Самокиш Макс. нра
| Лощёнова Наталья |
2006-06-12 |
81 |
4.76 |
17 |
| |
|
| |
«Абонент не отвечает
Или временно не доступен»...
Закажу с лимоном чая.
Шалят нервы – кусаю губы.
Официант бросает взгляды –
Покурить здесь нельзя конечно.
Что орёте? Нельзя – и не надо!
Ухожу от скандала спЕшно...
Небо хмуриться начинает.
Разошлись мы с тобою глупо.
«Абонент не отвечает»...
Где ж ты шляешься, «недоступный»?
|
|
| Лощёнова Наталья |
2006-06-17 |
30 |
5.00 |
6 |
| |
|
| |
Ревность схватила за кончики пальцев.
Я за секунду до взрыва
Вдруг разучилась тебе улыбаться,
Чувства и разум – с отрывом.
Это не я, это девка чужая
Вырвалась сквозь мою кожу,
Это она в тебя фразы бросает –
Ревность моя.
Не похоже?..
|
|
| Наталья Росомаха |
2005-12-02 |
110 |
5.00 |
22 |
| |
|
| |
Ангелов армия ахнула:
«Брошена!» Боль бесконечная.
Время врачует – вечная
Гордости горькая гранула.
Дырка души – депрессия.
Ересью: «Если бы... если я...», -
Жалкость желейная женская
Запричитала. Злость зверская
Инеем индифферентности
Крыта. (Кажусь камнем крепости!)
Ломка любовью? ЛЕчится!
Мысли о мести мечутся.
Ночь с нелюбимым. Нежности.
Он омерзительно охает,
Потный, противный... Плохо мне!!
Рваную рану ревности
Спицей «С кем спит Он..?» - трогаю.
Тяжесть. Тоской трепанация.
Утро. Уходит. Убогого
Фарса финал. Фрустрация.
ХАркаю хриплым хохотом:
«Цирк!» Цианид циничности
В чашечке чая. Шепотом
Шторы (шизофреническим?!) :
« «Щщастье» ессть ?» ЩЕмит щенячее
Эго... Эх, где вы, эпитеты?
Юмора чувство утрачено...
Яду бы...
|
|
| Наталья Росомаха |
2006-01-12 |
100 |
5.00 |
20 |
| |
|
| |
Боль вновь рисует на вЕках с изнанки
Кобальтом синим, кармином и охрой
Пятна, круги... Взлёт! Спиной чую мокрой
Холод в прыжке задеваемой планки –
Новый рекорд! Ещё не агония!
Сломаны ногти – раню ладони я:
Крепко в руке зажата жемчужина-
Жизнь,жадной смертью не обнаружена.
Рано мне, рано - в твоё ожерелье!
Ранами, ранами как акварелью
Красной заляпан измятый лист тела –
Скомкан рисунок рукой неумелой.
Кто говорил, что моральная мука
Хуже физической? Я... Впредь наука -
Здраво оценивать стоимость боли...
Боже, к цене добавляется нолик! -
Штопор стальной! Раскалённые иглы!
Стены глухие страданье воздвигло –
Я замурована! Воздуха мало.
Тьма прошнурована лентою алой.
...Боль расплетает вдруг кОсу тугую -
Чёрные локоны гладят нагую
Плоть, сладострастно, с жестокою лаской...
Легче.. Дышу осторожно, с опаской.
Белые сгустки в тумане свинцовом –
Чьи-то фигуры... Богатым уловом
Тело моё извлекают из сЕти..
Лодка?... Носилки?... На этом ли свете?
Шум...ГолосА: «...Без сознания. Бредит...»
|
|
| Наталья Росомаха |
2005-12-28 |
70 |
5.00 |
14 |
|
|
Три звёздочки (т.е. без названия ) |
|
|
|
|
| |
Наше лето устроилось мирно на полочке шкафа,
Тканью топов и маечек тельце озябшее грея,
С театральной галёрки глядит как обжору Фальстафа
Ты играешь, закончив фиглярствовать Артура Грэя.
Тривиально "на тряпки" пошёл реквизит - алый парус.
Ты,сменив амплуа, гениально трактуешь Шекспира.
Вжился в образ,хоть молод(в герое не главное -старость):
Пьян, пузат и блудлив. Ах,триумф на подмостках квартиры!
Я с улыбкой смотрю (где ж антракт?!)Но улыбка кривая...
Знаю, лето хранится на полке. Оно не забыто.
Помнишь, в небе над речкой ванильным мороженым таял
Шарик облака, щедро вареньем из солнца политый.
На поваленной иве сидели, обнявшись блаженно.
Так банальна вязь слов о взаимности... Тихое счастье.
Красноречия нет. Искры слов были второстепенны.
Лёгкой бабочкой губы - по коже, вдоль жилок запястья...
Утром мне подавали любимое пряное блюдо:
Тёплый солнечный зайчик, горячий гарнир поцелуя...
Засыхает любовь как гербарий в альбоме, откуда
Наши фото достала, о времени этом тоскуя.
Новый твой персонаж я ценю с точки зренья искусства.
Симпатичен почти что. А нет ли программки бесплатно
На грядущий спектакль? Циничное шепчет мне чувство:
"Ну, не пушкинский Рыцарь Скупой,слава Богу,и ладно.."
|
|
| Наталья Росомаха |
2005-12-09 |
50 |
5.00 |
10 |
| |
|
| |
Сеть камуфляжная – боль накрываю молчанием.
Лозунги "вечной любви" сняты, в трубочку скручены.
Каша из ссор и обид - на столе горяча и ем
Варево горькое. К вкусу давно уж приучена.
Вечер приходит в наш дом, тишине удивляется.
Бродит по комнатам, смотрит в глаза неприкаянно.
Плачет тобою подаренный плюшевый заяц, а
В вазе герберы поникли, рыдая отчаянно.
Всё по-другому: мне кажутся верхом безвкусицы
Простынь с сердечками, в рамке резной фотография.
Каждый в своём одеяле, как в рАкушке устрица.
Море ночИ. Погружаюсь на дно в батискафе я.
График обиды черчу скрупулёзно, со знанием...
Бьётся упорно в мозгу «Pay to play» Ленни Кравица.
Сон убирает на дальнюю полку сознание...
Наши тела безотчётно в объятье сплетаются.
|
|
| Наталья Росомаха |
2006-02-02 |
45 |
5.00 |
9 |
|
|
В серых и багровых тонах. |
|
|
|
|
| |
Попало море в плен картины на стене.
Стихия вольная, ты тоже терпишь рамы?
Лист тела в росчерках багрово-серых - шрамы:
Я - собственный портрет на белой простыне,
В багете жалости усталых близких.
Глаза тоски (так смотрят василиски)
Остановили в полночь страшный взгляд на мне.
Под этим взором обречённо каменею.
Булыжником срываюсь в зыбком полусне я
Со скал сознания. Цвет боли стал бледней.
Прыжок в забвенье - радужное море!
Прохлада волн... Там, в призрачном просторе,
Покой и счастье нахожу на дне.
Но море - лишь картина на стене...
|
|
| родная |
2006-02-16 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Вы от меня ушли. Закрыли дверь. Ключи на дно… с высотного моста. Тщательно сложили… в сундук потерь… меня… сорвали ягоду с куста. Не съели. Покатали по рукам. И раздавили. Сладковатый сок. Размазался. Сарказмом по губам. Легла в сундук. Стучите! Молоток
Я в сундуке. Отверстий нет. Дышу. Могу. Вчерашним днем. Верстой разлук. Царапаю простенки. Нет пишу. Ногтями рвань. Могу. Бескровность рук. А где-то свет! Погас… Погасла жизнь. Еще дышу. Слабеет боль. Лежит рука.
- Давай родная! До утра. Держись… А там… достанут душу с сундука.
|
|
| родная |
2006-04-12 |
55 |
5.00 |
11 |
| |
|
| |
Люблю тебя… Неровный шаг,
Неравный бой на перекрёстке.
Я расшиваю белый флаг.
И бисер слез, и не в напёрстке.
Я жизнь свою, как черновик
Искомкала под непогоду.
Делю себя на стон и крик.
На медность труб, огонь и воду.
Люблю тебя… Бессрочно в займ
Даю себя, и без процентов.
Еще один остался тайм,
И без тепла, без комплиментов.
Я выдержу! Пунктирность фраз
Небритость слов, не гладкость речи
Звучит попса… Я слышу джаз…
И блеск в глаза! И шелк на плечи!
Люблю тебя… Взахлеб ночей,
В опухшесь век, в озноб коленей.
Делю друзей на палачей,
И на врачей, и на растений.
Я буду ждать… Тоску в ладонь,
Печаль на лоб, на поясницу.
Уйду в пожизненную бронь,
В плакучесть снов, в одну страницу.
Люблю тебя… В раздолье лжи,
В разгул измен, в раскрепощенье.
Люблю тебя… Лицом в ножи…
…Цена любви – моё прощенье…
|
|
| Селина |
2005-12-15 |
30 |
5.00 |
6 |
| |
|
| |
Милый… не пойму… неужели?
Ты не любишь меня и бросаешь?
За окошком метут метели,
А ты дверь широко открываешь.
Уходишь? За хлебом? Вернешься?
А когда? Очень скоро? Я верю…
Ты как-то неловко смеешься,
Я смешно опираюсь об двери?
По дороге… мишку из плюша
Ты купи мне… я что-то сказала?
Оторвала нитку из рюша,
И на палец себе намотала.
Ты знаешь… хотела… забыла…
Что-то важное… очень… я знаю
…Картошку тебе отварила
И еще… не бросай… умоляю…
А давай я сама… за батоном
Ну, пожалуйста… мне ведь не трудно
Кофе? Сок? Может чай с лимоном?
Ты прости…
…все так поздно и скудно.
|
|
| Селина |
2005-12-22 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
Расстояние – ворота мили.
Расстегнут. Бегу от тоски
Вы зачем меня, друг, любили?
Вплетали в косУ васильки?
Я верила бабочкам в поле,
Бежала бОсой по россе…
Но пригрелась тоска в подоле,
Зацепилась печаль в косЕ.
Обещаньем себя не клеймили
Жадно пили меня… как всех…
Вы просто меня не любили,
Для хмельных берегли утех.
Вы сачком повредили душу,
На груди разорвали шаль.
Но покой я Ваш не нарушу,
Скроет слезы мои вуаль.
Под вуалью, останусь пьяной
И кОсы остригу… ножом…
Была любовь немного пряной,
Но стала горечью потом.
Теперь в любовь я не поверю.
Не до любви мне… с малышом…
Себя на порцию отмерю,
В тарелку брошу… нагишом…
И через кассу повстречаю
И провожу чрез черный ход
Оставьте… «милая, скучаю…»
Там в очереди ждет народ.
Мужланы, черти, дебоширы
За трешку… раз… и на бочек.
В штанах забитые сортиры,
А я для них сливной бочек.
Опять хмельная… вдоль дороги…
Держу в ладонях две косЫ
Ну, кто-нибудь… раздвиньте ноги
И дайте капельку россы…
Любовь? Да, что вы! Не смешите.
Состригла я свою косУ.
За пять копеек согрешите,
А я на трешку отсосу…
…Распитая душа ханжами,
Изъеденная молью плоть.
Я резала любовь ножами,
Но не смогла перемолоть.
…Одна останусь… до работы…
Закрою дверь, сорву вуаль.
И нарыдаюсь до икоты,
Понянчив прежнюю печаль.
В шкафу стоящем на балконе,
Возьму стихи и дневники.
И упадут мне на ладони,
Давно сухие васильки.
|
|
| родная |
2006-05-18 |
19 |
4.75 |
4 |
| |
|
| |
Опять рыдала на плече
Того, кто первым подвернулся.
И все опять в одном ключе:
– Ну, почему он не вернулся?
И, слушал он или она,
Но, как и все - меня не слыша.
А я, видала из окна,
Как суицид бежал по крыше.
Босыми ножками… до ран…
Свои ручонки простирая…
И носовой платок – в карман
И снова стало не до рая…
Я подожду ещё чуть-чуть
Пока входную дверь закрою
- Ну, как же мне его вернуть?
- Не бойся вены, я не вскрою.
А суицид мне бросил мяч
Пошла игра – моя подача.
- Ты не стесняйся, хочешь, плачь
А мне уже и не до плача.
- Всё хорошо!
- И хороша
- Мы созвонимся на неделе
Закрыла дверь.
- Ну, что душа
Не надоело в дряхлом теле?
|
|
| Простой |
2006-01-29 |
26 |
4.33 |
6 |
| |
|
| |
*Легко*
Так легко убивать свою совесть:
Просто на горле сомкнуть свои пальцы,
А потом написать еще повесть
И узор вышивать на пластмассовых пяльцах.
А еще так легко убивать свободу:
Просто нож в спину и еще б провернуть,
А потом, наглядевшись в кровавую воду
Самокрутку в удовольствие себе завернуть.
А еще так легко убивать в себе Я:
Просто нагнуться и ждать пинка сзади,
А потом, улыбаясь, утешить себя,
Взяв новинку в дешевом кинопрокате.
А еще так легко убивать любовь:
Попользоваться, да и продать подороже,
А потом перекупить ее вновь
И имя свое вырезать на ее измученной коже.
А еще так легко убивать Бога:
Просто два дерева крестом и в землю поглубже,
А потом впереди большая дорога,
И мешок с сухарями, если это еще кому-нибудь нужно.
А еще так легко все сделать легко:
Просто взять и сделать все намного легче,
Предать, уничтожить, продать - все равно,
Лишь бы с легкостью, просто, и узел покрепче.
(2005)
|
|
| Простой |
2006-02-26 |
65 |
5.00 |
13 |
|
|
No one here gets out alive |
|
|
|
|
| |
No one here gets out alive
Король пустыни,
Король горячего ветра,
И аромат полыни
На пальцах,
Al pie de la letra
Entiende?
Не стоит.
В такие моменты
В груди слева ноет.
Что существует?
Да не так, чтоб потрогать.
Но Майа рисует.
И в краске по локоть
Палитру меняет.
Проснись! Оперенье
Свой цвет потеряет,
И в это мгновенье
Расправь свои крылья,
Стряхни крошки ночи.
Вдохни воздух с пылью,
А путь знает точный
Старик в старом пончо.
Куда мы бежим?
Банальный вопрос.
Let’s listen to Jim,
Try rock of THE DOORS.
|
|
| Простой |
2006-02-28 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Стуком трости слепого старца
Бьется сердце в груди у грешника.
Он хотел на земле остаться,
Незамеченным, в позе подсвечника.
И поставили на него свечи,
И горели они, не задумываясь,
Что болят у грешника плечи,
И он стоит, мрачно разругиваясь.
Потекли горячие слезы
У свечи с черно-белою краскою,
Не изменит грешник позы,
Навсегда ему стоять с чугунною маскою.
photo by (c)Eugene Safian
|
|
| Простой |
2006-03-02 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
ПЛЯС ДУШИ.
В насыщенности своей утопая,
Раскаленные угли топча,
В движениях резких играя,
Развертывается душа.
Гримасничая и пугая,
Стремится из тела прочь,
Одежду с себя снимая,
Похожа на тень, точь-в-точь.
Под своды небес взмывая,
Кричит голубой грозой,
Пустите! Душа гуляет!
По молниям игл босой.
-А в теле? Да, в теле душно!
Нет норова, нет куража,
А душам раздолье нужно,
На то она и душа!
И в пляске себя забывая,
Смеясь, улетает прочь.
Проглотит ее немая,
Куда уж раздольней, ночь.
|
|
| Простой |
2006-03-07 |
60 |
5.00 |
12 |
|
|
Der Steppenwolf (только для сумасшедших) |
|
|
|
|
| |
Всякое рождение означает отделение от вселенной, означает ограничение, обособление от Бога, мучительное становление заново. Возвратиться к вселенной, отказаться от мучительной обособленности, стать Богом – это значит так расширить свою душу, чтобы она снова могла объять вселенную.
Герман Гессе "Степной волк"
Der Steppenwolf.
(только для сумасшедших)
Разбилось мое Я
На сотни тысяч маленьких фигурок,
И не спасет петля
От бесконечных в полнолуние прогулок.
Веди меня, саксофонист,
По коридорам своего театра.
А я станцую старый твист
В объятиях Жан-Поля Сартра.
И пелена времен прошедших
Накроет мое сердце сразу.
Здесь вход открыт для сумасшедших,
А плата за Томление – разум.
И глупый торг
В магическом театре неуместен,
Завоет волк
В моей степи под шум американских песен.
И боль в груди
Уже почти невыносима,
Ко мне приди
Моя прекрасная Гермина!
Утешь мой сон,
А я последний выполню приказ,
И в ствол патрон,
А может, бритвой все решу за раз.
Я пью бальзам,
И наказание за разум - неизбежно.
По волосам
Погладит меня Моцарт нежно.
|
|
| Простой |
2006-03-24 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Дремлет уставший искусственный свет
В окнах, в тепле пророс солод.
Черные пальцы от старых газет -
Ангел листает мой город.
Чтоб не заметили - надо застыть,
Но он еще слишком молод,
Чтобы свое присутствие скрыть.
Дверь открывается в город.
Сотни дорог - значит сотни тревог.
Нужен весомый повод,
Чтобы переступить деревянный порог
В найденный мной город.
Где так беспечно играет листва -
Целит за мой ворот.
Дождь омывает сухие места -
Жаждет воды город.
В парк уезжает последний трамвай,
Колет ботинки холод.
Где-то тревожный слышится лай -
Так засыпает мой город.
Сон доверяет полночной ходьбе,
В сердце до рифм голод.
Может быть, зря я придумал себе
Тот нарисованный город?
(c)Егоровский Дмитрий, "Перед грозой"
|
|
| Простой |
2006-04-07 |
50 |
5.00 |
10 |
| |
|
| |
Внутри семени
Одно желание -
Прорасти.
Но нет времени -
Одно название,
Ты уж прости.
Во сне осени
Зима прячется
В подол весны.
В неделю по семи
Она расплачется,
А с нею мы.
Над лесом - варево,
Кипит, черное,
Под взглядом злым
Горит марево,
Поджeг черт его,
И рядом с ним,
Как моль серая,
С глазами красными
Кружит зола.
До дури смелая,
Словами грязными
Кричит она:
«Ну что, Солнышко,
Горит бл***ская,
Твоя душа?
А в глаз колышком,
Чтоб боль адская
До слез прожгла?!»
Не знает, глупая,
Сотрет в прах ее
Солнцеворот,
А слово грубое,
Над преисподнею,
Пускай орет.
Но утро близится,
И сон кончился,
И нету сил,
До неба высится,
Как может корчится
СуЕтный мир.
Но жив-живёхонек,
Еще движется
Во мне волк,
Когда же сдохнет он?
В степи сыщется,
Ему толк.
-> Пляс Души ->
|
|
| Простой |
2006-05-19 |
75 |
5.00 |
15 |
| |
|
| |
Я хотел в жизнь пролиться дождем,
На коленях оплакивать боль,
Но меня окрестили огнем
И заставили выучить роль.
Я хотел рассмеяться в ответ
И сказать, что себя не продам.
Но тяжелый свинцовый кастет
Слишком яростно бил по зубам.
Я хотел показаться сильней,
Несгибаемым, гордым до слёз.
Но от этого только больней,
Я завыл как ошпаренный пес.
Я хотел что-то этим сказать,
Но не помню, болит голова…
...Пальцем в небо, наверх, указать,
Там уж точно напомнят слова.
Простой
|
|
| Мила Быкова |
2006-02-06 |
61 |
4.69 |
13 |
| |
|
| |
Я боюсь назвать тебя
чужим именем.
Это так просто, непредсказуемо.
Ты будешь так же
бороться со временем.
Это дозволено, не наказуемо.
А я буду просто
служить украшением
в рамочке цвета слоновой кости.
И ты будешь слушать
слова утешения.
Ото всех приходивших
к тебе в гости.
|
|
| Мила Быкова |
2006-02-20 |
55 |
5.00 |
11 |
| |
|
| |
Полупьяная, полусчастливая
Целовала ромашки в поле я.
Говоришь, что я очень красивая...
И не менее, но и не более.
Полузавтраки, полуужины...
Полустанком мелькнут отношения.
Полуправда и полувнушение
Тихо шепчут о том, что нужен ты.
И опять полустанок светится.
И меня там опять встречают.
Только поезд не остановится.
Расписание часто меняют.
Полупьяная, полусчастливая
Целовала ромашки в поле я.
А роса на них почему-то горчит.
И не менее, и не более.
|
|
| Мила Быкова |
2005-12-08 |
54 |
4.91 |
11 |
| |
|
| |
Саксофон на углу надрывается -
- тошно...
Каблуком попадаю
меж каменной кладью.
Может кто-то подумает
это всё пошло...
Трудно выжить не сделавшись
опытной ..ядью.
В кабаках при свечах
загораются страсти.
И напротив глаза
так блестят похотливо.
Можно все пережить
этой жизни напасти.
Но не будешь от этого
Просто Счастливой.
И Луна соглядатаем
смотрит уныло,
Провожая нас вечером
поздно домой.
И душе не неуютно так
И всё постыло.
Потому что не Ты
идёшь рядом со мной...
|
|
| takom |
2006-02-09 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Помяни меня своей печалью.
Неулыбчивой, задумчивою грустью.
Зимнее холодное молчанье
Будет мне молитвою искусной.
Не прощайся. Я уйду неслышно,
На рассвете исчезает так луна.
Дождь на серые прольется крыши.
(Это не твоя, мой друг, вина.)
У любви законов не бывает,
И смиренность - не ее удел.
Часто кто-то за нее страдает,
В жизни натворив безумных дел.
Ну, а ты… Прикрой лицо рукою,
Чтоб заря не ослепила карих глаз.
Золотое солнце над рекою,
Ведь сияет не в последний раз.
Ну, а я по струнам нежной лиры,
Проведу неловкою рукой.
Пусть танцуют нимфы и сатиры,
Ты же отдыхай, неверный мой.
|
|
| takom |
2006-03-13 |
58 |
4.83 |
12 |
| |
|
| |
Золотой дельфина хвостик
Появился из пучины,
Я опять ищу причины,
Чтоб построить мира мостик.
Где так ярко зеленело
Камня - изумруда солнце…
Там теперь гроза смеется,
Вызывая гром на дело.
Вдруг мальчишка - рыжий ветер
Искрою блеснув во взгляде,
Разукрасил хвои пряди,
Их веснушками пометил.
Я достала из тетрадки
Лепестки от извинений,
И неловкость объяснений,
Вкуса горькой шоколадки.
Все смешала. Где-то рядом
Положив росточек смысла.
Сердце билось быстро-быстро,
Я ждала прощенья – взгляда.
И из слов заговоренных
Луч души твоей коснулся,
И дельфинчик улыбнулся
Мне из глаз твоих зеленых.
|
|
| takom |
2006-03-23 |
65 |
5.00 |
13 |
| |
|
| |
В хрустальных завитках танцует солнце,
Рассыпавшись янтарным огоньком.
Изящны ножки из старинной бронзы,
И дно со сказочным морским коньком.
А ночью рядом с ней тоскует проза.
И преломляясь в гранях сотней слов,
В стекле находит вдохновенья дозу,
Ловя эпиграфы из разноцветных снов.
Над ней прочтут горячие поэты
Лиловые листы черновиков.
А у нее – ожог от сигареты,
И пепел незаконченных стихов.
|
|
| takom |
2006-03-28 |
85 |
5.00 |
17 |
| |
|
| |
Круговерть безымянных дорог,
Яд из ржавых измученных истин,
Дребезжанье напрасных тревог,
Одиночный испуганный выстрел.
Локоть рядом, как острый кинжал,
Обопрешься сильнее, и рана.
И игольчато-колющий жар
От холодной воды из-под крана.
Снов ночных опьяняющий бред,
Желтый месяц в объятьях колодца,
Острый запах чужих сигарет,
И восход близорукого солнца.
Страха липкий чернеющий взгляд,
Мелкий шрифт непрочитанной книги.
И фантазий бессмысленных ряд,
На гвоздях - позабытие лики.
Не хочу собирать витражи
Из осколков вчерашних признаний,
Находить в зеркалах миражи
Моих тайных ночных расставаний.
Разведи легкокрылый огонь,
Пусть он весело пляшет в камине.
Протяни мне навстречу ладонь,
И удача меня не покинет.
|
|
| takom |
2006-04-05 |
80 |
5.00 |
16 |
| |
|
| |
В этот вечер любовь чуть простужена.
Завернувшись в мой клетчатый плед,
Ждет тебя к подогретому ужину,
С новостями из старых газет.
В крепком чае – две дольки лимонные
И гречишный коричневый мёд.
Как тревожат звонки телефонные,
Где чужое дыханье живет.
Как-то в гости зашло одиночество,
Поселилось в настенных часах.
Нас встречает по имени-отчеству,
Отражаясь тоскою в глазах.
Жизнь несется ко всем равнодушная.
И я восемь отчаянных лет,
Жду тебя к подогретому ужину,
И включаю в окне теплый свет.
|
|
| арам |
2005-11-30 |
35 |
5.00 |
7 |
|
|
Разлука с дочкой, или Ликбез.ru *** |
|
|
|
|
| |
***
Заявление, абитура,
Шнапс, вступительных три тура,
Три шпаргалочные ленты -
Посвящение в студенты,
Студвесна, походы, стемы,
Злой декан с губами в пене,
Суки, сессий, вкус сока,
Пара, то есть два урока,
Быт, общага, пиво, стресы,
Звездный штамп - допущен к сесии.
Жизнь летит быстрей стократно,
3-ий курс, ура - экватор,
Стройотряд, поездка в Лузу,
Ночи белые и Музы,
Танцы, пьянки, девки, карты,
Курс величественно-пятый,,
Заклинание - "ни пуха...",
С Госкомиссией непруха,
Издевательство, облом,
Час позора
и диплом!
Часть 2. "Кульминация"
***
Водка, девки, пьянки, драки,
Секс, залёт, претензий, брак и
Мёд, конфетки, шоколад,
Дёгть, нервозы, первый град.
Уваженье, таксикозы, голо -
вокруженье, слёзы,
Сроки, схватки, воды, врач,
Акушерки, первый плач,
Мама, папа, памперс, ёлки,
Карвалол на средней полке,
Быт, обиденные прозы,
Выясненья, тренья, позы,
Перемирье, пир в честь мира,
Комунальная квартира,
Гости, с другом - адьюльтер
В положении партер,
Приговор - ты будешь брошен -
Не хочу тебя я больше,
Резь,
чесотка,
зуд,
рога, -
Ну скажите на фига?
Суд,
развод,
разлука с дочкой,
Вот
тебе
и ru
за точкой...
|
|
| арам |
2005-12-04 |
45 |
5.00 |
9 |
|
|
Моя любовь - ОН, или секс в офф - сайде (откровение) |
|
|
|
|
| |
***
...И будет ночь, и будет штанга,
И гол, и дубль и хет-трик...
И поспешу к тебе с отвагой
И полечу - прекрасен миг!
Срывая на ходу одежду -
Животик, пуговка, халат...
Все буде, милая как прежде,
Как девятнадцать лет назад!
Я заражу тебя...футболом,
В минуту сладострастья, вдруг,
Ты, наплевав, что будешь голой,
Пальнешь - Вперед на металлург!
И не наигранным, вдруг, стоном,
Кричалкой: - милый, что притих?
А ну, Диего Марадона!
Порасторопнее финти!
Ну, сделай так, чтоб шторм, чтоб волны,
Как восемнадцать лет не мог!-
И робко так, с любовью вольной
Возьмешься нежно за ...
флагшток!
И будет гол, и будут нервы,
Как помнишь Челси - Ливерпуль? -
Я у тебя тогда был первым!
(В тот день, имею я в виду) :)
Арбитр мой, моя константа,
Пяти - иксельевая грудь,
В словах предельно буду краток -
Не буду время я тянуть!
...
И так! -
Лечу,
Бегу,
В офф - сайте,
Арбитр,
Штанга,
Дубль,
Грудь.
Ну! Не перебивай читатель!
Мне ж это, надо наизусть! -
Лечу,
Бегу,
Флагшток,
Хотела....
О, боже, что же я несу!
Рубашка - надо, чтоб вспотела,
А то ведь... разорётся су...
Как - будто за себя я млею,
Нет возмущению преград!
...
Ну, я же блин,
За Русь болею!
Ну, я же
Не за
Арарат!
:(
А ВЫ О ЧЕМ ПОДУМАЛИ? ЭЭЭХ!!! :)))
|
|
| арам |
2005-12-08 |
50 |
5.00 |
10 |
|
|
[MAT] Я бедный шут... (выхлоп) |
|
|
|
|
| |
***
Читатель мой, не будь предельно строг
К моим умалишенным пируэтам,
Ведь где-то там, на междометье строк,
Моих грехов таятся силуэты. -
Где слог, завуалированный в шатре,
В чудесных тканях - кровью дум отмечен,
Где неоправданно ломается катрен,
Сознанье в вечной битве с русской речью -
Я где-то, там, в не свитых ломках тем,
Пронзенный насквозь - зубьями кавычек,
На знаках препинания ни тех,
Под сказом, не воспринятым за притчу
На горбылях вполне не нужных скоб,
На закорючках запятых - не в стае,
О, ангел мой прости, не будь так строг,
К поносным полу - виршам глашатая. -
За обреченный в мусор полу-стон
Негожих рифм несхожих силуэтов…
Я зарекаюсь не гневить престол,
Не посягать на мантию поэтов…
…
Я бедный шут под каплями улыбок…
|
|
| арам |
2005-12-17 |
100 |
5.00 |
20 |
|
|
[MAT] Любовь хулиганская :( |
|
|
|
|
| |
***
Я увидел Вас, и словно замер
Мне пути господни не с руки,
Синьорита с карими глазами,
Так прекрасны ваши каблуки!
Мне бы, к ним приникнув, рок отвадить,
Прижимая к жаждущим губам,
При другом, поверьте бы раскладе,
Я б припал, но видно не судьба!
Я б разрезом платья резал вены
Кровью - в ваших истекал шипах,
На бегу орал бы Макарену
Но, увы, увы, увы, да ах!
Жизнь моя - ночные коридоры,
Рок мой с сатаною, что пари
Вот бы встретить вас в иную пору,
Я бы целовал Вас до зари.
Я бы изменился, может, в корне...
А пока моя ни к месту речь...
Милая, оставьте телефон мне...
...
И колье снимите
С дивных плеч !
|
|
| арам |
2006-01-31 |
74 |
4.93 |
15 |
|
|
[MAT] Присяга дьяволу (танковому училищу посв.) |
|
|
|
|
| |
Присяга (оборотная сторона)
***
Под хоругвью и под стяги
Приношу сию присягу!
Я, фамилия – Пофигин,
Призывник армейской лиги,
Восемнадцати годов
За отечество готов! -
За паек перловки (каши) статься ловким, слушать «старших», вместо хлеба грызть сухарик - в пользу офицерских харей, ежедневно замполиту собирать бабла на литр,
(И еще, хотя б на малость, дабы дембелью осталось!), ради солнечного мира
Драить плацы и сортиры,
Выносить в огонь и пламя
Офицеров пьяных - «в - дуру»!
А не собственную шкуру,
И не полковое знамя! -
Стать мудилой, чмом вонючим, в ночь - пахать, а днем - канючить,
За клочок письма от мамки - драить дембелью портянки, паровозить* - койку гниде,
Чтоб скорей письмо увидеть!
Принимать побои – браво,
вдоволь нахватавшись правой -
Левую подставить почку!
Следом «полевую почту» -
кровью начеркать лиловой -
«Все у нас тут, Мама – клева, все умыты, сыты, рады! Не грусти, Мамуль – не надо!»
Как солдат слепой Отчизны, чтоб не слыть засранцем в жизни, я клянусь не звать
подмоги! - Надо? – Оторвите ноги! На глазах погонной власти разберите на запчасти…
За «шестую часть» - Россию - все насилия осилю! Часть меня – пошлите маме, чтоб оплакивала яму
…,
Опускайте, рвите вены!
Ради Родины – гангрены!
Дабы сэкономить цинку! -
Я не цыкну,
Я не цыкну…
Под хоругвью и под стяги
Дал юнец сию присягу!
:((
паровозить* (жаргон.) - качать дембелью койку, издавая звуки колес поезда, создавая илюзию, что тот едет домой.
|
|
| арам |
2006-02-20 |
55 |
5.00 |
11 |
|
|
[MAT] Я остаюсь в раю! Но... |
|
|
|
|
| |
***
Помер давеча - на седьмую ночь,
Преломлять в зрачках перестал хрусталь,
Из геенны вот - отослали прочь,
А притопал в рай, так - пожАлуйста!
Эх, завидуйте, шашкой наголо!
Почтергейстом вам шлю эпистолу,
Что отвергнутый страшным дьяволом -
Под заботу взят Божью пристально!
Не болит башка - по пяти хлебам,
По семи морям, да по вотчине!
С ночи до ночи - щебет райских дам -
(А девицы то – словно строчены!)
Жить да жить в раю, лишь почин да высь
Ну, на кой мне ад, где зола да мрак?
Ну, прогнали прочь… Только гложет мысль!
…
Чем же черти вас – не устроил так?
|
|
| арам |
2006-05-28 |
65 |
5.00 |
13 |
|
|
[MAT] Счастье на помойке... (Монолог к дворняжке) |
|
|
|
|
| |
***
Скажи-ка пес, детеныш непогоды,
Что свист ветров так кличет мне, уют?..
Иль то по мне кладбищенские ноты
Лукаво - завывающе поют?
Печален ты, но я ль с того пошива?
Хоть ты и шелудив, а я крещен, -
И у меня - куда ни глянь - паршиво
Дай лапку мне, чтоб было хорошо!
И ты и я одной, по сути, кройки
Лишь с разницей, знакомой мне уже...
...
Ты ищешь счастье где-то на помойке,
А у меня помойка
на душе!
|
|
| арам |
2006-06-14 |
85 |
5.00 |
17 |
|
|
[MAT] Первая люБоль... Тифлисское, грустное... |
|
|
|
|
| |
***
Сердце просит на бис, умирая от меченой скуки
На твои, лишь, просторы, обаянием крови, маня.
Здравствуй старый Тифлис, как прекрасны твои переулки
Где, сверкая от счастья, босиком голубей я гонял
Где же ты моя юность, чьи потехи наивны и звонки
И в каких вы краях всех, сводящие, очи, с ума
Бесконечно красивой, черноокой, игривой девчонки,
И кому же в награду отдала ее мать - Ханума?
Я мальчишкой шальным, как чуднОго удачу дурача,
Ничего не боясь. Так кружилась от чувств голова...
На потешном бегу, задыхаясь свистел кукарача,
Когда я для нее, на базаре цветы воровал!..
Здравствуй старый Тифлис, скалы с тем же лицом
величавым!,,
У подножия скал грустнотечность все той же Куры…
…
Только, где тот, скажи, желторотый мальчишка курчавый
Стая тех голубей унеслись за какие миры?
|
|
| Хаген |
2005-12-01 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
мне пустотой заполнили цистерны
мешалась нефть с любовью и говном
пусть все равно и пусть уже неверно
рванул рукав, рванулся в гастроном
мне три по десять веры и покоя
две жизни и пошли все вон
вон казино, вон догорает троя
вон кто-то лоб расшиб о вавилон...
вон кто-то ядом лечится и лечит
вон кто-то рвет рукав и в гастроном
на место сердца метит сволочь печень
на место бога лезит астроном
стучатся в дверь
там пустота
откройте
принес три веры и один покой
что на двоих?
угумс...и вот извольте
любовь почусвтвовать невидимой рукой
|
|
| Хаген |
2004-11-24 |
50 |
5.00 |
10 |
|
|
Всем тем, кто ловит сны на удочку разлуки |
|
|
|
|
| |
Китайским моряком
На желтолицем море
Я добываю из пучины сны
На удочку разлуки
И небом умывая руки
Молю Богов за щедрую добычу
На утлой лодочке обруливая звезды
Я устремляю взгляд туда,
Где до меня никто еще не плавал
И не ловил загадочные сны
Недосягаемой звезды
Из проклятой пучины жизни
Молюсь Богам морским
И Дьяволам морским
И тем морским, что ничего не слышат
И тем, кто ловит день на удочку любви
Вернусь.
Ты только.
Позови.
Забытое - Забытым
|
|
| Хаген |
2005-02-15 |
95 |
5.00 |
19 |
| |
|
| |
Это как думать о чем-то
Шепотом или мечом
Срываться на оскорбления
Разить и уйти не говоря ни слова
Повесить трубку, поменять телефон
замок на потертой двери
Как когда-то казалось – В нЕбо
Штурмующим открывался замечательный вид
Я пока не убит
Нет нет
Пропал без вести в ключевой воде
Захлебнулся облаком….
Побежал по росе, изрезая бутылочным стеклом стопы
Подмигнул светофором через плечо
И кувыркнулся семнадцатым годом
Вечно молодой вечно рожденный будто-бы заново
Улыбался происходящему
С христианской пустотой в глазах
Боролся!
И был непобедим в словесных схватках
Водил в атаки орды кочевников,
Штурмующим открывался замечательный вид
Говорил
Уподобляясь пулемету, метал слова в разинутые пустоты
Похоронен в кирпичной стене
Вечно молодой и будто бы нерожденный
Привет вам отчаянно-заблужденным от нас
Непотерявши-ищущим путь самоисцеления
От суровой дейсвительности
Прячащим лица в холодный воротник
Молча
Чтобы не услышал вероятный противник
Он пел о Луне
Модернисткие песни
Вскидывая руки представлял себя джунглями
Падал рекою протекая
Притворялся раем
Ага, мы не верили…
Мы тогда никому не верили
Граммами дни меряя
Изворачиваясь удавом, кабы не удавили
Прыгали в темноту нового дня
Такое оно будущее
Пугающее, зовущее – прячется
За закатом
Упирается в лоб покатый лучик
Злобно отталкивается
Отталкивает бегущего
В область минус бесконечности
А он пел о Луне
И слагал свои песни
На языке Вед
А сейчас нет
И он дед
И Вед нет
Прошло лет
Мало
Все пропало
Исчезло
Весело
Считаются километры
Удушающим ветром
Думается
Ураганом кажется
Знай смотри вперед
Черный рот
Пополам с кровью
На тебе
По лбу
Пойми поди
Поди пойми
Да уйми
До семи есть еще
До восьми
Полземли колеси
Ис…
Из колеси в небеси
Штрих-пунктиром на карте
Ворона накаркай
Ляг картой
Что? Туз бубновый
Положи в рукав, Вторник
Среда подмигни левой
Четверг обернись королевой
Палевой
Кобылой тасканной степной ласкою
Истопчи меня поперек на берег
Что мне поп предрек
Не сберег…..острог
Не помог мне Бог
Чертик вычертил
Вскидывая руки…бредет новое время
Опрокидываясь на костылях
Запинаясь волочится голосом трактора
Диктора неожиданных событий
Почетного паталаго-анатома телеэфира
В перемешенном аромате эфира
Принцессы Эсфирь…..рифмы
Отблески пожаров на глазах моей Музы
Потухнувший экран, разорванный в клочья мечтателями
На парашюты
Носовые платки, тряпочки
На веревочки, бинты, флаги
На одежды белые, на просто так
Тик
Так тик
Так
|
|
| Хаген |
2004-04-27 |
15 |
5.00 |
3 |
|
|
Расстрельный список с именами муз |
|
|
|
|
| |
«Эвтерна, Клио, Талия, Эрато…»
Расстрельный список с именами муз
Готов. Вот подпись и тяжелый груз….
- Алло! Я – Разум, кто у аппарата?
- Таланат! Привет, какие-то вопросы?
- Ты что творишь? Сивухи перепил?
Повсюду будто снежные торосы
Стихи. А ты чуть Муз не перебил!
- Да ну их всех! Устал от них ужасно
И не отбиться: Всех бы под откос!
- Но ведь не всех! А оставлять опасно,
Ты остальных бы тоже в список внёс…
- Да не могу, и так уже на нервах
Почти седой и спать, почти не сплю
Вот оторвусь на этих вот на стервах,
И остальных тихонько утоплю…..
- А не боишься? Если не вернутся?
- Да и пускай устал я как бурлак
По берегу…а в воду окунутся
Не получается увы никак…
Хоть отдохну недельку, может пару
Потом уверен снова всё опять
Так, словно, я бегу от них по шару
Они за мной: четыре и плюс пять
Пять за спиной, четыре где-то справа
- А почему? Зачем же они так?!
- Чёрт их поймет! Ведь атеисты правы,
А я всё верю, сам себе дурак!
- Ну так не верь и кончится проблема
И сразу – «Тихо…» - я вель не солгу
- Да нет, братишка, тут одна диллема:
Я в них уже не верить не могу….
|
|
| Хаген |
2004-04-12 |
23 |
4.60 |
5 |
| |
|
| |
Вагон тринадцатый, седьмая полка,
Глаза покрыты сетью огоньков
Один патрон, отравлена иголка,
Оскал давно неточенных клинков
И всё так мило, в общем-то обычно
Обычно, как за осенью зима
Лишь лампа светит лживо и двулично
Не верю я, не верю...я - Фома
Тринадцатый апостол заблужденья
Потерянный в двух соснах навсегда,
Одна сосна - на акт самосожжнья
Вот три сосны...да-да...да-да...да-да
Или не так: ты-дыщ-дыщ-дыщ-ты-дыщ-ты
Ладони все изрезал о края
карниза. Там где прошептала ввысь ты:
Не я Не верю, верю: я не я
|
|
| Хаген |
2004-04-24 |
10 |
5.00 |
2 |
|
|
Змейка ( «Господи прости…» ) |
|
|
|
|
| |
Змея шипела, пряталась в глазнице,
Я третий год не мог её прогнать,
Вчера решил, на что-нибудь, сгодиться
Сейчас решил кому-нибудь продать
- Купите змейку, господин хороший,
Смотрите, как на солнышке блестит
- А ну пшол вон! В тебе кишатся воши,
И нет змеи…. Господь тебя простит…..
- Простит, простит… но как же нету? Вот же…
И вправду нет, куда-то, уползла…..
Поймаю и приду к вам снова, позже…
- Хватай его!
- Я не желал вам зла!
- Он одержимый дьяволом наверно
- Я одержимый Господом! Пусти!
Но в море вылитой на душу скверны
Засомневался…. Господи прости….
|
|
| Хаген |
2004-04-24 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Вот ДОзеркалье – четырехИголье
Одно и тоже, что….поспорим, ну?
Полжизни уже тянется застолье
Но не вино в себя вливаем, а вину
Такая мимикрия – «самоскука»
Скучаешь для «понта» и от «понта»
Всю ночь не спишь, всё ожидаешь стука,
А утром радио, и снова: тран-тан-та….
Круги своя – вот четырехУголье
Шесть стен, окно – святая простота
И шапки в пол, слепа душа, раздолье
Билеты куплены….
….кем заняты места?
|
|
| Хаген |
2004-05-20 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
25 декабря 2003 года
Собаки грызли мои кости
А я не мог им помешать,
Я им кричал: «Оставьте, бросьте!»
Но псам словам моим не внять
Я просто труп, для них я мясо,
Для псов в шинелях, в сапогах
Забили на смерть, прям у кассы
Но я держал себя в руках
Я их просил волшебным словом,
- Они не любят волшебства
И на погонах туз червовый
Шептал почти, что как листва
Деревьев мудрости, из рая
«Но, где я слышал этот звук?»
Отрыв могилу у сарая
Запачкал новый свой сюртук
Тот адмирал из поднебесья
Мой старый друг, мой старый враг,
Собак привёл из темнолесья
- Он был простой советский маг
Я не родился в ту эпоху
О ней я даже не читал,
Но то что в ней живу и сдохну,
Мне ЭнЭнЭн ЭнЭн сказал…
Он почитал себя пророком
Никто не верил, не хотел
Мечтал о низком и высоком
И в рай на поезд не успел
Его схватили и связали
Он десять лет в тюрьме сидел
И как потом мне рассказали
В той затхлой камере сгорел
Его ухмылку не забуду
В оскале псов видал её,
Здесь пахнет заклинаньем Вуду
И лозунг: «Каждому своё»
Висит по прежнему над дверью
Хотя минуло столько лет,
Но мы по старому поверью
Шеренгой ходим на обед…
«Труд – дело доблести и чести»
Так говорил один грузин,
В своем вигваме слушал вести
Засунув ногу в мокасин,
Он вождь индейцев всей планеты,
Прямой потомок Маниту,
При нём поднялись ввысь ракеты,
И самолёты марки «Ту»
Он был героем и примером,
Боялся правда всех подряд,
Вавилонянином, Шумером,
Сейчас ведь всяко говорят
Одни кричат, что так и надо,
Другие: «Нет! Ведь он тиран»
Но так же смотрят на парады
Копают в шахтах свой уран,
И спорят вечером в постели,
Орут, кричат который год
Но кто же он на самом деле
- Бог или демон-антипод?
…А псы замолкли, церберята
Слюною давятся сидят
Ведь цитадель моя не взята
Готовят новый свой обряд
Стучат в там-тамы, бьют по струнам
Шинелью чистят сапоги
Их караван идёт по дюнам
Песок глотает их шаги
А на костях моих есть мясо,
Это их цель и их мечта
Надев халаты, робы, рясы
Бегут, бегут, бегут с поста,
Покинув стулья, будки, вышки,
С цепей сорвавшись навсегда,
Открыв голов чужие крышки,
Носы свои суют туда…
….На голову одел я сетку
Им не добратся, ха-ха-ха
Опять смотрю на небо в клетку
Она не так уж и плоха….
…Читая древние отчёты,
И новости со всех фронтов,
Можно услышать пулемёты,
И вонь испачканных бинтов
Почувствовать и поперхнуться,
Знакомый запах, разве нет?
…Но впрочем лучше нам вернуться,
«Гангрена мозга» – вот секрет
Ведь каждый день раненья в разум
Осколки, пули и штыки,
И все точнее раз за разом,
Нас задевают дураки,
Я весь израненный калека,
Не человек, а инвалид
Я не простая жертва века
- Моя душа за всех болит
Собаки жрали мои кости,
И половина умерла
Я весь пропитанный был злостью,
Так и не встал из-за стола…
…..Луна мне лампу заменяла,
А звезды – улиц фонари,
«Эй муза! Ты мне изменяла?»
Так синим пламенем гори,
Я адмирал из поднебесья!
Я командир отряда «Ноль»
Изгнал из ада мракобесье,
Такая мне досталась роль,
Слова в ней строки стенограммы
«Нагорный митинг И. Христа»
Вся суть предвыборной программы
Мандат центрального креста,
Я тот кузнец ковавший скобы,
Я столяр тот, срубивший крест,
Я продавец ванильной сдобы,
Ходивший в зале среди мест,
Кассир, билеты раздававший,
Уборщица, суфлёр, актёр,
И вечно «ничего не знавший»
Невиноватый режиссёр.
|
|
| Хаген |
2004-05-24 |
40 |
5.00 |
8 |
|
|
Ц е н а п р е д а т е л ь с т в а |
|
|
|
|
| |
- Куда идешь?
- Куда иду не знаю
Дорога в сон: и пыль через плечо
Дорога в земли королевства Аю
Спросить бы небо, ведь мне есть о чем
Есть колокол из палестинской глины
- Такая у предательства цена?
- Евангелие Машки Могдалины
В обложке из немытого окна
- Где бы достать?
- Тарифный план Иуды?
Ц е н а п р е д а т е л ь с т в а
- Так сколько брать?
- Он брал осиной и улыбкой Будды
- Боюсь, что дешево! Обманете опять..
И по рукам, как будто по ступеням
- Те, кто бежал давно уже лежат
Моя мольба израненным коленям
Тех, кто святеет, но еще не свят
Разбитый колокол из хрупкой глины?
Осина, а по сути ничего
Евангелие Машки Могдалины
Лишь грязное асфальтовое дно
- Моя цена – евангелье Иуды
В обложке из разбитого окна
Улыбка мёртвой площадной паскуды
- Ты думаешь хорошая цена?
- Не знаю я, я делаю «не знаю»
Иду куда-то: взгяд через плечо
Моя дорожка в королевство Аю
Спросить бы небо
- Только вот о чем?
|
|
| Хаген |
2004-06-25 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
Объятый Городом...и червоточит ум
Смеется тихо старый Архитектор
Дни "на авось", а ночи "наобум"
Направленный "назавтра" вектор
Вдруг обернется и сорвется ось
Меняя градусы на километры
И "наобум" меняя "на авось"
Меняя сквозняки на ветры
Те, что прошепчут двоебуквье "ТЫ"
Ангиной сизой повторяешь хрипло
Все жлут чего-то поразинув рты
Я тоже жду, так глазками прилипнув
В нелепой позе на сигнал "Служить!"
К иконе, кассе, вещему экрану
Что мне мешает просто жить и жить
Укрывшись фразой: "Мне по барабану"?
Как вы, как он, как двоебуквье "ТЫ"
Откуда эта сладкая тревога?
И страх пока-что ненакликанной беды
И пыльная, манящая дорога?
Расклад такой-же впрочем как всегда
Т.д. т.п. по списку, все такое
Все потому что "Нет" скажу, а "Да"
Держу в уме....
- Оставь меня в покое
Нас двое: это я и телефон
- Оставь меня великий Архитектор
В ответ: дин дон ан тон дин дон дин дон
И свет погибших звезд, разложенный на спектр
И радио и двоебуквье "ТЫ"
...А утром город пахнет так приятно
И солнце тянет лыбу с высоты
Какой дурак увидел на нем пятна?
|
|
| Sofit |
2006-01-30 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Я видел собаку на тротуаре.
В кишках плескалось синильное небо.
Подумалось: каждой ведь твари по паре.
Ничем этим вечером занят я не был.
Прилёг и коснулся зубами загривка,
Учился быть слякотью, смешанной с лаем.
Цветы ожидают уход и поливка,
А фауна лапу дала трамваю.
Какая-то дама жуёт у киоска,
Шаверма мяучит, лаваш раздирая.
Ботиночный крем оставляет полоски
На морде собаки по кличке Играя.
На стенке висит «Осторожно! Сосули!».
Очкастый ботаник, сощурясь, подходит
Прочесть по привычке. И в голову пулей
Ледышка, как минус в приходорасходе.
На всех не хватает глухих переулков.
Пристроиться можно к любому строенью.
Играя, гляди: ссыт обугленный урка,
Прицелясь в отметину о наводненьи.
Каким-то безумием улицы пахнут,
Расточен проспект под предсмертные вздохи.
Играя, давай по стаканчику жахнем,
А то загрустили без синего блохи.
Как черти надрались мы с дохлой собакой.
Был тост за профессора и Борменталя.
А звёзды расходятся по баракам,
Шавермы хозяев пасут у спален.
И мент, отщёлкнув КентА окурок,
В решётку рации сунет криво:
«Тут ночью замёрз какой-то придурок.
Себе самому прокусил загривок…»
|
|
| Sofit |
2006-02-04 |
90 |
5.00 |
18 |
| |
|
| |
П.1. Тоннель в Версаль.
Бывали острые секунды,
Когда фамилиями улиц
Чужого города-корунда
Глаза царапало. И пулей
Врывался ветер в подсознанье,
Ломая сундуки и клети,
Все чувства, даже осязанье,
С ума сбегали, словно дети,
Нашедшие в кармане куртки
Давно забытую десятку.
Из пальцев выпадут окурки,
Чинуша поперхнётся взяткой,
Когда при пасмурной погоде,
На близоруком расстоянье
Стремительное происходит
Невиданного – узнаванье.
П.2. Кропаль.
Сияньем полумрак укутан,
Планеты исполняют ката,
Сиянье высекла цикута
На сгорбленных губах Сократа,
Но центробежные минуты
Стирали меты циферблата,
Витают ноты аромата
В моей неслышной комнатёнке,
Я вижу нового Сократа
В едва родившемся ребёнке,
А может - это просто Чуйской
Долиной голову накрыло,
В подвале города Бобруйска
Сократ от камер прячет рыло,
Но вера – это нечто свыше
Дарованное населенью,
Уже осваивает крыши
Шагающее поколенье,
Сверкающие самомненья
Куда-то переносят крышу,
Нешуточное напряженье,
Не заработали бы грыжу,
Опасней толуола – глина,
Москва – обширнее Парижа…
Ну вот, закончилась долина,
Я больше ничего не вижу.
П.3. Сталь.
Уже неясно, что за силы
Вращают корневые оси,
Но также девушки красивы,
Всё также выпадает осень
Из рук ограды – грудой листьев,
Иконам так малы оклады,
И что-то недомолвил Листьев,
Отдав эфиры шоколаду,
А что поделать – пули тоже
Способны высекать сиянье,
Возницы потеряли вожжи,
А пассажир – самосознанье,
А «пассажир», сказать по чести, -
Клиент банального гоп-стопа,
Тревожные приходят вести
С далёкого, как бог, востока,
Ничто течёт по кровостокам,
И внутривенные катаны
Пытаются урезать сроки,
Ведущие в окно нирваны,
И кажется – до самой шеи
Свой хвост гадюка заглотила,
Стальной шипованный ошейник
Достал из рюкзака Аттила,
И лава – вместо цинандали,
И новые грядут порядки,
Спасибо Вам. Вы прочитали
Стихотворение в П …рипадках.
|
|
| Панда Грин |
2006-04-18 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
Любовь и голуби? Кровь и кафель!
Горчит сиреневым вера в небыль.
Легко и смело уходит в небо
Бесшумный табор пошедших на фиг.
Не будь занудой, ревнуешь, снова,
Ко вшивым дюймам, вошедшим в кожу?
Да нет, скучаю и все, что тоже,
По ходу, слишком давно не ново.
Темно и тихо. Скрипит корнями
Металл кроватей в паркете пола,
А соло скуки - всего лишь соло,
Вполне бездарное, между нами.
Проглочен сгусток невольной дрожи.
Тебе не больно вот так босыми
На кровь и кафель? А, черт бы с ними,
Пока не поздно, целуй, как можешь.
|
|
| Панда Грин |
2006-04-19 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Непонятым гениям - сахар признания,
Заслуженным рокерам - пива и смертности.
Желания - в мыслях, но в мысли желания
Суметь бы облечь, не теряя корректности.
Оборванным струнам - запястий, заношенных
Браслетами, феньками, прочими фишками,
Болеющим болью всех, некогда брошенных -
Тусовок с девчонками...или мальчишками.
Банкирам, рожденным певцами, возницами -
В певцы и возницы...в безумцы и клирики.
Потерянным девочкам с мудрыми лицами -
Глотать анальгетик стеснительной лирики.
Минуя великих, смешных, одноразовых,
Не сладивших с болью, любовью и тлением,
За каждую страсть расплатившихся разумом,
Ура - возлюбившим непонятых гениев =)
|
|
| Панда Грин |
2006-04-20 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
Волки - в небо...Считаешь шаги до последней рубахи,
Чтобы с треском рвануть на груди полусгнившие нитки?
Он не стоит тебя, этот сумрак беспомощно - жидкий,
Но улыбка светла у стоящего твердо на плахе.
Я запомню рифмованный текст, если только зацепит,
Чтобы громко читать в полупьяном бреду программистам.
Я завидую шедшим со дна и по-прежнему чистым,
Но движенья легки у закованной в латы и цепи.
От весны до любви - лишь недолгая боль получаса,
Но молитвы до бога застряли в эсбэшных радарах.
Остается молчать и теряться в сердечных ударах,
Опасаясь: тебя позовет изумрудная трасса.
|
|
| Панда Грин |
2006-04-25 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Засыпая на полке, я чувствую рост расстояния,
Разводящего более с гордостью, нежели с городом.
Горький чай,но глотки не справляются с ночью и холодом
И не глушат намеков на слишком сакральное знание.
Через линию жизни - шершавость просоленной памяти,
Но Хотеть_Тебя_Так - это подло и пошло, поэтому
Я всем сердцем желаю дешевого пива и Летова
И смотрю как узоры ладони свиваются в графитти.
Сотый раз ненавижу себя за наличие тела и
За отсутствие разума в каждом душевном движении:
Так безумно, безумно, безумно смещно ощущение,
Что "забыть и уехать" - ни разу не то, что я делаю.
|
|
| 2x2 |
2006-06-01 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
По капле, по клетке, по атому – слышишь?
Проникнет в тебя безразличие – слижешь?...
По звуку, по букве, по красной, по черной,
Обжарится чувство и – станет копченым.
И все вроде старое, дружное – снилось?
Доверие – раз! и опять обломилось.
По рифме, по строчке, по мысли, по крошке,
Сплетутся в пеньку настоящее с прошлым.
Не значим ни мига, никто на все время,
За знаками прячемся, к темени темя,
Сказал – на не-есть подчистую сотру….
Мы ноль, хоть с рождения с небом во рту.
Без права на выбор, без выбора права,
Как пища – неведенье, мудрость – отрава,
В вольере наматывать круг за квадратом,
Признаться: сестра ведь является братом,
И кубарем вниз с несвятой карусели,
Признаться, что нет ни смертей, ни веселья,
На нос посмотреть и впадать во свободу –
Не в целях прогресса, не ради народа –
Очнуться всего для своей середины,
И снова заснуть – стать с пространством единым.
|
|
| 2х2 |
2006-06-14 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
Осветись во мне, отражайся в печали,
Передумай, дари, отрекайся от ржавых замков.
Говори…. Мы немыслимо долго молчали,
Оторвись в аппликации мыслей – готов...
Разломай, чтоб потом наизнанку построить,
И не жди – цифры вряд ли хороший отсчет,
Родилось в воскресенье, воскрешения стоит…
Жизнь и так в свое время что надо возьмет.
На качели… под ноги, под голову - вихрем,
А под ними – вода, та, что пыль соберет,
Неуверенность значит, что все станет тихим,
А потом посереет, исчахнет, застынет, умрет.
Не сплетаю в упрямые крестики пальцев,
Не гадаю на прошлое, в будущем – быть,
Танцевать на балу безупречные вальсы,
Так уж лучше чем без мишуры объяснить?
Пропусти кинопленку, все это смотрели,
Заткни пробкой бутылку – не тот антураж.
Выставь мысли на солнце, на соль – запотели,
Возьми в руку кубический свой карандаш –
Проиграй на прощанье три слова на выдох,
Вдоха – не заказали, и нужен ли он?
Фотографии старых, забитых, но сытых
Захотелось рельефом на свой медальон?...
Годы – прочь. Из-за стенки выстукивать «здравствуй»,
И морзянкой чеканить простые (пустые....) слова…
Не злорадствую – знаю, пока не опасно
Говорить, что случится.
Канет век – упрекнешь лишь тогда: не прав...а...
|
|
| VAD-DARK |
2003-10-09 |
45 |
5.00 |
9 |
|
|
Моя душа, настроение осени |
|
|
|
|
| |
Моя душа – это капли дождя на стекле,
Моя душа – это долгий осенний дождь,
Моя душа – это то, что я отдал тебе
И я точно знаю, что больше ты не придешь.
Мне остались туманные дали, излучины рек,
Вершины деревьев хвойных бескрайних лесов,
Мне остались поляны, куда не ступал человек,
И неспешно плывущий фронт грозовых облаков.
Проселки меня приведут к топям старых болот,
Где остовы деревьев как точки отчета в пути,
Моя душа здесь, мое время неслышно идет,
И незачем больше бежать и смотреть на часы.
В глади озера я разгляжу отражение звезд,
И я войду воду, а может быть в небо над ней,
И покажется, словно тебе я в ладонях принес
Осколки луны, чтобы ночь твою сделать светлей.
Моя душа – это просто несколько строк,
Моя душа – это тихий аккорд в тишине,
Моя душа навсегда заперта на замок,
Моя душа – это то, что я отдал тебе.
|
|
| VAD-DARK |
2003-11-07 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Пробудился от зимнего сна
Мой город,
И оттепель белым туманом
Давит с домов,
И мне не понять – то ли жар,
То ли холод –
В моем сердце, в ладонях моих,
В тишине моих снов.
«Кто я?» - кричал я туману и мокрому снегу
«Зачем я здесь нужен, кому - одинокий и злой?»
И я бы все принял, я рад был любому ответу,
Но только вороны кружили над бурой листвой.
Ну а кто-то в то время страдал,
Подыхая в пыли,
А кто-то, пьянея, читал в микрофон
Свои строки,
Но никто никому не помог –
Не сказал - «Доживи,
Доберись, доползи до конца
Своей долгой дороги».
И я сел за руль, ключ воткнув только с третьего раза.
Я врубил на всю громкость по радио мерзкую дрянь,
И бессмысленно глядя на встречную морду «Камаза»,
Я ей усмехнулся, сильнее нажав на педаль.
И люди в то время любили,
Рождались, смеялись…
А по телеку – спорт: интересно,
«Зенит» победил?
А водитель Камаза, наверное,
Страшно ругаясь,
Резко влево ушел - щит рекламный
Он чудом не сбил.
Я хотел бы заплакать, наверно. Да только не смог.
Только, сгорбившись, тупо закрыл я руками лицо.
А потом сзади мне заорал чей-то нервный гудок,
А я все стоял, хоть горел мне зеленый давно.
|
|
| VAD-DARK |
2003-12-14 |
19 |
4.75 |
4 |
| |
|
| |
Среди мертвых деревьев во мгле,
Прорезанной видением синего-синего неба
Тайная жизнь скрывает частый пульс…
Среди мертвых деревьев, их ломких ветвей,
Так похожих на распростертые руки агонии –
Там
Я
Живу!
Так приходите, повеселимся…
Приходите, повеселимся…
До утра…
Да, Там я живу, но живу ли я? Это вопрос…
Быть может, я мертв, словно ствол дерева, плывущий
Вниз по реке времени безвольно и медленно…
Золотые лучи я сжимаю в кулак – давлю их,
Словно червей, слепо роющих грунт.
Они жгут мне ладони.
«Ооооооооо…» – там, наверху,
над болотом пролетел самолет,
Оставив белую полосу дыма. Куда он исчез?
Горизонт.
Сомкнул над ним свои челюсти.
Это было так красиво.
Среди мертвых деревьев – чахлых, мрачных, странных,
Среди крестов, образованных идеями бурелома –
Здесь я живу!
Здесь я умру!
Так приходите, повеселимся!
Вы будете биться
В истерике –
Вам будет смешно.
Я устрою вам Комнату Смеха…
А затем ваш разум взорвется,
сжавшись в размеры иглы.
Это будет легко.
Приходите: билеты бесплатно!
Но только на вход.
Приходите ко мне на болото.
В гости.
Увидите белые кости.
И, может быть, желтый восход.
На фоне черных трясин. Если вам повезет,
Вы найдете дорогу назад.
Да только вот кроме меня здесь не везет никому.
Я здесь живу!
Я здесь живу!
Так приходите, повеселимся…
Приходите, повеселимся…
До утра…
|
|
| VAD-DARK |
2004-01-08 |
29 |
4.83 |
6 |
| |
|
| |
Комната с драными обоями
В обрамлении дырявых портьер,
Населенная журнальными героями,
Зырящими со стен.
Эй, шелудивый, что прижался
К батарее, дающей тепло?
Ох, слюни текут: перестарался...
Тебе уже все равно.
Не от Бога безликие формы -
Акварели не тянут на стайл.
Что ты всё пишешь черным?
Черный дом, в черном доме - смайл.
*Ааааа, терпкие волны снааа,
*Где белые лебеди рождаются в тушах павшего скота...
*Ааааа, зачем ты пришлааааа?
*Уходи - ты здесь не поймешь ни черта.
Субдоминант, доминант - бредятина:
В интернете трактат о любви.
А во рту неприяно - кислятина,
Надо зубы почистить пойти.
Но где же дверь - не выйти мне!
На дверь наколота тварь,
Тут нет ничего удивительней
Удивлений удавленных харь.
Эй, шелудивый, очнись уже!
Нам пора - там бинтами туман
Запутался в серых гробах гаражей:
Отловить и наполнить стакан!
(Кто знает, где здесь дверь -
шепните мне, словно всезнающие змеи сомнений)
|
|
| VAD-DARK |
2004-04-09 |
56 |
4.67 |
12 |
| |
|
| |
Кино закончилось, и свет зажегся в зале,
Все вышли вон - довольно, не спеша.
Ведь снова зло с успехом наказали,
Добру достались банк и анаша,
Добру достались нежные объятья,
Чудесный секс, волнительный закат...
И мир спасен, и люди все как братья,
Не будет смерча, не грозит Джихад.
А зло растоптано, побеждено, убито!
Его сожгли на праздничном костре,
Да где ж оно? Да нет его - зарыто -
В коробке зубы, голова в ведре.
Мы это съели... Мы не подавились,
Мы заплатили деньги, не смешно!
Хотя потом немного устыдились -
"Все это глупости, дурацкое кино".
А в это время кто-то жрал помои,
А кто-то медленно винтовку заряжал,
А кто-то выл от нестерпимой боли,
Потом же, вдернувшись, в углу своем лежал.
Кому-то гвозди забивали в руки,
Под шум моторов резали язык,
И кто-то прошептал бессильно: "Суки..." -
Наверное, к чему-то не привык.
Кино закончилось, как мы и ожидали,
Все вышли вон, зажегся в зале свет,
А я остался, но меня прогнали -
И я пошел, купил еще билет.
|
|
| VAD-DARK |
2004-04-23 |
45 |
5.00 |
9 |
|
|
Зачем вы гладите бездомную собаку? |
|
|
|
|
| |
Зачем вы гладите бездомную собаку?
Зачем вы лезете туда, куда не след?
А ну, стоять! Не делайте ни шагу,
Идите лучше - ешьте свой обед,
А то обедом станут пальцы ваши.
Для ланча это точно подойдет.
И рвут и мечут в ярости мамаши -
От нас, мол, эта сука не уйдет!
В питомник тварь! Забейте сапогами!
Не жалко денег - тихо усыплять?
Зачем укол? Давай ее - ногами!
Кусаться вздумала, так получи же, блядь!
Ну а потом в вонючем переходе
За чирик купите смышленого щенка.
И приметесь глумиться: стричь по моде,
И нежно гладить, не спуская с поводка...
Ну а затем, как водится, на лето
Вы умотаете здоровье поправлять,
А этого... Накормите и где-то
Отпустите «на волю» - погулять…
А кто-то подойдет его погладить.
Зачем же лезть туда, куда не след?
Чтобы потом куда-нибудь спровадить?
Идите лучше - жрите свой обед.
А то обедом станут пальцы ваши,
Для ланча это точно подойдет.
И завопят папаши и мамаши -
От нас, мол, эта сука не уйдет!
|
|
| VAD-DARK |
2004-06-02 |
39 |
4.88 |
8 |
| |
|
| |
Дорогу выбрал каждый из нас,
Я тоже брал по себе.
Я сердце выблевывал в унитаз,
Я продавал душу траве.
Чертей, как братьев, лизал взасос,
Ведьмам вопил: "Ко мне!"
Какое тут Солнце, какой Христос,
Когда кончаешь на суке-Луне?
АлисА, Шабаш
Тени успели собраться в закат,
Чуть слышно под ними и я похоронен,
Я никому здесь не сват и не брат,
Всегда обходился. Сейчас я спокоен.
Хватит, пожалуй, "смотреть в эти лица",
Всю эту жизнь я "не мог им простить".
Мне кто-то сказал: "Тебе нужно молиться",
Мы вместо молитвы продолжили пить.
А здравствуй-привет тебе, женщина-лето,
Слышишь - я вою, шумят тополя,
Не вспоминай и не думай об этом,
Мир тебе, девочка, радость моя.
Прежде чем сдохнуть, я вытащу душу,
РаскрОю её, на куски раскроЮ,
На части рассыплюсь, не думай - не струшу,
И ржавые гвозди в деревья вобью.
А всё одинаково, всё повторяется,
События, лица, слова и дела,
И гении те, кто хоть как-то пытаются,
Вновь доказать то, что сажа бела.
А здравствуй-привет тебе, женщина лето,
Слышишь - я вою, так вместе споём,
Я растворюсь, ты не вспомнишь об этом.
Мир тебе девочка, горе моё.
|
|
| VAD-DARK |
2004-06-06 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Серое небо прошепчет: "Умойся дожем",
Красивая девушка скажет: "Побудем вдвоем…"
А мне не понять - то ли сплю, то ли вышел из сна,
И кто-то кричит: "Уходи, не люблю!",
А я уже ушел,
И там сошел с ума.
Теперь мне все кажется пьяным, настигли углы,
О них ударясь я лицами - их слишком много,
В похабном рассвете я чувствую запах смолы,
Перьев пушистую легкость и боль от ожога.
Дальние люди, приблизившись, точно обманут -
Достав калькуляторы, выставят толстый баланс,
И черные тени долгов в одночасье восстанут,
Разрушив надежду, дадут ей из милости шанс.
Сиреневый вечер прищурится: "Всех тебе благ",
Теплая женщина выдохнет: "Тише, дурак",
А мне не понять - то ли сплю, то ли вышел из сна,
И кто-то кричит: "Уходи, не люблю!",
А я уже ушел,
И там сошел с ума.
Вагон за вагоном, поезд за поездом - грохот,
В никуда ниоткуда товарный везет кирпичи,
А я все смеюсь - и ответный мне слышится хохот,
Прошу об одном: «Ты посмейся со мной, не молчи».
Полароидными слепками виснут в глазах полустанки,
Шум деревьев услышать бы, но семафоров здесь нет,
А я взял с собой хлеб - мне достаточно черствой буханки;
Как балласт, сброшен мною на гравий обратный билет...
Лучик последний мигнул: "На подходе луна",
Случайный попутчик нахмурится: "Эх, с бодуна",
А мне не понять - то ли сплю, то ли вышел из сна,
И кто-то кричит: "Уходи, не люблю!",
А я уже ушел,
И там сошел с ума.
А-ааа-аа...
Аа...
|
|
| VAD-DARK |
2004-07-11 |
55 |
5.00 |
11 |
| |
|
| |
В покосившейся комнате стены сползли на паркет.
Я брожу в этих лужах, ищу бесполезные книги,
Накосили травы, и огромный собрал я букет
Для тебя, не сумевшей пройти через яркие сдвиги.
Я шагаю в межстенье, часы на обед убегают,
Акварелью по мокрому ватману бродят разводы,
Они тоже чего-то хотят, просто точно не знают,
Что им нужно от дико смеющейся глупой природы.
В белом небе, ушедшем из чёрного в золото-синь,
Нарисована мелом лошадка глазами подростка,
Она просит: «Пожалуйста… Солнце с пути отодвинь»,
И мне на руки капает лёд раскаленного воска.
И, разрезав весь мир на куски, я создам эскалатор,
Я хочу покататься на нем ближе к скорости света,
Для страховки к ремню подвяжу эластичный экватор,
А потом стану мокрым дождем нестабильного лета.
|
|
| VAD-DARK |
2004-09-06 |
54 |
4.91 |
11 |
| |
|
| |
Сколько нужно крови, чтобы насытить сталь?
Сколько нужно пуль, чтобы править страной?
Возможно, не так уж много, металла на дело не жаль,
Возможно, будет достаточно только одной.
Сколько нужно молчать, чтобы расслышать других?
Сколько нужно петь, чтобы поняли суть?
Возможно, не так уж долго – сколько слагается стих,
Возможно, мы не успеем – отправимся в путь.
Ты будешь есть,
Что дают,
Кем бы ты ни был,
Если ты здесь,
Ты будешь бить,
Если все бьют,
В этом мы все,
В этом ты весь.
Сколько нужно строк, чтоб расширить меню?
Сколько нужно блюд, чтоб хватило на всех?
Возможно, не так уж много, просто не жди в строю,
Возможно, твоя брезгливость вовсе не грех.
Сколько нужно рождений, чтоб затупилась коса?
Сколько нужно молитв, чтоб исправить модель?
Возможно, не нужно завтра использовать тормоза,
Возможно, достаточно четко увидеть цель.
Ты будешь есть,
Что дают,
Кем бы ты ни был,
Если ты здесь,
Ты будешь бить,
Если все бьют,
В этом мы все,
В этом ты весь.
|
|
| VAD-DARK |
2004-09-20 |
55 |
5.00 |
11 |
| |
|
| |
Осень бросила в город холодные капли - вода,
Он намок и расползся - смешались дворы и дороги,
Покосились дома, и, казалось, так было всегда,
Только ты не исчезла в бегущем куда-то потоке,
Только ты не ушла, не сказала что "срочно, дела",
Почему-то спокойно смотрела на небо и крыши.
И, похоже, что ты от меня ничего не ждала,
Ну а, может быть, я из-за ветра слова не расслышал.
На вечерних аллеях негромко шумела листва,
Танцевала Дворцовая площадь под звуки гитары,
Отражая огни, убегала к заливу Нева,
И мелькали огни, и слепили включенные фары.
Как всё быстро прошло, пролетело, пропало вчера,
Мне осталось сегодня - полночной обратной дорогой,
И, наверное, я как всегда не усну до утра,
Совмещая покой с непонятной душевной тревогой...
|
|
| VAD-DARK |
2004-11-19 |
75 |
5.00 |
15 |
| |
|
| |
Сказки на ночь правдиво уходят во мглу,
По ноябрьским тропам летит снегопад,
Я прошу – посадите меня на иглу,
Просто я не хочу возвращаться назад.
Под ногами сверкает заплеванный лед,
Вверх по лестнице - в небо, последний этаж.
Море диких огней, только кто-то зовет -
Слишком много звонков. Этот номер не ваш.
Это номер того, кто упал с высоты,
Но разбиться и сдохнуть на деле не смог.
Покоряясь ухмылке сырой темноты,
Выпил дочиста общий священный исток.
Накопали. Я жив. Окна ловят мой взгляд,
Без вранья объявляя, что мест больше нет.
«Не должно быть его» - так за мир говорят,
Те, кто слишком устал пережевывать бред.
Почему каждый день уподобился злу,
Хоть дороги на карте – не в рай и не в ад?..
Я прошу – посадите меня на иглу,
Просто я не могу возвращаться назад.
|
|
| VAD-DARK |
2005-01-19 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Между тенью и светом, прибитый дождем
К мокрой стылой земле - колеям и газонам,
Я когда-то хотел быть с тобою вдвоем...
Город мне улыбался, и пахло озоном.
Ненасытных сердец посещаемый храм
Растворил предо мной рты бессовестных окон,
Я решил, что - моё, никому не отдам,
Хоть за это побалуют длительным сроком.
В тишине не пустой - глупый маленький ум,
В пустоте, полной чем-то похожим на жалость,
Плыл туман за туманом из черных лагун,
И прилив беспокоил, но самую малость.
В лицах странников, кухнях каких-то квартир,
Обсуждали любовь в извращенных сюжетах,
Я давился, травил; покидал этот мир,
Все равно просыпаясь на пьяных банкетах
Под счастливые тосты в кроватях чужих,
В тесных клетках автобусов, поте вагонов,
Говорили: "Ты болен, законченный псих" -
Я плясал на углях этих пафосных стонов
Между тенью и светом, прибитый дождем
К мокрой стылой траве - берегам и полянам,
Я когда-то хотел быть с тобою вдвоем -
Обнаженным, стерильным и даже не пьяным.
|
|
| VAD-DARK |
2005-05-06 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Вёсны-девки бредут вслед за тяжестью зим,
Мы болеем и снова вступаем в контакт,
Кто-то хочет быть с Ней, кто-то хочет быть с Ним,
Это надпись на майке?.. - Гигантский плакат!
Пробираясь сквозь горький и масляный жир,
Исторгаемый кухнями жен-матерей,
Разрезающих, как "помидорину", мир,
Раздувающих вширь дыры чутких ноздрей,
Я заметил, что юность состарилась вдруг -
Может быть, из-за утренней ругани вслух.
Мне остался на память лишь детский испуг
Перед дряблыми лицами близких старух...
Но конвейер затягивал. Перемолов,
Мясорубка исторгла сиреневый фарш,
Это мясо из сои, бессмыслица слов,
Что приправлены кем-то, играющим марш.
Столько слышал о том, как усталость знобит,
Раскорячив сознание жалостью игр,
Говорили - судьба моя, видимо, спит,
Я считал, что дорога - взбесившийся тигр.
Опостылевший гул и подземный угар,
Эскалаторы, лифты и вонь сигарет...
Ну и что? - это жизнь, я приму ее в дар:
Все равно, кроме этого, ничего нет.
|
|
| VAD-DARK |
2005-07-11 |
113 |
4.91 |
23 |
| |
|
| |
Темноглазая дева крутила на прялку туман,
Когда дождь освежил обращенные к ветру уста,
И давил силуэтом, шатаясь, строительный кран,
Я решил разбудить, лишь когда досчитаю до ста... -
Я решил разбудить ту, что дышит тихонько сквозь сон,
Но, сбиваясь со счета, я просто смотрел на неё,
И порубленный тополь как будто отвесил поклон,
Ну а небо качалось - совсем не мое и ничьё.
И хотелось холодной ладонью почувствовать грудь,
Улыбаясь, я ждал - это чувство застыло в тени,
Словоформы мои растеклись по углам, словно ртуть,
И навеки застыли в преддверии алой зари.
И навеки застыли моря переулков, а гул
Опустился бессильно на серый асфальт мостовой,
Я хотел разбудить... ну а сам незаметно уснул,
Укрываясь от смерти доверчивой нежной рукой...
|
|
| VAD-DARK |
2004-02-27 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
Проглоченные улыбки (сказка, детям не рекомендую) |
|
|
|
|
| |
Жил был маленький мальчик Костя. У него были мама и папа. Мама работала в коммерческом ларьке - она продавала пиво и водку. А папа работал директором этого ларька.
Дела в семье шли неплохо, только папа все время сам пил то, что продавала мама, и очень боялся каких-то «братков». «Братки», как Костя понимал, были папиными братьями и все время его унижали во главе с каким-то «паханом». Слово «пахан» напоминало Костику слово «пахать», отчего он представлял «пахана» неким пахарем-сеятелем с серпом в одной руке и молотом в другой.
В школу Костя еще не ходил и целыми днями гулял по улицам города, опасаясь ЧЕЧЕНСКИХ ВЫРОДКОВ и МАНЬЯКОВ. Маленький Костик вообще многого боялся.
И вот в один прекрасный день, когда мальчик по обыкновению собирал цветные стеклышки для своей коллекции, он неожиданно обнаружил, что забрел слишком далеко от знакомых мест.
Но стояло такое теплое, чистое, яркое лето, что Костик даже как-то забыл о своих многочисленных страхах.
А перед ним простиралась городская свалка. Жирные крикливые чайки кружили над мусором, исторгающим смутное зловоние. Но блеск многочисленных осколков стекла манил Костика, и он побрел по грунтовой дороге, петляющей между грудами непонятных интересных предметов.
Чего здесь только не было – старые холодильники, куски каких-то бетонных блоков с торчащей арматурой, дверные коробки, стулья без ножек, ножки без стульев, старые страшные диваны с торчащими пружинами, обугленные кузова автомобилей (братки сожги машину его папы, папа был очень зол и больно шлепнул Костика буквально ни за что), … так… что там еще… газовые плиты, бессильно открывшие рты духовок, мотки колючей проволоки, раздолбанные радиоприемники и много битого стекла. А еще было синее небо, летнее солнце, странный свалочный запах в воздухе, смешанный с ароматом цветущей сирени; были вопли чаек, звук Костиных шагов и шум ближайшего городского квартала.
Бомжей видно не было, а ведь здесь полно было алюминия и медной проволоки – Костя знал, что БОМЖИ СДАЮТ ЦВЕТМЕТ и у пункта приема частенько видел грязных вонючих мужиков с сумками, набитыми кусками металла, и омерзительных старух с баулами, наполненными лепешками пивных банок. Костик часто наблюдал за ними из-за дерева, слушал скрежет их смеха, булькающие звуки разговоров, и эти люди казались ему кем-то вроде пришельцев из далекой враждебной галактики, которые ели исключительно маленьких мальчиков и девочек.
Но на этой свалке, кроме птиц и крыс, похоже, никого не было, а их Костик совсем не боялся.
Костик шел и шел, собирая цветные стеклышки и разные интересные винтики, пока не вышел на проплешину. Трудно назвать поляной место, что открылось взгляду мальчика: земля там была утрамбована, а по краям плеши росла осока, которая сухо шуршала при малейшем дуновении ветра. А посередине сгорбилась хижина: старая, темная от времени, она состояла из листов фанеры, железных спинок кроватей, досок и кусков пластмассы. Крышу хижины покрывал драный рубероид и гниющий линолеум. Костику бросилась в глаза кремово-белая новенькая дверь с золотистой ручкой – она была явно лишней в этом нагромождении хлама и старья. Как-то мама водила Костю в поликлинику, и там ему показывали картинки, предлагая выбрать лишний предмет или слово. Если бы ему показали эту хижину, то в качестве лишнего предмета он выбрал бы белую дверь.
Как вы думаете, уважаемый читатель, что же сделал Костик? Подошел к двери, и открыл ее?
Конечно же, он сделал это. Доброму сказочнику очень хотелось бы сказать, что он этого не делал, а побежал домой, к маме и папе, но…
Костик взялся за круглую дверную ручку и дернул на себя. И дверь отворилась.
Мальчик настороженно вгляделся в полумрак, пронизанный лучами света, бьющими из многочисленных прорех конструкции. Помещение изнутри казалось неизмеримо большим, нежели должно было быть. Костик шагнул внутрь и попал в большой зал с высоким потолком. Утрамбованная земля пола источала сырую прохладу. В помещении никого не было, и Костик осторожными двинулся к какой-то груде (тряпья?) у дальней стены. При ближайшем рассмотрении она оказалась старым матрацем и драным ватным одеялом, до черноты засаленными и пахнущими немытым телом.
Неожиданно Костик улыбнулся. Он был на празднике и пил вино из красивого бокала. Рядом с ним стояла прекрасная девушка, у которой были отличные буфера и…
Что за черт? Костик тряхнул головой, и наваждение стало нечетким, размытым. Какие такие БУФЕРА? ЧТО ЭТО ТАКОЕ? Неожиданно Костик понял, что буфера – это женская грудь, и неплохо было бы лизнуть один из сосков, которые угадываются за тоненькой блузкой… Костик улыбнулся еще шире. Он улыбался просто до ушей. Тому человеку, который хотел лизнуть буфера (и кое что еще) улыбаться было нельзя – эта девушка была его… его…
Костик снова потряс головой. Он почти испугался, но мысли о какой-то незнакомой женщине, да еще и такие новые для его детского сознания, почти парализовали его тело. О женщинах он раньше ТАК никогда не думал.
Костя стоял, улыбался и пялился на стену. На стене было что-то прилеплено. Он протянул руку и отлепил это «что-то». В руках у него оказалась улыбка. Широкая улыбка с номером на маленькой бумажной бирке - 10-61-1998-а-512.
«Я сдеру с нее трусики» – подумал Костик неожиданно – «Плевать мне, что она моя сестра, я просто…»
Но тут он испугался, швырнул улыбку на пол и наступил на нее ногой, размазав в сыроватом глинистом грунте. Улыбка тут же покинула его лицо, и дикое напряжение лицевых мышц пропало, словно его никогда и не было.
Костик пошел к выходу, где сквозь приоткрытую дверь заглядывало голубое небо.
«ВСЕ ВЫ СДОХНИТЕ» - подумал он и улыбнулся, ощерив молочные зубы. Эта мысль сбила его с ног. Он упал и сжал голову руками.
«Все вы сдохните».
«Все вы».
«Сдохните, словно бродячие псы, больные бешенством псы, голодные жалкие твари, вы умрете и ваши тела будут гнить, исторгая прелое зловоние, а черви, кишащие в ваших животах, напомнят мне о том, как вы дышали когда-то».
«Все вы».
Костик заплакал. Улыбка под номером х-878-bad-11 раздирала его лицо. Он попытался пошевелить языком, и тот заметался во рту, как змея, которую кто-то привязал к его горлу. Костик пополз, шаря взглядом по стенам в поисках ЭТОЙ ДРЯНИ, чтобы растоптать ее.
«Бродячие шелудивые псы»
«Я хочу лизать ее соски» – уже знакомая ему мысль прыгнула на него с пола, где он растоптал первую улыбку.
«Вы все умрете, и плевал я, что она моя родная сестра, я просто сдеру с нее трусики, а белые черви, копошащиеся в брюхе, напомнят мне о живом дыхании, о живом дыхании, о дыхании…»
Костик запищал сквозь свои растянутые губы, потому что кричать он не мог.
«Когда вернусь домой, я буду долго гулять по лесу» – подумал он - «когда я вернусь домой, я сяду у дерева, прислонюсь к теплой коре и пожую сосновую иголку»
«И оближу ее всю с ног до головы, а потом засуну язык в…»
«Все вы сдохните»
«На берегу реки. Буду просто сидеть на берегу реки»
«Они все курят, и их легкие превратятся в рваные коричневые огрызки»
«Больные прокаженные собаки»
Уголки губ у Костика потрескались, из них сочилась кровь. Глаза, безумно выпучившись, вращались в орбитах. Руки скребли землю. Он полз к выходу, к белой двери с золотой ручкой. Улыбки кидались на него, словно голодные комариные самки, жаждущие крови. Радостные, страшные, бледные, испуганные, счастливые, глупые, алчные, чудовищные, дикие, надменные – все они были когда-то проглочены своими хозяевами. Кто собрал их здесь? Что за монстр жил здесь в окружении этой коллекции?..
Костик выполз наружу, оставив сотни кусков из чужих непонятных жизней верещать в полумраке маленького домика. Но он уже принял в себя достаточно.
Немного полежав на проплешине, Костя встал и, покачиваясь, побрел домой. Вслед ему звучали крики жирных чаек.
«Наверное, из парка аттракционов» – думали прохожие – «Какой счастливый маленький мальчик…»
Дома мама с усталым отяжелевшим после рабочего дня лицом готовила что-то на ужин. Она обеспокоено взглянула Косте в лицо:
- У тебя кровь, - сказала она, - что случилось? Где ты так долго пропадал, почему ты так поздно вернулся?
- Я просто хочу полизать тебе, - сказал Костик.
Папа отвернулся от телевизора.
- Вы все сдохните, - добавил его маленький сын и улыбнулся еще шире, - скоро все вы сдохните.
Vad, 26/02/2004
|
|
| VAD-DARK |
2004-03-17 |
47 |
4.70 |
10 |
| |
|
| |
ДОЛГАЯ НОЧЬ
Алиса вышла из здания Ленинградского Дворца Молодежи. Она даже не вышла, а буквально вывалилась оттуда, хватаясь за гранитные стены здания гостиницы.
Стояло промозглое утро ранней весны, в тумане громыхал трамвай. Охранник за стеклянной дверью с понимающей ухмылкой посмотрел на девушку, но ничего не сказал.
Алиса села на холодные ступеньки и достала из кармана демисезонного пальто пачку сигарет и зажигалку. Закурила.
- Ну и дерьмо, - сказала она, закашлявшись, - полное дерьмо.
Вчера вечером она с подругой поехала сюда на концерт какой-то группы. Названия она не запомнила – ей было все равно. Подруга позвала ее, потому что не с кем было пойти. Алисе же нужно было как-то убить эту ночь. Ну почему бы и нет?
Концерт был отвратительным – гитары не состроены, барабанщик плавал в ритме, ритм-гитарист вообще, похоже, ширнулся до глюков, соло звучало красиво, но как-то не в тему, а клавишник все время улыбался и махал кому-то в зале, сверкая дешевыми железными перстнями за двадцать рублей, которые он надел по три штуки на каждый палец. Потом подруга куда-то отчалила с каким-то хреном в плохо завязанном галстуке, растягивая наштукатуренное лицо в многообещающей улыбке. Алиса осталась сидеть в баре одна. Денег в наличии оставалось около сотни рублей, так что перед ней встал вопрос: выпить еще джин-тоника здесь, или поехать домой и выпить там чего-нибудь покрепче. Она склонялась ко второму варианту, потому что так было дешевле, а выпить можно было больше. Прокуренный бар вызывал в ней чувство отвращения. За столик от нее громко смеялся этот… как его?… лысый из Текилы Джаз. Рядом прошел этот… как его… в «Бумере» еще снимался. Алисе становилось все неуютнее.
- Простите, у Вас не занято? - напротив сел какой-то несуразный молодой человек и выставил два джин-тоника.
Молодой человек был смущен – это так забавно отражалось на его лице, что Алиса улыбнулась. Парень робко улыбнулся в ответ и принялся протирать очки в пластмассовой оправе. Спутанные светлые волосы выглядели так, словно он не причесывался никогда. Похоже, что он еще и не брился.
«И почему мне так везет на всяких придурков?» – подумала Алиса и обворожительно хихикнула.
- Я не придурок, - сказал парень, - как можно судить о человеке по внешности?
- Ой, извини, - удивилась девушка.
«Неужели я это вслух сказала?» – подумала она – «дикость какая-то…».
Алиса засмеялась. Смешинка попала. Она ржала, как лошадь и не могла остановиться. Молодой человек надел свои очки в этой дурацкой пластмассовой оправе, и Алиса чуть под стол не свалилась от хохота.
Парень зырил на нее, а ей было уже наплевать – у нее даже заболел живот, а из глаз катились слезы, размывая тушь. Парень помрачнел и отхлебнул из своего бокала, чуть не пролив половину джин-тоника на себя.
- Чего же ты хочешь – принца на «Вольво»? - спросил он, глядя на рыбок, в красивом аквариуме с подсветкой.
- Хочу исполнения всех моих желаний, - крикнула ему Алиса, пытаясь успокоиться, и согнулась в новом взрыве хохота.
- На тринадцатом этаже, - сказал молодой человек и ушел, забрав свой джин-тоник.
Отсмеявшись, Алиса достала зеркальце, поправила прическу и стерла размазанные тени, ставшие похожими на синяки. А потом она решила поехать домой. Хватит с нее, черт подери, на сегодня. Если она еще раз увидит этого очкарика, точно умрет от смеха. «Бред какой-то, ни одного нормального мужика не осталось» – подумала она и вошла в кабину лифта.
Кнопки «13» там не было. А парень сказал,
НЕ СМЕЯТЬСЯ – Я НЕ БУДУ СМЕЯТЬСЯ
что все её
ХА-ХА-ХА
желания
Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ РЖАТЬ, ЧЕРТ…
исполнятся на…
И Алиса ткнула на кнопку «12».
Двенадцатый этаж гостиницы не представлял из себя ничего примечательного. Девушка вышла из лифта. Потрепанный ковер скрадывал звуки ее шагов. В каком-то номере бубнил телевизор.
Коридоров было несколько, и Алиса уже решила вернуться,
ЗАЧЕМ Я ВООБЩЕ СЮДА ПРИПЕРЛАСЬ?
когда увидела приоткрытую дверь с табличкой, изображающей человека, поднимающегося по лестнице. За дверью и правда оказалась лестница. Поднявшись на пролет, Алиса открыла еще одну незапертую дверь и попала на плоскую крышу гостиницы.
«Он, наверное, тут меня поджидает» – подумала она и усмехнулась, не заметив, как дверь тихо захлопнулась за ее спиной.
Подойдя к краю крыши, она закурила, облокотившись на бетонный бордюр. Она курила и смотрела на ночной город, на автомобили, стоящие перед светофором, на чуть красноватое небо, на крыши домов... Ей стало как-то грустно и одиноко, и она повернулась, чтобы уйти.
Но выходов с крыши, как оказалось, было несколько, а она не запомнила, откуда пришла.
КАК ГЛУПО
Перед ней было несколько надстроек, каждая с дверью. Одинаковые серые надстройки на большой плоской крыше. Где-то гудел мощный вентилятор. На проспекте нервно просигналил какой-то раздраженный водитель.
Алиса швырнула недокуренную сигарету вниз и открыла ближайшую к ней дверь.
За дверью стоял ЦЫГАН.
- Я люблю красть лошадей, - сказал он, - и еще я люблю трахаться по-собачьи.
Из губы цыгана торчало кольцо, в ухе поблескивала серьга. Черные вьющиеся волосы засаленной волной падали на плечи. Накаченные мускулы груди были покрыты странными грубоватыми татуировками. Вообще все тело цыгана покрывали многочисленные татуировки. Одежды на нем не было. Алиса уставилась на огромный цыганский член, глаза ее расширились. Она уже хотела отступить назад и закрыть дверь, но цыган схватил ее за волосы и притиснул к себе.
- Не надо, - сказала Алиса.
- Надо, - сказал цыган и белозубо улыбнулся, - я знаю, ты хочешь этого.
Алиса нервно огляделась в надежде на помощь. Они находились посреди огромного ночного поля, темнеющего бороздами вспаханной земли. В безоблачном небе висела полная луна.
Цыган провел пальцем по горлу девушки, прочертил невидимую линию до соска и слегка сжал его.
- Are you ready? – проорал в ночи вокалист группы AC/DC, - Are you ready?!!! Are you ready for a good time?!
Алиса была «рэди». Уж «рэди», так «рэди». Пожалуй, никогда она еще не была ТАК «РЭДИ».
- Не надо, - прошептала она, чувствуя слабость.
Цыган как-то незаметно и быстро ее раздел, а потом присосался к ней в диком глубоком поцелуе, на который невозможно было не ответить. И, хотя он был чересчур приторным, почти до неестественности грубым, Алиса поняла, что деваться ей уже некуда. Она поняла, что ей это, черт подери, нравится, и она действительно этого хочет. Хочет того, чтобы ее поимели всеми способами, порожденными человеческой фантазией. Поимели ночью в поле под AC/DC. Чтобы ее трахали и трахали, пока она не потеряла бы сознание.
- You shook me all night long! – вопили AC/DC, и это было правильно.
И, когда цыган вошел в нее так глубоко, что Алиса взвизгнула, она поняла, что ее первый мальчик просто вообразил, что лишил ее девственности.
- Thunderstruck, uuu, ea, Thunderstruck!!! – Алиса могла не стесняться – кроме них здесь никого не было, а AC/DC звучали так громко, что все равно ее никто бы не услышал.
И она стесняться перестала.
<…>
А потом цыган вышвырнул ее обратно на крышу вместе с ее смятой испачканной одеждой.
Алиса откопала пачку сигарет и закурила. Она сидела, прислонившись спиной к бетонному бордюру, и вытиралась своими трусами. После такого секса можно и без трусов походить – это уже мелочи жизни.
Девушка мрачно и довольно улыбнулась.
Следующая дверь привела ее на кухню. Она с ужасом поняла, что готовит суп. Борщ. И еще жарит котлеты. Она была счастлива. Сзади сидел ее муж и смотрел по телеку вечерние новости.
Алиса обернулась и посмотрела на него. Это был молодой человек из ЛДМ. Вместо дешевых очков в пластмассовой оправе, он носил дорогие, модные – в железной. Они ему шли.
Алиса доварила суп, дожарила котлеты, они позавтракали и разошлись: он - на свою работу, она - на свою.
Потом у них родилась девочка.
Потом еще одна девочка.
Потом у их дочери родился сын.
Потом муж Алисы умер.
Потом умерла она.
И оказалась на ночной крыше. В мятой юбке, без трусиков, с ощущением, что долго-долго жила где-то чьей-то жизнью, превратившийся в воспоминание о чем-то стандартном, спокойном и счастливом.
За следующей дверью оказалась маленькая комната без окон, с пластиковым столиком посередине, на котором лежал пистолет ПМ. Алиса машинально взяла оружие. Оно было прохладным, приятно тяжелым.
В помещении не было ни окон, ни дверей. В углу стоял стакан воды, рядом с которым лежал кусок хлеба, посыпанный солью.
Здесь был страх, было отчаянье, была тоска. Алису пронзило чувство унижения от воспоминания о том, как она сосала у цыгана, как она провела жизнь поварихи и тихой мышки рядом с любящим мужем…
Она приставила ствол пистолета к виску. Она плакала. Она была совсем одна, и никто не мог ей помочь.
И Алиса нажала на курок.
И умерла.
Это было чудовищно – ее Я растворилось. Словно кто-то сожрал ее, распилив на тысячу кусочков…Проглотил, переварил, уничтожил… Там, куда она не попала, не было даже темноты и пустоты, она сама была пустотой. Точнее она не была. Ее не стало.
И она оказалась на большой плоской крыше ЛДМ.
Она не хотела открывать следующую дверь, но ночной ветер заставил ее это сделать. Ведь в Ленинграде весенние ночи очень холодные.
Перед ней простиралось небо. Она планировала, расправив крылья. Она была птицей – свободной, гордой, независимой…
Так она себе это представляла раньше. Но еще она была глупой. И жадной. И голодной.
Глупой чайкой – вот кем она стала. Внизу раскинулся синий океан. Полный рыбы. Полный вкусной еды.
Черт, какая же она тупая…
Жирная чайка, летящая над водой, хрипло крикнула от обиды и, тут же, метнувшись вниз, схватила небольшую рыбину.
Какая, к чертям, свобода – она хотела жрать.
Эта тупая чайка хотела жрать и… Алиса огромным усилием воли выбросила себя из ее маленького мерзкого тела.
За следующей дверью Алиса встретила ЕГО. Единственного. Неповторимого. Она полюбила его с первого взгляда. О такой любви мечтает каждая женщина. Он был ее принцем, ее королем, ее подданным, ее второй половинкой, ее кумиром, ее избранником.
Он подошел к ней, когда она смотрела в окно, не замечая шумной вечеринки дома у одной из ее подруг. ОН взял ее за руку. И она отдалась ему на первом же свидании. Потакая ему во всем, Алиса забыла, что пришла в этот мир с какой-то крыши… Она жила только им, им одним – его улыбкой, его губами, его словами, его движениями, его голосом… Всем им.
А потом она поняла, что он – на самом деле – просто придурок, который думает только о себе, что он моральный урод, что он к тому же извращенец, что он не очень-то умен, что у него все время перхоть, что член у него маленький, что он ее не любит, как она любит его…
Алиса вышла из гостиницы в промозглое утро ранней весны. Где-то недалеко грохотал по рельсам трамвай.
Она села на гранитную ступень и закурила – в который раз за эту долгую ночь.
- Ну что, довольна? – спросил молодой человек, над которым она смеялась.
Алиса взглянула на него и автоматически сдвинула ноги – черт, ее трусики теперь валяются где-то с другой стороны здания.
- А кто ты вообще такой? – спросила она хриплым голосом и выдохнула облачко дыма в его сторону.
- Я – писатель… сказочник… - молодой человек зачем-то потрогал свои очки и смущенно улыбнулся, - ну… Я, конечно пишу непрофессионально, но… некоторым нравится…
- У тебя деньги есть? – спросила Алиса, улыбнувшись в ответ.
- Да есть немного, а что?
- Да просто я есть очень хочу, не угостите даму завтраком?
- С удовольствием, - ответил парень, - но только если дама мне расскажет, где она побывала сегодня ночью. Я бы написал об этом что-нибудь…
- С удовольствием, только некоторые подробности я пропущу, не против?
- Пожалуй, даже «за»…
Они миновали автомобильную стоянку, прошли по пустынной улице и затерялись в волнах городского тумана.
|
|
| VAD-DARK |
2006-07-20 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Море протянутых рук, как мираж,
Чудовищный сон убивает, сбываясь.
Шепчущих ртов непонятный кураж -
По нервным рецепторам. Искренне каясь,
Пустые глаза у экранов слепых...
Армии черных экслибрисов в склепах,
Дуранда, кровавый прессованный жмых
В их черепах, как в поганых вертепах.
Кто знает, кто следующий твой пассажир -
Демон, мертвец или просто уродец,
И здесь бесполезно устраивать тир,
Телами забьется бездонный колодец...
Смрад городов, гной израненных душ,
Черви, кишащие в желтых тоннелях...
Мухи на троне - срывают здесь куш;
Обрубки людей ночью стонут в постелях,
Прочь! Потемнело. Сердечко болит,
Сумерки разума пьяно крадутся,
Хихикая: что тебе - смерть или СПИД?
В дерьмо еще раз с головой окунуться,
И вплавь по изгибам грунтовых дорог!
Скорее! А вдруг уже не успеваем...
Куда-то. Куда, так понять и не смог,
Лес огласив диким воем и лаем...
Лез из протянутых рук… как мираж,
Чудовищный сон, проходя, убивает.
Шепчущих ртов непонятный кураж -
По нервным рецепторам. Это бывает...
|
|
| родная |
2006-07-24 |
65 |
5.00 |
13 |
|
|
Кофта с выкатом… юбка с кружевом… |
|
|
|
|
| |
Кофта с выкатом… юбка с кружевом…
Блеск в глазах – из пипетки… капельки
Ничего что мороз… простужена…
До метро добегу я цапелькой.
Отогреюсь летом просроченным,
Не расплачусь от взгляда-луковки.
И ведь сильная! Горе точечно
На бумагу… последней буковкой.
Раскраснеюсь полунамёками,
Растревожусь… стрельбой по выкату…
Ничего что маячит ёлками
Это лето… и он мне «выкает»…
Юбка с кружевом… капли-капельки…
Фонари разбежались улочкой…
Я несу на работу вафельки
Ох! И сильная нынче… дурочка…
Всё по выкату… нежно-чахленько
Всё под сердцем… тихонько хныкаю.
Что ж ты лето, танцуешь вяленько?!
Что ж ты милый, всё время «выкаешь»?!
|
|
| feerchaild |
2006-07-25 |
15 |
5.00 |
3 |
|
|
Ни одна свинья не вскормлена на ячменном отваре |
|
|
|
|
| |
Ни одна свинья не вскормлена на ячменном отваре
Каждая свинья-это целая вселенная
И тигры сегодня живут в постоянном кошмаре
Оттого, что свинья это икс-неизвестная переменная.
Бедные полосатые твари, львы, гепарды и волки
Никто не боится их рыка в грозном оскале
Ведь свиньи, теперь, умны, остроумны и колки
Знают права и как звёзды в судебном зале.
Глупые тигры пытаются оскорбить их приличие
Вспоминают их рабское прошлое, их навозное происхождение
Но свиньи смеются добродушно и вежливо
- Разве в навозной вселенной не сокрыто мировое величие
Разве не вы наше прошлое, наше рабское происхождение.
Мы принимаем и любим вас, бедные тигры
Каждый тигр вскормлен на прекрасной свинине.
Не беда, мы играем в свои непорочные игры
О любви вашей помним как всегда в магазине.
Их кумир, Пятачок, анекдотно-тушёночный символ
Гений злого медведя, на Олимп через пошлость крылато взошёл
И на грани её, как красная тряпка, окутанный розовым нимбом
К тиграм в дом на экраны, словно ангел презренья пришёл.
И сегодня смотрите, о вЫ, полосато-бездарные тигры
У свиней даже крылья мечтательно в воздух как грёзы растут
Им открылся полёт, и свиные уносятся вдаль эскадрильи
К тому, что искали, к тому, что конечно, бесспорно найдут.
Но не плачьте так горько печальные, грустные тигры
Ибо ваша печаль со свиною в сравнении просто ничто
Им открылся полёт, а также весёлые, звонкие цифры
Атом счастья равно жизнь свиньи умножить на сто.
|
|
| родная |
2006-07-27 |
50 |
5.00 |
10 |
|
|
Отдать себя навалом… боем… |
|
|
|
|
| |
Себя размазать по обоям,
Развесить душу, как кашпо.
Отдать себя навалом… боем…
Да лишь бы стало ХОРОШО!
От взгляда-луковки… случайно
Коснуться выстрела зрачков…
Была когда-то розой чайной
Но не осталось лепестков.
Гербарий сердца… под иголкой
Висит на стенке… Здравствуй пыль!
А он, в засаленной футболке
Усовершенствует свой стиль.
Поставит в вазу розы-палки,
Добавит в воду аспирин…
И пальцем тыкают нахалки
На экибану. Тюль гардин
Плашмя ложится на кудряшки
Ведь дует с форточки вдоль стен…
Голландской розе… в глаз… костяшки…
Но улыбаюсь, у колен
Того, кто делает гербарий
Распутством… высший пилотаж.
- Возьми меня!
Взгляд нежно-карий…
И снова носится кураж.
Ростки пустила по обоям
И зацвела… опять не в срок…
Ведь не любовь, а паранойя
Бросает в дрожь… Под потолок
Летят стенания и стоны,
И блажью носится обман…
А на стене роятся клоны
Сердечных, высушённых ран.
|
|
| adonatti |
2006-08-14 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
Что твоя вера, юродивый злой старик,
Слабая часть в партитуре пустых дорог,
Ведь, для существ не видящих между строк,
Вся твоя музыка – сдавленный птичий крик.
***
Что же твой голос – охрипший морской ревун.
Был бы услышан – мог бы нагнать тоски,
но в мегаполисе Старые Васюки
слушать не принято. Ста миллионов лун
хватит едва ли на то чтобы райский сад
вновь окунулся в шепот людских молитв…
Ты бы напел им что-нибудь,
но мотив
Был позабыт много жизней тому назад.
***
Что твоя память - походный станок Жиллет.
Режет всё хуже, хуже…
И всё трудней
не оставлять в щетине последних дней
ржавый налет незаметно минувших лет.
Дряхлые мойры порвут золотую нить,
В мире твоем оставляя из всех предтеч -
Время.
И если оно перестанет течь,
попросту некого станет боготворить…
***
Что твоя вера, юродивый злой кумир.
Я бы не верил в твою неблагую весть,
Но, утверждая что сотворил наш мир -
Плачешь.
Плачешь, а значит,
Все так и есть.
|
|
| Простой |
2006-08-22 |
50 |
5.00 |
10 |
| |
|
| |
В мою усталость, в их непонимание
Затянут туго охмелевший взор.
На плаху в ожидании наказания
Поднялся я. Там слава, здесь позор.
И как-то кстати дождь разлил чернила,
В сердечном царстве серый декаданс
Разрушил лестницу и старые перила.
На у’глях страх босой поет романс.
Сегодня праздник, казнь, услада боли!
Напьется по глоточку долгий день.
И подметает небо облаками поле,
Чтоб тело уложить в пшеничную постель.
Преломлена над головою шпага.
Палач смеется, словно исполин.
Но после ... сам омоет ноги мне. Однако,
Ему по нраву мой непреходящий сплин.
|
|
| izokat |
2006-08-29 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Каждое утро человек в потёртых джинсах шёл к почтовому ящику, висящему на стене университета, и бросал туда чистый, пустой, но запечатанный конверт. Бумажный прямоуголь-ник падал на дно металлической коробки и замирал. Человек хлопал в ладоши, разворачивался и шёл домой. Умная серая ворона, обитавшая неподалёку от университета, всегда потешалась над человеком, ведь даже знают, что конверты необходимо подписывать. А человек не знал и, бла-годушно улыбаясь, уходил затракать. Он ставил на газовую плиту чайник, намазывал на хлеб масло и джем и открывал свежую газету.
Так проходили годы. Ничего не менялось: пустой конверт, смех вороны, чай, бутерброд… Но однажды начавшийся ночью дождь затянулся до утра. Человек посмотрел в окно, взял чёр-ный зонт, надел зелёную куртку и отправился к зданию университета. Ворона, нахохлившись, сидела под густой листвой и курила трубку. Увидев знакомые джинсы, она поперхнулась и чуть не упала с дерева.
– Смотри какой настырный, – прохрипела она.
– Что ты говоришь? – донеслось сразу отовсюду.
– Что? Хто говорит? – удивилась ворона.
– Это я – ветер.
– Ветер? – переспросила ворона и начала думать о том, что она могла насыпать в трубку вместо табака, но при этом очень похожее на табак.
– Ну да, – ответил нетерпеливо ветер. – Так что ты говорила насчёт этого человека?
– А? Ах, человека. Да ничего особенного. Он у нас больной, сумасшедший, полоумный. Каждое утро бросает в ящик для писем пустой конверт и довольный уходит домой. Зачем – ни-кто не знает.
– Может быть, он с кем-нибудь поспорил?
– Так он ни скем не общается вот уже сколько лет.
– А может быть, он обряд совершает? – не унимался ветер.
Ворона громко захохотала:
– Ты ещё скажи, что он у нас чернокнижник. Ха, ой, не могу! Этот джинсовый – черно-книжник. Ты хоть и ветер, но в голове у тебя тоже ветер. Или нет, у тебя там солома. Или…
Что ещё могло быть в голове у ветра, ворона рассказать не успела, потому что тот от обиды нагнал на неё самого же себя и чуть не сбросил с дерева.
– Ну прости, прости уже, – вопила цепляющаяся за сук птица.
Ветер отстал от неё и полетел восвояси, а человек хлопнул в ладоши и чуть не уронил зонт на мокрый пузырящийся асфальт. Странное предчувствие овладело им, и оно не обмануло: дверь в его квартиру была приоткрыта, а по полу бежали следы крохотных ног.
– Кто здесь? – спросил человек, но в ответ раздалось чиркание спички.
«Это на кухне», – подумал человек.
На газовой плите стоял чайник, на столе лежали нарезанный белый хлеб и сливочное мас-ло, а пол был весь мокрый от маленьких следов.
– Кто, кто здесь? – снова спросил человек.
Его обдало тёплым ласковым дыханием.
– Это я, ветер. Я вернулась.
– Вернулась? Ты вернулась! Я так долго ждал тебя, но не знал, что ты так и останешься ветром.
– Тебе это не нравится? – произнёс ветер грустно.
– Нет, что ты!
– А разве тебе не важно, что меня не видно?
– Нет, но…
– Что «но»?
– Я бы хотел увидеть твои глаза.
– Глаза… Выбирай: либо ты становишься таким, как я, либо я такой, как ты.
– Мне всё равно. Как тебе удобнее. Если перевоплощение в человека доставит тебе боль, я этого не вынесу.
– Мы будем как я, –радостно воскликнул ветер, и в тот же миг всё в комнате послетало со своих мест и закружилось, человек растаял, а ветер усилился. Он пробежал по квартире, разме-тал листы со стихами и нотами, пограл на фортепиано и вылетел в окно. Навсегда.
Дождь перестал. К вороне слетелись родственники на очередной её День рожде-ния.
– …И он писал ему письма всю жизнь, – говорила ворона скрипучим голосом.
– Но, бабушка, ты же говорила, что он отправлял пустые конверты, – басом произнёс мо-лодой ворон.
– Ну да. Он, когда писал ему или нет, ей… Тьфу ты, не разберёшь их, этих атмосферных явлений. В общем, он ей обещал ещё в детстве, что будет писать ей и любить её вечно. А ветер, он же невидимый. Ну что же он, по-твоему, должен был невидимому существу видимые пись-мена отправлять?
– Нет, но он мог бы выйти в поле, подуть в какую-нибудь сторну или крикнуть, – не уни-мался внук.
– Подуть, – передразнила ворона. – Если положено письма в коверте отсылать, то, значит, так надо. Традиции должны сохраняться. А то куда же без традиций? Так вы, молодёжь, совсем уважение к старшим потеряете. И вообще, яйца курицу не учат и с ней же, курицей, не спорят.
– Бабушка, но мы же вороны, – недоумённо сказал внук.
– О, Боже! Что за поколение? Это я в переносном смысле говорю. Ты бы книги почитал, что ли, а то от телевизора, наверное, не оттащишь.
И ворона ещё долго разорялась по поводу обмельчания ворньей расы и прочего.
А над городом кружили ветры и, смеясь, разгоняли облака.
|
|
| Лощёнова Наталья |
2006-09-10 |
71 |
4.73 |
15 |
| |
|
| |
Подари мне хотя бы частичку себя на прощание -
Буду холить, лелеять её до конца своих дней.
Ты сказал «Эгоистка». Готова хоть завтра с вещами я,
Но цепочка из «НО» привязала и держит сильней.
«Подари мне...» - слова застывают, срываются, падают.
Боже мой, как идёт тебе образ, придуманный мной!
Ободряешь словами-конфетками – только не радует,
Но в зрачках моих взгляд свой увидишь – надеждой умOй.
Эгоистка? Наверное ВСЕ эгоисты по сУти мы.
Ожиданием счастья исписаны календари.
Вот и всё, наша «вечность» растает последней минутою...
Подари мне хотя бы частичку себя. ПОДАРИ!!!
|
|
| Njura |
2006-11-22 |
49 |
4.90 |
10 |
| |
|
| |
Эй, на обочине!
Мир скособоченный…
Жажда замучила.
Дождик не страшен пейзажам без грима…
Эй, на обочине!
Вам не наскучило
Вяло следить за летящими мимо?
С завистью тайной, тупым равнодушием,
Или без проблеска всяких эмоций?
Манну небесную суетно скушали,
Жадно делили убогие порции…
Чем задурили вас так, заморочили?
Эй, на обочине!
Много пророчили.
Мало исполнилось.
Руки привычно ладонями кверху…
Эй, на обочине!
Вовремя вспомнилось,
Как хоронили Надежду и Веру.
Гнали Любовь, платье белое клочьями…
Даже плевали ей вслед, оголтелые…
…Это же я, это я на обочине!
Не понимаю, что я-то здесь делаю?
Чем задурили вас так, заморочили?
Эй, на обочине!
|
|
| 2x2 |
2006-12-04 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Каким-то странным образом ты стал для меня ярче,
Понятнее, чем мысли мои и желания прежние,
По-моему, прошлый век – добиваться плачем,
Теперь начинаем вести себя более бережно...
Ведь можно же отодвинуть город и спрятаться в пледе,
Заклеить двери стеклом забивающее-матовым,
На время будет чужим слово общее «верьте»,
Лишь «верь»…
а вышло, что говорить совсем и не надо нам…
Ты слышишь, дышу я в ладонь легко, ненатянуто,
Вплетаясь ритмом в движение сильных пальцев,
Сегодня пластично… придумай ... я стану тем…
Я правда сдержусь, чтоб мне не завыть «останься»…
Не думай, что там будет, за пеленою полночи,
Пускай уходить нужно, снова с немыми общаться,
Но не говори, что уже что-то стало оконченным,
Мне необходимо – опять и опять начинаться…
Несовпадение образов, а слились же мы в целое,
Мы разности, но у нас накипело тесное частное,
Делили и множили, корень тащили из белого,
Потом вместе мазали кипельно-чистое в красное.
Поверх стандартов привычного всем понимания
Мы все замечаем, угадываем и говорим – молча,
Ни капли не схоже оно со слепым испытанием,
Нам в удовольствие то, что других морщит.
Перерезает ножом нашу мягкую бытность вместе,
Сброшены враз по краям пятьдесят половинок,
Давай запечем, что осталось, в соленом тесте,
На память разделим оставшийся с вечера снимок…
Ты продолжаешь жить в моих непростых представлениях…
Ты – проявленье арийских корней моей личной расы…
С тобой я не знала ни капли стеснения…
Зачем же, скажи, ты начал во мне повторяться?....
|
|
| Наталья Росомаха |
2006-08-30 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Льётся зелье хмельное непоровну в каждый стаканчик…
Пейте Жизнь! Веселитесь, покуда не яма, а твердь!
С леденящей улыбкой играет нам Вечный Шарманщик
На два такта мелодию-шлягер: рождение – смерть…
Здравствуй, утро! Рассыпались сны, как блестящая смальта –
Не собрать их кусочки в Реальность во веки веков.
Разноцветные бусы вплетаются в косы асфальта –
Homo sapiens вышли, таща за собой двойников.
Вот и я - кукловод своей в меру потрёпанной тени…
Или наоборот? Да,вопрос обнажённо открыт.
Мне плевать. Подавившись желе – христианским смиреньем,
Щедро сдобренным битым стеклом затаённых обид,
Я веду (несмотря на протест) своё бренное тело
Ежедневным маршрутом, чтоб снова вершить суету.
Отработанным жестом, прицельно, на диво умело,
Элегантным броском отправляю сей день в пустоту.
Здравствуй, ночь! Ввысь стремится душа, истомившись в бетоне
Глупой плоти сопящей, укутанной в плюшевый плед.
И как жук замирает она на прохладной ладони
Неизвестного Бога, которого, может быть, нет.
|
|
| Солнышко |
2007-01-19 |
50 |
5.00 |
10 |
|
|
Смогут ли? (женская космическая)) |
|
|
|
|
| |
Смогут ли женщины
Этой планеты
Любить тебя так, как я?
Жуткая трещина
От нашей коме-ты -
Размытая коле-я.
Вытерто небо
Тряпочкой насухо.
Желтый глядит жучок.
Никто со мной не был
Таким же ласковым.
Никто так, как ты, не смог.
Грусть и тоска –
Две соленые женщины,
Сводят меня на (и?)нет.
Радость близка,
Только очень изменчива,
Точно разумный бред.
Радужный холод
В рентгеновском свете
Строчками января.
Сможет ли кто-то
На этой планете
Так же любить тебя?
|
|
| Ника Январёва |
2007-02-12 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
И вокруг одуревшее "что происходит"
И стремленье не слышать о страшном исходе
И нагое раскрытье над бездной завесы
Колотящая дрожь на плечах у принцессы
И пустые подкравшейся смерти глазницы
Искажённые скорбью и одурью лица
И признав "никогда" роковой аксиомой
Он сбежал попирая круг тем незнакомых
Он сбежал на рассвете промозглого века
Не сбежал а как будто куда-то уехал
Он поставил на искру и выиграл встречу
Променяв на новьё мерзопакостный вечер
|
|
| Страх Ельный |
2007-02-15 |
35 |
5.00 |
7 |
|
|
Мне б не знать тебя никогда |
|
|
|
|
| |
Мне б не знать тебя никогда,
Ни специально и ни случайно
Ты бы мне не сказала "да"
Я б не сделал тебя печальной.
Одиночества в точке икс, -
Параллелей пересечения.
Мы откуда с тобой взялись
С разноцветным своим свечением?
Что приятней всю ночь прождать
Под окном под дождливым летом.
Или тысячу лет страдать,
И стараться не видеть света?
Как чудесность мнгновений "с"
Переделать в обычность будней?
Одиночество в точке икс.
В форме близкого к смерти студня.
Я стабилен пока зима,
И дешевле икры минтая.
Только чувствую шах и мат,
Потому что весной растаю.
И тогда ваш поэт-изгой,
Вдруг поймет - его песня спета,
Ибо станет вдруг "дорогой",
Облученный лучами бета,
Гормональностью, но без чувств,
Механичностью псевдоснятий.
Без тебя я навеки пуст,
Словно ночь без твоих объятий.
Как бесцельно летят года,
И любовь моя, как нагайна.
Мне б не знать тебя никогда.
Я б не сделал тебя печальной.
|
|
| Борис Дунаев |
2007-02-14 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ
Стынут кладбищенские дерева.
Не заблудиться в снегу бы…
Вот он! Морозно-седа голова,
грудь бездыханна, гитара мертва,
и ненаписанной песни слова
шепчут бескровные губы:
«Девушка! Траур сотрите с лица!
Словом согрейте и взглядом
не мертвеца, а живого творца,
изобретателя или певца,
робкого рохлю или наглеца,
с вами идущего рядом…
Юноша! Плюньте на мой упокой!
Не сотворите кумира!
Сами долбите барьеры башкой,
сами творите душой и рукой,
сами дерзайте ценой дорогой
взреять над бреднями мира…
Дядя в бекеше, сошедший в народ
в облаке власти и лести!
Мне уже поздно – но тем, кто живет,
не заграждайте препонами взлет,
не затыкайте канонами рот,
в душу без спроса не лезьте…
Люди! К успению мыслей моих
вы протоптали дорожки…
Черта ли мне в славословьях земных?
Помня о мертвых – любите живых!
И не жалейте для них, для шальных,
булки, рубашки и трешки…»
Нет, не согреют ни спирт, ни тулуп
душу певца в поднебесье.
Но разберет, кто не глух и не глуп,
как в завывании вьюг, а не труб
в узкой расщелине каменных губ
бьется последняя песня.
Ёрник-январь, небеса раскрутив,
занавес снежный колышет…
Словно к иконе сюда прикатив,
в модном восторге глаза закатив,
шлюхи, ханжи и кликуши мотив
слушают – да не слышат…
|
|
| Кушнир Елена |
2007-03-06 |
30 |
5.00 |
6 |
|
|
[MAT] Аватара весны (часть 1) |
|
|
|
|
| |
Стихи,которые читает герой по имени Блэк - это "Чудеса" Gabby.
Ну, поехали - романтичная, как хер знает что, наивная, как молоко с печеньем, вещица про магию в нашем мире. Про то, что она есть, даже если мы - идиоты - думаем, что её нет.
Я люблю вас, идиоты, сама такая же.
1
I saw my baby, trying hard as babe could try
What could I do
My baby's fun had gone
And left my baby blue
Nobody knew
What kind of magic spell to use…
David Bowie “Magic Dance”
Артем Ткаченко стоял на краю Крымского моста, и бьющий наотмашь по лицу ветер выстуживал бессильные пьяные слезы, стыдно жгущие глаза.
Был сырой и серый конец февраля. Темный вечер сгущался в непроглядную, беззвездную ночь. Сквозь диковинных форм тучи, напоминающие монстров кошмарных детских снов, едва проглядывал холодный, равнодушный глаз луны. Ртутная, не покрытая льдом жижа Москвы-реки блестела неприятным, мертвящим отголоском лунного света. Редкие машины неслись по дороге на сумасшедшей скорости футуристического кино. Из-под их визжащих колес вспыхивали мутные фейерверки грязного снега. Прохожих не было. А и будь кто-то рядом – кому какое дело до одинокого полупьяного парня, бормочущего себе что-то под нос? Люди равнодушны – равнодушнее луны, равнодушнее неба. Они живут в узких непроницаемых жестяных коробках своих жизней, им нет дела ни до кого, кроме самих себя.
Город казался пустым и вымершим и – в то же время – живущим жизнью многорукого, многоглавого механического уродца, у которого все никак не кончается завод.
Артем Ткаченко стоял на краю Крымского моста и собирался покончить с собой.
Каждому приговоренному перед смертью полагалось последнее желание и последняя сигарета. Но рядом с ним не было того волшебника из детской сказки, который мог бы исполнить его желания.
Оставалась сигарета.
Артем полез окоченевшей рукой в карман, нащупал полупустую пачку синего “Житана” и зажигалку.
Три раза он пытался зажечь её, и три раза огромная ладонь ветра гасила крошечный огонек.
- Черт, сволочь, твою мать, сука, зажигайся, давай, давай, зажигайся, ненавижу, ненавижу, тварь!!! – давился горячечным громким шепотом Артем, а ветер лишь смеялся над его бесплодными, жалкими попытками сделать хоть что-то напоследок.
Артем бросил зажигалку и сигареты на землю, прижал холодные ладони к лицу и зарыдал, уже не скрывая слез. Да и перед кем их было скрывать, даже пройди кто-то рядом? Люди – равнодушны. Равнодушнее луны и неба. Цинизм сожрал милосердие, сыто рыгнул и приготовился переваривать дальше все, что мы дадим ему ещё, пока душа не превратиться в пустую пластиковую куклу, движимую лишь инерцией физиологии…
Артем плакал отчаянно и жалобно, как плакал в детстве, когда мама однажды опоздала, чтобы забрать его вечером из детского сада, куда впервые отвела сына. Тогда маленький Артем вообразил, что мама больше не придет, и ему теперь всегда придется оставаться тут в детском саду, где всем командовала остервеневшая воспитательница, заставлявшая пить молоко с пенками, от которых Артема тошнило, и раздевавшая провинившихся детей до гола, выставляя их перед остальными напоказ, как зверей в зоопарке.
Пока мамы не было, Артем держался из последних сил, тихонечко всхлипывая и судорожно глотая текшие по носу и щекам слезы. Когда же мамин силуэт, наконец, появился в дверном проеме – красивая, сказочная, благоухающая волшебница, примчавшаяся спасать его из Темной страны – маленький Артем, наконец, не выдержал и зарыдал во весь голос. Обхватив мамину талию и уткнувшись носом в её легкий плащ, он стоял и громко плакал, орошая её одежду слезами, и наотрез отказывался разжимать руки – Артем боялся, что, если он отпустит её, мама исчезнет.
Сейчас – здесь, на Крымском мосту – он был один. Мама уже много лет лежала в психиатрической лечебнице, и больше некому было забрать Артема из Темной страны.
Когда слезы кончились, и осталась лишь пыльная резь в глазах, он вытер насухо рукавом куртки лицо и уперся руками в перила моста. Потом посмотрел вперед, в ночную даль, освещенную электрическими брызгами города. Затем вверх – в пустое небо, где больше не жил Бог.
Артем ощутил странную, невесомую легкость тела и мыслей. Казалось, ему не нужно было даже шевелиться, чтобы перекинуть себя через стальные перила. Сейчас на него опять набросится порыв ветра, уже не кажущегося холодным, и Артем легким перышком перелетит через край, как прыгают за борт корабля во время крушения. Он будет кружиться на ветру и падать – долго-долго, как падают вещи и люди в кинофильмах с небоскребов. А затем над ним сомкнется вода – толстое, глухое, неподъемное одеяло. Он не умеет плавать, а значит, пойдет ко дну быстро. Он не станет сопротивляться. Он устал, он слишком устал.
Он готов.
Артем сделал глубокий вдох, закрыл глаза, произнес “Господи, помилуй!” и, так и не открывая глаз, занес одну ногу на перила.
Теперь главное – не думать.
Он приподнялся, чтобы встать на бортик.
Ещё чуть-чуть, осталось совсем чуть-чуть…
- Не хочу показаться невежливым, но, по моему скромному мнению, купальный сезон открывать пока рано. Может, стоит подождать, пока потеплеет?
Насмешливый голос, произнесший эти слова, прозвучал так близко и настолько неожиданно, что Артем, вздрогнув всем телом, чуть было действительно не свалился с парапета. Но тут сильная рука подхватила его и резким рывком сдернула обратно на мост.
Нетвердо стоя на ногах и ничего не соображая, Артем уставился на спасителя. Перед глазами все плыло, поэтому черты его казались смазанными, как на картинах импрессионистов или как в дымке сепии.
- Ты… ты… тебе чего надо? – срываясь на тяжелый хрип, выдавил из себя Артем.
Его била крупная дрожь. Тела он не чувствовал.
- Мне? Да мне, собственно, ничего не надо, - услышал он тот же чуть насмешливый голос. – Проходил мимо, дай, думаю, подойду к человеку.
- За… зачем? – с трудом произнес Артем.
Его зубы отбивали веселенькую барабанную дробь. Зрение начало немного проясняться, и Артем увидел, что напротив него стоит какой-то парень, вальяжно облокотившийся на перила. В левой руке он держал дымящуюся сигарету, затянулся, огонек вспыхнул, и Артем заворожено уставился на рассыпавшиеся искорки.
- Зачем? – переспросил парень. Его голос был ясен и звонок, словно он в любой момент готов был запеть. – А зачем мы делаем то или другое? Отражение наших внутренних потребностей? Слепой случай? Спонтанное, немотивированное решение? Судьба? Ты веришь в судьбу?
- Что? – тупо спросил Артем.
Внезапно возникло ощущение абсолютной нереальности происходящего. Город отступил на задний план темной, грубо намалеванной декорацией. Стоящий перед ним курящий парень казался порождением чьего-то чужого воображения. Этот человек был невозможен, немыслим. Откуда он вообще взялся? “Может быть, я сплю?” – с отрешенностью наглотавшегося психотропных препаратов человека подумал Артем.
Парень снова затянулся, выпустил колечко дыма и слегка откинул голову назад, прищурено глядя на Артема.
В этот миг на небе вдруг обнажилась луна, бросившая сгусток серебристого света на лицо незнакомца, и Артем увидел, что тот молод и бледен, длинные темные волосы стянуты на затылке в хвост, а глаза большие, блестящие и неестественно синие, как искусственно подкрашенные васильки, или как нарисованные цветной эмалью.
- Ты мне что, снишься? – как-то по-детски спросил Артем.
- Это вряд ли, - усмехнулся незнакомец. – Слушай, может, хватит тут стоять - холодно, до настоящей весны ещё долго. Пошли куда-нибудь, а?
Легким щелчком он отшвырнул сигарету на землю и раздавил окурок тяжелым черным ботинком с затейливым кованым мысом. Мимо промчалась утробно рычащая машина.
Артем постепенно начал приходить в себя. Чувство тотальной сонной нереальности схлынуло.
- Тебе надо, вот ты и иди отсюда, - грубо сказал Артем.
- А тебе, конечно, не надо, - ничуть не обидевшись, сказал незнакомец. – Тебе надо тут ещё немного околеть, а потом сигануть вниз, попрощавшись с этим жестоким миром. Гуд бай, май лав, гуд бай.
- Слушай, шел бы ты, - разозлился Артем. – Не твое дело, ясно?
- Ошибаешься, - весело сказал парень. – Очень даже мое.
- Это почему же?
- А потому же, - он поежился от ветра. – Ну, так как, идешь со мной или все-таки топиться будешь?
- А вот и буду!
- Да? Ладно, дело хозяйское. Тогда давай топись, - парень скрестил руки на груди, прислонился к парапету и выжидающе посмотрел на Артема.
- А ты что, так и будешь стоять и смотреть? – с ненавистью спросил Артем.
- Ага, - весело ответил парень, достал ещё сигарету и закурил. Его огонек ветер не смел тронуть.
Или просто ветер стих?
Или просто тьма вокруг начала рассеиваться?
Или просто луна стала казаться стеклянным серебряным шаром, висящим на новогодней ёлке?
Парень задрал голову к небу.
- У меня есть друг - оборотень – задумчиво произнес тот. – Он луну ненавидит. Она для него с детства как проклятие. А я люблю. Красиво.
Артем беспомощно тряхнул головой.
- Кто ты? – снова спросил он незнакомца, на сей раз – растерянно и чуть жалобно.
Сделав виток, ощущение нереальности возвращалось. Только теперь оно было не страшным, как амфетаминовый сон, а просто очень странным, небывалым, невиданным, как эти пристально глядящие на него нарисованные синие глаза.
- Я – джокер в колоде карт жизни, - парень широко ухмыльнулся, продемонстрировав ряд блестящих влажных зубов, чуть заостренных, как клыки зверя. Его глаза сверкнули. – “Трассу 60” смотрел, нет? Так я и думал. Ну, идешь со мной? Но если все-таки нет, хочу предупредить, что смерть все равно не решает большинство тех проблем, что ты хотел бы решить. По большому счету она вообще ни черта не решает. И боль из памяти не стирает. И долги не списывает, поверь мне.
Затем он развернулся и пошел вперед по мосту.
Артем бросил взгляд на реку. Сейчас вода казалась просто грязной и мутной, лишенной своего смертоносного мистического ореола. Он представил, как однажды чужие люди достанут оттуда его разбухший труп, и больше не будет ничего – вообще ничего, даже ожидания всех тех вещей, которые он так устал ждать …
- Стой! – завопил Артем вслед незнакомцу и кинулся его догонять.
- Стою, - сказал спаситель и действительно остановился, позволяя Артему разглядеть его потертую кожаную куртку. На спине металлическими гвоздиками размашисто было выбито “ROCK”. Затем спаситель обернулся. – Передумал, стало быть?
Артем кивнул.
- Вот и правильно, - одобрительно сказал парень, с силой хлопнув его по плечу. – Псу живому лучше, чем мертвому льву. За первую часть утверждения особенно отвечаю.
Артем засунул руки в карман своей куртки.
- И куда пойдем? – неловко спросил он.
- Дай подумать, - сказал парень, прищурившись. – Ты в символизм веришь?
- Э… Не знаю, - неуверенно сказал Артем. – Нет, наверное.
- Очень даже зря. А я вот верю. У тебя же кризис был, так? – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал он. – А раз кризис, значит, нам с тобой нужен “Кризис жанра”.
- Чего кризис?
- “Кризис жанра”, - повторил парень. – Знаешь такое место?
- Нет.
- А деньги у тебя есть?
- А что? – подозрительно спросил Артем.
- Ну, деньги-то тебе понадобятся. Мне они обычно не нужны, а вот ты вряд ли без них обойдешься. Были бы мы у нас, я бы тебя угощал. А раз мы здесь, то нужны деньги – ваши, маггловские.
- Какие? – не понял Артем.
- Маггловские, - громко повторил парень загадочное слово. – В смысле, не волшебные.
- А бывают, значит, ещё и волшебные? – издевательски спросил Артем.
- А то! Волшебное все бывает, и деньги в том числе.
Смутное подозрение закралось в сознание Артема. В любой другой ситуации он, повинуясь обычной привычке сдерживаться, промолчал бы, но сегодня, кажется, был по всем статьям особенный вечер.
- Слушай, а ты случайно не из психушки сбежал? – резко спросил он, вызывающе глядя в неестественно синие глаза своего спасителя. Линзы у него, что ли, цветные? – Или, может, ты просто под кайфом? Волшебники, деньги волшебные, волшебные грибочки… Сейчас ты мне скажешь, что и сам волшебник, а?
- Ну, да, - кивнул парень. – Волшебник. Точнее, я бы сказал, что был им раньше, давно, в другом месте, но волшебство – это такая штука, которая до конца никогда не исчезает.
- Знаешь что, - холодно сказал Артем, - спасибо, конечно, за прочистку мозгов и все такое, но… Пойду-ка я домой, пожалуй, ок? До свиданья, было очень.
- Ладно, иди, если хочешь, - спокойно сказал синеглазый псих. – Купи по дороге пузырь, пачку сигарет. Возвращайся в пустую квартиру, напивайся там до слюней, кури, пока дым из ушей не повалит, и жалей себя до одурения за то, что жизнь у тебя не складывается, работа осточертела, никто тебя не любит, один ты на свете одинешенек и, если сдохнешь, соседи только недели через две ментов вызывут, когда вонь совсем уж нетерпимой станет. Иди, домой, иди. Стой на кухне и смотри в грязное, пару лет немытое, окно сквозь стакан водки и думай, какое скучное и дерьмовое место этот мир, - его голос звучал все жестче, и каждое слово впечатывалось в сознание Артема, как приговор. - Когда будешь умываться, смотри в ванной на бритву, как на бомбу замедленного действия. Ляг в постель и ворочайся без сна, пока усталость и алкоголь не утащат тебя в мутный, тошнотворный глюк, и перед провалом заплачь по тому, что все проходит мимо тебя. А утром, когда проснешься, вспоминай обо мне и долго-долго, до самого конца задавайся вопросом – а вдруг это был шанс все изменить, а ты его упустил, потому что испугался чего-то нового и странного? Иди домой, друг.
Произнеся эту тираду, парень полез в карман, достал ещё сигарету, прикурил, сделал затяжку, выпустил колечко дыма и протянул её Артему.
- Будешь?
Артем посмотрел на сигарету и вдруг с какой-то отчетливой, почти болезненной ясностью понял, что пришло время принимать решение. Псих этот парень или не псих, но он прав от первого до последнего слова, и неважно, откуда взялась его правота. Никакого “завтра” не будет – нет ни будущего, ни прошедшего времени, есть только “сейчас”, и кроме этого “сейчас”, нет никакой другой жизни.
- Буду, - он взял сигарету и на миг прикоснулся к теплой, несмотря на февральский холод, руке незнакомца, и почувствовал, как частичка этого тепла каким-то невиданным образом передалась и ему. – Где этот твой “Кризис жанра”?
- В арбатских переулках, - неопределенно махнул тот рукой. – Так у тебя деньги есть или нет?
- Наггловские? – усмехнулся Артем.
- Маггловские, друг, маггловские, - залихватски подмигнул ему парень, и Артем впервые за этот вечер, а то и за последние, черт его знает, сколько недель, от души рассмеялся.
2
Wizard man's got an angel's heart
Show it slow but do it sharp
Don't wait for Christmas join a travelling show
When they carry you out you won't want to go
Procol Harum “Wizard man”
Ветер снова взъярился и хорошенько наподдал под зад. С неба, как по команде, сыпанула сухая снежная перхоть.
Синеглазый встал у дороги и вытянул руку нетипичным для автостопщика жестом – ладонь была повернута так, словно парень зазывал машину в свои объятия. Артем отметил, что он стоит так же вальяжно и расслаблено. Вообще расслабленность и какая-то хищная, кошачья грация явно были ему свойственны. Возможно, любой другой парень, двигающийся и ведущий себя так, показался бы пародией на позирующего манекенщика, но синеглазый выглядел естественно, словно так и надо.
- Как тебя зовут, кстати? – спросил парень. Он смотрел на дорогу.
- Артем.
- Артем? Нет, мне не нравится. Я буду звать тебя Арти. У меня был приятель Артур, я так его называл. Не хочешь сменить имя на “Артур”? – весело спросил он. – Тебе бы пошло.
“Не хочу”, - собрался, было, ответить Артем, но какой-то новый, начавший пробуждаться в нем голос вдруг сказал: “А почему бы и нет? Тебе это имя ведь всегда нравилось. И легендами об Артуре ты взахлеб раньше зачитывался…”
- Не знаю, - задумчиво сказал Артем. – Может быть. Я подумаю. А тебя как зовут?
- Блэк, - ответил парень.
- “Черный”? Кликуха, что ли, или ник?
- Блэк, - отчетливо и громко повторил синеглазый. – Это мое имя.
- Понятно, - сказал Артем, который ничего не понял. – Слушай, бесполезно тут стоять. Поехали лучше на метро, пока не закрылось. Здесь сегодня почему-то машин почти нет. Мертвая зона какая-то, один ты живой и был…
В этот момент, сверкая фарами, из темноты, как в рекламном ролике, выехала какая-то умопомрачительная сверкающая машина, похожая на изящно размазанную по пространству округлую абстрактную фигуру с картины Дали.
- Ёптыть, - только и успел пробормотать Артем, как стекло бесшумно опустилось, и показалось лицо молодого мужчины с загаром слишком ровным, чтобы быть натуральным, и гелевым каркасом волос на голове.
“Такой нас никуда не повезет”, - подумал Антон.
- Приветик, - жизнерадостно сказал водитель. – И куда такие красивые собрались?
- “Кризис жанра” клуб – знаешь, где находится? – спросил Блэк.
- Неа, - помотал головой водитель. От него пахло дорогим алкоголем и дорогим парфюмом. Водитель чуть подался вперед, заинтересованно глядя на Блэка. – Дорогу покажешь?
- Подкинь до Старого Арбата, а дальше мы сами доковыляем, - широко улыбнулся Блэк водителю и сел с ним рядом.
Чуть потоптавшийся на месте Артем, сел на заднее сиденье. Изнутри машина напоминала большой комфортабельный гроб. Легонько взвизгнув, авто бесшумно и нечувствительно сорвалось с места.
- Что за клубешник такой “Кризис жанра”? – закуривая, спросил водитель. – Я и не слышал про него.
- Отличное место, - услышал Артем певучий голос Блэка. – Жизненное.
- Жизненное? – усмехнулся водитель. – Не знаю его. “Галерею” знаю, “Шамбалу знаю”, “Цеппелин” опять же…
- Херня все это, - сказал Блэк. – Там ходят все, как жирафы, друг в друга своими цацками тычут, у кого бабла больше, у кого девка тощее, у кого кокс белее… Неинтересно. А “Кризис” – настоящий. Тебе тоже туда надо как-нибудь, но не сейчас, позднее, когда совсем от “Цеппелинов” своих устанешь.
- Занятный ты паренек, - хмыкнул водитель. – Я даже сам не понял, какого хрена остановился. Ладно бы девка качественная стояла, а тут два каких-то хмыря. Ты, чувак, случайно не экстрасенс какой-нибудь?
- Лучше, - весело ответил Блэк. – Я волшебник.
- Ух ты, волшебник! – заржал водитель. – Может, покажешь, что умеешь? Давай, колдани, чувак. Доставай свою волшебную палочку или что там у тебя есть. У меня, знаешь, тоже волшебная палка есть, бабам нравится.
- Ты бы, кстати, свою волшебную палку сходил проверить, - задумчиво сказал Блэк. – А то когда она многим бабам нравится, потом всякие неприятности происходят.
- Слышь, мужчик, ты че, серьёзно, гипнотизер, что ли, какой? – испуганно спросил водитель. – У меня последнее время - тока между нами, лады? – реально чего-то то ли чешется, то ли зудит… Я уже и сам думал в КВД наведаться.
- Ну, вот и молодец, что думал, - сказал Блэк. – Не запускай это дело. А то нефиговые проблемы огрести можно.
Водитель крепко задумался и всю оставшуюся дорогу молчал. Блэк сидел, что-то неразборчиво насвистывая себе под нос. А Артем восторженно размышлял о том, как это здорово – быть таким контактным, что люди через две минуты знакомства готовы рассказывать тебе о своих интимных проблемах, и как его самого достало с болезненным трудом выхаркивать из себя слова при общении с новым собеседником, сгорая от смущения и мечтая оказаться дома на диване с книжкой.
Машина шла тихо и мягко, как царственно ступающий по саванне лев, и Артем не заметил, как задремал, согревшись и постепенно сбрасывая с себя чудовищное нервное напряжение сегодняшнего вечера.
- Приехали, - услышал он задумчивый голос водителя и проснулся.
- Спасибо, друг, - сказал Блэк, открывая дверцу.
- Эй, постой, - водитель схватил его за руку. – Слушай, парень, ты какой-то… Не знаю… Короче, слушай, вот тебе моя визитка, позвони мне как-нибудь? Давай встретимся, сходим в этот твой “Кризис”. Я с тобой поговорить хочу.
- Нет, Борисенко Евгений Николаевич, финансовый директор ЗАО “Посредник”, - возвращая водителю визитку, сказал Блэк. – Не буду я тебе звонить. Когда-нибудь, возможно, если станет тебе совсем уж никак, я тебе встречусь. А пока рано ещё. А болячкой займись. Если с завтрашнего дня начнешь лечиться, все у тебя в порядке будет, я обещаю.
Блэк вылез из машины – элегантно, как кинозвезда из лимузина, и поманил Артема рукой.
- Сюда, Арти, - и они нырнули в узкий переулочек, освещенный тускловатым фонарным светом.
Они петляли долго, холодный ветер быстро согнал с Артема сонную, навеянную ездой одурь, его чувства как-то странно обострились, а сознание, напротив, притупилось. Он шел за Блэком на автомате, как робот, и послушной губкой впитывал в себя поток его слов.
- Хороший парень, - словно сам с собой говорил Блэк, - хороший, но он запутался. Ваша жизнь – она всех путает. Тряпки, телки, бабки, фаст-фуд, фаст-секс, в башке ни одной мысли, чешут вперед и вперед без остановки, потому что загнанных лошадей пристреливают. А пристреливает-то кто? Вы же сами. Так какого дементора самим на себя хомут вешать, а? Вот и ты тоже, Арти. Ты дурак, считаешь себя неудачником. А почему? Потому что у тебя такой груды металлолома нет, на которой Борисенко Евгений Николаевич ездит? А Борисенко Евгений Николаевич, между прочим, в сто тысяч раз несчастнее тебя. А знаешь, почему? Потому что он этого не понимает, что он несчастный. Точнее, этот уже начал понимать, но не до конца. Он поэтому и хотел со мной ещё раз встретиться. Ты думаешь, он что-то изменить хочет? Ни хера подобного, Арти, друг. Он хотел со мной поговорить, чтобы мне и самому себе доказать, что у него все в порядке. И ещё он меня купить хотел, я знаю, я чую, у меня на такие вещи нюх звериный. Я и сам зверь, Арти, долго им был, а когда ты долго бываешь зверем, тебе многое от них передается. Вот Рем, например, мой друг, он всегда чувствует, когда нужно спрятаться. Он волк, волки – загнанные звери, всего боятся, хоть и не трусы. Вот и он боится, и всю жизнь прятался, до сих пор прячется, наверное, хотя я не знаю, я его давно-давно не видел, всех их давно не видел, я скучаю, Арти, очень скучаю, поэтому не надо ничего откладывать, ничего и никогда – не надо это…
Они петляли по забитым ночной тьмой артериям переулков, и Артем словно грезил наяву, ему все больше казалось, что он все-таки упал с моста и умер, и теперь просто идет за Блэком в какой-то неведомый круг ада, как Данте за своим Вергилием.
Внезапно Блэк остановился, резко развернулся и так быстро шагнул навстречу Артему, что тот невольно испугался.
Блэк подошел к нему совсем близко и наклонился – и только тут Артем понял, что тот высок ростом, а ещё – красив, по-настоящему красив, какой-то неправильной, нестандартной, навсегда врезающейся в сетчатку глаз нездешней красотой.
- Это все дерьмо, Арти, - горячо зашептал Блэк ему прямо в лицо. – То, что люди называют успехом, это все чертово, поганое, дешевое дерьмо. Это ни хрена не стоит – ни здесь, ни там. Просто нужно делать то, что тебе нравится. То, что ты любишь. Платят тебе за это – радуйся. Не платят – радуйся тому, что можешь это делать. Ты чем занимаешься?
- В смысле работы? – дрожащим голосом спросил Артем, не отрывая взгляда от сумасшедших синих глаз. – Менеджер по продажам в фирме, занимающейся цифровой техникой.
- Из всего, что ты сказал, я понял только одну вещь, - усмехнулся Блэк, скаля свои чуть заостренные зубы.
- “Менеджер” или “продажи”? – нервно хихикнув, спросил Артем.
- То, что ты свою работу ненавидишь, - громко сказал Блэк.
- Ненавижу, - выдохнул Артем и почувствовал, как один из камней, которые он таскал в своем сердце долгие годы, тяжело упал под ноги, рассыпавшись черной трухой.
- Тогда какого ляда ты этим занимаешься? Жизнь коротка, Арти. Блядски коротка. Потом будет ничего не успеть, потому что никакого “потом” просто нет.
Пока Артем соображал, что бы такого ответить, Блэк повернулся и ткнул пальцем в сторону ничем не примечательного подъезда самого обычного жилого дома.
- Нам туда, - сказал он и быстро зашагал вперед.
- С виду не похоже на клуб, - задышал Артем ему в спину. – Но не все то золото, что блестит, да?
- Нет, друг, не правда. Все, что блестит, то и есть золото, - ответил Блэк. – Только фальшивое золото блестит фальшиво, а настоящее блестит по-настоящему. У, как я люблю это место! Оно чем-то похоже на “Кабанью голову” в Хогсмиде – такое же шабутное, грязное, веселое и глупое. И там музыка клевая все время играет. Рок, Арти, рок – ради одного этого стоило бы жить, слышишь ты, самоубивец хренов?! – Блэк безумно расхохотался и вдруг запел.
- Here comes Johnny Yen again
With the liquor and drugs
And a flesh machine
He's gonna do another strip tease!
- Узнаешь песню, Арти? – перекрывая завывания ветра, кричал Блэк. – Узнаешь старину Игги Попа? Когда мы зайдем в клуб, он будет играть там! Старый просмолено-пропитой джанки – звездный пес, валявшийся под заборами гамбургерово-пепси-коловых городов в обнимку со своими героиновыми снами! Его вытащил Боуи – его андрогинное величество, сумасшедший Зигги, подбиравший звездную пыль в канавах Марса!
- Well, I'm just a modern guy
Of course, I've had it in the ear before
'Cause of a lust for life
'Cause of a lust for life!
Блэк скандировал слова песни, и не понимавший ни слова Артем вдруг почувствовал, как музыка зовет его, будоража все внутри, заставляя просыпаться все то, что спало долгие годы.
И тогда он запел – не зная слов, запел вместе с Блэком, так же громко, так же отчаянно, с такой же разбойничьей удалью вытесняя слова из своего сердца и разума.
Деря глотки, хохоча и почти в обнимку, они ввалились в клуб, обрушившийся на них потоками тепла, света и ароматов.
- 'Cause of a lust for life
'Cause of a lust for life! – гнусаво и прекрасно пел из динамиков Игги Поп, и Артем подумал, что Блэк каким-то образом знал, что так и будет, пока они были на улице, знал, что будет петь Игги, как знал и то, что сумеет поймать машину на пустынной дороге, как знал то, что происходит с Артемом.
“Может быть, он и, правда, волшебник?” – охваченный бушующими внутри фиолетовыми волнами эйфории, подумал Артем, плюхаясь на свободный стул за грубым деревянным столом.
Он поднял глаза и увидел черную стрелу фигуры Блэка, как сказочный великан возвышавшегося над всем клубом, который он осматривал, как король осматривает свои владенья.
Блэк повернулся и встретился взглядом с Артемом. Гипертрофированная синева его глаз больше не казалась неестественной, как и преувеличенное изящество жестов и подиумная легкость походки. Все в нем было так, как надо, как и должно быть.
Слово пришло к Артему.
Оно обрушилось со всей своей чудовищной силой, подхватило с мощью унесшего Элли из Канзаса урагана и тут же окутало мягкими, сладчайшими волнами, на которых можно было качаться, как в детстве, когда впереди расстилается что-то большее, чем простая, всем известная, обычная жизнь.
И это слово было – “волшебство”.
3
Woke up in the morning, I said boy, wake up.
Nothing will be done if you don't get up.
Silence is guilty and the truth can talk.
If you got the legs, boy, come on, let's walk.
Billy Idol “One Night, One Chance”
Блэк скинул потертую черную куртку с надписью “ROCK” на спине и обнаружил под ней какую-то совершенно фантастическую рубаху – кипенно-белую, всю сплошь расшитую спереди крошечными бирюзовыми камешками. Вещь была настолько шикарная, что обычно равнодушный к вещам Артем не удержался от восхищения. Приглядевшись, он увидел, что показавшиеся ему вначале поношенными джинсы Блэка были живописно прорваны в нескольких местах и украшены блестящими металлическими цепочками на поясе, вроде тех джинсов, которые надевал однажды в casual-пятницу офисный модник Валька Журавлев, только намного эффектнее и явно дороже, чем у Вальки. На пальце левой руки нового приятеля красовалось великолепное, возможно даже, слишком крупное и броское для парня кольцо – черная оскаленная собачья морда со сверкающими камнями в глазницах. На кисти другой руки звенели тонкие серебряные браслеты с маленькими колокольчиками и амулетами. Блэк выглядел здорово, ярким и необычным, как пестрая тропическая птица, случайно залетевшая в серый заснеженный лес. Артем никогда не видел парней, которые бы так выглядели. Наверное, так одеваются в мире моды или в артистических кругах, подумал Артем, но точно он не знал, потому что знакомых такого рода у него никогда не было. Сам он ни за что не решился бы так одеться – просто сгорел бы от стыда, не выдержав ни необычности, ни пристальных, внимательных, заинтересованных взглядов, которые бросали все вокруг на “волшебника”.
Артем подумал, как было бы классно, если бы он хотя бы раз позволил себе выделиться из толпы, в которой всегда спешил раствориться, слившись с общей массой до полнейшей неразличимости своей личности, как персонаж Зелега из фильма Вуди Аллена. Ему часто снился сон, в котором он оказывался без одежды в кругу людей, как те несчастные дети в детском саду, которых садистка-воспитательница выставляла голыми перед всеми. Он просыпался с колотящимся сердцем, весь в поту, тяжело дыша, судорожно ощупывая, надета ли его старая пижама, из которой он давно вырос, и на следующий день с ещё большим, почти болезненным старанием пытался слиться с толпой в метро и со стенами в офисе …
- Итак, как говорил самый мудрый из ваших литературных героев, не настало ли время чуточку подкрепиться? – подмигнул Блэк. – Давай, Арти, гуляем! Что закажем – по бокалу “Вдовы Клико” или по глотку “Хеннеси ВС”?
- Да ты что, это же дорого до ужаса, - мгновенно переполошился Артем. – Мне сегодня, правда, зарплату дали, но мне же на неё целый месяц ещё жить. Я не могу себе такое позволить.
- Брось, Арти. Час назад ты вообще собирался в водах Стикса купаться. Для бывшего самоубийцы ты что-то слишком мелочен, - усмехнулся Блэк. – Да и зачем вообще жить, если никогда себе ничего не позволять? Вот ты можешь сейчас вспомнить, когда ты себе последний раз что-нибудь позволял? Покупал классную шмотку, просто потому, что она тебе нравится, ходил в ресторан, просто потому, что хочется, тратил последние деньги на такси, просто потому, что тебя заколебало каждый день трястись в метро? Посылал начальника на хуй, потому что он уже год не поднимает тебе зарплату, наваливая все больше работы? Подходил к красивой девчонке, не думая, что такая на тебя и не посмотрит? Просил опостылевшего кретина отвалить, потому что тебе надоел его идиотский треп? Когда ты себе последний раз такое себе позволял, Арти?
Артем застыл, уставившись пустым взглядом в дощатую поверхность стола.
- Никогда, - наконец, тихо произнес он. – Я никогда себе такого не позволял.
- Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен - то всё это время и живёшь совсем не ты, - серьёзно сказал Блэк. – Это не я придумал, а один китайский парень – почти такой же умный, как Винни-Пух. Давай заказывать.
Тут же, как по волшебству, рядом с ними появилась молоденькая официантка с пирсингом в носу, моментально уставившаяся на Блэка с выражением того немого обожания, с которым простуженные дети разглядывают мороженое зимой.
И они принялись заказывать – салаты и мясо, жульен из грибов и блины, пирожки и суп, мороженое и фрукты, и вино, и шампанское, и коктейли со смешными названиями, и черта в ступе, и лешего в гнезде, и мегеру жаренную…
Когда на столе появилось первое блюдо, Артем понял, что проголодался зверски, словно не ел несколько недель. Он набросился на еду и подумал, что ничего вкуснее никогда в жизни не пробовал.
Играла музыка, они уплетали за обе щеки, запивали еду напитками и болтали с набитыми ртами, что было ужасно некрасиво и не по правилам, зато почему-то очень здорово.
- Мир не такой, как раньше, - говорил Артем. – Он становится ужаснее с каждым годом. Иногда я хочу попросить другой глобус, как в том анекдоте.
- Ничего подобного, Арти. Мир не меняется, мир остается тем же самым. Все миры суть отражение одного. Даже ваш мир похож на наш, - говорил Блэк.
- Какой это “ваш” мир?
- Наш мир, мир, где есть магия, которой в вашем мире нет.
- Нет никакой магии, ты гонишь, ты просто тупо гонишь…
- Это в вашем мире нет, а в нашем есть. Но даже в вашем мире есть что-то, похожее на магию, просто люди лишком глупы и зашоренны, чтобы её увидеть. Есть стихи про ваш мир, вот послушай:
“Уходят чудеса в сиреневый туман,
оставшись на века в легендах и подкорках.
И отошел от дел Гасан Абдурахман,
лишившись бороды в этнических разборках.
Забыв про штат Канзас и сбросив с сердца груз,
взглянула как-то раз Бастинда на Гингему...
Прекрасен с той поры лесбийский их союз,
и не желает знать про сказочную тему”, - мелодично, нараспев читал Блэк.
- Это твои стихи?
- Нет, не мои, я стихов давно не писал. Не перебивай, Арти. Стихи, как заклинания, их нужно чувствовать, чтобы они по-настоящему срабатывали.
“Нет умных Цокотух - есть глупые цеце;
Яга в кругу друзей читает "Тропик Рака"...
О том, что жизни нет ни в утке, ни в яйце,
витийствует Кощей на кафедре истфака.
Во всём теперь видна логическая связь:
разменены ферзи. Дерутся пешка с пешкой.
Слегка хлебнув пивка, с работы возвратясь,
сожительствует гном с печальной Белоснежкой”, - продолжал Блэк вдохновенно, глядя куда-то сквозь Артема, в одну только ему и ведомую сказочную даль.
“Хоть Землю обойди - молочной нет реки.
Ленивый сонный кот не станет снежным барсом.
А Пеппи пропила последние чулки,
и колет инсулин себе в подвале Карлсон.
Спешит Иван-Дурак в МГИМО или ИнЯз;
Горынычу на днях в Минюсте пост поручен...
И гармоничен мир, как код на Си-Плас-Плас.
Серьёзен, как и он. И точно так же скучен.”
- Вот это и есть ваш мир, Арти. Только это не он скучен, а вы сами его таким делаете. Поэтому у вас и магии никакой нет – вы в неё не верите. Если бы вы неё верили, она бы у вас была, - Блэк замолчал.
Впервые за вечер лицо его было печальным. Молчал и Артем.
Артема встряхнула музыка – где-то над самым ухом завиртуозил на гитаре Брайан Мэй.
- Так что же делать? – спросил он, беря у Блэка пачку сигарет, удивительным образом оказавшихся его любимым синим “Житаном”. – Что делать, чтобы мир изменился?
- Хочешь навести порядок во всём мире, сначала приберись у себя дома. Ты вынуждаешь меня говорить цитатами, а я этого терпеть не могу, - сердито оскалился Блэк. – Скорее всего, ты думаешь, что все это так банально, так общеизвестно, что не заслуживает твоего интеллектуального внимания. Ты наверняка думаешь, что слишком глубок и сложен, чтобы такие примитивные вещи, как “необходимо себе позволять” и “приберись у себя дома”, изменили твою жизнь и весь мир. Но, знаешь что, Арти, я открою тебе один секрет – умнее этих примитивных банальностей ещё никто ничего не придумал. Просто вы, умненькие начитанные мальчики и девочки, боящиеся собственных теней, слишком тупы, чтобы это понять. У вас столько интеллекта ребята, черт, великану не снести! И вы даже почти не виноваты, что весь ваш ум и в качестве перочистки не сгодится. У меня был один такой знакомый – Северус Снейп, редкая гнида, мозги весом с банк “Гринготтс”, а на лице все время такое выражение, как будто запор мучит. Так вот он тоже считал, что все это слишком примитивно, жил в какой-то клоаке, голову месяцами мог не мыть и на студентов орал. Запер сам себя, как жука в банке, в своих умных мыслях. Угадай с трех раз, Арти, очень счастливый был человек Северус Снейп? – Блэк произносил это имя, словно выплевывал.
- Могу догадаться, - усмехнулся Артем, поймавший себя на том, что на Блэка почему-то совсем не обижаешься, даже когда он говорит довольно обидные вещи. Хотя “редкая гнида” с заковыристым ником Северус Снейп, скорее всего, этого мнения не разделял.
Он выпустил струйку дыма и случайно бросил взгляд на столик у стены, за которым сидела компания молоденьких девушек, о чем-то оживленно переговаривающихся друг с другом, смеющихся и неприкрыто косящихся в их с Блэком сторону. Поймав взгляд одной из девушек – симпатичной кудрявой блондинки в голубом свитере, Артем смущенно покраснел и отвернулся.
- Ого, а мы, оказывается, пользуемся популярностью у женского пола, - жизнерадостно осклабившись, Блэк стукнул Артема по спине. – Рад за тебя, друг.
- Ну, да, как же, - пробормотал Артем. – Можно подумать, они на меня смотрят.
- А на кого же, по-твоему, они смотрят?
- На тебя, конечно!
- Почему это – “конечно”? – прищурился Блэк.
- По кочану. Ты себя в зеркало видел? Ну, и меня ты тоже видел.
- Видел, - Блэк откинулся на стуле и посмотрел Артему в глаза. – И что именно с тобой не так, позволь спросить, Арти? Почему это на меня смотреть можно, а на тебя нет?
- Да потому что где ты, а где я! Господи, ты что, издеваешься, что ли? – разозлился Артем. – Ты вон какой, а я …
- А ты какой? – осторожно спросил Блэк.
- А я никакой! Ни-как-ой, понял?! – у Артема начало стремительно портиться настроение.
Расставшись несколько лет назад с бросившей его девушкой, Артем так и оставался один. Разрыв был тяжелым, неожиданным, как удар ножом из-за угла, как отсутствие страховки под куполом для падающего гимнаста. С тех пор он ни в кого не влюблялся, а некоторое время назад пришел к выводу, что и в него влюбиться никто не сможет. Вопрос отношений был для него почти таким же саднящим и мучительным, как болезнь матери, нагноившимся воспалением, обычно прорывающимся наружу после щедрой порции алкоголя. Постепенно одиночество стало привычкой, как вставать по утрам, чистить зубы, пить чай, а иногда, опустошив бутылку вина, сидеть одному в квартире и выть сквозь зубы от оглушительной, стеклянной пустоты и холода, выстуживающего сердце. Он запрещал себе думать об этом, но неизменно, рассматривая целующиеся парочки в метро, чувствовал себя прокаженным, и скучал, люто, страшно скучал по чужим прикосновениям к своему никому не нужному телу…
Блэк подался вперед и положил тяжелую, теплую руку ему на плечо. Неожиданно провел вниз и накрыл своей ладонью руку Артема. Приблизил свое невероятное лицо к его лицу.
- Встань и подойди к девушке, - очень тихо, но почему-то все равно безумно отчетливо, несмотря на грохочущую музыку, сказал Блэк. – Неважно, что скажет она. Важно только то, что делаешь ты. И помни – никакого “потом” не существует.
- Я не могу, - прошептал Артем. – Все равно ничего не получится. Никогда ничего не получается…
- Встань и подойди к ней, - повторил Блэк. Его рука казалась почти раскаленной.
- Я не могу. Мне страшно… Это все так тяжело…
- Тяжело, - кивнул Блэк. – Умирать легче. Да, есть такой страшный морок – что умирать легче, чем жить, чем говорить…
Музыка вдруг затихла. Лицо Блэка заслонило все остальное – фигуры смеющихся девушек, маленький зал, пустую сцену. Удивительные синие глаза Блэка втянули его в себя, и на какой-то миг он вдруг увидел, как видят обрывок старого сна, два странных, неясных образа. Темноволосый мальчишка стоит спиной, а рядом другой – с длинными черными волосами, нерешительно протягивающий к первому мальчику тонкую белую руку, а затем – как в кошмаре, как в болезненном бреду – обжигающая вспышка яркого зеленого света и далекий-далекий, унесенный ветром, приглушенный временем и расстоянием отчаянный крик “Нет!”…
Артем вздрогнул и отстранился. Лицо Блэка на секунду показалось ему постаревшим и осунувшимся.
Он глубоко вдохнул теплый, прокуренный воздух, встал и решительно направился к столу, за которым сидели девушки.
- Привет, - сказал Артем, обращаясь ко всем сразу, но глядя на кудрявую блондинку в голубом свитере. – Меня зовут Артем. Разрешите с вами познакомиться?
Девушки захихикали.
- Разрешаем, все равно в этом тухляке делать больше нечего, - сказала одна из них. – Я Света.
- Катя, - сказала другая.
- Нина, - сказала третья.
- Люся, - представилась кудрявая блондинка.
- О, здорово, - обрадовался Артем. – “Lucy in the sky with diamonds”.
- Что? – удивилась блондинка.
- Это песня “Битлов”, очень известная, - скованно сказал Артем.
- Да? Не знаю. Я старье не слушаю, - пожала блондинка плечами.
Артем любил “Beatles”, и ему стало неприятно.
- Слушай, а кто твой друг? – спросила девушка Нина. – Такой симпатичный пупсик.
Они снова ожесточенно захихикали, и Артему почему-то стало неприятно ещё раз.
- Его зовут Блэк, - суховато ответил он.
- Кликуха, что ли? – спросила девушка Катя.
- Нет, это его имя, - с каким-то вызовом ответил Артем.
- Таких имен не бывает, - авторитетно заявила девушка Света.
- Это в вашем мире не бывает, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Артем. – А в нашем есть.
- Что? – удивилась Люси-на-земле-без-бриллиантов.
- Ничего, - сказал Артем. – Ну, ладно, пока.
Затем развернулся и пошел за свой столик, где флегматично курящий Блэк рассматривал разыгравшуюся сцену непонимания сквозь бокал радужного коктейля с ярким бумажным зонтиком.
- Как успехи? – поинтересовался Блэк.
- Дуры они, - сказал Артем. – И совсем не страшно было.
- Ха! – торжествующе сказал Блэк, приветственно поднял руку с бокалом и осушил до дна. – Вот видишь!
Девушки Света, Катя, Нина и Люся поднялись с места и направились к выходу, дружно бросив на Артема оскорбленные взгляды. Артем широко улыбнулся и, прикоснувшись губами к кончикам пальцев, послал девушкам воздушный поцелуй.
Так легко он не чувствовал себя чертовски давно.
4
Hey there, people, I’m Ian Brown, they say I’m the cutest boy in town.
Watch me now!
Frank Zappa
Артем был пьян. Но пьян совсем не так, как бывал последнее время. Это не было похоже на тошнотворное, одуряющее, гнетущее ощущение бессилия, приходившее к нему во время одиноких посиделок с бутылкой. Скорее, это был воздушный, хмельной, радостный танец сотен машущих крыльями в его крови крошечных фейери. Он чувствовал воодушевление. Наверное, это было то самое состояние, во время которого человек не боится послать ко всем чертям открытым текстом начальство или лезет на крышу небоскреба, чтобы запускать оттуда воздушных змеев и орать дурацкие песни. Как давно он не орал дурацких песен!
Не успел Артем об этом подумать, как к столу подкатился Колобок. Это был очень невысокий, очень круглый, пламенно-рыжеволосый с длинными патлами мужичок, поразительно похожий на гнома из одной мифологической книжки, которую когда-то давным-давно читал Артем.
- О, какие люди в нашем заведении, приветствую! – радостно гаркнул гном и протянул широкую, разлапистую ладонь навстречу тонкой руке Блэка.
- Серега! – обрадовался Блэк и с чувством пожал гномью лапу. – Знакомься, это Арти, мой друг.
- Ещё один горемыка, - странно, но необидно расхохотался гном и одарил Артема рукопожатием такой силы, что тот чуть не охнул. – Любишь ты их сюда таскать!
- Работа у меня такая, - усмехнулся Блэк. – Да и куда их ещё таскать, как не к тебе? Познакомься Арти, Сергей по прозвищу Балин – хозяин этого славного кабачка, мировой мужик, поверь мне!
Гном от удовольствия покрылся сочной помидоровой раскраской.
- Да ладно тебе, - смущенно, но довольно сказал он. – Слушай, Блэк, это просто супер, что ты сегодня зашел. Во, блин, нереально – как ты всегда кстати заходишь! Он всегда приходит, когда надо, - обернулся Балин к Артему. – Тут такое дело – у нас же сегодня “Blast” должен был играть, ну, ты их знаешь, это такая отличная команда, - пояснил он Артему.- Ребята сегодня уже на саунд-чеке были, сейчас приехали, и тут звонит Нэш – ты помнишь Нэша, да? Их фронтмен, так вот он звонит и рыдает – у него какая-то дикая засада, то ли кто-то в больницу из родных угодил, то ли собака заболела, словом, какая-то неприятная хрень. В общем, он приехать не может, извинятся страшно, обещает в другой раз бесплатно отыграть, а тут я смотрю – ты сидишь.
- И? – Блэк приподнял левую бровь.
- Не прикидывайся мне тут, чего “и”? Концерт-то отменять жалко, вон, сколько народу пришло. Ты спеть сегодня не хочешь по старой памяти?
- Хм, вопрос, - задумчиво сказал Блэк. – Я же их нового репертуара не знаю. Чего они сейчас играют-то?
- Да не надо нового! Ребята забацают несколько каверов на полчасика, а ты споешь. А все старье ты же наизусть знаешь.
- А ребята-то согласятся? – спросил Блэк.
- Согласятся! – от возбуждения гном толстым рыжим мячиком подпрыгнул на месте. – Они тебя помнят отлично, ты же с ними тусовался. Поешь ты грамотно, у тебя и голос на Нэша похож. А со спины вас вообще перепутать можно. Басист как сейчас тебя увидел, подумал, что это Нэш приехал.
- Только за Нэша меня не выдавай, - подмигнул Блэк. – Ладно, договорились.
- Сууупер! – осчастливленный Балин стиснул Блэка в стальных объятьях, и Артем перепугался, что силач сейчас сломает хрупкого парня пополам. – Я всегда знал, что ты лучший!
- Не перехвали, - ухмыльнулся Блэк. – Тогда пошли к ребятам, решим, что играть, и объявляй нас, ок?
Рыжий энергично закивал, как китайский болванчик, и, схватив Блэка за руку, потащил его к музыкантам.
- Арти, не скучай! – крикнул Блэк. – И готовься!
- К чему?- крикнул Артем, но Блэк уже исчез.
Минут через десять на сцену выскочила официантка с пирсингом и объявила в хрустально фонящий микрофон, что сейчас состоится выступление группы “Blast”, в которой сегодня вместо вокалиста Нэша поёт вокалист Блэк.
Свет в зале померк, голоса публики мгновенно превратили воздух в самую концентрированную смесь химических элементов жизни – ожидание представления. На сцену к инструментам высыпали музыканты, зазвучали первые аккорды, в которых Артем распознал что-то знакомое, волнующее кровь, приподнимающее сильным, адреналиновым пинком зад со стула, и…
- I can't get no satisfaction
I can't get no satisfaction
'Cause I try and I try and I try and I try
I can't get no, I can't get no!!!
Выскочивший, как чертик из табакерки, на сцену, с развевающимися черными волосами, с лицом, на котором был написан вызов всему миру, Блэк обхватил двумя руками микрофонную стойку и, извиваясь вокруг неё, как стриптизер у шеста, запел “Satisfaction” голосом, немного похожим на голос Мика Джаггера – вокалиста группы Rolling Stones, группы, ставшей самой популярной в двадцатом столетии, потому что, по собственному признанию Джаггера, они никогда не продавали музыку – они продавали секс.
Небольшой зал взорвался аплодисментами, и вскочивший с места, почти против воли подпевающий словам песни, загипнотизировано следящий за Блэком Артем вдруг подумал, что, возможно, неведомого ему вокалиста Нэша публика бы так не встречала.
За Роллингами последовала кавер-версия песни "Guns of Brixton" группы The Clash, а затем ещё и ещё – старые хиты старых рок-н-рольщиков, людей, которые поклонялись музыке, отдавая ей себя без остатка, и тех, кому поклонялись за это, как богам, тех, кто создал новую религию нового столетия, потому что они действительно верили в то, что делали, а когда ты сам веришь в то, что делаешь, в это поверят и остальные.
Блэк пел, музыканты играли, а энергию зала было можно потрогать руками – так почти физически ощутимым был этот безумный, сумасшедший и с ума сводящий драйв. Люди заходились в пляске, как содрогались племена наших предков в шаманских танцах под звуки барабанов и бубнов.
Блэк пел, музыканты играли, а радость людей от сознания того, что они – из плоти и крови - стоят здесь и сейчас, слушая эту музыку, была бесконечной и беспредельной, как дорога в другие миры, открытая в наших снах.
Блэк пел – худой, с длинными черными разметанными волосами, извиваясь на сцене, как грешник на сковородке, исполняя какой-то дикий, неправильный, невероятный, как все в нем, танец, будто пытался выпрыгнуть из собственного тела.
Блэк пел, музыканты играли, зал бесновался, а Артем, подхваченный цунами общего возбуждения, бесновался вместе со всеми.
- Спасибо, спасибо! Вы все классные ребята, вы из тех людей, которые не дают исчезнуть до конца магии в вашем мире! Оставайтесь всегда такими же! А сейчас – последняя на сегодня песня, самый великий, самый отчаянный хит генераторов позитива The Beatles, который учит нас просить помощи тогда, когда она вам действительно нужна, и помощь придет к вам! Итак, “Help”! И споет её вам мой друг, сейчас находящийся в этом зале, - Арти!!! – выкрикнул в микрофон Блэк и устремил свой синий взгляд на Артема.
Зал выплеснул из себя волну аплодисментов, а Артем не сразу понял, что Блэк зовет на сцену его.
Блэк продолжал смотреть ему в лицо, и Артем вдруг испытал приступ чудовищного панического ужаса. “Нет, нет, нет! Пожалуйста! Только не это, я не могу!”, - взмолился про себя Артем. Он скорее бы умер, чем вышел на сцену, оказавшись под софитами на всеобщем обозрении. Вся та же чудовищная сцена с раздетыми детьми из детского сада запульсировала перед его глазами в багровой дымке. Желание исчезнуть, раствориться, стать невидимым, заползти в какую-нибудь темную укромную нишу стало непреодолимым. Его ноги подкосились, горло сдавило тошнотой, руки похолодели. “Нет, нет, пожалуйста! Я не могу, не могу! Я никто, меня не должны видеть…” Голова кружилась, взгляды окружающих, которые он чувствовал, казалось, пропарывали его кожу острыми холодными иглами. “Я не хочу, не хочу, пусть все будет так, как раньше!”
Но он не мог оторвать взгляд от глаз Блэка, и чувствовал, как этот взгляд наполняет его своей бешеной энергией уверенности и силы.
- Давай, Арти! – крикнул Блэк. – Сегодня или никогда!
Музыканты заиграли вступление к песне, и Артем понял, что можно развернуться, убежать, примчаться домой и зарыться там в свой уютный, тихий, темный мирок отчаяния, одиночества и жалости к себе. Можно убегать туда каждый раз, убегать, пока внутри не останется никакой жизни, пока твоей душой до конца не завладеет демон, питающийся твоей болью, лишающий тебя счастливых воспоминаний, высасывающий из тебя душу, пока ты не превратишься в пустую оболочку самого себя…
- Давай, Арти! – заорал Блэк, и голос его был суровым и гневным, как голос призывающего души ангела в день Последнего суда.
Сегодня этот день настал для одного человека.
- Help, I need somebody
Help, not just anybody
Help, you know I need someone, help! – зазвучал со сцены голос Блэка, и Артем, нет, Арти – шабутной, ничего не боящийся друг сумасшедшего Блэка, обняв того за шею одной рукой, подхватил вместе с ним в микрофон песню.
- Help me if you can, I'm feeling down
And I do appreciate you being round
Help me get my feet back on the ground
Won't you please, please help me! – скандировал зал вместе с ними.
Сердце, расцветающим рубиновым цветком в груди, гнало кровь по телу, воздух вспенивался адреналином, а на сцене маленького клуба, ставшего на один вечер центром вселенной, безбожно фальшивя, и ничуть этого не стесняясь, голосил в микрофон оглушительно счастливый человек по имени Арти.
5
For tonight we must leave
with the first gentle breeze
for the Isles of Ken we are assailing
Just like Ullyses, on an open sea.
On an oddysey of self discovery.
Dead Can Dance “Ullyses”
Ночь преломилась пополам, затихла, затаилась готовящимся к прыжку в рассвет зверем.
Свет был выключен, на столе горели вытащенные из недр шкафа неведомо откуда взявшиеся там свечи, оплывающие на полированную поверхность причудливыми лужицами, в сидюке выпускали в мир мыльные радужные пузыри радости Битлы.
- И да пребывает всегда весна в наших сердцах, и да будем мы веселы, бесстрашны, и не состаримся во веки веков! Аминь, - с шутливой торжественностью провозгласил Блэк, подняв высоко над головой полную бутылку виски.
- Да будет так! – подхватил Артем, поднял свою бутылку и чокнулся с Блэком.
Терпкий напиток побежал по венам, оставив во рту послевкусие сигар, джаза и детективов-нуар – всего того, что, собственно, и воплощает собой виски.
Из клуба они поехали домой к Артему, развлекая водителя такси буйным хмельным пением, так что тот даже не взял с них денег за поездку. По дороге остановились в “Ароматном мире”, прихватив две бутылки “Джонни Уокера”.
Артем сидел на диване. Ему было хорошо и лениво.
Блэк развалился в кресле напротив. Он не собрал волосы обратно в хвост, и теперь черные пряди падали ему на лицо, а он откидывал их назад одним из этих своих грациозных жестов. Вначале, когда они только приехали к Артему, Блэк был по-прежнему оживлен и весел. Сейчас он казался чуть задумчивым.
- Расскажи мне о себе, - попросил Артем, закуривая.
- А что именно ты хочешь знать? – сказал Блэк, жестом спрашивая сигарету.
- Ну, все, - неопределенно ответил Артем, передавая ему пачку и зажигалку. – Например, твое настоящее имя. Ведь Блэк это, наверное, все-таки фамилия, так?
- Сириус, - сказал Блэк. – Вот тебе мое имя, теперь можешь заказать мне запонки с инициалами.
- Сириус, - медленно повторил Артем. – Необычно. Красиво.
Блэк пожал плечами.
- Так, вроде бы, звезда называется, - вспомнил Артем.
- Ну, да, кажется, есть такая, - сказал Блэк. – У меня Астрономия никогда любимым предметом не была.
- А что было любимым предметом?
- Защита от Темных искусств, - сказал Блэк.
- И где же такое преподают? – усмехнулся Артем. – В школе юного вудуиста?
- В Хогвартсе, школе чародейства и волшебства, - без тени улыбки ответил Блэк.
- Опять ты за своё, - вздохнул Артем. – Снова будешь говорить, что волшебник, что пришел к нам из другого мира, где есть магия…
- А ты что, до сих пор мне не веришь? – раздраженно спросил Блэк.
Артем задумался.
- Понимаешь, я, вроде как, хочу тебе верить. Да и, правда, в тебе есть что-то такое… Словом, я таких людей, как ты, никогда не встречал. Но как я могу поверить, что ты волшебник, или что вообще кто-то им может быть? Таких шарлатанов вокруг – до хренищи. “Заряжаю воду, мочу и кремы, снимаем сглаз и порчу по фотографии, черная магия госпожи Любы из села Хуево-Кукуево…” В волшебство только дети верят, да и те, только пока не узнают, что к ним не Дед Мороз приходит, а бухой мужик из фирмы “Заря” или что там у них.
- Понятно, - сказал Блэк. – Значит, по-твоему, я шарлатан?
Голос его был совершенно холоден.
- Да нет, что ты, - смутился Артем. – Просто ты, наверное, сам в это искренне веришь, вот и получается, что другие тоже поверить могут. Ну, почти поверить, как я…
Он растерялся, не зная, как продолжить. Ему очень не хотелось обижать Блэка, даже если бы выяснилось, что тот действительно сбежавший из дурдома пациент.
Блэк напряженно молчал.
- Слушай, извини, пожалуйста, - нервно начал Артем. – Я не хотел тебя обижать. Просто, ну, правда, пойми сам… Ёлки, ну, что мне тебе ещё сказать?! Расскажи мне про твой этот мир, где есть магия, что ли, блин, ну, я не знаю…
- А фокусы тебе не показать? Станцевать, как обезьяна в цирке? Превратить тебя в жабу, а? – голос Блэка зазвенел от холодной ярости. – Как же мне иногда с вами тошно!
Он вскочил с кресла и подошел к окну. С его сигареты упал столбик пепла.
Луна осветила его черты, казавшиеся сейчас резкими и хищными, почти неприятными.
- Вы никогда ни во что не верите, - глухо сказал Блэк, глядя в окно. – И сколько чудес вам ни показывай, вы все равно будете считать, что перед вами шарлатан. На самом деле вы просто не верите себе и ничего не видите, кроме своего серого, плоского мирка. А стоит вам показать, как его раскрасить и изменить, вы пугаетесь и оправдываете свой страх тем, что чудес не бывает.
В комнате повисла тяжелая тишина. Голоса Битлов одиноко звучали в ней тонущим в тумане призывом о помощи.
- Прости меня, - тихо сказал Артем. – Прости, пожалуйста, если сможешь. Я просто скотина. Ты для меня столько сделал, а я…
- Да ничего я для тебя не сделал, - досадливо махнул рукой Блэк. – Ничего, чего бы ты не мог сделать для себя сам. Все волшебство внутри тебя. Но я уже говорил – вы не верите в магию, поэтому её у вас и нет.
- Нет, сделал, - твердо сказал Артем, встал и подошел к Блэку. – Ты помог мне понять те вещи, которые не мог понять я сам. Помог преодолеть свой страх. Помог почувствовать себя счастливым. Я не знаю, существует ли тот мир, в котором есть магия, и откуда, ты говоришь, ты пришел к нам. Возможно, я слишком глуп или зашорен, чтобы поверить в этот мир. Но я точно знаю, что то, что ты сделал для меня, это самое настоящее волшебство. А значит, ты прав, и магия существует.
Блэк медленно повернулся к нему, и Артем с облегчением увидел, что тот улыбается.
- А иногда, - сказал Блэк, - с вами не так уж и тошно. Айда на крышу!
- Что??? – поразился Артем.
- На крышу, глухомань!- воскликнул Блэк. – Ближе к звездам! Когда ты на них последний раз смотрел?
- Знаешь, - задумчиво сказал Артем, - я ведь только сейчас понял, что до встречи с тобой просто не жил, а существовал, как амеба.
- Тогда, Арти, хватай вискарь, утепляйся и вперед!
- Вперед и вверх! – радостно рассмеялся Артем, и направившийся, было, в коридор одеваться Блэк вдруг замер и обернулся.
Выражение лица его было странным.
- Ты чего? – удивился Артем.
- Ничего, - медленно сказал Блэк и потряс головой, как пес, отряхивающийся от воды. – Пошли.
С трудом отодрав проржавевшую дверь, ведущую на чердак, они забрались на крышу девятиэтажки, в которой жил Артем.
На крыше было холодно и ветрено, но как же потрясающе здорово было стоять на самом верху и рассматривать ночной город и звезды!
Они немножко повопили, выкрикивая нечто совершенно нечленораздельное и восторженное, задрав голову, любовались на звезды – не по-городски крупные, холодно-серебряные кристаллы, ярко выделяющиеся на обнажившемся небе.
- Ты знаешь, где тут Сириус? – спросил Артем.
Блэк отрицательно покачал головой.
Город с такой высоты и в таком настроении казался Артему абсолютно сказочным местом. Вот высятся в отдалении неприступные средневековые бойницы небоскребов, вот виднеется озаренная мистическим туманным светом эльфийская вязь Останкинской башни, вот россыпь огромных сверкающих самоцветов сияет на вывесках казино и ресторанов, а вот быстро снуют по дорогам крошечные невиданные существа с двумя горящими глазами – автомобили…
- А у меня гаш есть, - похвастался Блэк.
- Чего? – удивился Артем.
- Гашиш, Балин дал в благодарность за вступление, денег-то я с него не взял. Хочешь покурить?
- Не знаю, - замялся Артем. – Я никогда не пробовал.
- Великий Мерлин, Арти, что ты вообще до меня пробовал и чем занимался? – поразился Блэк, полезший в карман за маленькой курительной трубочкой.
Артем зябко поежился.
- Чем занимался? – задумчиво проговорил он. – Ты знаешь, наверное, основное, чем я занимался, это тем, что за мать переживал.
Артем произнес эти слова и вдруг понял, что не только сказал чистую правду, но и только что выяснил нечто необыкновенно, фантастически для себя важное, дающее ответы на большинство вопросов.
- А что у тебя с матерью? – мягко спросил Блэк.
- Маниакально-депрессивный психоз. Последние пару лет она уже из больниц вообще не выходит. И лучше ей не становится, - безжизненным голосом сказал Артем.
Сказав это, он почувствовал обычную опустошенность. Мысли о матери были похожи на серую пыль, оседавшую на внутренний взор души, которая сразу же начинала смотреть на мир, словно сквозь тусклое, годами немытое грязное окно…
Блэк не ответил. Он вынул из куртки коробок спичек, открыл его, достал комочек зеленовато-коричневого оттенка и принялся аккуратно запихивать его в отверстие трубки. Затем поджег, и ветер опять удивительным образом не загасил огонька его зажигалки. Закончив манипуляции, затянулся, глубоко вдохнув дым. Выдохнул и затянулся ещё раз.
- Знаешь, Арти, - сказал Блэк, передавая ему трубку, - даже если ты станешь совсем-совсем несчастным, таким же несчастным, как она, ей это все равно не поможет. Хочешь помочь ей, стань счастливым. Тогда это, возможно, сработает. А даже если не сработает, не хорони себя вместе с ней.
Артем принял трубку и посмотрел на Блэка. Таким серьёзным он не видел его ни разу за весь вечер. Он поднес трубку к губам и глубоко втянул в себя дым.
- Знаешь, Блэк, - сказал Артем. – Я верю, что ты пришел к нам из мира, где есть магия.
|
|
| Юджин |
2007-03-27 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
* * *
В потаенной слободе ли ветер самый искрометный?
Пишет ли там мемуары Константин Багрянородный?
Не сюда ли для порядка, словно с острова Цетеры,
Одиссей вернулся, полный морем, но с расстройством нервной –
от избытка звезд – системы. Отдохни ж на этой тверди,
где с тобою сверим даты мы рождения и смерти
той вселенной, что сыграла злую шутку с астрономом,
предсказавшим тепловую смерть, когда вдали от дома,
когда холодно от страха забрести в чужие сени,
мысли, сесть в другие сани, рядом может быть со всеми.
Когда вдруг почуешь утром, что пророчествовать стыдно,
когда сам в себе мессию ты убьешь – и не обидно.
Когда осень оседает, словно пласт культуры инков,
чтобы прилипать к ботинку внуков, брезгующих жилкой
золотой, чей фонд – погосту. Но зима наложит вето
в слободе на эту малость – до конца, должно быть, света.
И зачем ты претворился, что и ты, счастливчик, выжил.
Сделал радио потише, встал на лыжи, съехал с крыши…
Колокол отлить бы в бездне, чтобы слышно было всюду,
как мы тут живем, осколки времени, пространства груды,
в слободе, где сам владеешь ремеслом хранить секреты,
хоть и всю сказал ты правду о купцах, вине, планетах,
о воителях, тиранах, их убранстве, о сапфирах,
о фиалках в вазах старых, об убогих и о сирых
в потаенном месте, рядом с кленом, что одной ногою
сам в могиле, убиенный ходом ли вещей, цингою,
одиночеством, утратой родины в очах заката,
словно большего нет в мире русского здесь эмигранта.
* * *
|
|
| Koree Key |
2006-12-03 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Если б воду - всю до капли, если б соль - со всей земли,
привезли мне дирижабли и большие корабли,
даже если бы Луна мне подарила все моря,
это всё - как сад на камне - совершенно было б зря,
всё равно я не смогла бы показать вам океан -
где дельфины, рыбы, крабы - панцирь что обсидиан,
и жемчужные заколки у русалок в волосах,
солнце путь проходит долгий, растворяясь в небесах,
где лежат архипелаги неизведанных миров,
вольный ветер треплет флаги у пиратских крейсеров,
золотые субмарины, чудо-юдо рыба-кит,
там бездонные глубины полны всяких атлантид,
днём на солнце блещут волны, ночью светится во тьме...
Что слова - они не полны! Показать хотелось мне,
как его прекрасны воды - что нефрит и бирюза,
словно сфир небесных своды - океан в твоих глазах!
|
|
| Бу Ки |
2007-07-06 |
10 |
5.00 |
2 |
|
|
Беспечным дворникам напомнив |
|
|
|
|
| |
Беспечным дворникам напомнив
Про бесконечность…Бесмелла…
От мостовых до колоколен
Метель над городом мела,
Срезая тучи лиф снеговый
Врезаясь над страною, влёт
В небес, индигово-лиловый,
Горно-хрустальный, дикий лед.
Как душу тонкий - запах снега
Несла бессмертье затая,
Не народилось человека -
Элементарно устоять.
Катился снег китайской вазой
Зеленоватым дном реки.
Отдавшись музыке вдруг разом
Вскипали пальцев мотыльки
Земным и неземным играя
Тотальный разрушая плен
Они бессильно опускались
На пики острые колен
Степными - маками кострами
Горел румянец дню в укор.
Как дула, взгляды наставлялись
С дуэльной яростью, в упор.
Дух водорослей и креветок,
Смертельный источал восток
Тень низвергалась от салфеток.
Как будто йодом в кровоток
Над пропастью времен бездонной
Клонился дня бесценный груз
В потусторонних этих стонах.
Я льстил себе, что не боюсь,
Огня…прося, но не желая.
Точилось сердце словно лед,
Мучительно осознавая:
Метель утихнет, жизнь пройдет…
|
|
| Мирра Лукенглас |
2004-04-27 |
175 |
4.86 |
36 |
| |
|
| |
Эта музыка бродит ночами в цветущем саду,
Оставляя следы - отголоски забытых мелодий.
Эта музыка шепчет в горячечном белом бреду
Несуразную чушь о чужой нереальной свободе.
Меж индиговым небом и угольно-чёрной землёй
Только несколько нот - вечных нот сотворения мира.
В кольцах дыма змеиная кожа - ещё один слой,
И ещё один май рубят наискось сабли аира.
Южный ветер находит меня среди листьев и трав.
Он верней всех друзей - с ним в обнимку не раз умирали.
Танцевали на всех перекрёстках, у всех переправ,
Из Хароновой лодки похабные песни орали.
Запредельная жуть возвращается песней другой -
Дивной песней без слов - сочинённой и спетой не нами.
Рассыпается новая тема вишнёвой пургой,
И опять я жива, и асфальт разрываю корнями.
|
|
| Мирра Лукенглас |
2004-03-17 |
44 |
4.89 |
9 |
|
|
[MAT] [MAT] За невинно убиенных |
|
|
|
|
| |
За невинно убиенных
Земля пружинит под ногами,
Водой пропитана насквозь.
Но за туманными снегами
Уже куется первый гвоздь.
А ветер пахнет прошлым летом,
Его надеждой и травой…
За неродившимся рассветом
Уже куется гвоздь второй.
И звон летит по всей вселенной
Тревогой давней той весны.
И вновь нежданно-неизменны
Мои предутренние сны.
И человек в венце из терний
Глядит в мой сон который век.
Я слышу крики злобной черни,
И жуткий гул грозы вечерней,
И хриплый бас – се человек!
|
|
| Мирра Лукенглас |
2004-03-19 |
190 |
5.00 |
38 |
|
|
[MAT] [MAT] Расплетая злые нити |
|
|
|
|
| |
Расплетая злые нити, перекручивая ветки,
Разбавляя чистой пеной воду чистую в бокале,
Вы на зеркало взгляните сквозь ресниц густые сетки,
Вы пространство покорите взмахом шелковой вуали.
Подержите в пальцах время - эти круглые песчинки
слишком быстро утекают из беспомощных ладоней.
Кто-то ногу сунул в стремя, как на детской той картинке,
Где герои убегают от безжалостной погони.
А погоня ближе, ближе, а ладони ниже, ниже, а песок струится быстро, а из леса слышен выстрел… Кто-то падает с коня, не осталось мне ни дня... Час песчинками истек, ты с коня упал в песок...
Что-то лес сегодня темен, всюду слышен скрип зловещий,
Наклонившиеся ветки шепчут на ухо заклятье.
А в пустом вчерашнем доме истлевают сны и вещи,
И белеет смутно саван... или свадебное платье?
Ты бежала по дороге, в кровь и грязь истерла ноги, слезы южный ветер сушит, милый голос тише, глуше... А песок под солнцем зла раскалился добела. И всему здесь вышел срок, ты и мертвый - одинок.
...Кто позвал меня - не помню, кто нашел меня -- не знаю,
Синий вечер лился в губы родниковою водицей.
Надо мной стояли люди, на лугу паслись их кони,
И коней их было больше, чем людей -- на одного...
У костра ночного в поле мне всю правду рассказали,
Обещали, что покажут, где они тебя зарыли.
Только мне не надо видеть, где с коня упал мой милый,
Мне довольно знать, что в небе в этот миг сияло солнце...
Я вернусь в свой темный дом, где не жить с тобой вдвоем, печку мелом побелю, белу скатерть постелю, яства выставлю на стол, чтобы ты ко мне пришел. Боль всю ночь сверлит висок, на зубах хрустит песок...
За болотами гнилыми, где зелеными огнями
Манят странника ночного души сгубленных любимых,
Где от их протяжных жалоб он с ума к рассвету сходит,
Там живет одна старуха, много лет, а может вечно.
Ты пойдешь к ней лишь стемнеет, по болоту, громко воя, чтоб не слышать этих тварей, чтоб не плакать вместе с ними. И они тебя оставят, и огни свои погасят: "Не сердись на нас, сестрица, нам обидно и тоскливо".
И войдешь ты, чуть живая, в теплый мрак хибарки тесной,
И старуха рассмеется, как подвыпившая ведьма:
"Раз пришла, садись, сестрица. Мы ведь сестры по несчастью?
Милый мой давно уж сгинул, как и твой - в бою неравном.
На, возьми вот этой травки, покури ей в полнолунье,
И тогда он будет ночью раз в три дня тебе являться.
Если любишь, согласишься, я - так сразу согласилась,
И сто лет уже без года он приходит раз в три ночи...
Я старуха -- он безусый, вместе нам, сестрица, сла-а-адко!"
И бежать тебе оттуда, без оглядки, до рассвета, и упасть в песок холодный, не согретый ранним солнцем. И лежать на нем, покуда ветер холмик не насыплет над твоим усталым телом, только холмик из песка...
...Вы, бокал роняя на пол, и отламывая ветку, глядя в зеркало, как в небо, вдруг решившее сгореть, злые нити разорвете, дверь в кладовку отопрете, чтоб на детскую картинку отстраненно посмотреть...
|
|
| Мирра Лукенглас |
2004-03-21 |
135 |
5.00 |
27 |
|
|
[MAT] [MAT] Но почему огонь не ждет... |
|
|
|
|
| |
Но почему огонь не ждёт, когда ему подбросят веток?
Лишь рыжих искр прощальный взлёт сожжёт надежду напоследок. Я так просила потерпеть, я хворост в чаще собирала, Все руки в кровь ободрала, но не успела... опоздала... А ночь настигла на пути, и ни согреться, ни укрыться. Темно и некуда идти. А, может, это только снится? Я помню день. Ещё вчера. Уже сегодня? Время, где ты? И ночь одна - черным-черна, и я одна - вне дня и света. Я меж деревьев - это лес? - брожу опять, но нет дороги. И птицы сыплются с небес, и змеи нежно лижут ноги. Клубком свернулась на плече лиса, мурлыкая игриво. И конь к реке бежит ничей, седой потряхивая гривой. Но я не вижу в темноте, мне недоступна роскошь эта. В моём лесу цвета не те... Ах, если б хоть немного света! Стекает кровь в мои следы, горит ободранная кожа. И нет огня, и нет воды, и всё вокруг на сон похоже. Но слишком больно... Я иду. Осталось времени так мало... И то, что я сейчас найду, не будет тем, что я искала. Деревья прячутся в траве, светлеет небо под ногами. И кто-то в мёртвой голове последний бой ведёт с врагами. Жалеть не буду тех, кто жив. Они - пока, а я - навечно. На грустный свист плакучих ив я отзываюсь так беспечно! Они зовут меня к реке, они торопятся и плачут. Их ветки тают вдалеке, и это, верно, что-то значит. А я не плачу, я плачу за всё, случившееся где-то. И ждать недолго палачу. Совсем немного - до рассвета. У ночи мёртвые глаза. Но слабо вздрогнули ресницы, и неживая бирюза живой водой спешит пролиться. Вода. Я рядом. Я пришла. И лодку жду, а за спиною рассвет меняет зеркала, и сон прощается со мною.
Последней птицей на восток, усталой тенью в сумрак леса, огнём в траву, водой в песок... Но я смотрю без интереса, Как будто это не со мной, как будто сон чужой случайно на берег вынесло волной. Мне ни к чему чужая тайна. И лодки нет, и на песке гниёт отравленная рыба. И смерть висит на волоске.
Ну что же, и на том спасибо.
|
|
| Кушнир Елена |
2007-07-19 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Тонкие вибрации натянутых нервов
Звенят в унисон музыки, придуманной ниггерами.
Она плачет: “Никогда ты не будешь первым”
И смеется: “Никогда вам у жизни не выиграть”.
В дымных клубах, иссушающих потные слезы,
Силуэт изящной блондинки, она протягивает призывно руку.
И ты знаешь, что уже пропал, что уже слишком поздно,
И что она обязательно подставит, дешевая сука.
Пой, девочка, пой!
Мы пришли послушать.
Пой, девочка, пой:
”Мой король во всем красном”.
Пой, девочка, пой,
Хорони мою душу.
Пой, девочка, пой,
Знаю, все это было напрасно.
Мундштук, послушен и зол, искажает лицо музыканта.
Уже давно открыто кладбище для тех, кто был слишком гордым.
Нет ни черта никаких истин на дне мутном пустого стакана.
Я знаю, выиграть нельзя, но это единственная игра, что была в городе.
Пой, девочка, пой!
Мы пришли послушать.
Пой, девочка, пой:
”Мой король замочит тебя до смерти”.
Пой, девочка, пой,
Хорони мою душу.
Пой, девочка, пой,
Мы живем под куполом, усеянным звездами.
Ангел коснется меня легко,
Безвременье сочится сквозь золото пальцев.
“Что с ним случилось?”
“Да так, ничего. Просто жизнь. Но она со всеми случается”.
|
|
| Лихтгештальт |
2007-07-19 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
Я бы всё отдала за последний безумный глоток
Ржаво-красной зари сквозь пропахшее дымом окно,
Только кто-то больной исступлённо стучится в висок,
Мне янтарные крылья ветра оторвали давно.
И задушенным криком кричать на холодном полу,
Я захлопнула дверь, мёртвый город сюда не войдёт,
Он когда-то холодным ножом полоснул по крылу,
А теперь он во мне, и не тает внутри чёрный лёд.
Не болят за плечами две белые линии швов,
Но безжалостна память, она как булавка – до дна,
Я бы всё отдала за последние десять шагов
По карнизу и вверх, сквозь пустые глазницы окна.
А в бетонных застенках ладони неровно дрожат,
Все дороги закрыты для тех, кто не верит в рассвет,
Я срываю повязки с запястий, ведь я – это ад,
Ты уходишь в туман не прощаясь, ведь ты – это бред.
Ты вдохни в меня сон, напои из колодца собой,
Только я на булавке засохла – уже не спасти,
Видишь – вырос над городом ночи лиловый прибой,
Веришь – мне в луноликую вечность по крыше идти.
Я не помню, как больно лететь и глотать высоту,
Только знаю, как рвёт мои руки жестокая сталь.
Дай мне милость последнюю песню допеть на лету,
Там внизу будет мокрый, до смерти холодный асфальт.
Там внизу – всем началам один неизбежный конец,
Всё уходит, и мне остаётся единственный шаг,
Бледно-серые тени людей без имён и сердец
Будут молча смотреть, как на тело опустится мрак.
...Я бы всё отдала за последний безумный глоток
Ржаво-красной зари сквозь пропахшее дымом окно,
Только кто-то больной исступлённо стучится в висок,
Мне янтарные крылья ветра оторвали давно.
|
|
| Лихтгештальт |
2007-07-19 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Я стираю с ладоней без страха твои имена
Я смотрю сквозь тебя на кирпичные старые стены
Обнажёнными трубами в небо уходит весна
_Город прячет внутри под асфальтом чугунные чёрные вены_
А снаружи так больно дышать, и в порезах рука
Я не знаю, кому теперь верить, сама себе Богом
Там с косой одиноко стоят у дверного глазка
_Обожжёнными пальцами пишут по стёклам: «Тебя слишком много»_
Не такая, как нужно – я чувствую каждый удар
Я храню в себе память о каждом оставленном шраме
Острым инеем вниз по руке – беспощадно – твой дар
_Пустоту обнимать обречённо, касаясь висков рукавами_
Не ищи во мне знака – замри, замолчи, не дыши
Веришь – больно стеклом твоих глаз разрезать себе жилы
Только кровь не течёт из холодной, как осень, души
_Как забавно – я снова тебя в своём трепетном сердце убила_
Отпусти меня падать, открой на рассвете окно
Мне не вынести Неба, оно не на слабые плечи
Позовёт и утянет за тонкие кисти на дно
_По изодранной коже иголкой рисуя больное «навечно»_
Там такие, как мы – за колючим забором в ряды
Закрывать своим телом небесные рваные раны
Отпевать недопевших в объятья холодной воды
_Летаргия опустится в души беззвучно могильным туманом_
Летаргия не делит имён и сердец пополам
Просто вырви себя из меня, пусть так будет больнее
Я слепящее чувство за ломаный грош продала
_Белым лезвием мёртвых прозрачных небес полоснула по шее_
Выбор сделан, за дверью меня подождут до утра
Перестуком шагов отмеряя последние строчки
Надо мной будут вдаль уноситься чумные ветра
_Вырывая из слабого сердца последние жалкие клочья_
_последней любви_
|
|
| Ильин Денис |
2007-09-06 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
Страна премудрых пескарей |
|
|
|
|
| |
Тяжелый крест твоих болот
Несет плотва из года в год,
Спасая честь твоих морей,
Страна премудрых пескарей.
Как повернуть, куда упасть?
Мы чернь, мы гарь – другая масть.
Мы сучья кровь - глубоких рек.
Несем тебя из века в век.
Страна глухих, немых певцов,
Кровавых щук и подлецов,
Глубоких ран, коварных тин,
Край ненаписанных картин,
Поэтов, тех, что больше нет…
Здесь тьма - не тьма, и свет - не свет.
Земля неизбранных царей,
С перста премудрых пескарей.
|
|
| Ильин Денис |
2007-09-06 |
10 |
5.00 |
2 |
|
|
Туда лежит мой скорбный путь… |
|
|
|
|
| |
Туда лежит мой скорбный путь…
Где можно лечь и отдохнуть.
Где можно слушать до зари
Как тихо шепчут соловьи.
Где нет, нет радости ни зла,
Где прорастает тишина,
Полынью – горестной травой
Где я хочу найти покой,
От сплетен, склоки и измен.
Здесь не бывает перемен
За ночью тень. Приходит срок
Срывать последний лепесток
С увядших роз своей души.
Не подходи и не дыши.
Испит до дна, сосуд страстей.
Мир надоевших новостей
Прощай. Я волен выбирать,
Когда стоять, когда упасть,
Когда закрыть себе глаза,
Прощай чужая полоса.
Чужая жизнь, чужой портрет,
Мне тоже было тридцать лет,
Мне хочется себя распять,
Но я не в праве выбирать…
Не за грехи, не за любовь
Себе пускают люди кровь,
За то, чего понять нельзя
Прощайте все, прости весна,
За то, что не успел допеть,
Не в силах к звездам улететь.
За то, что с завтрашнего дня
Начнется утро без меня.
За все слова, что не скажу,
За все стихи, что не прочту
За прозу жизни, за глаза,
Простите все, прости весна.
|
|
| Лилианна Сашина |
2007-09-06 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Расцарапав зеркальную суть до цветной амальгамы,
Озаглавишь виток беглых стрелок "Мгновенье до рая"
Но усталой рукой не допишешь печальную драму...
Твоя жизнь в вечной схватке со временем - повесть сырая...
Что же взять с тебя, кроме забытых докучливых истин,
Заблудившийся в мыслях столетья минувшего в пору,
Когда ждал ты удачу, как всадник ждёт стартовый выстрел,
Чтоб всадить ради кубка в коня онемевшего шпоры...
Вдохновения ищешь?.. Вернуть бы ушедшую Музу?..
Но у ржавого крана судьба - скользкой горкой обмылков...
Да и выход в твой радужный мир одинаково узок,
Через горлышко вскрытой об стол запотевшей бутылки...
Недопитый рассвет лишь под вечер сменяется ночью,
Будто вспомнив о чём-то: две строчки на рваной газете,
Ты запишешь, и тут же, забывшись, порвёшь её в клочья,
Уколовшись о взгляд на затёртом молчащем портрете...
Опрокинув для храбрости звёзды с небес вместе с "горькой",
Вновь сорвёшься, ножу подставляя дрожащую мышцу....
Сон спасёт и в забвенье уходит отчаянье... Только
С обмелевшего дна берегам никогда не напиться...
Протрезвевшие пальцы сжимают перо, как спасенье,
И название новой главы: "Месть в преддверии ада",
Ветер скрутит привычно нетронутый лист... Быстрой тенью
Мимо время скользнёт листопадом осеннего сада...
|
|
| Зелёный День |
2007-09-09 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Глаза Марии. Муть небесная
кофты. Зима и бездорожье.
За окошком кричат дети
кричат ей, а можно?
Она ничего, не ответив,
слепо вяжет
Никому не нужные сети.
По узкоколейке к черту
Там где велишь находиться.
до твоего прихода Мария..
Пол дела влюбиться,
Пол дела воскреснуть из мертвых
и вылечить малярию.
В каком же мы времени года
ушли, обещав вернуться.
Пол дела плыть за свободой.
Пол жизни - с тобою проснуться.
Пол жизни уснуть, но не возле
Пол дороги венков из объятий
Мария, оставим на после..
Число не доигранных партий.
Мария, на глаз не замерять
Всех сброшенных платьев
Мы делим на три двадцать девять
На односпальной кровати.
|
|
| Дмитрий Растаев |
2007-09-10 |
26 |
4.33 |
6 |
|
|
[MAT] Жаль, что не я разрушил башни-близнецы... |
|
|
|
|
| |
Жертвам американской мечты посвящается...
Жаль, что не я разрушил башни-близнецы...
Сентябрь. Ветер гонит листья мимо кассы.
По аццким улицам текут людские массы,
И кто не киллеры в сердцах, те подлецы.
Паршивый кофе оскорбляет пищевод.
Танцуйте, нервы, как сопля на электроде!
Не в том проблема, что любимая уходит,
А в том, что это тебя больше не ебёт.
Тоска такая, хоть ты вешайся на гвоздь
В большом театре Карабаса-Барабаса,
Где тварь дрожащая смирительное мясо
На своенравную напяливает кость.
Вокруг торгуют чем угодно для души -
Хлебами, женщинами, родиною, Богом -
И всякий, будучи ходячим каталогом,
Свой сучий прайс презентовать тебе спешит...
...так вот о башнях: раз пошёл такой фокстрот,
Храм Артемиды тоже взорван был когда-то,
Но кто сегодня бросит камень в Герострата,
А если бросит - неужели попадёт?
Войти в историю - в её любую щель -
Вот та одна, но оглушительная шалость,
Что нам, ревущим, в утешение осталась:
На пепелищах даже уголь - карамель.
"А как же люди?" - возразит иной мастак.
Надменных янки равнодышащее стадо?
О, если б это я услышал до Белграда!
А так не жалко...
Так и надо...
Fuck их так.
Не спорю, можно обойтись и без "банзай",
Но только если исторически напиться:
В одной чернильнице и агнец и убийца
Себе обрящут и смирение и рай.
Горька соломинка простого муравья.
Но выше нос!
Высоким проигрыш не страшен:
На горизонте еще много разных башен -
Лишь выбирай, какая именно твоя.
|
|
| Эллахэ |
2007-09-12 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
У меня в доме холодно,
У меня в доме пусто,
У меня в доме вороны
Клюют нервно капусту,
Давятся…
У ворон перья черные,
У меня в руках облако…
Им бы враз во все стороны
Разлететься бы мороком
В пятницу.
Но им нужно поправиться,
В капуста полезна.
В моем доме не старятся –
Исчезают бесследно,
Портятся.
У меня в доме вороны
Доедают капусту.
Им досталось не поровну,
Им досталось невкусно,
Маются.
Улетят мои вороны,
Не воротятся боле.
У ворон крылья черные,
Воронята довольно
Каркают.
У меня в доме холодно,
Не согреться и песней.
У меня в доме голодно,
Я сижу одна в кресле.
Старая…
|
|
| йцукен |
2007-09-15 |
45 |
5.00 |
9 |
|
|
из письма золотому ключику |
|
|
|
|
| |
Обронила нас чья-то рука.
Прохудился карман у небес.
И упали ключи в облака,
А сквозь них в заколдованный лес.
Кто в озерах лежит, под водой,
Кто под палой листвою осин,
И не каждый из нас золотой,
И не хватит на всех «буратин».
Можно вечность лежать и молчать.
Только ноет вот что-то внутри.
Смысла нет у двери без ключа,
Смысла нет у ключа без двери.
Можно пробовать сотни путей,
Торопясь и карабкаясь ввысь.
Но, увы, по природе вещей -
Всем ключам полагается вниз.
Пробираясь дорогой потерь,
Дотяну ли до светлого дня,
Где моя неоткрытая дверь
Все еще ожидает меня?
Неизвестно. Но больше страшит,
Как с надрывным «ни шагу назад»,
К своей двери спешит индивид,
И не в курсе, что есть дубликат.
|
|
| Ильин Денис |
2007-09-25 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
Откровение русской души –
Это двор, заколоченный тыном,
Это кладбище в сорок аршин,
И закрытые клуб с магазином.
Деревенский пьянеющий быт
Только ветер клокочет по трубам,
И приходит он, всеми забыт.
И от части, становится грубым.
И всплывает в глазах суета,
Было жизнью когда-то богата.
И еще между строк – маята,
Как с картинки – Вишневого сада!
Откровение русской души –
Это церковь со скошенной крышей,
Образа, в бестолковой тиши…
И слепые церковные мыши.
И сгоревший дотла сельсовет.
Монумент Ильичу, и на крыше
Триколор. Да еще самый цвет,
Литр водки… И что-то там выше!
Что-то есть, несмотря на грозу.
Несмотря на невзгоды лихие.
Пара слов: - Отче наш, я люблю!
Слышишь Отче – ты нужен России!
|
|
| йцукен |
2007-09-19 |
29 |
4.83 |
6 |
| |
|
| |
Край бродячих собак и бездомных котов,
Край слепых городов и глухих деревень.
Тает время потоком минут и часов,
Никаким волшебством не слагаемых в день.
Все темней небеса, все безлюдней ландшафт.
Не крадется никто сквозь густую полынь.
Тускло светятся битые зеркальца правд.
Истлевают забытые флаги гордынь.
Миражи, что по краю сплошной пеленой, -
Очень много понятий взамен одного.
И обрыв, под названием «вечный покой», -
Просто край, за которым уже ничего.
|
|
| йцукен |
2007-10-01 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Всё бормочу о чём-то том, что свыше,
Всё шамкаю, тая во рту обол,
Как каждый, кто из атеизма вышел,
Но никуда в итоге не пришел.
Мельчает жизнь и множатся примеры.
Короче шаг и ниже потолки.
И всё труднее воздавать по вере.
Уж слишком будут порции мелкИ.
И ад - не то чтоб радостью кипит.
И небеса – не то чтобы печальны.
Всеобщий Апокалипсис забыт,
Но будет много индивидуальных.
Слова, как блики на немой иконе, -
Мне мщение и аз-таки воздам.
Четыре малыша на мелких пони
Кочуют по моим бессвязным снам.
|
|
| йцукен |
2007-10-01 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Трамвай, метро, пингвинящие массы,
Молекулы глобального торнадо.
Людской поток фильтрующие кассы.
И турникеты - злые щели ада.
И теснота стандартного вагона.
И все соседи с острыми локтями.
И длинная улыбка вдоль перрона,
Всего одна и только на рекламе.
Опять по телевизору осадки.
Рекламный блок, звучит как приговор -
Нам не хватает женщин на прокладки,
А мужиков на пиво - перебор.
В избытке, от которого я глохну,
Недобрых слов и монолитных плит.
И каждому из пожеланий сдохнуть
Отдельно исполняться предстоит.
Но жизнь идет, неделя за неделей.
Сон крепок и приличен внешний вид.
И лишь душа, проснувшись в ветхом теле,
На ощупь ищет выход и молчит.
|
|
| йцукен |
2007-10-01 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Я не слишком правильно жил,
Жизнь читая прямо с листа.
Ежели чего нагрешил -
Мелочь это всё, суета.
Нет за мною смертных грехов.
Не убил, не выдал, не съел.
Кроме неудачных стихов
Толком ничего не успел.
Но возник вот - ангельский лик.
И глядит почти что в упор.
Я за зубы прячу язык,
Мало ли какой форс-мажор.
Серафим суров и уныл.
А спина ровна и пуста.
Есть, выходит, ангел без крыл.
Значит, есть и черт без хвоста.
Рявкнул ангел – Как тут у вас?
Жалобы - претензии есть?
НА небе проверка сейчас
И ваш отзыв надо учесть.
Я раскинул, типа, умом,
И решил дать точный ответ:
Мы тут без претензий живем.
Да и жалоб, кажется, нет.
Вы от секты (что ли) какой?
Адвентист которого дня?
В небе ж только солнце с луной,
Ну и звезды… как для меня.
Ходят тут, пойми-разбери…
Ложки пропадают в дому.
Провожу я вас до двери.
С вашим делом - лучше в тюрьму.
Там же нынче мода пошла -
Камеры в крестах, в образах.
Человек, наделавший зла,
Кается - все небо в соплях.
Их там много, тех кто греша
За деньгой гонялся большой.
У меня ж, какая душа,
Нету ж ничего за душой.
Нас, таких, как грязи сейчас,
Потому что жизнь нелегка.
А свободы воли у нас
Ровно на длину поводка.
Не поднять мне к небу лицо.
Да и стар я стал для идей.
И все уже это кольцо -
Глупых и внезапных смертей.
Лишь когда я дверь закрывал,
Выставив посланца небес,
Ангел улыбнувшись сказал -
Снова не узнал тебя, бес.
|
|
| йцукен |
2007-10-01 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
В мире нет середины.
Есть избыток углов.
В неприкрытые спины
Смотрят жерла стволов.
И мурашки по шкуре –
Почему еще цел?
То ли снайпер мой курит?
То ли сбился прицел?
Сколько это продлится?
Сколько медью звенеть?
Я успею напиться?
А потом протрезветь?
В мире нет равновесья.
Есть борьба за него.
От обиды до мести -
Никого, ничего.
Нить судьбы в паутине -
Строчкой книги судеб.
Неоткрытые вина.
Недоеденный хлеб.
Срок веревочке виться
У кого б уточнить?
Я успею влюбиться?
А потом разлюбить?
В мире нету порядка.
И не будет вовек.
Без порядка несладко,
Но таков человек.
Эти переплетенья
Нету сил разрубить.
Можно плыть по теченью.
Можно даже не плыть.
В рай душе торопиться?
Или в ад в неглиже?
Я успею родиться?
Или умер уже?
|
|
| Dymasty |
2007-03-30 |
131 |
4.68 |
28 |
| |
|
| |
Небо третью неделю болеет дождём,
Мир застыл в ожидании нового Ноя.
Вновь за окнами сумрачно. Ржавым гвоздём
Нацарапаю дверь на раскисших обоях.
Эта комната - омут, в котором тону,
Растворяюсь, как гранулы с запахом кофе
Всё мне кажется, если сегодня усну,
Завтра я непременно проснусь на Голгофе.
В странном времени суток застыли часы.
Это ранний рассвет или вечер усталый?
Не грохочут трамваи, не гавкают псы,
Не стреляют на водку рубли маргиналы.
Ветер гонит лениво с Залива волну
Шепчет в щели оконные скороговоркой…
…абрис двери расплылся, обрёл глубину.
НАСТОЯЩАЯ дверь тихо скрипнула створкой.
Бьёт озноб. Не согреет ни грог, ни порок.
Я устал от обилия серого цвета.
Дверь открою, вздохну и шагну за порог.
Здравствуй, Лето! Моё бесконечное Лето!
|
|
| Dima Fisch |
2007-10-05 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
Я подустал от наших посиделок,
Где столько дней в бездельи пролетело;
От неизменно низменных острот
И пестроты дешевеньких бистро,
От шума разношерстного собрания
Друзей, не понимающих заранее
Богов, которых я не разменял,
И бесов, разрывающих меня;
От cкучных голосов официантов,
И их самих, ленивых, аккуратных,
Несущих воду, пиво, после - счёт...
Рутинно, день за днём, ещё...ещё...
Устал от мрака Ваших глаз знакомых,
Что век назад спасли меня из комы
И тóтчас погубили не со зла...
Вам до сих пор смотреть боюсь в глаза,
Но всё равно, болезненно их вижу,
Но всё равно, волнуюсь и завишу...
Давным-давно сражённый наповал,
Устал, устал всю жизнь скучать по Вам!
Устал... но возвращаюсь раз за разом
К одним и тем же людям, сценам, фразам
В мир неизменно низменных острот
И пустоты заполненных бистро.
05/2003
|
|
| йцукен |
2007-10-08 |
85 |
5.00 |
17 |
| |
|
| |
Запретов и ограничений мимо
Шальная мысль летит куда-то вдаль,
За горизонт, всегда недостижимый,
За знанием, которое печаль.
Летит вслепую, без ориентиров,
Не думая о том, как быть потом,
Когда увидим мы границы мира
И ощутим, что их не перейдем.
А может, мы уже давно за краем,
В стране корней из минус единиц
Своим движеньем мнимым отмечаем
Пределы отведенных нам границ?
Стоит стакан. В стакане бродят бури.
К тем, кто внутри пришел Армагеддон.
А жизнь - как пальцы на клавиатуре,
Дрожит, не попадая в такт времен.
Не прыгнуть выше, не ломая крыши.
Что там, за этой гранью, скрытой мглой?
И не дано, но хочется услышать
Звон ложки в облаках над головой.
|
|
| Таня Иванчай |
2007-10-15 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
Полно, Бог, дождевая вода через край |
|
|
|
|
| |
Полно, Бог,
дождевая вода через край,
не колодец уже -
колея,
Млечный путь,
так что спи, повернись
на правый бок -
дождь идет.
У Тебя с утра
по всему дому звон,
с крыши старой по дну
пустого ведра,
дождь идет и идет
с четырех сторон
в оцинкованные колокола.
Так стучится синяя жилка в висок,
так секундная стрелка уходит в песок,
а у тебя на столе - стакан молока,
а у тебя за окном - жираф и гроза
разошлись - колыбельную песню орут.
Если честно - слушай, я - ни при чём,
мы шатались вчера под птичий крик,
а теперь я (за левым твоим плечом)
и они -
пеленаем твой сон, Старик.
Дождь идет - несу ведро за порог,
медным тазом гроза накрывает чердак,
Ты сопишь, а жираф во дворе промок,
и уже не жираф - маяк,
так стучится синяя жилка в висок,
так секундная стрелка лечит песок,
а у Тебя, когда спишь, такое Лицо,
будто нечего больше терять.
Полно, Бог,
дождевая вода через край,
да не колодец уже -
колея,
птичий крик,
так что - спи, я вернусь
пустым ведром
на порог.
Дождь идет.
|
|
| alltair |
2007-10-24 |
60 |
5.00 |
12 |
| |
|
| |
***
Облака, замыкаясь, становятся в круг.
Облака, замыкаясь, идут сквозь кольцо.
Ты наверно не видел паденья, мой друг.
В отраженьи зеркал чье- то злое лицо.
Тучи вязнут в веревках извилистых рек.
Тучи липнут к вершинам величия гор.
Нужно выйти на финиш, ускорить свой бег.
Искупаться в победе и выпить позор.
Дымка в небе спускается веером вниз.
Дымка вечера скроет, что будет потом.
Птица белая, голубь, всего лишь эскиз.
Птица черная, ворон, резное крыло.
А туман опоясает каждый листок.
А туман- отражение наших сердец.
Он лежит между пальцев, лежит между строк.
Он тяжел, как могила, тяжел, как свинец.
Пепел будет лететь, пожирая дома.
Пепел будет гореть на пожаре из вьюг.
Тишина станет медленно литься в слова.
Все вернется обратно, на собственный круг…
14.03.2007г
|
|
| Gabby |
2004-12-26 |
67 |
4.79 |
14 |
| |
|
| |
На табло, как и прежде, нули,
и на сердце - всё та же кручина...
Я не трахнул актрису Джоли
и не выпил с актером Пачино.
Я под взглядами тысяч людей
не носился по полю Гарринчей,
Дэну Брауну нЕ дал идей
относительно кода да Винчи.
Я шикарных костюмов не сшил
для Валерии и для Филиппа,
не поставил в предместье Клиши
для "Раммштайна" роскошного клипа.
Не решил я еврейский вопрос,
не разыгрывал партию с Леко,
и весомого вклада не внёс
в технологии нового века.
В многоцветном мирке "от кутюр"
я не сделался Баленсиагой;
как умел, избегал авантюр -
лишь насилье творил над бумагой.
Вязью строк я творил красоту,
различимую ухом и глазом...
Но не сделал счастливою ту,
кого сделать счастливой обязан.
|
|
| Простой |
2007-10-28 |
64 |
4.92 |
13 |
| |
|
| |
SUR-ASSA (или 20 лет спустя)
Вначале было весело, потом спустился сплин,
Когда мы слизывали слизь у этих ящериц со спин,
В квартире не было прохода от языческих святынь,
Я перевёл все песни Цоя с урду на латынь.
БГ
И мне не нравится то, что здесь было,
И мне не нравится то, что здесь есть.
В. Цой
Море размыло гуашь бананановых снов,
Ветхий причал затянув наспех коркою льда.
Вместо тепла двадцать лет зеленеет слюда -
Новый последний герой к переменам готов!
Город под небом бродягам ворота открыл:
Золото башен меняет на ржавую медь.
Вместо вола у престола в колодках медведь,
Льва держат в клетке, орел на подставке "застыл".
Кто-то три буквы приклеил на флаг ВВС,
Чем не билборд захватившей эфир ВВС?
В местных церквях говорят на дари и фарси,
В стразах Сваровски у паперти высится крест.
Вечный старик Козлодоев построил бордель:
Там и уют, и тепло, и душа не болит.
Пусть и замучил его возрастной простатит,
Все же целительней нет, чем страстей цитадель!
Старенький Fender заброшен, сгорел мощный фуз,
Где-то в Тибете хозяин очистил свой ум:
Вместо «Привет!», говорит: «ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ»,
Вместо "мочалок" БоГам посвящает дзен-блюз.
Море уснуло. Туман. Вынул месяц свой нож.
«Ждем перемен!» - бьет рефреном последний герой.
Профиль восточный, но все же, конечно, не Цой.
Лучше страны не найти, и меня ты поймешь!
|
|
| HELLEN |
2007-10-14 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Всё запутано, порвано, связано
Тонкой нитью в клубок тишины,
Рвущей то, что еще недосказано.
К счастью, слов мы не брали взаймы.
Жизнь долги отмеряет столетьями,
Но прощает всех тех, кто устал.
Кисти ивы раскинулись плетями
Там, где ветер шуметь перестал.
Можно жить, и не зная ответов.
Что найдешь, закрывая глаза?
В диалог не втирая советов,
Не увидеть: где дождь, где слеза.
Тени, призраки, или их тени.
Вечер. Ночью – лишь мысли о дне.
Что на дно день спустился, до фени
Всем: и дню, и дождю, даже мне.
Заклубится на фоне цветенья
Тишина. В ее власти теперь
Разделить слово «(с)тихо-творенье»,
И ушко от иглы, и...
|
|
| Виталий |
2007-09-24 |
15 |
5.00 |
3 |
|
|
[MAT] ...по стеклу слезами... |
|
|
|
|
| |
Дождь по стеклу слезами.
Глупый набор метафор!
Но как передать словами
Другими, что между нами?
Я недостойный автор.
Я недостойный автор:
Я расставанье вылил
Глупым набором метафор...
Сердце не тот генератор,
А разум покрыт мой пылью.
Разум покрыт мой пылью...
Утро... Глаза... Туманы...
Было... Бывало былью...
Всё поросло ковылью...
Дождь... По стеклу... слезами...
|
|
| Mon_Парнас |
2007-11-22 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Я стоял в нарядах, обстригал кроны,
Вешал людей, надевая маску,
Между Женевой и Бонном
Нет бляди, которой я не был б обласкан!
Я козырял погону, жрал «болты»*
На обед и то же – на ужин,
Бил в Москве мародерам морды,
Трижды был пулями укушен.
В атаке кроил закат на полоски,
Сажал на штык иностранцев.
На ген.даче штукатурил откосы,
Рукопашной учил новобранцев,
Пред юбкой и знаменем сгибал колено.
Стригся под «0», порой напивался,
Наносил удары прикладом в темя…
Не то, чтоб «служил», но старался…
И (то-то же!) дожил до лет преклонных,
Когда пенсию всю съедает инфляция,
Когда вдыханье аромата сестер мед.колготных
Не «дыханье любви», а лишь – ингаляция!
Я потерял голос, перешел на кашель,
В декабре ВЕТЕР-Ранном чем дальше, тем больше
Ощущаю себя
Дохломороженным пушечным мясом.
Срок годности вышел.
Списан и брошен!
Предательство входит в почет и карьеру,
Не «просто так», а «только-б-продаться»
Дипломаты Отчизны соревнуются в
Искусстве лобзанья чужого лампаса,
Столицы гостеприимно легли – изменой!-
Под new-гуннов, безжалостных в своей массе!
Жду, когда же забьют белой пеной,
Мерзлой глиной родной, что ни разу не предал.
Мои рот и глаза…
И сквозь мрак я увижу Валхаллу!
___________
* «болты» (жарг.) - солдатская перловая каша
|
|
| Андрей Мединский |
2007-11-19 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
В тесном болоте мира я не попал в струю,
ровные тропы шагов так и не наверстал,
и, просыпаясь утром, я - как обычно - пью,
а, засыпая, боюсь, что это и есть мечта…
Сколько бы не приснилось мне на подушке снов -
столько мне не поймать… В лицах чужих людей
я ощущаю тоску железнодорожных мостов…
И никогда не хожу мимо стальных путей…
В этом болоте есть, что-то от твоего
вечного недомолчания, ставящего в разрез
то, чего знать не хочешь … Теперь вот и мой островок
стал так безнадежен в надежде, что скоро совсем исчез.
И сколько бы нам не пытаться сложить целюлозный дом -
столько нам не купить новых картежных столов…
Ты, как всегда, молчишь, ты думаешь, что потом
станет тебе надеждой?.. и начинаешь отлов
пиявок болотных и, продукты вчерашних аптек
впиваются в твою слизь, как голод в кишки… стравив
из вечности кислород. Так очень больной человек
не сможет не испытать последний приступ любви,
когда умелой рукой, ему кто-то вставит шприц,
а голосом скажет: «Терпи, теперь скоро кончится все…»,
тогда он вырвет лицо из тысяч похожих лиц,
и это в последний миг, скорее всего, спасет…
|
|
| Gabby |
2004-11-01 |
70 |
5.00 |
14 |
| |
|
| |
Теперь себе не прекословь, живи с сознанием вины:
ты рифмовал "любовь" и "кровь", ты рифмовал "весны" и "сны".
Подобно тысячам невежд, со Словом в тягостной борьбе,
ты рифмовал "одежд" - "надежд", ты рифмовал "тебе" - "себе".
По мере графоманских сил являя свой любовный пыл,
ты рифмовал "убил" - "любил", а зачастую "был" - "забыл".
В полупустом мозгу твоем идей был невелик запас:
шли "осень" с "просинью" вдвоём, слились в экстазе "нас" и "вас".
Ты рифмовал "вину" - "войну", стояли рядом "нет" и "свет",
ты убедил свою жену, что ты талантливый поэт...
Когда ж придет злосчастный год, когда ты в лучший мир уйдешь,
любому в голову придет чеканность рифмы "ложь" и "грош".
|
|
| ЛенКа Воробей |
2007-12-12 |
39 |
4.88 |
8 |
|
|
НЕМАЯ (или стихи за пазухой) |
|
|
|
|
| |
…прежний город треснет маской ледяною на проспектах,
усмехнётся в подворотне косоротым хулиганом…
К чистым туфелькам кружатся листья, падая, конспектов -
по науке жизнелюбья… - выворачивай карманы!
Мысль звякнет ржавой цепью… - «привязался, как собака…
У меня в кармане только незалеченные раны,
шарик от морского боя, полжвачки «Дональд Дака»,
стеклышко, в какое детство – было розовым и странным…
Не пройдешь экзамен. Дальше – жизнь впитает, промокашка…
И скорей всего загнёшься ты от чудо-передоза…
А из дула пистолета утром вырастет ромашка,
в лакированную крышку гроба пустит корни роза…»
Справа арка в - дом культуры, слева ход в - подвальчик винный,
как назло ни тёти-дяди… никого, лишь я и лысый…
Ледяным цветком крутнулся в пальцах ножик перочинный,
жаждет лик мой распанахать, тонкой, красной биссектрисой…
…Хоть и маленькая птичка, не боюсь я всяких урок,
тут и так царапин много, толку от того порезу?! :)
Улыбнусь ему лучисто – «ну и режь меня, придурок…»
У меня в кармане слово, но за ним я не полезу…
|
|
| Лощёнова Наталья |
2008-02-24 |
110 |
5.00 |
22 |
| |
|
| |
А помнишь, бегали по крышам,
Химер пугая своим смехом?
БосЫе возвращались пЕхом...
«Не хлопай дверью – ма услышит»...
Спешим взрослеть... Вот остановка…
«Привет-пока-дела-работа…
Когда ты женишься? В субботу?
Вот чёрт! Прости – командировка...»
Там были бесы… или боссы –
Они влезали в жизни наши,
А мы плевались и шли дальше.
Как раньше, помнишь? - пЕхом, бОсо...
Как жаль, что ты уже не пишешь –
На кухне б твои песни пели...
Ты позвони на той неделе!
Давай как раньше, а? – по крышам...
|
|
| Елена Игнатова |
2007-11-20 |
70 |
5.00 |
14 |
| |
|
| |
У меня надежды нет
напрочь,
Только пара сигарет
на ночь,
Только в памяти вокзал снова, -
…Ну кто бы доброе сказал слово.
Но, что ни слово за стеной –«Стерва!»
Что ни бездарь, тот, гляди! - первый,
Что ни слабый, тот всегда – битый,
Только мне вот как тогда быть-то?
Ох, не хочется мне быть слабой,
Только создал Бог, увы, бабой,
Ну а с бабы что с такой - толку ль?
Разве песенной строкой только.
Но сегодня, как назло, на ночь
Все надежды унесло
напрочь,
Только в памяти вокзал снова.
…Ну кто бы доброе сказал слово?
|
|
| Простой |
2008-03-02 |
55 |
5.00 |
11 |
| |
|
| |
И пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и произрастания земли. Жена же Лотова оглянулась позади его, и стала соляным столбом.
(Быт. 19:24)
Я, кажется, видел все это
тогда, у разбитых витрин,
и также к причастию звали поэта
под чтение новых доктрин.
И также бездомные дети
крошили стекло в красный чай,
фарватер Невы мирроточащей плетью
закат с горизонтом венчал.
И также, когда не хватает
на вздох от избытка идей –
так душное небо растает
с приходом сезона дождей.
И лица до боли знакомы,
и также стучит метроном,
считая часы затянувшейся комы
по радио ночью и днем.
И также Дорогою жизни
по Via Dolorosa к весне
все тот же Миссия все той же Отчизне
свободу несет в вещем сне.
И также, когда сердце плавят
в свинце и ненужный нужней –
Его за порогом оставят
во время сезона дождей.
И та же небесная сера,
и в том же смятении Лот,
из соли столпы недоверчивой веры
меняет на Камень зилот.
Я, кажется, видел все это,
повтор – лишь спирали виток,
и мне не уснуть в ожиданьи рассвета,
хотя, и известен итог.
Пластмассовый нимб неизменен
над ликами новых вождей,
адольф николаевич ленин –
глашатай сезона дождей.
|
|
| Олька зинченко |
2008-03-06 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
ПЕСНЬ О РОЛАНДЕ
Горящие птицы падали с неба
Иерихонский холм в грома раскатах
Язык присох к небу
И молнии светом
Был окрещен этот сталкер, когда-то.
Обжог револьвером холодные руки –
Один организм продолжением пальца.
Он целился сердцем, не ведая муки
Сомненья. Оно было налито сталью.
Стрелок, его дело свинец – это верно.
В уставших глазах вековые потери
И тени ушедших друзей не замедлят
Прорваться сквозь сон. Только заперты Двери.
За целью, как средство, убил бы святого
Отметины время – морщин паутина
Но Ка, вероломством лечила больного.
Смертельно больного мирами лечила.
Улыбка и лож, окончанием – выстрел
И кто-то тропою отправился в пустошь
Ведь пленных не брать? Плод сомнения вызрел
Но Башня зовет. Ее зов не забудешь.
Венчался со смертью, находки в потерях
Лучи преломились о алые розы из них что – то темное врезалось в небо.
Как данность. Как знак. Как под кожей заноза.
Как роза ветров, как миров перекресток,
Как темная Башня в кровавом закате.
Рог Эльда трубил, только рано не поздно
Ответом – погибнуть в начале.
∞. ∞. ∞
|
|
| dzen |
2008-03-15 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
«Старый кукольник»
Старый кукольник лепит куклу.
В ход идёт и сурьма и пакля.
Ревматизмом разбитый старец
Учит делать «па» шальные.
Он закрытый сидит для ветра.
Он бормочет чужие мысли.
Он подобен часам песочным,
Что, не зная, текут, прощения.
Кукла выйдет у старца на славу —
Она станет железной леди
И покроет собой столицу —
Бастион падёт неприступный.
Ну, а может, не будет куклы...
Ну, а может, не будет старца... —
Это сон нагоняет мысли —
Это сон, что ворует время.
|
|
| Гамалеев Алексей |
2008-03-20 |
19 |
4.75 |
4 |
|
|
Небесный омон(Зарубецкому В.А.) |
|
|
|
|
| |
Посмотри на меня и ты увидишь как движется лед,
Посмотри мне в глаза-ты поймешь, что пришла весна.
Метафоричность языка порождает скудоумие чести.
Посмотри на луну и поймешь как мы с тобою пусты.
Я хотел быб быть чистым, да не задраил все люки,
Хотел бы быть честным, да архитектор мой пляшет кан-кан.
Как взгляну-вокруг собрались одни плюсы...
Но мы рождены огнем и в него же уйдем.
Это время побед, только мы с тобой выпали раньше,
И за нами закрыли окно и поверили в ночь.
Я мечусь как рыбак, не нашедший в порту своей баржи.
Но как только ты скажешь мне слово, мы двинемся прочь.
Я смотрел все пять лет на картины из шлакобетона,
Но мне стали скучны лица этих подъездных царьков.
Я не знаю что может быть в этом святого,
Но мы бросим все это как только прикончим вино.
Так сожми же покрепче свой странный там-там в ладонях,
Мы давно не играем ни гимнов ни од о цветах;
И стучи пока я не услышу треск своих перепонок...
Стучи пока я не почувствую кровь на струне.
Это время любви, но мы прогорели чуть раньше.
Мы заставили кровь растекаться в каналах сквозь ночь.
И я плачу как мальчик, потерявший в песках свою стражу.
Но как только ты скажешь мне слово, мы двинемся прочь.
|
|
| Лощёнова Наталья |
2008-03-25 |
85 |
5.00 |
17 |
| |
|
| |
А там, за стеклом, размываются лица.
И я нарезаю круги на трамвае –
Не хочется в дождь. Ты опять будешь злиться
За то, что я сотовый свой отключаю.
И снова по кругу. В ладонях – синица.
И ты, журавля моего убивая,
Устроишь скандал. Потому что не спится,
Когда я опять по ночам пропадаю.
А всё потому, что невольная птица
Прибилась к тебе под крыло, бросив стаю…
И выйду я в дождь, чтоб с тобою проститься
Под грохот колёс кольцевого трамвая.
|
|
| Альбина Гавриш |
2008-03-25 |
34 |
4.86 |
7 |
| |
|
| |
Жмётся в больной груди,
Выйти боится первой,
Эта моя ручная вызревшая строка.
Вдох – он всего один,
Чтобы достать до нерва,
Чтобы уйти с горячим выстрелом языка.
Ниже – не взять тебя,
Выше – сказать не в силах.
Так вот и мрут, синея, скомканные листы.
Сохнут, по ним скорбя,
Сутью не став, чернила,
Я в деревянных лапах чёртовой немоты.
Кожа моя тонка,
Толще уже не будет.
Лучше летите, строки, пулями из меня.
Рано молчать пока -
Стойте, стреляю, люди!
В жаре моём сгорела бесова западня.
Слово идёт на срыв,
Режет мою трахею,
Точно в крови свернулось в пуганого ежа.
В яблочко – значит жив,
Тот, для кого болею,
Только подай мне голос, меченая душа.
|
|
| Gabby |
2008-04-11 |
90 |
5.00 |
18 |
| |
|
| |
Говорят, что весна. Я синоптикам верю на слово.
Ими честно заслужен пропахший апрелем сестерций...
И в порядке вещей, если с ритма сбивается сердце;
я люблю тебя, жизнь, даже если ты снова и снова...
Наше прошлое вряд ли потянет на статус былого,
и не надо макать свою ручку в чернильницу, Герцен.
Мы искали и ищем. И значит, однажды - обрящем.
Потому как весна. Потому как нельзя по-другому.
Пусть журчат наши реки, покуда не впавшие в кому,
и стучит в наши двери умение жить настоящим,
вместе с теплым дождем и воздушным коктейлем пьянящим,
и с безродной тоскою, ещё не набившей оскому.
Мы надеждой себя слишком долгие годы травили
и привыкли к манящему вкусу медового яда...
И не то чтоб иначе нельзя, но иначе - не надо
в те часы, когда солнечный луч нас пронзает навылет.
Но окончен привал. Лишь идущий дорогу осилит:
это лозунг для нас, для людей неособого склада.
Наши игры с тобой всё никак не сверстаются в роббер,
в чем изрядная прелесть. Не время еще об итоге.
И, покуда застряли в пути погребальные дроги,
бес колотит в ребро и грозит переломами рёбер.
Пусть растает, как тучка на небе, дождинка на нёбе.
Мне не хочется знать, что написано там, в эпилоге.
|
|
| Ёлка Моталка |
2004-02-02 |
279 |
4.98 |
56 |
| |
|
| |
Застынет в сахаре река.
Горячей станет
Моя замёрзшая рука
В твоём кармане.
И, слава Богу, кончен год.
Не отвертеться.
И спелым яблоком вот-вот
Сорвётся сердце,
Солёным лунным кипятком
Ошпарит веки -
Мы расстаёмся так легко
И так навеки,
И так не в счёт шершавость щёк
И губ бумажность,
Как будто я тебя ещё
Хотя б однажды,
Как будто время - снежный шар
На медном блюде,
Как будто мы вольны решать,
Что с нами будет.
Последний лестничный пролёт.
Всё так нечестно.
Слегка потрескивает лёд
В ковше небесном,
У Водолея на плече
Сидит комета.
А ты еще любимей, чем
Казалось летом.
|
|
| Ёлка Моталка |
2002-11-12 |
249 |
4.88 |
51 |
| |
|
| |
Осенний четверг разноцветен, растрепан и короток,
Как модная стрижка. Осталась неделя – и прожито.
А помнишь: такой же ноябрь, воскресенье за городом,
Притихшее небо над дачным поселком... Ну, что же ты,
Ну вспомни – ладони в ладонях дрожали и таяли...
Так просто за шторами спрятать унылые улицы,
Укутать, укрыть, нашептать побережье Италии
И пляжные зонтики... Вскинув монетку, зажмуриться –
Неважно, что выпадет. Терпкую ягодку имени
Катать за щекой, осторожно целуя по буковкам...
Пугать, что в Марокко плохой урожай мандаринов и
Что Нового года не будет, твердить, что я глупая
И просто нечестно дрожать под тремя одеялами...
Пожалуй, ты прав, и затея не слишком удачная –
Мы оба замерзли и выглядим очень усталыми,
Какие уж тут фотографии, если назначено
Давиться сиропом от кашля (а пахнет смородиной!),
На решку загадывать счастье от марта до августа,
Согревшись, учить наизусть географию родинок,
И плакать, и бредить «уедем, уедем, пожалуйста» –
И всё невпопад, неумело, нелепо... Прости меня.
Как много счастливых монеток впустую потрачено...
А осень однажды вздохнет совершенно по-зимнему,
И наши фигурки в руке ее станут прозрачными.
|
|
| Ёлка Моталка |
2002-03-10 |
205 |
5.00 |
41 |
| |
|
| |
Пальцы бездумно терзали спички.
Спички ломались. Срывался голос.
Не уходить, не закрыв кавычки, -
Это такая мужская гордость?
Мне монотонно стучались в уши
Доводы, сложные, как оригами.
Я ничего не хотела слушать,
Я закрывала лицо руками.
Я вспоминала промокший Питер,
Где захотела в тебя влюбиться.
Я бы не стала, но подлый свитер
Так замечательно пах корицей.
Да, целовал, целовал с избытком,
Было заметно: вот-вот устанешь.
Каждый не наш поцелуй как пытка –
Что ты об этом, мой милый, знаешь?
И расплывались слова без смысла
В чашке с остывшим ненужным чаем.
Ты понимал, оттого и злился.
Звякала ложечка. Ночь кончалась.
Палец по скатерти мазал слякоть,
Кашу из горьких ночных открытий.
Мне так банально хотелось плакать
И целовать твой дурацкий свитер.
|
|
| stati333 |
2008-04-05 |
40 |
5.00 |
8 |
| |
|
| |
Ты знаешь как танки утюжат окопы,
душа ищет Ангела, сжавшись в комок,
как мины-ловушки собой метят тропы
и каждый день жизнь дарит жуткий урок?
Ты знаешь как ночь гасит тишь неживую-
вся суть мерзнет страхом от жутких потерь
и лучше бы рану- пускай ножевую,
чем ужас, где каждый законченный зверь?
Ты знаешь как память без продыху давит,
душа ноет болью, а разум кипит
и балом кровавым незримо, но правит
злой Демон, а совесть беспутная спит?
Ты знаешь как страшно не жить в этом Мире,
когда ты живешь- только все невпопад
и помнить войну в неуютной квартире,
и думать: был прав, иль законченный гад?
Ты знаешь как плохо- ты все-таки знаешь:
нельзя необъятное в Мире объять
и каждый день в памяти той умираешь
и жаждешь ту память безбожно распять!
Ты знаешь... Ты знаешь... Ты все-таки знаешь
и в памяти той каждый день умираешь...
|
|
| Gabby |
2008-05-20 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
А игры исчерпаны играми в бинго,
и всем заправляет вселенская скука...
Не верь измышлениям Стивена Кинга:
за дверью чулана не прячется Бука;
абстрактнее стало понятие чести,
суббота всё чаще походит на среду...
Молекулы страха не связаны вместе,
молекулы смеха удрали к соседу.
Когда-то я лез на опасную вышку,
себе и другим не давая поблажки...
Гора родила незаметную мышку
в обличии книжечки-малотиражки.
Все стрелы мои затупились в колчане,
давно не болят никакие занозы...
Беседа - лишь способ уйти от молчанья.
Стихи - лишь попытка спасенья от прозы.
Куда же вы, гуси, несущие Нильса,
в какие летите далекие страны?!
О как омерзительно я усреднился,
боясь отойти от своей медианы!
И страшно прибиться к теченьям и группам,
и жизнь пролетает кометой Галлея,
пока я пугаю своим мизантрупом
случайных прохожих в случайной аллее.
Не вылечив душу живою водою
под этим бесстрастно кочующим небом,
под этой лениво светящей звездою
мне так и неясно: я был или не был...
Без цели и смысла, с ободранной кожей,
в постылую тишь продолжая скольженье,
я в зеркале старом, живущем в прихожей,
боюсь не увидеть свое отраженье.
|
|
| Глеб Грецов |
2008-05-14 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Мы лижем подошвами чьи-то пороги, Трезвоним в звонки,да вот только напрасно, К чему нам бессмертие?Мы-полубоги, Однажды под воду ушедшего царства. В расчете по облаку на человека, Листая шаги со злорадной ухмылкой, А нам не хватает и целого века, Десятилетий наколотых вилкой. Здесь время плетет заунывные руны, Седые шторма мелят в щепки фрегаты, Погибшие воины искренне юны, Так мы разве смелые вновь виноваты? Хотите вы нас оболгать чистокровных? Стерев имена на небесной эмали? Всех ваших царей,голодранцев бездомных, Смеясь мы навеки уже проклинали. Так ползайте ж в травах червями отныне, И бейтесь о стену немого позора, Распробовав поздно всю горечь полыни, Протяжно завоет ослепшая свора. А впрочем не надо алмазных печатей, Под шум колесниц и струны арбалета, Свершится сезон полуночных зачатий, И вырастут новые всадники света.
|
|
| Глеб Грецов. |
2008-06-23 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Ты можешь показать мне мир огней? Куда скорей уносишься,куда не просишься, Где ты-аскет и соблазнитель. Кто посягнет? В твою обитель,пугливо вдохновение стучится, И надо же случиться, Что ты не терпишь постоянства! В минуты пьянства-недосягаемо спокоен, Увы,как я,хандрить не склонен, И любишь наспех,не вникая. Ты не апреля сын,а <Мая>, И гениален в простоте- Жалль,карты выпали не те: Ты не востребован пока, И ждешь последнего звонка. Ведь ты живешь на час, Не где-то там,а прямо здесь,сейчас, Рождаешь звук. И,замыкая круг поэта, Бредешь по захолустьям лета, Один,в далекую весну, И тянешь за собой блесну, Еще не выстраданных песен. Туда,где снег изжит и пресен, И за тобою не поспеть- Ведь ты готов во след смотреть, Своим не сбывшимся надеждам, И,утирая нос невеждам, Бескомпромиссно петь!
|
|
| Tam6y |
2008-07-06 |
30 |
5.00 |
6 |
|
|
перелетные камбалы ( лирика ) |
|
|
|
|
| |
господа ... вы хоть напишите что нибудь в рецензиях ...
а то куча народу и ничего ... я же смею думать что не совсем дурак ... ( простите - крик души - не могу так.. это ведб не просто набор слов ... )
наши крылья теперь из картона и жесткого пластика,
кто-то скажет - так проще, так легче, спокойнее... может быть
даже свежие шрамы заклеет кусочками платыря -
три рубля - пол спины - чуть дороже листа подорожника...
только ради чего же лететь теперь, мне не додуматься,
если чувство полета ушло сквозь точеные профили
со штампованым ветром, придуманым местным кустурицей,
за стиХИТными музами с их популярными строфами.
а немытое небо стучит по окну перфоратором -
то ли град, то ли просто дожди и ремонты на лестничной...
и вопрос чернышевского был отклонен модератором...
оловянные стойкие классики стынут в золе ничком.
в телевизоре "в мире животных"...а может быть "новости" ...
интересный подвид, черт возми, перелетные кАмбалы -
вроде рыбки со дна а гляди ж... повышение в должности -
взгляд зажравшейся кошки...а в зеркале - просто сомнамбулы...-
этот парень, в отцветшей оборке из красного дерева,
очень ждал монорельс кольцевой по окраине родины -
новой скорости новых открытий и нового берега,
только вот на конечной увидел все тот же юродивый
старый мир, старый пыльный диван, старый пульт к телевизору,
прозевав по дороге тропинку ведущую в шамбалу...
он теперь очень любит стихи и просроченой визою
отмечает любимые строфы, и пьет пиво с камбалой.
|
|
| Mila Adato |
2008-07-31 |
25 |
5.00 |
5 |
| |
|
| |
На базаре чувства продавали:
Злость, надежду, страх и умиленье,
Горсточка любви, пучок печали –
Не базар, а светопреставленье!
Люди толпами стояли у прилавка,
Торговались что есть мочи и кричали:
Отчего же за любовью давка,
А никто не хочет взять печали?
И плохие чувства :трусость, лживость
Стали с лучшими комплектовать в наборе,
Хочешь радость? – Получай брезгливость,
Ищешь верность – Покупай и горе.
Кто-то к чувству юмора пробился-
Желчность приобрёл, -вот незадача!
А другой любовь купить стремился,
Получил измену чуть не плача.
Люди продавали, покупали,
Ссорились, ругались, даже дрались!
Цены же на чувства не упали,
А ,напротив, только поднимались.
Разорившись и на всю получку
Верности купил один приятель,
А жена ему вкатила взбучку:
Ты на что-же деньги все потратил??
А один наглец купил забитость,
Словно волк хотел предстать в овечьей шкуре,
А в нагрузку – лень ему и сытость,
Ну, совсем не по его натуре!
Он, как прежде, думал возмутиться,
Жалобу нашлёпать о наборе,
Вдруг почувствовал: не может рот раскрыться,
Осознал, что проиграет в споре.
Всяк купил,того что не хватало,
Продал то, что было лишь в избытке,
Чувство мелким, жалким даже стало
И избитым как слова в открытке.
Люди очень быстро осознали,
Что в цене, что вырвут из-под носа,
Чуткость, смелость сразу прятать стали,
Выпятили то, на что нет спроса!
Вглядываюсь в проданные лица,
В их морщины как укроп на грядке,
И молюсь:Пусть это только снится –
Вот проснусь,... И будет всё в порядке.
|
|
| Взрывник |
2008-08-05 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Вернусь домой под утречко,
на кухоньку проследую,
глаза поднять не смеючи
и голоса подать,
потом вчерашней курочкой
от пуза пообедаю…
Из-за таких вот мéлочей
век воли не видать?!
Жена пренебрежительно
состроит губы смайликом,
брезгливо чашку вымоет –
я ж вылизать готов, –
и – ручкой повелительно:
на кресло, мол, проваливай,
на место на любимое
таких, как ты… к-котов!
И песню заведет свою
про долю, значит, женскую,
что все мужчины сволочи
и даже кобели,
причем большими дозами.
Признается по честному
ктО – Он – на ее голову,
и даже больше, блин!
Не скажешь – совещание,
командировка срочная,
аврал на предприятии
и прочую мурню,
но и просить прощения
нет сил, да и не хочется…
Ага, сейчас! В кровать я к ней
пойду и извинюсь!
А муж ее – союзник мой
меня почешет за ухом,
сгребет жену охапкою
и скажет ей: "Тамар…
Кует кошачья кузница!
Молчи ужо, хозяюшка,
пущай гуляет-стряпает,
ну что ты хочешь – март!"
|
|
| TAM6y |
2008-10-01 |
29 |
4.83 |
6 |
| |
|
| |
Кривился мир бы наш от ядерной разрухи -
И я б стонал, как будто кто-то тянет жилы,
И сожалением кричал бы - "мрём как мухи"!
Но как противно говорить - "как мухи живы".
А в сонном царстве, протянувшемся на мили,
Среди болота и обыденных бараков,
Застыв своей головогрудью в куче гнили,
В хитин одевшись, даже муза .стала раком
А может страусом... а может это дворник...
Пришел и выматерил тех, кто неугоден
Нетолерантных до нетленности, упорных,
Слегка крылатых, как всегда - не по погоде -
Такой нелётной, что хоть вешайся, хоть с крыши
НелЁтай, громко хохоча в плену истерик
В своей квартире, куче грязи, келье, нише...
Под взглядом сотни недождавшихся Америк...
А в скольких графах непроставленные галки
Заглянут в душу, как ее не изуродуй...
Как много чудных нам открытий, елки палки,
Подпалит дворник, или все того же рода,
И как же больно - недоломанные крылья -
И боль стреляет аж до пятого колена,
Но не назад, в давно покрывшееся пылью,
А по глазам перерожденного из тлена.
И кто-то будущий, от гнева стиснув зубы
На шее ярого блюстителя порядка,
Запустит, бог с ним, пусть не золото по трубам -
Но чистый воздух в заболоченные грядки.
|
|
| Платон Кожин |
2008-11-07 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Я говорил со старцем в золотой одежде.
Что было это: схима или дхари?
Я знать хотел о том, что было прежде.
Он точно знал о том, кто был в начале.
Я сердце рвал желанием увидеть,
И он латал надеждой мои раны.
В его глазах - смиренная обитель,
В моих - горят разрушенные храмы.
Я так хотел спросить о самом главном,
Что растерял слова в немом молчаньи.
А он их собирал движеньем плавным
С моих иссохших губ от мук отчаянья.
Я говорил со старцем в золотой одежде.
Хотя ... скорее, мы молчали.
Я не узнал того, что было прежде.
Но разглядел того, кто был в начале.
|
|
| Вячеслав Майоров |
2008-08-29 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
1
В тиши, в глуши, в лачуге старой
Ссудив у жизни срок не малый
Печально мельник доживал
И дни былые вспоминал.
Былые дни тоской укрыты,
Полузабыты и забыты…
Былого тусклый огонёк –
Так сладок он и так далёк!
Но ничего уж не вернуть
И впереди последний путь.
Одна, одна теперь дорога –
В объятья чёрта или бога…
* * *
Предвидя мельника конец,
Три сына молвили: «Отец!
Мы день и ночь в делах, заботах,
Мы до седьмого пашем пота,
Концы с концами еле сводим
И оттого мы к вам не ходим.
Но вот пришли же, навестили…
У нас бы, папа, погостили…
Иль не встаёте… паралич…
Ну что поделать…»
«Старый хрыч!
Молчит и ухом не ведёт» -
Подумал старший. «Ну, так вот…
На днях мы, тут, посовещались…
Вина попили, пообщались,
Бумагу эту написали…
Вот здесь бы, вы, не подписали?…
Так, так… вот здесь… вот здесь… Отлично!
Ну, до свиданья, счастья в личной!
За нас замолви там словечко,
А мы уж тут, поставим свечку».
* * *
И дом, и мельница, и сад,
И всё, чем мельник был богат,
Как дар, родительская милость,
( Так в «завещанье» говорилось),
Пришло в наследство сыновьям –
Трём остолопам – бугаям.
Старшому – мельница и сад.
(Чему, безумно, был он рад.)
Сын средний, домик взял, осла,
А младший - серого кота.
* * *
Что ж, провели меньшого.…Да…
Вина налили больше меры
И подписать такой химеры
Ему не стоило труда.
«Кота подсунули! Кота!..»
Решили, значит, посмеяться
Вы надо мной, родные братцы!»
Тут кот к хозяину прижался,
Мяукнул сладко, приласкался,
И промурлыкал: «Не беда!
На что мне, право, голова!
Дай лучше, пару мне сапог,
Кочан капусты и мешок.
Пойду я в лес, оно быть может,
Хозяин, кот тебе поможет!»
2
В густом лесочке, на полянке,
В укрытой мхом тенистой ямке,
Наш кот мешочек разложил,
В него капусту положил.
И в тот же час он притаился,
В траве высокой схоронился;
И стал кого-то поджидать.
Минут, наверно, через пять –
Вдали крольчонок показался
И в миг у ямки оказался.
Он посмотрел: повсюду пусто;
Понюхал раз, другой, капусту,
Залез поглубже он в мешок…
Тут сделал кот один прыжок,
Мешок на узел завязал –
И кролик в плен к нему попал.
* * *
«Ну не печалься, не грусти,
И хитрость мне мою прости.
Но ты подумай – разве дело,
Чтобы тебя лисица съела!
Иль подстрелил кто из ружья –
Уж такова судьба твоя.
Ну, вот пришёл! Пришёл твой час!
Мы к королю идём сейчас!
Тебе все косточки пропарят
И сладким соусом заправят!
На златом блюде поднесут
И дорогим вином запьют!»
* * *
День пролетел в пыли дорожной;
Лениво, грустно, осторожно
Взошла вечерняя заря,
Вино разлила на поля;
Пурпурной дымкой величаво
Сосновый бор околдовала,
Спустилась медленно на речку
Всплеснула вёслами.… Как свечка,
Она легонько задрожала,
Весёлой рябью побежала;
Ещё немного порезвилась,
В траву высокую скатилась,
Моргнула раз, другой моргнула
И сладко – сладко там уснула.
3
А котик, право, молодец –
Уже примчался во дворец,
Пред королём, самим, предстал
И поклоняясь ему, сказал:
« О мой король, какая честь
Поклон вам скромный преподнесть.
Его святейшество, правитель,
И судеб праведный вершитель!
Наш патриарх, отец родной,
Любимый всеми, дорогой,
Во тьме кромешной – яркий свет!
Сегодня, сир мой, двадцать лет
Как вы вступили на престол;
И дабы ваш украсить стол,
В знак глубочайшего почтенья
Хозяин мой вам угощенье
От сердца чистого прислал…»
Тут кот мешочек развязал…
«Ах, боже мой, какое чудо!
Я вижу, славным будет блюдо!
Какой прелестный братец кроль! -
Воскликнул радостно король, -
Ты знаешь, котик, оставайся,
Тут у меня располагайся,
Сейчас поужинаем вместе…»
«Спасибо сир, Но этой чести
Я не достоин.… Ах, изволь,
Коль попросил тебя король,
Ужель откажешь?..»
«Никогда!»
* * *
Весёлый был там тамада,
Цыгане пели и плясали
И скрипки пьяные играли.
Лилось шампанское рекой,
И не послушною рукой
Бокалы гости поднимали
И патриарха поздравляли.
Вино в бокалы наливалось,
Веселье пуще разгоралось.
В хмельном дыму, бреду, угаре
Кружились, пели, танцевали…
…С больной, на утро, головой
Побрёл наш кот к себе домой…
4
С тех пор частенько во дворец
Ходил усатый молодец.
Он был начитан и умён
И в философии силён,
Он в совершенстве знал законы,
Кто занимал какие троны,
Кто сколько правил, сколько жил,
И кто где голову сложил –
Легко ответит, без запинки;
Шумеры, греки, баски, инки…
О всех расскажет без труда –
Ну что сказать тут – голова!
И оттого король любил,
Когда к нему кот приходил.
Он приглашал его за стол
И начинался разговор.
Одну приватную беседу
За продолжительным обедом
Мы перескажем не спеша…
«Ах, котик, хитрая душа!-
Тебе десяточка, валет…»
«Эх, козырей в помине нет…»
«Так… две шестёрочки изволь!»
«Девятка буби и король!»
«Опять надул, да что такое!
Ну, наконец то и жаркое!
Хозяин твой меня польстил –
Таким барашком угостил!
Держи прибор, вот нож и вилка,
Опять с тобой, как на поминках
Мы наедимся до отвала…
Какое мясо! Сколько сала!
Давай бокал: «Мерло» сухое!
…У вас хозяйство-то, большое?»
«Такое надо поискать! ».
«Ах, мне бы дочку обвенчать,
Да нет достойных кандидатов,
Нет благородных и богатых!
Куда ни глянь, такая дрянь:
Одни скупые, или рвань.
И норовят все обмануть…
Кто сможет так одеть, обуть,
Да ублажить её капризы…
Бароны, графы и маркизы
Завидя свет её красы
Давали клятвы, и кресты
В молитве слёзной целовали…
Да как от чёрта убегали!
По современным то манерам
Король быть должен мильонером!
А где мильоны то? Ушли –
Да не на балы, на пиры:
Дороги строили, плотину,
Канал в Тулузскую долину.
На оборону я немало,
Сказать, растратил капитала…
Тут птичий грипп, падёж скота;
Неурожайные года…
И оглянуться не успели –
Карманы махом опустели!
…А твой маркиз де… Карабас…
Женатым был, поди, не раз?..»
«Да что вы, что вы, - вздрогнул кот,-
Ему пошёл двадцатый год…
Пока бог миловал, один
В своём он доме господин».
Чего же медлить, сколько ждать!
Давно пора их обвенчать!
С утра с дочуркою, ей богу
Мы отправляемся в дорогу!
А ты домой скорей ступай,
И всё маркизу передай.
Чтоб встретил нас жених по чести,
Дары готовил бы невесте!»
5
Домой наш котик воротился,
С «маркизом» планом поделился.
«Ты всё запомнил?»
«Все,… а вдруг
Он не возьмёт с собою слуг?
Меня «спасти» бы поскорее,
Я плавать толком не умею!»
«Не беспокойся ни о чём,
Мы с королём тебя спасём.
Ну, будь готов! Я во дворец…»
* * *
…А там сияющий отец
Свою дочурку снаряжает
И упоительно вздыхает:
«Ах, дочка, доченька моя,
Вот выдам замуж я тебя,
Совсем от скуки околею»…
«Я что-то, папенька, робею…
Вы говорите: он не жмот,
Так верно писаный урод,
Коль благороден и богат
И почему-то не женат?»
«Тебе уж сорок через год:
Красавец он, или урод
Для нас значенья не имеет!»
«Я что-то, папенька, робею…
Он, говорите, не дурак,
Своё хозяйство, особняк…
Достиг всего своим трудом,
И здрасьте вам: живёт с котом!
Быть может, он серьёзно болен?
Грешит, наверно, алкоголем?»
«Нет, ты подумай, что за дура!
Коль у тебя была б фигура,
Или умом могла бы взять…
Ещё бы можно выбирать.
Нет, всё туда же! Вся ты в мать!
…А вот и котик.… Проходи,
Да на принцессу погляди!..»
«Как жаль, что я не человек!
Я был бы счастлив целый век
Улыбку эту созерцать,
Не смея даже и мечтать
Устами, к губкам прикоснуться…
И от блаженства не очнуться!
Лелеять кроткую невинность
И не надеясь на взаимность -
В душе ваш образ сохранить,
И век судьбу благодарить!»
Принцесса тотчас онемела.
«Но меньше слов! Пора за дело!
Хозяин ждёт нас возле речки».
«Отлично! Кони на крылечке;
Ты отдышись пока, немножко,
Давай присядем на дорожку».
6
Второй уж час карета мчится,
Не устаёт король молиться,
Плевать чрез левое плечо,
Стучать о пол… «Да, да ещё
Пошли мне Господи внучонка;
Помилуй, только не девчонку!
Чтоб мог бы с чистою душой
Ему отдать престол я, свой»…
Минуя старенький погост
Карета въехала на мост,
И в удивлении застыла…
«А где маркиз?.. Как это мило –
Вы обмануть меня хотите!»
«Тону! Спасите! Помогите!»
«О, боже мой!» - вскочил король.
Кот завопил: « Хозяин мой!
Спасите, умоляю вас!
Утонет бедный Карабас!»
«Маркиза» тот час же спасли
И рюмку водки поднесли.
«До дна! До дна! И не дрожи,
Да, что случилось, расскажи!».
«…Сижу в карете, на полянке;
С какой-то, видимо, гулянки –
Цыгане пьяные идут…
Ко мне всё ближе, ближе… вдруг
Они к карете подбежали,
Меня избили, обокрали!
К тому ж, заставили раздеться…
…Ещё бы рюмочку… согреться…
Спасибо, водочка прелестна!
А дальше, вам уже известно –
Меня решили утопить…
Не знаю, как благодарить
Мне за спасенье, право, вас…»
«Оставь, пустое, Карабас;
А их, поймаю, накажу,
Навек в темницу посажу!
Средь бела дня - такой разбой!
Ах ты, сынок, страдалец мой!
Сейчас тебя мы приоденем,
Костюмчик новенький оденем,
И можно сразу под венец!
Пока вернёмся во дворец,
Поговорим, обсудим свадьбу,
Ну а потом к тебе в усадьбу
Заглянем, сударь, на часок,
Чтобы невеста уголок
Себе, в нём, тихий, присмотрела…
Ты слышал кот? Пора за дело:
Домой скорее ты ступай
И всё прислуге передай –
Чтоб ждали нас, часам к семи,
Чтоб шик и блеск в нём навели!»
Сказал король, усевшись в кресле.
Мурлыкнул кот: «На этом месте
Я ожидать вас буду». «Жди!
А ну, родимые, пошли!»
7
Легко, безмолвно, не спеша
Ступая кротко, чуть дыша,
Уже сентябрь притаился,
На землю тихо опустился…
Полупрозрачной паутиной
Опутал лес.… Как храм старинный
Его украсил, расписал
И в гости радостно позвал…
Своей заботливой рукой,
Вуалью светло-голубой
Укрыл он нежно небосвод
И в отраженье светлых вод
Он затаил своё молчанье…
…И околдован давней тайной
Средь леса, замок показался,
И в нём наш котик оказался.
…Кругом расписанные стены,
Ковры, картины, гобелены,
Колоны, мрамор, зеркала…
Обилье злата, серебра…
Камин из камня дорогого;
Со стен, задумчиво-сурово,
Из темноты далёких дней,
Взирают головы зверей.
Мечи, рапиры, арбалеты,
Пищали, шпаги и мушкеты.
Как на парад - все на подбор!
А посреди - огромный стол.
На нём шедевры, а не блюда!
И золоченая посуда,
Фарфор китайский, серебро,
Венецианское стекло…
«Поспел ты прямо на обед!»
Кот обернулся: людоед
В костюме новеньком стоял,
К столу радушно приглашал:
«Садись, красавец, не стесняйся!
Вино вот, мясо… угощайся!
Ах, котик, ты, мой дорогой,
Эх, погуляем мы с тобой!
С котом он начал обниматься:
«В округе все меня бояться,
А ты герой, герой, мой милый!
Который год уж именины
Один, дружок, я отмечаю,
Скучаю я, ох как скучаю!
Ну, что там, в мире происходит?
Сейчас алхимия не в моде?
Есть изменения в законе?
Какие выставки в салоне?
Давно, дружок, ты был в Париже?
Ах, город детства.… Не увижу
Его, наверно, больше, я…
Тебе подлить ещё вина?
Сам делал, правда, не плохое?»
«Скажу я вам, вино такое
В своей я жизни не вкушал,
Позвольте, сударь, ваш бокал».
«Давай! Полнее наливай!..»
Вино плескалось через край,
Кот с людоедом опьянели
И песни грустные запели…
Затем беседы полились
О философии, за жизнь…
…По маслу всё, как будто шло,
Но, что потом произошло
Не знаем, право, мы ребята;
Или вино, тут виновато,
Но вдруг наш котик разрыдался,
Во всём хозяину признался.
Всё рассказал он людоеду,
Про свадьбу скорую поведал.
«Хотел тебя я отравить
И дом, маркизу подарить!
Как я ничтожен, жалок, глуп!
Швырни собакам – разорвут
Меня пусть в клочья!.. Искуплю
Я только так вину свою!
«…Эх,… котик, эх…дружочек мой…
Поговорил бы ты со мной,
Спросил совета.…Неужели
Я отказал бы, в самом деле!?»
«Нет мне прощенья, больше, нет -
Возьми свой верный арбалет!
И точку ставь в судьбе моей!
Прошу, убей меня! Убей!»
«Ах, успокойся, помолчи,
И в ухо только не кричи!
Ты говоришь, часам к семи…
Уже пора: к мосту беги,
И жди карету, ну а я
Здесь повстречаю короля;
Коль спросит кто, отвечу – дядя;
Маркиз племянник мой, усадьба
Ему отцом завещана…
…И у меня была жена…
Ах, как давно всё это было,
Да забрала её могила…
Я часто думаю о ней…
Эх, всё нам будет веселей!
Сыграем свадьбу, будем жить,
Мне будет с кем поговорить.
Пойдём с маркизом на охоту;
Её он любит? Я болото
Одно тут знаю; уток там…
Побродим с ним по камышам…
Ах, ты ступай, ступай, пора…
* * *
...Весёлый был там тамада,
Артисты пели и плясали
И скрипки пьяные играли.
Лилось шампанское рекой,
И не послушною рукой
Бокалы гости поднимали
Молодожёнов поздравляли.
Вино в бокалы наливалось,
Веселье пуще разгоралось.
В хмельном дыму, бреду, угаре
Кружились, пели, танцевали…
…Ну, вот и всё. Что дальше было
Нам не известно. Полюбила
Невеста, верно, жениха;
Потом и сына родила,
А там, наверное, и дочку…
Но, здесь, друзья, поставим точку.
|
|
|
