 | | | геройски командуя издалека
мы Русь сохраним для столетий грядущих
проснётся отечество наверняка
услышав нас трубно с небес вопиющих |
|
| | | Для Тихон Осторожнер :
пробуждение вольных философов
обсуждение снов, измерение температур, соотнесение того и другого с высшими ценностями
гигиеническая гимнастика и проветривание
собственно, подъем
анализы, туалетные процедуры, уравновешивание образа мыслей
предварительный осмотр неспособных к самостоятельному вставанию
ощущения, представление, аффектация
завтрак
исполнение назначений, систематизация тропов и стилей, а также метрических размеров, исчисление предикатов
опять процедуры, но теперь скорее физиотерапевтической направленности
настольные настолько, насколько возможно - игры
медитация
опять проветривание и обед
тихий час, время тишины, тишина и время как таковые. медицинский персонал осуществляет передвижение на цыпочках и беседует приглушенно, избегая возбуждающих тем, чтобы не нарушать меланхолию. вполголоса: "там дети в футбол во дворе играли, а он на воротах стоял, он вратарь, кстати, хороший был, у него реакция, и мяча не боялся. ну, ему мяч со всей дури в лицо попал, молодец, не пропустил гол. они дальше играют, вдруг видят, упал и затрясся весь, глаза закатил, и пена изо рта. кто-то постарше говорит, пиз_ец, эпилепсия, надо бы ему что в рот вставить, а то язык это самое. а ничего же нет, только мяч. кто-то говорит, а давайте ему кроссовок вставим. а чей? всем жалко. сняли с него самого, запихали ему в рот. короче, приехала бригада, прикинь, лежит пацан в одном кроссовке, а второй у него во рту." сдержанный смех
второе пробуждение, обсуждение забытья
снова физиотерапевтические студии
вылазки, моционы, визиты родственных душ
свободное время, свобода от времени, время и свобода, как подлежащее и сказуемое, структурирующие и метафизически искажающие реальность
геральдика перевязочного материала для последующих суицидальных попыток
уборка в палатах, на поверхности и внутри прикроватных тумб
выдача снотворных и психотропных зелий, антидепрессантов и нейролептиков. происходит в специальной комнате, в которую реципиенты заходят по одному, причем медицинское лицо встречает их именно лицом, ни в коем случае не проявляя рассеянности, не слоняясь бесцельно из угла в угол и не отворачиваясь к окну, забранному решеткой
курение в отведенных местах
отбой
чайная церемония с использованием трех столовых ложек вяленых, скрученных, ферментативно окисленных побегов Camellia sinensis на чашку и электрического кипятильника для погружного нагрева воды в быту
катарсис, эйфория
снижение уровня сознания, вплоть до вступления в первую фазу медленных и случайных, как это бытие, пустых снов
:) |
|
| | | Для сунь хо:
Дружище, я потрясён и раздавлен.
Только что вернулся из изнуряющей поездки - и вот нА тебе. Мне нужно время, чтобы сосредоточиться.
Но то, что ты немного изменился - это я понял сразу.
Текст твой, вроде бы конгруэнтный предыдущим, на самом деле отстранён от них и как-то, по моему недостойному мнению, вытянут в горизонтальном направлении, что не может не повлиять на некоторую расфокусировку личностного восприятия.
Завтра. Завтра ещё раз перечитать и попробовать послушать, так ли или иначе будет звучать то, что сейчас у меня перед глазами.
:)
|
|
| | | Для автора:
Плаванье не навсегда, только чтобы преодолеть эту жизнь. А если вслушаться в крики чаек, вторящих патефонному бормотанию попугая в кают-компании, тиканью часов, непричастному ко всему, что не затрагивает пружину или кристаллик кварца, шелесту волн о ватерлинию, ветра - о косую бизань, крови - об истончающиеся что ни день стенки аорты и какой-нибудь случайной, оборванной и не успевшей растрогать, будто шарманящей, рапсодии ре минор, исполненной волынящим работником палубы чуть не на волынке ли - то и того меньше: в ближайшем из портовых отделов почты просто отправь пару поздравительных процедур, пауз, цезур и тропов, а также пригоршню переносов строки на завтра и в никогда, и можно отпускать свое утлое ноево помрачение ко всем, как изволят выражаться моряки и барышни, знакомые с ними тет-а-тет, чертям, оно тебе более уже увы. Зюйд-вест (что бы это ни означало) ворошил волосы и исчитанные до утраты чувства реальности газеты на быстро пустеющем и как-то сразу опустившемся, словно вздохнувшем обреченно, причале, твои собственные, пронизанные страданием и украшенные сносками из нострадамусов постраничья - эти условные единицы памяти - пережитого: корневые луковицы седых из них. Мытари различных (тут, как нигде, на любителя) рецепторов удовольствий, мы исстари и неизбывно маемся мнимым. Светильник не был воспламенен, и, однако, горит. Мало того, еще и, как свидетельствует история мореплаваний, - вовсю собирается оказаться однажды погашенным. Отчаясь понять, обращается к вразумляюще внеразумному, и, после серии обращений вокруг, наконец восклицается: была не была, эврика. Все встает на свои места, то есть устойчиво перестает стоять на чем бы то ни. Ни в какую, нигде. Мыслеморфный around the corner обнаружит необязательность оставаться Сунем, как, впрочем, и Хо. Хотя существовали причины и опасаться, оставшись, поэтому вскоре повернулось спиной к океаническому, а уже исчезающим лицом (в том числе: подлунно встреченным ликом унылой блудницы, бликующим осколком бутылки, бессонным огнем маяка) - к более материковому, где-то порой имперскому, по случаю, что петляет, как саранча, оказавшемуся чем-то вроде Китая двенадцатого - тонкая царапина тире - тринадцатого веков, о котором знал только, что хокку - это, скорее, все же японское что-то такое краткое и выразительное до чертиков. А собственные, как чужое имя, трехстрочья тем временем в атмосфере ажиотажа уже дожили - вообрази! - до Женевы и слышатся цитируемыми из дрейфующих в озере плоскодонок с бельмами белых глазков - зонтиков, обозначающих женский, внимающий поэзии, род; известность, как повелось в средние времена, никем не исповедима. Вспоминается: как-то раз, расходясь после конференции межмуниципальных мультимедиа по присутствующим в путеводителе кабакам, пакгаузам, пустырям, - разговорилось с тогдашним и тамошним случайнцем - мол, а не маловато ли необитаемого на наш век островного уединения, и де, не лишены ли мы главного земного преимущества над андеграундом склепа, постмодерном последующего небытия - свободы как таковой (мнемонируя мнемимически выражение того из лиц, которое соответствовало бы представлению о согласии), знаки вопроса и одновременного восклицания. Какова же падала - нет, не когнитивная диссонансность, не детский же сад, в самом деле - но некоторая пустопорожняя оторопь, когда в ответ вызвучивалось простое и постмуниципальное: не место дарует человецам неместную неуместность, но нелицеприятно наоборот. Убрать нафиг всю хрень с фок-мачты, поворот оверштаг с размахом по крену - так, чтобы у глазеющего о горизонте из бочки на гроте выпала от перегрузок грыжа - и полный, неделимый и безраздельный, одноименный с твоим грамматическим родом вперед на закатное полотнище, распахнувшееся китайскими шелкографическими недоговоренностями в оранжевой, терракотовой, кирпично-пряничной гамме и обещавшее буйствовать еще как минимум половину жизни. Запасы солонины и квашенных артишоков, а также рома, марихуаны и романов Умберто Эко, - заполняли трюмо. Пресной воды, вроде, тоже должно было хватить на пару отрывных календарей плавания - а больше никто и не плавает. Ведь эта, такая сияюще синяя, океаническая юдоль так призрачна, мимолетна, мала. |
|
|
