СтихиЯ
реклама
 
 
(MAT: [+]/[-]) РАЗДЕЛЫ: [ПЭШ] [КСС] [И. ХАЙКУ] [OKC] [ПРОЗА] [ПЕРЕВОДЫ] [РЕЦЕНЗИИ]
                   
Мирра Лукенглас
2004-04-06
25
5.00
5
[MAT] На память
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Warning!

Никто никого ни к чему ни в коем случае не призывает.

НА ПАМЯТЬ

В молодости Семен Иванович был заядлым охотником.
Ходил и на зверя и на птицу. Три лося были навечно
занесены в его послужной список, а для нынешнего охотника это немало: выбить лицензию в связи с
отсутствием наличия предмета первобытной мужской страсти -- проблема. А найти и убить -- удача. И ее благородие направляла дуло его двустволки довольно часто. Любил Семен Иванович рассматривать в кругу друзей фотографии, запечатлевшие его на поверженном лосе или кабане, со связкой мертвых уток у пояса,
над разнесенным в клочья зайчишкой (сам Семен Иванович, разумеется, такой снимок делать бы не стал, очень уж неэстетично, но Петя, старый приятель, удружил, да еще и преподнес с дарственной надписью
"Помни, Сеня, Сезон-73!"). Но смутное чувство
неудовлетворенности чем дальше тем сильнее овладевало
Семеном Ивановичем. Человек он был увлеченный, охота для него -- вторая жизнь, а может, и первая, кто знает, и хотелось Семену Ивановичу видеть результаты своей убийственной деятельности более полными, объемными что ли... Ведь фотография -- бумажка,
подверженная воздействию времени не менее, чем человек, и вот уже тот самый первый лось пожелтел
и потерял определенность очертаний -- так, коричневатое пятно под ногой в сапоге, не говоря уже о убиенных в ранней молодости утках. И утки-то те уже съедены, и не вспомнишь, куда твердой тогда рукой влепил смертельный заряд...

Но выход из положения, в котором оказался наш
обстоятельный герой, нашелся сам собой. Вернее, был
подсказан приятелем Семена Ивановича, который после десяти лет безвестного существования нарисовался на
нерадостном фоне старения нашего охотника. Приятель
Недогонов за эти 10 лет освоил профессию таксидермиста, о чем и упомянул в задушевном разговоре за бутылочкой "Зубровки". Выводы делайте сами... Ух как загорелся Семен Иванович идеей воплотить свою мечту в объемные (куда ж объемнее!), шерстистые
и оперенные образы выслеженных и им лично уничтоженных
представителей нашей небогатой фауны. "Вот только лося
мне уже вряд ли завалить, -- единственное, что огорчало Семена Ивановича перед началом открывшейся перед ним дороги, -- годы не те..."

Первое свое чучело Семен Иванович изготовил под
руководством опытного Недогонова из банальнейшей кряквы. Получилось неплохо. "Ты, это, Сеня, талант у тебя, ей-бо, талант, -- убеждал его таксидермист, наливая третий стакан обмывочного напитка, -- мое
первое кривое было и перья обмызганные, а
у тебя-то, гля, как живая!"

Успех окрылил Семена Ивановича, и он просто зубами
вгрызся в хитрую науку набивки чучел из бывших животных. Сколько книг, сколько практических советов специалистов, сколько терзаний насчет оформления, придания живости выпотрошенным трупикам -- об этом знал только он сам.

Тяжело приходилось Семену Ивановичу с
увековеченьем памяти крупных травоядных, которые изредка (тем обиднее!) попадались на его все еще боевом пути. Метраж квартиры не позволял поставить где-нибудь в уголке художественно выполненное
(а в эстетике оформления с годами Семен Иванович достиг определенных высот) чучело косули или -- чем черт не шутит! -- лося. Приходилось делать "бюсты". И они на стенах скромного жилища Семена Ивановича смотрелись совсем неплохо. Созерцание роскошных
оленьих рогов уносило охотника в иные дали и времена. Мрачный каменный замок, огонь в камине, аромат поджаривающегося мяса, изящные борзые,
слоняющиеся по персидским коврам... С годами,
несмотря на свое смертоносное увлечение, Семен Иванович становился все более сентиментальным и мечтательным. Если можно так выразиться, его чучела отличались романтичностью. Нехитрый северный цветок, прижатый лапкой куропатки, как бы застывшей в радостном предчувствии недолгого лета,
большие темные глаза косули, подернутые поволокой страсти... Глаза Семену Ивановичу (вернее, его произведениям) делал знакомый рецидивист-умелец, за свои многочисленные отсидки поднабравшийся мастерства в изготовлении всевозможных поделок и отличавшийся особым вкусом. Любовно выполненные им глаза придавали творениям Семена Ивановича необходимое жизнеподобие и создавали настроение и характер каждого набитого им экземпляра.

Но шло время. И эта на вид простая фраза
заключает в себе грустную истину -- Семен Иванович старел. Руки и глаза его не подводили -- чучела он делал с завидной сноровкой, был по-прежнему меток.
Но ноги, бедные ноги, неоднократно промерзавшие
во время долгих стояний в болотной воде... Короче, охота с некоторых пор для нашего героя была труднодоступным удовольствием.

Кстати сказать, удовольствием, как раньше, она не была уже давно. Единственное, что теперь двигало Семеном Ивановичем (он сам бы удивился, скажи ему кто-нибудь об этом) было желание приобрести сырье для своего нынешнего хобби. Окружавшие его мертвые птицы и животные стали смыслом жизни. На память, -- говорил он себе, ласково поглаживая уши еще теплого зайца, -- ишь какой гладкий, столбиком тебя поставлю, внуки мои на тебя еще посмотрят... Что заяц, -- говорил
он себе за работой, -- не убил бы я его, сдох бы он и сгнил в земле, или сожрали его хищники, косточек не оставили. А теперь вот он, как живой, просто живее всех живых, как памятник самому себе, как... Ленин, -- услужливо подворачивалось на язык. Но мысли эти, как человек старого закала, Семен Иванович от себя гнал, хотя никогда, несмотря на все тогдашние дискуссии в обществе и государстве, не сомневался он в
правильности подобного обращения с телом вождя.
Это же на память, чтоб знали, чтобы полное представление было, -- здраво рассуждал он.

Время же зайцев и уток, тем не менее, кончилось. Ружье отправилось на заслуженный отдых в чулан, а Семен Иванович затосковал. Подвернулся случай -- сделал для кабинета биологии чучела вороны и голубя -- дети принесли, -- но разве сравнишь... Постарался,
конечно, Семен Иванович, но души не вложил, и
удовлетворения никакого. Ходил по дому, стирал
пыль с рогов и мучался бездельем.

Была у Семена Ивановича кошка Маруська. Красивая, лохматая, редкой расцветки -- серо-каштановая, в пятнах. И жена была. Но жена, по причинам, о которых Семен Иванович не задумывался, однажды ушла, да так,
что он этого не заметил и хватился только на третий день. А хватившись, махнул рукой. Кошка же, напротив, осталась. И была единственным живым существом из окружавших Семена Ивановича. Но недолго.
Через полгода после ухода хозяйки она тихо издохла от какой-то своей кошачьей болезни. Семен Иванович понес было ее хоронить, но передумал. На память, -- решил он, и кошка украсила коллекцию неживых животных.
Теща, зашедшая как-то попить чайку и не знавшая о кончине Маруськи, сказала кыс-кыс, не дождалась реакции и была потрясена -- кошка выглядела как никогда живой и довольной. Кстати о теще: Анна Иннокентьевна, несмотря на негуманный поступок дочери,
оставившей скромнейшего Семена Ивановича в обществе недолго прожившей кошки, отношений с зятем не прервала и частенько захаживала побеседовать и помочь по хозяйству. Семен Иванович же относился к своей бывшей родственнице на редкость тепло. Надо сказать, что Семен Иванович женился в свое время на девушке
намного моложе себя и теща была старше его всего на два года. Женщина она была во всех отношениях приятная и даже больше того. Было время, когда Семен испытывал к Анне Иннокентьевне далеко не родственные чувства. Соображения морального характера не дали ему зайти слишком далеко, но чувство, скажем так, восторженной привязанности осталось, по видимому, навсегда. Анна Иннокентьевна, в отличие от дочери, к увлечению зятя относилась с одобрением. Всегда находила добрые слова, могла дать и толковый совет.

Так случилось, а случайность, как известно,
штука закономерная, что пес Анны Иннокентьевны,
французский бульдог Гастон, приказал долго жить, отравившись крысиной приманкой, и скорбящая хозяйка недолго думая решила увековечить память любимца. Семен
Иванович был готов к этому и не подкачал. Между прочим, сам того не замечая, с некоторых пор он смотрел на всех наших братьев меньших, как на потенциальные чучела, и то, что животные почему-то двигались -- бегали, жрали, чесались, выкусывали блох, - представлялось ему несколько неестественным и смущало. Руки мастера стосковались по работе, и постепенно понятия об ограничениях выбора стирались.
Несколько голубей, принесенных соседскими мальчишками,
голова издохшего жеребенка (сами понимаете, не лошади Пржевальского...), четыре кошки, коза, морская свинка, пара безвременно умерших хомячков в трогательном объятьи, крыса. На Семена Ивановича нашел шутливый стих, и крыса в очках, цилиндре и бабочке, опираясь на элегантную тросточку, стояла у него на холодильнике, скаля зубы и пугая все время забывавшую про нее Анну Иннокентьевну. Семен Иванович очень хотел бы раздобыть труп крысиной самки, желательно белой, в отличие от серебристо-серого самца в цилиндре. Анна Иннокентьена,
ознакомившись с его идеей, сначала заплевалась, но потом вдруг согласилась сшить платье и фату для мертвой хвостатой невесты...

Вот так, развлекаясь доступными ему способами, Семен Иванович жил в доме среди чучел и вспоминал о своих охотничьих подвигах. Странно, -- думал он, -- почему люди с таким подозрением относятся к набивке чучел домашних животных? На что уж алкаш Коля, и тот два часа упирался, не хотел, чтоб я у его загнувшейся скотины голову отрезал. На что, спрашивается, ему козья башка? Все равно закапывать. Ведь лыка уже не вяжет (уговоры происходили с привлечением подручных алкогольных средств), а одно твердит -- низ-зя,
грех над скотиною измываться... Вот интересно... И опять не к месту всплывало воспоминание -- Колин рассказ о посещении Мавзолея, в самых ярких красках. Кстати, Коля очень неодобрительно относился к предложениям демократов перезахоронить
Ленина, аргументируя свое несогласие с ними
теми же словами -- ни-ззя, грех. Непоследовательный
человек этот Коля, не разберешь его.

Пока Семен Иванович набивал все, что теперь
попадалось ему под руку, вплоть до мышей, Анна Иннокентьевна лежала в больнице. Собственное сердце, никогда ранее не беспокоившее, уложило крепкую и сильную еще женщину в постель и за пару месяцев сделало то, что не удавалось ни мужу-пьянице, ни трудной советской жизни -- сломило волю, заставило почувствовать себя старухой. С каждым днем ей становилось все хуже. Семен Иванович ходил в больницу, подбадривал и томился предчувствием скорой потери.
После смерти кошки, в свою очередь, теща стала единственным живым существом, с кем Семен Иванович мог общаться, не по делу, а ради самого общения.
И ему предстояло лишиться ее...

...Он тщательно готовился к мероприятию. Избегая
технических подробностей, скажу только, что
возвращался Семен Иванович с кладбища, бережно обхватив сумку, в которой лежала голова Анны Иннокентьевны. Все было сделано аккуратно, никто бы не догадался, что имела место эксгумация, тем более, что труп без головы был снова помещен в гроб и
захоронен соответствующим образом. Какая разница, -- убеждал себя Семен Иванович, -- с головой или без головы, червям на съеденье, -- а мне на память...

Работа закипела. Семен Иванович призвал на помощь свои
обширные познания, накопленные им за эти годы, а они
были весьма разнообразны и включали в себя многочисленные сведения о бальзамировании и мумифицировании людей, почерпнутые попутно,
но крепко въевшиеся в память.

Две недели потребовалось ему, чтобы завершить работу,
но результатами ее полюбоваться он не успел -- за ним пришли.

Дело в том, что бывшая его жена и, соответственно, дочь Анны Иннокентьевны сразу же после похорон уехала
в командировку, а вернувшись, заподозрила неладное.
Видите ли, кустик, который она самолично посадила
в головах у матери, оказался в ногах (был бы Семен Иванович повнимательнее к деталям, как в своем ремесле...), да и подвял к тому же. А при ближайшем рассмотрении выяснилось, что вроде бы и памятник как-то кривовато стоит, и гробничка слишком глубоко вкопана. Уж не ограбили ли покойницу (в гроб легла Анна Иннокентьевна с золотыми зубами)? Ничему не удивляющиеся судмедэксперты вместе с несколько ошалевшими милиционерами сделали вывод: ограбили. Золотые зубы пропали. Вместе с головой...

Характерно, что узнав об этом, пораженная горем дочь
воскликнула: "Это он, он сволочь, чучело набил!", что свидетельствует о качестве женской интуиции и понимании сути характера бывшего супруга.

Ее слова были восприняты с недоверием, но на квартиру
к Семену Ивановичу представители органов правопорядка все же отправились. И не пожалели об этом.

Войдя в комнату, вслед за побледневшим и растерянным
хозяином, оперативники застыли. В углу комнаты,
увешанной и заставленной головами и чучелами мелких и крупных животных, на подставке, обитой черным бархатом, по-королевски горделиво красовалась голова Анны Иннокентьевны, тщательно причесанная, с блестящими серьгами в ушах. Шея покойной тещи была украшена белоснежными елецкими кружевами, выгодно
оттененными бархатом подставки. Румяные губы покойницы
слегка улыбались, а глаза были скрыты элегантными
солнцезащитными очками итальянского производства (проблему аутентичных глаз Семен Иванович решить не успел: друга-рецидивиста просить было как-то неудобно, а на протезы у него выхода не было, по крайней мере, пока). Перед головой, отражаясь в стеклах очков, горела тонкая восковая свечка, и ее колеблющееся пламя оживляло лицо, играя тенями на крыльях носа и в уголках губ. Лицо улыбалось и дышало. Зрелище было столь фантастичным, что присутствующие
живые перестали чувствовать себя таковыми и на
мгновенье перестали дышать и думать. Но долг есть долг. "Макин, сними очки с... объекта, -- запнувшись, зачем-то приказал старший оперуполномоченный,
не в силах оторвать взгляда от огонька, пляшущего в темной бездонной глубине стекла, -- пригласите эту, как ее, для (голос его осел) опознания." Очки с опаской и стараясь не касаться "объекта", снял сержант, совсем еще пацан. Снял, задержал их в руке, и вдруг, уставившись на "потерпевшую", захохотал. Настолько неожиданно, что бывалые стражи порядка вздрогнули. "Макин, прекратить!" -- с отчаяньем крикнул старлей, но сержант, закрывший спиной от остальных голову на постаменте, не отрывая взгляда от увиденного, всхлипывал, и непонятно было, смеется он или плачет... А, когда, захлебнувшись своими странными звуками, он как-то резко дернулся в сторону, вздрогнул и старший. Оленьими, карими, блестящими глазами без белков смотрела на живых мертвая Анна Иннокентьевна -- и на потерпевшую, а тем более на жертву надругательства над трупом вовсе не походила.
"На память, на память хотел", -- раздался в наступившей вдруг после отсмеявшегося Макина тишине тусклый голос. Сжавшийся, постаревший в одночасье Семен Иванович решил наконец объясниться.
"Она же... я... не будет ведь... память", -- бормотал он, и все стояли, не зная, как жить эти ближайшие минуты. И нужно ли...

* * *

В коричневом байковом халате с загадочной надписью ОКПБ 12МО, размашисто намалеванной на спине черной краской, сидит на продавленной кровати Семен Иванович и тоскливым взглядом провожает редких ворон, нелепо машущих крыльями за зарешеченным окном. Глупая птица, суетливая, -- думает он, -- вот если бы головку набок, в клюв сыра кусочек грамм на 100-150, а правую
лапку отставить... И камушков беленьких
на подставку приклеить. Другое дело!

М.Л. и О.Б. - несколько лет назад
Мирра Лукенглас
2004-04-07
25
5.00
5
[MAT] За нами остаются сожженные города...
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  За нами остаются сожженные города. В нашей памяти зияют черные дыры. Черные кошки нагло шествуют через наши тропы, даже когда мы выбираем другой путь. Мы выбираем другой путь? Нет, это он выбирает нас из многих, толпящихся у его начала, которого нет.
Все происходит с нами. Мы происходим всегда. Каждую ночь мы рождаемся заново и живем в новом мире. И если повезет, умираем, чтобы следующей ночью начать все с нуля. И мир, созданный для нас на эти пять-шесть часов, распадается, разлетается вдребезги,
и потом эти дребезги ложатся незаметными кирпичиками в
постройку нового, иного города -- когда-неизвестно, зачем-непонятно.

Мы приходим друг к другу в гости, мы живем пятичасовую вечность по законам мира, созданного для нас. Но я не знаю, как мне живется и умирается там, в твоем мире, а ты и не догадываешься, как я ищу тебя много-много лет в своем. Ищу и нахожу, и ты совсем такой же, как взаправду, и тоска моя по тебе жжет, сконцентрированная в заданном на эту ночь пространстве, но утром ты не помнишь, что говорил мне у стен моего города этой ночью, когда я нашла тебя после долгих скитаний по окровавленному лесу, в котором были только улыбающиеся мертвые старики,
и никто не видел тебя, а значит, ты жив, ты где-то рядом. Есть, правда, один способ найти тебя, и он прост -- но так трудно проснуться...

Однажды ты вспомнишь, как ты жил в моем сегодняшнем ночном мире. Ты расскажешь мне, где ты был, почему случилось так, что мне сказали: "Его нет..." Ты все объяснишь, ведь ты слышал мой крик
в этом лесу, я звала тебя, ведь ты слышал?

Если бы я могла взять тебя в свои сны... Ты бы не догадался, что живешь в них не по своей воле. А в своих -- разве по своей? Я бы сделала все, чтобы тебе было легко и приятно. Я бы избавила тебя от ночных кошмаров, и заодно -- себя, ведь самый кошмарный мой кошмар -- искать, продираясь сквозь колючие ветки
и падая в пропасти, на дне которых день без тебя... И ты будешь рассказывать мне свои сны, не подозревая, что я знаю все, что случилось с тобой, с нами этой ночью, в мире, созданном для нас. А я ничего не расскажу тебе, я буду лишь понимающе улыбаться,
когда...

Как важно знать, что ты жив... Даже во сне. Я не хочу умирать в твоих снах, и не позволю тебе умирать в моих. Если нет у меня такой власти, хорошо, я буду искать тебя. И найду, даже если мой сон будет слишком длинным, а жизнь... жизнь... жизнь...
Мирра Лукенглас
2004-04-07
24
4.80
5
[MAT] Дом, которого нет
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Домовой переезжал в новый дом в лапте. Нельзя в новом жилье без "хозяина". Он хоть и сердитый и обидчивый, а без него -- страшно. Ну застучит ночью в дымоходе, всех перебудит, так хоть знаешь -- свой,
а мало ли всякой нечисти неприкаянной кругом шляется... Зато и предупредит, если случайно заглушку закроешь -- заволнуется, грохнет чем-нибудь в печи,
аж из поддувала искры столбом. А ведь бывало -- люди целыми семьями угорали. Заснут в тишине, а утром не проснутся... Без защиты трудно.

Я лежу в темной комнате на кровати и слушаю радио. Какой-то радиоспектакль. Грудной женский голос внятно произносит красивые слова. Ему отвечает сочный баритон. О чем они -- я уже не понимаю. Я мечтаю,
уткнувшись лицом в подушку, и мечты мои обрывочны и приятно смутны. Все они начинаются со слов: "А хорошо бы..." Впрочем, мне и так хорошо. Бабушка возится на веранде, гремит кастрюлей и ругается с дедом.
Я знаю, что будет на ужин и причину ссоры. Картошка и махорка. Естественно, на ужин -- картошка. Радиоспектакль в комнате, радиоспектакль на веранде. Развязка наступает одновременно. Дед сбегает в сад, звучит выстрел, раздается театральный женский вопль, падает кастрюля на веранде и бьют часы.

Часы -- в зале. Немецкие, конца тридцатых, с медным маятником. Дед починил, а бабушка недовольна: бой громкий. А мне этот бой часто будет сниться потом, когда умрет дед, дом продадут и часы замолчат, теперь уже навсегда. Все кончается. В уже чужом саду
цветут ли теперь в апреле подснежники, как тогда, сплошь? Синее небо, синяя земля. Сколько раз я видела это потом и не здесь, но...

До сих пор, наверно, пахнет чабрецом и душицей на чердаке, где я рылась в старых вещах. В моем детстве много было игрушек, хороших и разных, но шкатулка "привет с юга", гриф от гитары, старые будильники... И фотографии артистов 40-60 годов: Нинель Мышкова,
Руфина Нифонтова, Всеволод Ларионов. Красивые имена,
красивые кукольные лица. Заочное кино. Однажды я стащила с чердака позеленевшую граммофонную трубу (как только смогла -- такая маленькая была...) Отыскался и граммофон, и иглы, и пластинки -- тяжеленная
стопка. Морилка, лак, суконная ветошь, манипуляции с масленкой -- и заработало! Синее небо, синяя земля, синий платочек. Натоплена печка, постукивает в такт домовой на чердаке, шуршит иголка. Я читаю старые учебники (дед кочегарит в школе, списанные приносит).
История средних веков, как ты скучна будешь через пять лет, в школе! Милый глупый Печорин, хрестоматией причесанный, я тебя знаю давно. Ты жил там, в этом доме, и нам не было скучно.

... Иногда мне кажется, что это был мой единственный дом на земле. Он стоит себе, но это уже не он. Лаптя для домового не нашлось... Да и куда его везти?
Мирра Лукенглас
2004-04-16
30
6.00
5
[MAT] Я глупое маленькое животное...
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Я глупое маленькое животное. Возможно, я отдаленно похоже на крысу. У меня серая пушистая шубка и короткий хвостик... нет, тогда я не похоже на крысу, ведь всем известно, что у крыс длинные голые хвосты. Мой же хвостик мал и пушист. Я очень забавно им подергиваю. У меня круглые черные глазки, напоминающие бусинки. Вообще-то это бусинки похожи на мои глазки, но у вас, людей, приняты подобные сравнения, а мы, животные -- как маленькие, так и большие -- не наделены поэтическим даром. Мои глазки похожи на глазки других особей моего вида и не более того.
Мой мир -- черно-белый. А между этими цветами неисчерпаемое богатство серых тонов. Вполне возможно, что моя шубка и не серая. Откуда мне знать?

Еще у меня есть маленькие, сообразно моим размерам,
лапки с несколькими пальчиками. Я на них бегаю.
Бегаю я довольно быстро, перебирая лапками. Но я не заяц, как вы уже догадались по черным бусинкам моих глазок и способу передвижения. Я ем растительную пищу, но не брезгаю и насекомыми. Среди них попадаются довольно вкусные экземпляры. Особенно я люблю
семена некоторых растений. Я не набиваю ими щеки, как хомяк. Я не хомяк, и не хочу иметь ничего общего с этими самодовольными и дурно пахнущими господами, хотя, как и они, тоже живу в норке.

О, это замечательная норка! Теплая, уютная, с комнаткой, кухонькой и кладовой. Я люблю в ней спать холодными зимними днями. А ночью я обычно гуляю и питаюсь. Зимой очень трудно питаться.
Приходится рыться в снегу и выковыривать оттуда замерзшие семена и насекомых, зачастую наполовину обгрызенных кем-то. Я иногда думаю, что те, кто не успел пообедать, не смогли это сделать потому, что были съедены сами кем-нибудь.

Эти кто-нибудь так и ждут, когда мы замешкаемся или проявим неосторожность. Судя по всему, я еще ни разу не замешкалось и не проявило неосторожность, иначе мои белые косточки давно бы уже валялись где-нибудь в укромном месте.

А я живу уже довольно давно. Эта зима не первая в моей жизни. Может быть, она последняя, а может быть и нет. Откуда мне знать? Мне больше нравится лето. Летом много вкусного и тепло. Я люблю греться на солнышке в каких-нибудь труднодоступных местах.
Не потому, что мне холодно и я мерзну, а потому что приятно. Я зажмуриваю от удовольствия свои черные глазки, но лишь на секундочку, а то те, кто не прочь меня съесть, сразу воспользуются моей оплошностью. А мне так приятно жить -- есть вкусные семена и насекомых, спать, свернувшись клубочком в своей
уютной норке, быстро бегать на своих маленьких лапках,
чистить свою возможно что и не серую шубку.
Этим я мало отличаюсь от вас, людей.

В дальнейшем, я думаю, мне придется обзавестись семьей и потомством. Это наверное, очень радостно, когда вокруг тебя шевелятся и попискивают маленькие животные, похожие на тебя. Если меня не съедят, или я не погибну каким-либо иным образом, я обязательно обзаведусь семьей. Это происходит весной.
Весна вообще хорошее время!

Вы не думайте, что я задаю вам загадку -- дескать, отгадайте, что я за животное. Может быть, меня вообще не существует в природе. К тому же, разве вы слышали, чтобы животные разговаривали? Кроме этих бестолковых птиц-звукоподражателей. Я не птица! Я маленькое глупое животное, и все, что я говорю, вам, скорее всего, послышалось или приглючилось. Попробуйте прочитать
этот текст сначала. Как? То же самое? Ну тогда я не знаю... Видимо, я очень странное животное. А вы?
Мирра Лукенглас
2004-04-19
25
5.00
5
[MAT] Смерть ласково коснулась...
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Смерть ласково коснулась плеча человека, но он не внял предупреждению и сел в обреченный самолет. И цветы на его могиле (в которой только несколько кусков изуродованной плоти) -- последние письма любивших его, но то ли нечего им сказать, то ли необходимого словаря нет под мертвой рукой адресата, и вянут алые страницы, и стирает дождь слова прощания.

Любовь ночной бабочкой влетела в окно, но человек подумал, что это просто ночная бабочка, и машинально прихлопнул ее вчетверо сложенной газетой... А на рубчатой клеенке остался след ее крыла -- золотистая пыльца непонятой грусти. И женщина выйдет на своей остановке, а человек посмотрит сквозь нее и не вспомнит, как тосковал он лет десять назад, увидев это лицо во сне и зная наверняка, что не будет встречи.
А вечером бабочка опять влетит в окно. Вчерашняя, с
полупрозрачным покалеченным крылом.

Однажды, закурив в пустой кухне, человек услышал ясный голос: "Ты имеешь право". Папироса погасла, а человек пошел к психиатру, и добрый доктор выписал ему кучу разноцветных таблеток -- от бессонницы и "от нервов". Таблетки помогли, и человек услышал и увидел еще очень много интересных вещей, и к психиатру больше не ходил.
Вскоре, правда, пришли за ним, но не в этом дело.

Маленькому мальчику приснилось, что умерла мама. А когда сон сбылся через сорок лет, из глаз седого мужчины в черном катились слезы насмерть перепуганного шестилетнего ребенка, а на столе лежала не толстая старуха с брюзгливым лицом, у которой под подушкой после смерти нашли припрятанные куски черствого хлеба и недавние письма давно умершей подруге, а молодая красивая женщина в синем шелковом платье -- мама из того, давнего сна...

И еще... В полутемную комнату с балкона, открытого
по случаю дождя, вошел голубь. Он наклонил отливающую
старинной бронзой головку и взглянул на оторопевшего человека ясным янтарным глазком. Странно бесшумно взлетел и устроился на пианино, нахохлившись и прикрыв пленкой глаза. Но когда тихо выскользнувший из комнаты человек вернулся с женой, комната была пуста. Жена, пожав плечами, вышла, а человек торопливо проглотил пару розовых облаток "от нервов" и медленно опустился в кресло. На столе вздрагивало маленькое белое перышко. Взметнулась занавеска, горький тополиный ветер подхватил перышко и... И человек закрыл глаза, и смерть ласково коснулась его плеча. "Спасибо, мне уже доложили", -- подумал он с усмешкой, не глядя припечатывая горячей ладонью купленный сегодня авиабилет.
Пяточёк
2004-05-01
25
5.00
5
Спит клубочком угрюмый хомяк
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Пяточёк

Внеорбитальные стансы

нон стоп

Спит клубочком угрюмый хомяк.
Он затих, он устал, он обмяк.
Стоит только стукнуть в бок,
Он отскочит тотчас вбок.
Ты его не смей пинать -
Это душу распинать.
Лучше мимо прокрадись
И скорей собой займись.
Ведь счастья твоего бурундучок
Уже моргнул не раз с покатых крыш.
В глазах своих не толще блеска глаза рыбы.

- А ты знаешь?
- Да знаю я, знаю про подводные течения, что движутся вспять реке и несут её полноводную обратно, не успеет она впасть в море, и лишь устьем лижет море сверху вниз, и убегает, и никто не сосчитает сколько пресной воды разбавилось.
- Вы сортирик, вы занимаетесь потасовкой фактов.
Ничего глупее трудно придумать.

Сошёл я с места дремучего и шёл, пока человеченькины голоски не послышались. Место это было закобелённое. Вылгло всё это и вернулся.

В дремучем лесу, в кудрявом бору ветер не продувает. Здесь зверья много всякого, ещё больше птиц лесных. Солнце так печёт сосны, что шишки трещат. А у корней прохладно. Чистый родник, журча, стекает к болотцу.

я всегда любил негров
такими как есть
да и ты присмотрись к ним поближе
негр не только слегка постатней и темней
но ещё чуть красивей чуть выше
он умней он бодрей
он похож на детей
с негром счастье всегда будет рядом
неграм путь!
негром будь!
я такой же почти
но не негр
ах какая досада


«Революционное воззвание к Питерским рабочим товарища Ленина»

Я человек, я царь природы, я наделён способностью менять мир. Не надо лишних слов о царизме. Пора определить себя, со всей прямолинейностью, рабочими природы. Война и мир в наших руках. И каждый имеет право на лучшую долю. Идите и берите, я дарю вам ваши судьбы. Но мне не всё равно, как это случится. Я знаю, что вы достойны по праву самого лучшего. Нет больше ни сильных, ни слабых, ни уродства, ни красоты. Всё отныне должно стать общим достоянием. Руки рабочего покрыты глиной, а лицо копотью, я сам видел Питерских рабочих. Лучшее, что есть среди лучшего, это вы и есть, ребята. Вы себе всего дороже. Да соединитесь, да сольётся ваше да. Ура, бля!



По вину «Медвежья кровь» предлагаю, в целях расширения ассортимента, ввести срочно новые брэнды:
«Медвежья услуга» и «Медвежья болезнь» т.ч.к.


…про марихуану…

лирика

*****

В меня ты входишь с поцелуем,
Когда коснусь тебя огнём.
И мы как призраки танцуем,
И я в объятии твоём.
Я засыпаю – ты уходишь.
Ищу тебя по всей земле,
А ты с другими ночь проводишь
В веселье и навеселе.
Я в запылившихся ботинках бреду,
Как прежде, одинок.
Тебя стараюсь по крупинкам
Собрать в бумажный лоскуток.
Не знаю где вдруг снова встречу,
Где ты была, лишь запах твой.
Твержу себе: «Ещё не вечер»,
А месяц всходит над рекой.
Ты, дочь Ивана, дорогая,
Как мне тебя поцеловать?
Плетусь, оврагами петляя,
Вдруг нахожу тебя опять!
Не долго длится знак вопроса.
Лихая девичья краса
И парень с длинной папиросой,
Как говорится: «Сделай сам».
Пройдёмся по селу в обнимку,
Кого ни встречу – пошучу.
Я, как дитя, слюнявлю пальчик
И лепечу: «Лечу, лечу…


Хотел один писатель написать что-нибудь, но ничего не подворачивалось. Ни роман, ни повесть, ни рассказик закудышний. Ни строчки. Ни писем не писал писатель, ни подписи, ни под чем не ставил, только ложкой по тарелке, да в носу пальцем. Больше никакого художественного письма.

А писатель-то очень, очень хороший. Такой, что даже и не опишешь. Одна барышня хотела его описать, да сама чуть не описалась. Но он тут даже не при чём. Об этом вообще никто не знал. Только за магазином один алкаш, на ящиках сидя, буробил.

Мол, де, алкашу этому ведомо, чем они там занимаются. Да это ведь про что угодно так сказать можно, а значит, к ним не относится.
Хочешь получить хорошее удовольствие и кайф и получаешь его. После хорошего кайфа не хочется ничего. Но есть один зануда, он, как заноза в жопе. Ещё во время кайфа и даже после.

Это он говорит, что кайф уже кончается. Правда ещё немного торчева продлили-бы кайф, но всё равно, торчево заканчивается.
И ещё есть одна старая байка про кайфоманов, что если сторчать сразу всё, то кайф не заканчивается.
Нужно беречь и воробьёв и семечки.
Сейчас я возьму записную ручку и ваши слова будут на бумаге.
По характеру Света была очень скромная девочка. Она имела две косички по бокам головы, туго скрученные в кольцо. И ещё пару бойких, беспокойных глаз, голубые васильки так и шарили по комнате.
«Я люблю, люблю, я много кого люблю. Я много разных людей люблю, и они ко мне очень хорошо относятся. Очень прилично, хорошо. Очень хорошо.
Но я так люблю, что даже очень хорошо не ответ. От такой любви страшно, от неё хочется уберечь предмет любви. Даже анастезия от такой сильной влюблённости». С такими мыслями Света не заметила, как перешла на шёпот: «Не надо только напрягаться», - она снова обвела комнату тяжёлым взглядом.
Но искушение росло: «Бороться с любовью в комнате, где есть телефон, возможно ли долго устоять в такой борьбе. Не игра ли это, с самого начала, чтобы поддразнить победителя». Света задумчиво уставилась на старый телефон. Упёрлась пристальным взглядом в вытертые цифры, прикрытые кружком прозрачной пластмассы. Она вспоминала, как аппарат принесли домой служащие телефонной компании, как, трепеща, набрала она первый, пришедший в голову номер, и не могла дождаться ответа. Пальцы плохо входили в диск номеронабирателя и к вечеру болели на обеих руках. Там, где они соприкасались с диском, втиснутые в дырочку против цифры, оставался белый ободок от непомерного напряжения. Но вскоре и пальцы похудели, и в каждое отверстие диска проглядывало по две-три цифры, и Света больше не напрягалась.
Первый звонок Светочки:
- Я тебе звоню, чтобы сказать: как мне хорошо.
Фраза была произнесена хрипловатым шёпотом и прозвучала, кстати, весьма искренне. На том конце провода в ответ только дышали. В трубке было слышно только дыхание. Светочка прислушалась и снова выдохнула: «Как мне хорошо». В трубке молчали, но и дышали. В какой-то момент даже немного хрипловато.
- Как хорошо…
Ритмичное дыхание прервалось на миг, и невидимка кашлянул раза четыре. Затем всё возобновилось, но дышали уже отчётливо хрипловато и несколько чаще.
- Вам там достаточно хорошо, чтобы меня понять, всё ещё хрипло проговорила Света. И тут вдруг её осенило, что невидимому абоненту может быть ведь и лучше, чем ей самой, много лучше!

Когда ты повесишь телефонную трубку, на меня обрушится тишина. Это тишина, заполненная звуком твоего голоса. За зазубренными последними словами последуют и другие слова, не сказанные тобой, но я слышу тебя и отвечаю. Мстит хохотом тишина и беседа продолжается. Я уже кричу, правда, хоть и неслышно, но протяжно.

Прежде всего, он, как и я, не кубинец. И вряд ли им был. И постоянно поправлял черепаховые очки в пол-лица. Даже черепашьи панцири это были, а не очки. Видно панцири приносили больше пользы этому странному человеку, чем очки из козьего меха или свиного копыта. Ведь судя по тому, как человек этот прихлёбывал горячий чили, он был явным приверженцем смелой по тем временам теории, что, мол, в очках главное не материал из которого сделана оправа, а глаз, находящийся за очками. Поэтому, видимо, пустотелые предметы служили им убежищем.
Тут вдруг до меня, наконец, дошло, что если человек, кем бы он ни был, пьёт горячий чили, то, что он не кубинец ясно при одном лишь взгляде на очки. Но вот, что я нахожу по настоящему странного в этом посетителе кафе с незатейливой вывеской «Какашкина лысина», так это его манеру представляться. Он давно уставился на меня пронзительным и умным взглядом поверх своих неимоверных очков. Со стаканом чили, прижатым ко рту.
Чтобы вы лучше поняли, про кого я рассказываю, попробую описать хоть головной убор этого типа. То есть натурально капитанский шлем это был. А, наверное, шлемов вы, уважаемые, никогда не видели, и я вам опишу шлем. Он почти повторяет форму головы, какой бы она ни была, и надевается сверху. У капитанского шлема красивое зеркальное забрало и на макушке люк (капитанский шлем хороший). Под люком полно автоматики, но её не видно. В общем, если на человеке надет такой шлем, то и лица не видно.
Этот удивительный собеседник, шевеля ярким красно-коричневым кружочком вокруг губ, очень доверительным тоном поведал мне, что кашляет всегда прикрываясь. В платок или в руку, или хоть куда. «Чтоб сопля не отскочила», - пояснил он. Я спросил про его напиток: «Мне показалось, что вы пьёте заваренный перец. Это, должно быть, чертовски крепко».
- Мексиканский красный чили. Он меня бодрит.
Мы немного помолчали, пока по радио играла песенка:

Увен май, увен май,
Увен май забришь тола.

Увен май, увен май,
Увен май, Забришь Тола!


( Живи, да примечай,
Что вокруг лежит.
Будь не скуп
И не слишком прост.
Если ветер подует –
Иди в полный рост,
А наряды оставь
Тем, кто
Плясать горазд.)

(пер. автора)




Не прошло и пары минут, как он снова заговорил.
- Дело в том, сударь, что я не парюсь. То есть, в прямом смысле, вообще никак. Да, это красный перец. Да, это мексиканский чили. Но что с того? Что, я вас спрашиваю, с того?!
Он как-то резковато перешёл на крик, и я решил осадить его.
- Ничего.
- Вот и я про то же. Потому что ровным счётом ни-че-го! И ещё мне хорошо. Я не парюсь и мне хорошо. Вы меня хорошо понимаете?
И тут глаза его блеснули живо, он вспомнил, как однажды снял после двадцать первого звонка, телефонную трубку. Какая-то странная скрупулёзность этого воспоминания возродила хриплый голос и такой же вот вопрос: «Вам там достаточно хорошо?»
«А хорошо-то ведь как»,- только и всплеснулось в нём, но и сразу стало ясно, что уж я-то его понимаю.







Мирра Лукенглас
2004-05-17
25
5.00
5
[MAT] Космонавты, вперёд!
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Космонавтам трудно ходить по земле, земное притяжение
за пятки держит. Следует заметить, что вышеупомянутое
явление весьма неприятно действует на нервы, расслабившиеся в безвоздушном пространстве. Они натягиваются, как стальные струны, и редко кто удержится от искушения сыграть на них навязчивые
земные мелодии. Если вы когда-нибудь увидите человека,
безразлично какого пола: мужеского, женского или детского, который идет с видимым напряжением и неудовольствием, -- знайте, перед вами космонавт. Уступите ему дорогу, она и без того трудна...

Сны на орбите. Без сахара. Крошечный шарик в иллюминаторе удаляется с каждым днем, или это оптический обман, и Земля просто-напросто уменьшается, и непроснувшийся космонавт с ужасом думает, что космодром в казахской степи приобрел размеры носового платка, и некуда поставить даже ногу, не то что спускаемый аппарат...

А тень "Челленджера" медленно закрывает лунный диск,
но невидимый дискобол уже размахнулся, и все бицепсы и трицепсы полны силой и здоровьем, и кровь с шумом бежит по жилам, и каждый эритроцит, как наливное яблоко, катится по головокружительным тоннелям, и скромно пробирается по стеночке заблудившийся вирус иммунодефицита. Он здесь не ко двору...

Ах, луна, луна. Как часто... Впрочем, космонавту,
если только он настоящий мастер своего дела, некогда любоваться на твое глупое круглое лицо. Попробуй, луна, покажи ему язык, подмигни в иллюминатор -- идеальную раму для твоего портрета, и мы посмотрим, достоин ли он высокой правительственной награды за свое непоколебимое мужество, женство, детство.
Грустный Президент в Кремле прислушивается к звуку шагов в роскошных коридорах, поглаживая сохранившимися пальцами золотую звезду Героя, и ждет, когда в кабинет весь в цветах и вспышках блицей войдет легкой, но так трудно дающейся ему походкой мужественный, женственный, детственный космонавт, и Президент склонит свой белоснежный чуб на плечо,
припорошенное звездной пылью, и золотая звезда украсит
могучую грудь героя, не подвластную энтропии.

Что-то случилось, что-то должно случиться. Но с кем? Алая луна покачивается в небе, неуклонно приближаясь к съежившейся, обезвоженной земле, и космонавты становятся цепью, держа друг друга за руки и возведя безумные очи к ухмыляющейся от сознания своей безнаказанности луне. И дрожь волной проходит по цепи от Аляски до Огненной земли, и невидимые телеграммы скороговоркой несутся по свету. И нарастает гул, и крепнет, и слышны отдельные слова на разных языках, тихая, но грозная песня накатывается, как цунами, звонкие детские голоса обреченно взмывают
в недоброе небо, и стекло иллюминатора, там, в космосе, покрывается сеткой мелких трещин, и станция "Мир" тяжело вздыхает, как старая лошадь в своей безвоздушной конюшне.

А на Земле наступает тишина... Усталые космонавты,
потирая занемевшие руки, расходятся по домам, тяжело, но уверенно ступая по благодарной им Земле.

Тень "Челленджера" проносится над белокурой детской головой. Ветер. Ночь. Скоро.

Ельцинских времен текст, ЕБНу и посвящается. Забавный он тип! :)))

Мирра Лукенглас
2004-05-29
25
5.00
5
[MAT] Куда же вы?
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Куда же вы, граждане? Не уходите, побудьте со мной еще немного. Ну хоть капельку, чуточку, крошечку. Вот столечко-о-о... О-о-о... как грустно одному! Посидите со мной, подержите меня за руку. Я же
не прошу мне сопли вытирать или там... подгузники менять. Вы мне моральную поддержку окажите, пару слов ласковых, улыбку нежную подарите. Я ведь все верну. С процентами. Скажите, какой я хороший, какой добрый, как вам со мной хорошо было всегда...
Ты девочка, что насупилась, нет у меня шоколадки, там, на столе, потом возьмешь, когда все уйдут, если останется, конечно. Не смотри так, милая, я не кусаюсь. Я теперь добрый. Только вот грустно одному... Не уходите... Не оставляйте меня
с бабками этими скучными, опять они всю ночь будут что-то под нос себе бормотать, страницами засаленными шуршать. Я представлю себе, что это деревья за окнами листьями шуршат, вроде ветер подул, весенний, теплый... Ты знаешь, милая,
мне теперь не нужно глаза открывать, я и так все вижу. Хочу -- вижу, хочу -- нет. Когда плачут -- не вижу. Я же такой сентиментальный, боюсь, сам расплачусь. И чего они, женщины эти, все время плачут? Лучше бы посидели со мной, ну хоть немножко, улыбку мне, пару слов ласковых... А то бабки эти
все время, сами черные какие-то, носы красные, бугристые. Я видел, они за шкафом водку пили. И не закусывали, божьи старушки-то... А потом надо мной нависают, перегаром от них разит, и слова эти, как мухи, липнут. И не слушать не могу, хочу не слушать, а слышу....

Проходи, проходи, что ты стал в дверях. Подойди, не бойся. Много их тут, да они безвредные, не обидят. Садись, дорогой мой, садись, в ногах, сам знаешь, правды нет. Что хмурый такой? Случилось что-то? Как-то ты... все в сторону смотришь... Тебе в тягость со мной тут сидеть, я вижу... Ну ладно, я... Я понимаю, конечно. Скучно со мной... стало. А помнишь, как до утра, бывало, спорили на кухне, чай пили. Кстати, чайку не хочешь? Там на кухне пьют. Котлеты жарят, суетятся, а как совсем уж забегаются, чай пьют. Ты пойди, поздоровайся, родные мои к тебе всегда хорошо относились. Они там, правда, плачут иногда, но ты не обращай внимания -- бабы, глаза на мокром месте.

О, смотри кто пришел! Год его не видел. Как он у меня взял книжку почитать, так до сих пор несет.
Бог с ней, с книжкой, мне уже не почитать... Хорошо, сам пришел. Я тебя рад видеть, проходи, ну хоть постой рядом. Скучно же! Никто со мной поговорить не хочет. У всех свои заботы. Хоть бы музыку включили какую-нибудь. А то бабки эти совсем достали. Бу-бу-бу, себе под нос. Где они их взяли, в каком сундуке откопали? От них смертью пахнет...

Я их не хочу, лучше ты рядом посиди. Ничего, милая, посиди, нельзя же все время плакать. Погладь меня по лицу, я так люблю, когда ты меня гладишь... Руки у тебя совсем холодные, я их почти не чувствую. Ой, нос
какой смешной, красный, как у бабки вон той, справа. Ну вот, опять плачешь. Какие слезы у тебя холодные, я их совсем не чувствую...

Я ничего не чувствую, но все вижу и слышу... Куда вы уходите все время? Не хочу здесь с бабками! Господи, когда же все кончится? Мне скучно. Вот будете сами в гробу лежать, поймете. Попросите тогда -- ну, хоть кто-нибудь, побудьте со мной! А вас и не услышат. Жалко мне вас... Как грустно вам будет тогда... Как мне сейчас. Ну не уходите, пока я еще здесь, не бросайте меня! И бабок, бабок этих черных уберите. От них смертью пахнет...
VAD-DARK
2004-06-24
25
5.00
5
Сказка про то, как Виталий к Негросу приходил. :)
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Негросу, с Уважением
Виталию Иванову, с Уважением

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мудрый король по имени Негрос. Дела шли неплохо, только вот улыбка у короля была гнусная, а хохот - дикий и атипичный. Несмотря на это, правил он уже много лет – рассудительно и спокойно, и как-то раз, в один погожий день, пришел к нему мудрец.
Негрос как раз пил холодное пиво и пожевывал креветки, наслаждаясь чудными стихами очередной сексуальной поэтессы, когда доложили, что некий почтенный господин просит его аудиенции.
- Охрана, пропустите человека, - молвил король, а прислужник нежно взмахнул опахалом, отгоняя случайную муху.
Мудрец оказался дяденькой интеллигентного вида в очках с роговой оправой. Он прошествовал по персидскому ковру, и поклонился правителю.
- Как звать тебя, о мудрый странник? – спросил Негрос вежливо.
- Виталий - так зовут меня люди, - ответил мудрец.
- Что же ты скажешь мне, о Виталий, что поведаешь?
- Могу я вас излечить от страшного смеха и улыбки гнусной, - важно сказал Виталий.
Негрос аж подскочил:
- Ничего у тебя не получится, что ты мелешь?! Меня прокляла женщина, и не помогли мне ни колдуны, ни ведьмы, ни хирурги! Пшел ВОН! СТРАЖА!
Из-за кулис немедленно выскочил начальник охраны, здоровенный мужик в пластмассовых затемненных очках и наушником в маленьком ухе, схватил Виталия за лацканы и вышвырнул на улицу. На дворе раздались грохот, крики и испуганное ржание.
Негрос тут же приказал казнить парочку рабов для удовлетворения своей злости, и лишь после этого успокоился. Но только он глотнул холодного пивка, как в окно неожиданно влез мудрый Виталий, плюхнулся на персидский ковер, испачкав его грязью со двора, и молвил:
- Не отказывайтесь, о Великий и Могучий от моей помощи! Ведь я член Сою…
Но взревел Негрос, запустил в мудреца креветками. Тот поймал несколько и распихал по карманам пиджака, но тут начальник охраны вновь, на сей раз с удвоенной силой, вышвырнул его из тронного зала.
- Еще раз увижу – убью! – крикнул король и расплескал пиво на мантию.
Переодевшись и казнив еще пару-тройку рабов, он немного пришел в себя. Хмурые морщины прорезали его чело.
- Включите вечерние новости! – приказал правитель, закинув ноги на табуретку, но только служка настроил нужный канал, как с потолка, из вентиляционной шахты выпал Виталий и, нечаянно пнув телевизор, кротко молвил:
- Уважаемый Негрос, ознакомьтесь хотя бы с моими философскими трудам, и они…
Тут Негрос свалился с трона и бросился на мудреца с кулаками. Виталий, спасая жизнь, ринулся прочь. Так они и бегали по залу, пока из-за кулис не выпрыгнул начальник охраны. Он сделал Виталию мастерскую подножку, схватил его за пояс и выкинул в форточку.
- Поставьте решетки! – прохрипел Негрос, - Я этого не вынесу…
Только когда замочили несколько десятков рабов, он чуть пришел в себя, хоть и продолжал тревожно коситься на стены, двери и окна.
Настала темная ночь. Негросу не спалось, он ворочался с боку на бок и слушал храп своей верной жены. И вот – сон начал овладевать его рассудком, но неожиданно из-за картины Айвазовского просочился Виталий и тенью подскочил к царскому ложу.
- Я помогу Вам, Нег…
- АААААААА!!! – крикнул Негрос и проснулся.
Перед ним стоял Виталий.
- Я помогу Вам, Уважаемый Негрос, - прошептал он интеллигентно.
Тут лицо Негроса исказилось, челюсть отвисла, глаза закатились, и он откинулся на пуховые подушки. И на следующий день так и ходил – с отвисшей челюстью и сверкающими белками глаз. И через неделю ничего не изменилось. А через две челюсть отвисла даже больше.
И поползли по царству слухи, что великий мудрец Виталий излечил Могучего Негроса от неизлечимого недуга – не улыбается он больше гнусно, не смеется дико и атипично. Даже разговаривать перестал – только за компьютером сидит и в клавиши тычет – test-1, test-2, test-3… И проникся народ к Виталию, за советом потянулся, и жили все они долго и счастливо…
неграмотный скунс
2004-07-02
25
5.00
5
я и снова мое ебанутое я! или мысли ебанутого создания!!!
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Я и снова мое ебанутое я!!!!!!! Или мысли совсем ебанутого создания!!!

Вот сижу я сейчас перед клавиатурой и думаю, типо из разряда подумал и решил!!!! Во мне живет несколько Я и все они больные, и страдают в придачу психическими расстройствами. Одно я говорит одно, другое я говорит другое, вот и получается добренькое такое с виду существо, приручит вначале, а потом как начнет мутузить все подряд. А все от чего получается. Да от того что отброс времени. Как говориться родился в не то время и не в том месте. Хотя когда бы не родился все равно выбросило бы. Видно через точку переворота материи и времени прошел. Хотя некоторых из времени выбрасывает в течении жизни. Вот был человек, слишком живой, слишком сумасшедший, а потом медленно стал так умирать. Да и умирать не просто стал, а изнутри как-то. Был внутренний мирок выглянул из него, а там ужас, хотя при этом сам всю жизнь только и творил что калечил души и рушил мирки, но я не к этому, выглянул значит, ужаснулся и обратно, а внутри что то закоротило, переклинило вот и пошел процесс смерти. Ох, я скажу, и получается при этом создание такое ужасное, вроде человек даже приятный, а искать его, потом не захочешь, калечит все, уродует, рушит. А внутри все буйствует, все такое доброе, но никого не хочет видеть в живых, а тут и еще живое все напрягает своими инстинктами. Захотелось существу такому красоты мира, понимаете ли, а что может только гадить… и пошел все засирать, что только можно. А там дальше все как в песенке, в горячую точку попал, ему никто не сказал что детей убивать нельзя, то есть души чистые, тупые, наивные. И хреново сделалось на душе, а тут внутренние я как завизжать хоралом, и все на разные голоса. Да такой хорал получился, что как зверь завоет, то как дитя заплачет. И отдало существо приказ всем Я, типо говорит, круши ломай все на своем пути, иди на пролом, где стена потверже там хитрость бери, нечего нюни разводить, а то загадили землю матушку, ступить негде. Да говна везде хватает. А все разум ищут высший, вселенную, а говно при этом воняет, искать мешает. А вселенная как матрешка, только сама в себе, в самой маленькой матрешке лежит самая большая. А как тут найдешь говно воняет, вот и наизобретали телескопов разных, и говорят шумит вселенная, это бля у вас в головах шумит. И опять же телескопы, кинескопы тоже по существу говно, воняют значит, откуда следует то что в голове все говно. Вот а это проблема говно растет, а ассенизаторов нет. Вот каждый в своем дерьме и ковыряется. Да к чему это я???? А вспомнил делать нехрена, а тут всякие умники учат, как в говне не испачкаться, так взяли бы за собой и прибрали. А я тут сижу и в тряпочку соплю чтоб не вонять по округе. Не срите, если вы люди!!!!!!., Каждому лопату в руки и на расчистку говна, так если оставить по чуть чуть, что б незабывали откуда родом.
VAD-DARK
2004-07-07
25
5.00
5
Насыщение Машиной
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  6. Машина даст тебе коробку, жить
5. Машина даст тебе фарш, жевать
4. Машина даст тебе ящик, смотреть
3. Машина даст тебе трубку, говорить
2. Машина даст тебе табак, дышать
1. Машина даст тебе расписание, следовать
0. Машина даст тебе партнера, размножаться
1. Машина даст тебе мораль, следовать
2. Машина даст тебе привычку, дышать
3. Машина даст тебе философию, говорить
4. Машина даст тебе равнодушие, смотреть
5. Машина даст тебе книгу, жевать
6. Машина даст тебе время, жить
Мирра Лукенглас
2004-07-16
25
5.00
5
[MAT] ХОЙ С НАМИ!
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Памяти Юрия Хоя, а также его уму, сердцу и хую, удачно заменившему совесть, посвящается

Сначала о памяти, чтоб не забыть: склерозом покойный ныне Хой, судя по всему, не страдал. На ум -- как на его наличие, так и на отсутствие -- явно не жаловался. А вот сердце, говорят, того... Отказало во всём... Как бы. Ну и хуй с ним. В смысле, конечно, не натуральный кожаный мужской половой хуй Хоя, который тоже не хуйней страдал, а работал и жил, как надо, а хуй виртуальный, который со всем на свете: всеведущий, всехотящий и всемогущий... Типа огненного лингама Шивы, без конца и начала.

Он-то Хою совесть и заменил. А вы что подумали?

Давайте, кстати, заодно разберемся с совестью -- это что еще за зверь такой? По словам зоологов человеческой души, эта странная тварь обычно спит,
если ее никак не беспокоить. А вот когда проснется -- грызет и мучает, типа зверь алчный, пиявица ненасытная. Еще внутренним голосом ее называют. Вот она бубнит тебе, бубнит, чморит тебя, чморит, а потом силу набирает, превращается в "императивный голос"
(психиатрический термин), и... Кто в петлю головой, кто под поезд ногами... А за что чморит-то? Ну, кого за что... Кого за червонец, что от жены утаил, кого за то, что атомную бомбу сбросил. Ей без разницы, был бы хавчик.

Сама-то она просыпается, в принципе, редко, ее обычно будят. Либо человек сам так себя дергает из-за всякой хуйни, что у нее, бедной, хроническая бессоница, либо окружающие к ней взывают, дабы привести ее в бодрствующее состояние. В этом случае, как правило, она пробуждается в несколько раз злее и так грызть начинает, что совестимый, света белого не взвидя,
начинает творить такое, что та просто охуевает и перестает функционировать.

Людей, совершающих дурные с точки зрения общества поступки и нисколько не страдающих от уколов совести, метко называют бессовестными. А вот за что? Ну за то же самое. Кого за червонец, что от жены утаил, кого за то, что атомную бомбу сбросил.

Интенсивность же переживания, разумеется, может быть совершенно неадекватна тяжести проступка... Даже, напротив, чем больше масштаб преступления, тем
чаще совесть молчит. Особенно, если ей рот деньгами заткнуть. Самой ей они, конечно, ни к чему, но почему-то глушат этот мерзкий голосок, как правило, эффективно.

Вот такая штука -- совесть. "На хуя нам эта дрянь, на природу лучше глянь!", -- так Хой, ясен перец, выразился не по ее поводу, но... Совесть -- приблуда чисто человечья, да и стыд природе неведом.

А стыд что такое? Представляется мне так: стоит человек голый-преголый, бледный-пребледный, тощий и корявый, и холодно ему, и ветрено, и сыро. Вот он и зажимает стратегические места, чтоб не померзли
к ебеням. Стынет, бедный. Ну сами вдумайтесь. Когда-то нашим предкам стыдно не было -- бегали они голяком за мамонтами, хуями трясли. А тут оледенение... Понятное дело, все и закутались. А что хуй, пизду и сиськи
светить нехорошо, это потом кастраты какие-то придумали. Их можно понять -- чужие хуи в полной комплектности наблюдать, как второй раз серпом по яйцам! Да и на баб смотреть -- злость берет...

А что стыдного в том, чтобы жить? Жрать, срать, ссать, пердеть и ебаться -- слова, конечно, грубые, но... В детстве нас учили, что произносить такие слова опять-таки стыдно. Нехороши они...

Во, прикол! Срать не стыдно, а говорить стыдно.

-- Мама, у меня жопа чешется!

-- Сынок, нет в русском языке такого слова!

-- Странно, жопа есть, а слова нет!

Кушать, какать, писить, пукать и... даже, не знаю, какое слово тут подобрать, "тетекаться" разве что -- смысл тот же, а звучит-то не очень...

Почему они существуют в языке рядом? Откуда вырастает совесть? Откель и ноги?

Кушать, какать и писить мы все с рождения умеем, и слова эти для детей придуманы взрослыми, чтобы как-то смягчить брутальную сущность упомянутых реалий. Но малыш-то, и вправду, какает, это взрослый срет, как лошадь! И сказать, что здоровенный дядя, с огромной небритой жопой, какает -- смешно и стыдно! Пусть уж лучше совершает акт дефекации, так торжественнее. И пускает ветры, а не пукает! Так глобальнее.

Но это я уже запиздилась. Вернемся же к Хою и хую, заодно. Но далеко не сразу. Давайте
сначала с глаголами разберемся, прежде чем к существительным переходить.

Ебать друг друга люди начинают гораздо позже, чем кушать, какать, писить и пукать. В детском языке, а языком, понятное дело (и Слава Богу!), ребенок начинает пользоваться несколько раньше, чем хуем, для обозначения этого процесса употребляется,
наряду с общеизвестными "неприличными" взрослыми словами, специальное слово, определяющее половой акт, как чисто физическое и довольно бессмысленное действие -- "тыкаться". Некое детско-ангельское снисхождение к бестолковым забавам взрослых. И в натуре, если посмотреть на секс непредвзятым взглядом, тычемся мы друг в друга все, как слепые котята, в полуметре от помойного ведра...

А Вовочка подсматривает в скважину и говорит потом с возмущением: "И эти люди запрещают
мне ковыряться в носу!".

Но вот Вовочка вступает в пору полового созревания, то есть, говоря по-простому, у него вырастает хуй. И этот великий молчальник и знаток находит способ дать понять одуревшему от гормонального взрыва пареньку, что все кругом только и думают, что об ебле, какие бы они при этом умные лица ни строили, и какие бы высокоморальные слова не говорили. Именно этот диссонанс, вносимый с детства в невинную душу, и порождает столь любимые дедушкой Фрейдом комплексы. Люди, запирающиеся от детей в комнате, чтобы предаться торопливому и беззвучному сексу, но матерящиеся и швыряющие при тех же детях тарелки в головы друг другу, дают однозначное понятие, что нежность -- дело стыдное, а
ненависть, тоже, конечно, нехорошо, но, типа, никуда от нее не денешься -- жизнь такая! И что происходит с нашим Вовочкой, когда подсматривание за ковыряющимися в друг друге родителями в замочную скважину перестает
его удовлетворять? Он старается сам поковыряться в ком-нибудь, но не так, как это делают родители, а так, как об этом ему уже рассказали большие ребята с того двора, так, как показывают по телевизору, как пишут
в эротических изданиях, доступных любому подростку. И он кидается, как выражаются моралисты, "в омут чувственных удовольствий", в котором, как известно, водятся самые всевозможные черти. Познакомившись с каждым из них лично (а в их числе "триппер, СПИД, трихомоноз, сифон и уретрит"), наш Вован,
нагулявшись и отлечившись, женится, заводит детей и домашних животных, зависает на пиве и телевизоре. Хуй свой он может увидеть только в зеркале, и то, если подальше отойдет. С женой тихо потрахивается по ночам, громко ругается днем, а сыну отвешивает подзатыльники за "нехорошие слова"...

Теперь он и сам уверен, что детям ни к чему знать о этой стыдной сфере жизни. Найдя журнал с голыми бабами у сына в столе, бывший секс-маньяк дерет его за
уши, отправляет в магазин, и, лениво рассмотрев сисястых красоток, садится у телевизора с бутылкой пива смотреть, как одиннадцать мужиков обнимаются и
целуются после каждого мяча, забитого в ворота. И вряд ли ему придет в голову мысль о явной сексуальной подоплеке (мяч и ворота) популярной игры, да и, глядя на пену в кружке, он вряд ли будет думать о бабах. Всё, пиздец! И это лучший вариант. Один чувак, не в силах выдержать темп сексуальной жизни, выражающийся в том, что "когда вырасту большой, наебусь до сраки!", аж повесился на депрессняке, естественно наступившем после столь неконтролируемого выброса энергии. Он, по его словам, не хотел жить так, как родители -- ханжи-преподаватели, постоянно внушавшие ему, и довольно аргументированно, надо отдать им должное,
что секс нужен всего лишь для воспроизводства населения, а всякий, кто занимается им для
удовольствия -- развратник и аморальный тип. Но вот однажды мальчик застукал папу со студенткой, пришедшей сдавать зачет. И занимались они тем, чем занимались, явно не для воспроизводства населения, которое в данном случае, как подросток уже понимал,
было явно нежелательным. А признать, что папа обнимал и слюнявил симпатичную девушку, как развратник и аморальный тип, было слишком. Далее было еще смешнее. Наш бедняга умудрился присутствовать при бурном выяснении отношений, связанном как раз с вышеупомянутой студенткой, так как 45-летний папа вообще потерял осторожность и был застукан мамой. В адрес мамы в пылу ссоры были брошены столь серьезные обвинения, что сыном своего папы мальчик стал
считать себя гораздо с меньшей уверенностью. Но понял одно, вернее то же самое, что и наш гипотетический Вовочка: ебутся все, но это почему-то очень стыдно и нехорошо! Это его и погубило.

Зигмунда Фрейда же, хитрого еврея, осознание, что все завязано на ебле, ни хуя не погубило. Он на этом еще и бабки сделал. Ебанутых в мире много, знаете ли.
Сидел дедушка Фройд, выслушивал эротические бредни прыщавых онанистов и климактеричек-истеричек, разбирался в их проблемах и приговаривал: "Хорошо, хорошо... Хорошо, что у меня такого нет!" Но это уже за кадром.

И сами понимаете, что все эти милые граждане, и тогда, и сейчас, обращаясь к врачам-ебатологам (назовем их так), вряд ли напрямую говорили о своих проблемах. Представляете диалог:

-- Доктор, что-то мне не ебется...

-- А что ж такое?

-- Да вот хуй не встает...

-- Вообще?

-- На баб.

-- А на мужиков?

-- Тоже...

-- Девочки-мальчики?

-- Ни хуя...

-- Козочки-телочки?

-- Та же хуйня...

-- Трупы тоже не привлекают?

-- Эх!

-- А дрочить?

-- Нормально...

-- Ну и дрочите, не ебите мозги ни себе, ни людям.

-- А это не стыдно?

-- Ну что вы, батенька, ебстись, когда не хочется, еще стыднее...

Есть еще такое слово -- срам. Ну, с этим понятно. Стыд -- спереди, срам -- сзади. Мертвые его опять же не имут. То есть, не срут. Жопа-то есть, она никуда даже после смерти не девается, а вот срать ей уже невозможно. Если перед смертью не обосрешься, значит, на тот свет с говном уйдешь. Я раньше думала, что значение известной поговорки "Пиздец котенку --
больше срать не будет" -- именно философское, типа "мертвые сраму не имут", а оказалось, пиздец-то ему
пришел как раз за то, что срал... Ну, естественно, где попало.

Неграм в Африке вот ни хуя ни стыдно, ни срамно, и совесть их не грызет. Во-первых, жарко, во-вторых, срать в пустыне можно где хочешь, главное, чтобы львов поблизости не было (за котенков пиздец они враз жопу отгрызут и с говном съедят), а в-третьих, жизнь у них, понимаешь, тяжелая, народу много, жрать нечего,
да чтобы еще и совесть кормить... Ясен перец, и у них хуйня творится. Но они ей занимаются, а
отнюдь не страдают.

-- Вас мучают эротические сны?

-- Почему же мучают?

Ну негры есть негры. А мы, как белые люди... Бремя белого человека -- хуйней страдать и совестью угрызаться.

Вот такая хуйня. А к чему это я? Да вот, вспомнила, как мне один гражданин говорил, что Хоя, ему, видите ли, слушать стыдно. Мата много, да все про секс, бухло, наркотики и бытовое хулиганство. И что, милый? Тебе-то что стыдно? С понтом это ты ебешься с кем-попало, бухаешь, все, что горит, ширяешься всяким
сомнительным дерьмом и крушишь все, что под руку подвернется. Ты-то что заелозил?

Матерные слова тебе слышать стыдно? Да еще и под музыку?

Кстати, чувак этот стеснительный матерился, как дышал. Но в напечатанном виде слово "хуй"(по крайней мере, в 1989 году) повергало его в культурный шок.
А в озвученном Юрием Клинских виде, тем более. В общем, хуй ее знает, человечью психологию. "Все как будто бы святые, а приди к любому в дом, Через каждые два слова каждый ложит матюгом!".

Штирлица, переодетого учителем, я помню, в кино "Доживем до понедельника" аж перекосило
от слова "ложит". А от "хуя" его бы как перекосило! Нервные все, нервозные... Не любят, понимаешь, когда язык загрязняют. Да ладно гнать-то. Его загрязнишь, пожалуй. Это все равно, что в океан ссать. Века канцелярита не погубили, цензура не повредила, даже тотальная неграмотность только на пользу шла живой
речи. А вообще, язык наш русский от всякого дерьма только толще становится. Но это тема для
отдельной телеги.

Вернемся же к Хою, наконец... И, пожалуйста, обратный пример: в написанном виде эта фраза совершенно невинна. А вот произнесите ее вслух. Во-во...

Но тем не менее, вернемся к Хою. Со стыдом и совестью мы разобрались. И на хуй эту заморочь послали. Веди себя правильно, и ни стыдно, ни совестно не будет. А вести себя правильно очень просто - не напрягай никого, и тебя никто не будет. Впрочем, гуру я вам что ли? Сами ебитесь со своей жизнью. Мне сейчас
не до того -- я никак к Хою свою колею не подведу. Почему? Да, блядь, глыба, матерый человечище!

Если, кстати, вспомнить другую глыбу, ту самую, Льва Толстого, то этот человечище всю свою жизнь страдал, так как ебаться очень любил, но считал, что это занятие недостойное, стыдное и напряжное. Куча детей являлась ярким подтверждением его мыслей,
да и Софья Андреевна, постоянными беременностями доведенная до кликушества, ни хуя его представления не опроврегала... Вот такой Левушка был глыбой, с хуем и недремлющей совестью, которые, блядь, не уживаются в одном месте ни хуя! Его отец Сергий палец себе откромсал, чтобы девку глупую не выебать. Жаль не хуй! Сам Толстой себе ничего не пытался отхуячить, слава Богу. Понимал, что если хуя нет, то и совестью не помучаешься как следует... А совестью мучаться
наше зеркало русской революции, любило, едва ли не больше, чем ебаться. Ну и хуй с ним.

Я не знаю, в какой семье вырос Юра Клинских. Скорее всего, в самой обычной, воронежской, пролетарской. И рос среди обычных пацанов, слушая непристойные, совсем как бы не детские анекдоты, частушки,
песни, в которых в детском фольклорном фонде (общем, благодаря совковским детским садикам и
пионерлагерям, для всех регионов нашей когда-то необъятной страны) нет недостатка. Неужели все это придумывают те же самые взрослые, которые и дома, и в школе твердят, что не надо ругаться матом, хватать девок за жопу и рисовать хуй на парте. Хотя, вряд ли этот вопрос так заботил Юрца. Он, скорее всего, ощущал, не сказать, понимал, что те, кто сочиняют анекдоты, частушки и неприличные, но всегда смешные песенки, и те, кто нудно и невесело поучает, что все это не есть хорошо -- разные люди. Слушать
правильные до тошноты и такие же скучные поучения какого-нибудь чмошного типа в обсыпанном перхотью пиджаке, да еще и высказанные мертвым и тусклым языком, ясно, далеко не так интересно, как короткие
и смешные анекдоты, неизвестно кем сочиненные, но в которых мысли выражаются гораздо проще, яснее и
доходчивей. Тем более, слышать от своих распиздяев-ровесников, которым по-любому доверяешь больше, чем важным и скучным взрослым.

Я вообще в бессознательном детстве думала, что дети и взрослые -- два разных вида, как кошки
и собаки. Очень уж они разные. Я никак не могла понять, как из жизнерадостных и напичканных
всяческой информацией (постоянно интенсивно перерабатываемой) детей получаются унылые и туго
соображающие взрослые, ограничивающие навсегда круг своих жизненных интересов работой, телевизором, водкой, жратвой, ремонтами и
прочей хуйней, и всё это -- до охуения. Но твердо знала одно -- такой я не буду никогда. Нахуй, нахуй! Чур меня! Чур!

Вы, блядь, сами над свой жизнью издеваетесь и трете, что судьба такая, обстоятельства там... Хуятельства, а не обстоятельства. Вам оно в детстве надо было -- сериалы эти ебучие, водка эта паленая, стенки эти с коврами?

Хотя, хуй его знает, может, кто в детстве только об этом и мечтал, как засядет он у телевизора "в трениках и майке", с "Толстяком" и "Явой", а хоть бы и у видеопятерки какой-нибудь, в халате из страусовых перьев, с "Хейнекеном" и "Кэмелом". Какая разница, в чем и с чем ты сидишь, главное, что в телевизоре-то говно -- на всех одно. А хуем, в принципе, жопу не испортишь. Хотя, опять же, всякое бывает.

Хой точно взрослым быть не хотел. Насмотрелся, бля... А как им не быть? Есть охуенный выход -- просто не становиться. Но дядя-то вырос, по-любому, с хуем и со всеми делами. И что делать?

Есть еще такое замечательное буферное состояние -- подросток. Не ребенок, не взрослый -- полурослик, типа хоббита. В этом возрасте легко стать чмом, легче, чем когда-нибудь. Попади в толпу бройлерских цыплят черный цыплок или какой-нибудь рыжий, да еще и мельче. Заклюют, нахуй, затопчут. Куры, блядь... У человека же всегда варианты есть -- либо не соваться к бройлерам,
либо таким шустрым быть при черноте своей и рыжести, чтоб у толстожопых под ногами проскакивать, а потом подрасти, да когда их всех на окорока изведут, топтать курей на свободе, мимо плахи кровавой прохаживаючись, одним глазом погядываючи, в полклюва поклевывая, чтоб не разжиреть и квалификацию не потерять, а то враз туда же, под топор. Ну это дела куриные. А вот если хорек в курятник заберется, черненький да маленький... Или если бык вырвется, да по птичьему двору проскачет... Ему и куры-то эти нахуй не нужны, он травоядный. А сколько их после него в говно втоптанных останется?

Впрочем, родился быком, что тебе в курятник лезть? Главное, понять, что ты бык, а не петух.
Еби телок и радуйся жизни. Пока не зарежут.

Хой, ясен хуй, не бройлер, не хорек и не бык. Хотя, в отличие от хорька и бройлера, быка в нем, конечно, много.

Услышала я как-то, летом 90-го года, что ли, очень забойный музон по телевизору, аж выскочила посмотреть, что ж такое? А это в программе "До 16 и старше"
какой-то здоровенный тип, бык-быком, как я сразу и подумала, орет: "Я ядреный, как кабан, у меня есть свой баян..." Во, бля, думаю, что это за "первый парень на весь край" хуячит? А это наши, воронежские - "Сектор газа"!

Музыка мне понравилась немерянным драйвом да и частушки в такой аранжировке я
еще не слышала:

"Меня батька бьеть ухватом,

а маманька бьеть метлой,

Потому что на всю хату

я мочу панк-рок в забой,

Меня девки презирают

за мой выщип шухерной,

На меня в селе все лають,

говорят:"Панк-рок долой!"

Таким черноземом запахло на меня от этого явления в рваных штанах! Рыхлым, жирным, плодородным. И невьебенной жизнерадостностью, с которой в нашей тогдашней так называемой рок-музыке, вышедшей не так давно из "андеграунда", было, прямо говоря, хуево. Одна скорбь мировая, даже если вся обстебанная-обстебанная. В говне, мол, живем, только и
остается, что все
обосрать...

Я не наезжаю, я констатирую. Помните, небось, что за время было? В натуре, в собственном
дерьме однажды страна проснулась, да еще спросонья решила, что это ей кто-то в штаны насрал, и давай искать виновника, сравнивая разные виды говна на вкус, цвет и запах. Баланда, полная фекалий...

А тут, хуяк, и такие дела. Все заебись у чувака, единственное, отсталые селяне развернуться не дают. Так на хуй их! Есть, для кого песни петь.

В 1989 году Юрию Клинских было 25 лет. А его аудитории? По-разному. Это сейчас Хоя
покойного все слушают, как и Цоя, не менее покойного.
Хороший поэт -- мертвый поэт. Слава ему и почет. А я говорю о свежеиспеченном "Секторе",
засветившемся на местном воронежском рок-фестивале и уже очень скоро ставшем бестселлером киосков звукозаписи по всей стране.

Два альбома "Сектора газа" по моей просьбе записал мне 16-летний подросток. Многие другие встречающиеся на моем жизненном пути фанаты Хоя были уж совсем малолетки -- лет от 9, примерно. Хорошие ребята, трудные подростки. Уже понявшие, что ни в семье, ни в школе правды не добьешься, и пытающиеся отыскать эту "правду" везде, где только можно и нельзя. И идущие в этих поисках порой не туда, не так и не с теми. Во тьме... А тут такой фонарь! И не случайно зажегшийся во тьме. Ведь позже Хой открыто обратился именно к малолеткам: "Ребята, я совет вам дам, крутите нас без пап и мам, чтоб не схватить вам по ушам, они такой не любят срам". Не любят, блядь. Потому что живут сами в таком сраме, что смотреть тошно. Мозгоебля и
разводилово...

Так что ж, выходит Юрий Клинских, педагог-самоучка обращался в своем творчестве исключительно к детям? "Хой и дети" -- забавно, да? Взяв на себя роль, так сказать, большого пацана с того двора, который всему научит, обо всем расскажет, да причем, так как оно в натуре есть, а не как меж взрослыми уговорено.

Теперь разрешите поумничать, чисто по делу. У аборигенов Австралии есть такая фишка как
совместное существование двух культовых мифологий: эзотерической и экзотерической.Эзотерическое знание доступно, ясен пень, не всем, а только взрослым мужчинам племени, которые сразу же после инициации посвящаются "крутыми пацанами" во все тонкости сакральных сказок и соответствующих ритуалов. Ни подростки, ни женщины, разумеется ни о чем таком не знают. Одни пока, другие всегда...

А чтоб им скучно не было, для них другие сказки, в которых мужики беззастенчиво прогоняют
наивным соплеменникам всякую хуйню, в которую сами не верят. В принципе, то, что они шифруют, тоже хуйня ничем не краше, но зато они в нее
верят... Что ее и облагораживает в их же собственных глазах. Бабы с детями, конечно, догадываются, что их разводят, но у пиздюков мужского пола хотя бы перспектива есть скорого причастия к тайнам. А бабам, оно, видимо, на хуй не нужно, это знание... Или они от своих мужей шифорованных уже и так все знают, но молчат. Хули пиздить-то? Интересно что бы сделали аборигены с тем "большим пацаном с того двора",
который бы осмелился распиздить сопливым подросткам всю ихнюю эзотерику? Да еще без всякого уважения к святому? Убили бы на хуй! Так что Хою повезло, что он не австралийский абориген. Не был им, по крайней мере, насколько мне известно.

Так что хуй с ними, аборигенами. Пусть шифруют, что хотят, их дело.

Недетские песни пел Хой детям. Одни названия композиций их первых двух альбомов чего стоят: Колхозный панк, Плуги-вуги, Патриот, Наркоман, Банка, Попец, Местные, Утопленник, Пасха, Сектор газа, Сумасшедший труп, Я - мразь, Спокойной ночи, малыши, Самогонщики, Аборт или роды, Ангел секса, Эстрадная песня, Я мочился в ночь, Авто-мат, Подкуп, Дураки, Война.

Вполне, половозрелые, скажем так, темы. Пиздючеству же -- уроки на все темы: как живется колхозникам, алоголикам, наркоманам, патриотам, жертвам вероломной любви, подхалимам, самогонщикам, утопленникам, жителям Машмета и прилегающей клоаки, ссыкунам в кровать, живым дуракам и трупам со съехавшей башней.
Есть, короче, "делать жизнь с кого"... То есть, наоборот, со всей очевидностью, из вышеупомянутых шедевров явствует, что лучше всего из перечисленных персонажей живется на Руси механизаторам, утопленникам и сумасшедшим (в любом агрегатном состоянии).

Механизаторы в изображении Хоя выглядят откровенными байкерами: могучая техника, необъятные просторы неасфальтовых полей, похуизм и черноземный тяжелый драйв. А изюминкой в этом тортике из мазута, грязи и железа является потрясающая словесная конструкция, ловко втиснутая в размер стиха: "Генерального секретаря ЦК КПСС М.Горбачева". Обосраться!

Утопленник, конечно, неприятный тип -- синий, пухлый, с изрезанными ракушками мертвыми руками, да еще и с разрывающейся от тоски грудью. Ходит по дну, мечтает, бабу ищет... Жмурец, так сказать, и русалка. Очень даже пара. Любить-то всем хочется -- мертвым и живым. Тему эту Хой потом разовьет, как раз перед
собственной смертью, в песне "Любовь загробная". Да и то, что трупы бывают грустны и "мечтают о половой ласке", у него сомнений не вызывало уже в "Зловещих мертвецах", 1994 года. Теперь, видно, на практике в этом убеждается, как и обещал. Короче, несмотря на мрачные реалии, песня удивительно романтичная и жизнеутверждающая, как это ни странно. То ли в голосе исполнителя дело, то ли музыкой навевает.

Впрочем, в ней ничего не кажется странным: даже то, что ходит герой нашей лав стори по морскому дну в реке, рвет лилии и кувшинки в болоте. Этакий
обобщенный водоем. Жертвам воды, видимо, все равно, соленая она или пресная...

А дуракам вот реально ништяк, без всяких оговорок. И выражается этот ништяк предельно
откровенно:

"Пусть зовут наш дураками, жрем зато за так,
А те, кто пашет за станками, истинный дурак".

Очень похожий текст пришлось мне слышать от одного из пациентов воспеваемого Юрием Клинских учреждения, куда мне как-то посчастливилось попасть, скажем, в качестве
посетителя. Первую строчку я не услышала из-за шума воды (веселый шизофреник пел, моясь в
душе за закрытой дверью, что свидетельствовало
о его привиллегированном положении), но вторая звучала так: "А кто работал и трудился, тот
давно пиздой накрылся"...

Правда, перебивает просто-таки рекламные куплеты рефрен, как бы ничего общего не имеющий
с основной темой: "Этот стёб меня заёб, но я пою лишь только стёб". Вот вам и ключ к творчеству
Хоя... Типа -- не могу молчать, блядь! А что такое стёб в понимании Хоя? На фене "стебуняла" - портной, стебать - колоть иглой. Для Хоя стёб - удар. Сильный и хлесткий, применяющийся в качестве самозащиты от жизненного стебалова в самых разных его формах -- от некстати разверзающихся над головой героя небес (и голубиной жопы) до титанической битвы добра и зла, начатой когда-то зачем-то, не имеющей никакого смысла
и продолжающейся до тех пор, пока "не подружат бог и сатана". Так вот. Свежее решение, согласитесь. Чисто забить стрелу паханам конкурирующих группировок, перетереть все на спокойняке и закурить трубку мира. В голову ведь хуй кому приходил такой вариант!

А мне вот в голову до хуя чего уже пришло, и телега моя начинает пузыриться и лезть из кастрюли, как хорошо сдобренное дрожжами тесто, или говно из толчка, сдобренное теми же дрожжами, как рассказывают, сильное зрелище! И нюхалище то еще, разумеется. Текст же, что на бумаге, что ан мониторе, слава всем в этом
участвующим, не пахнет, поэтому пусть лезет хоть тесто, хоть говно, хуй с ним. Я что
нанималась связно излагать?

Говорю же, глыба, я ебу! Матерый человечище. Про одно начнешь, сразу куча всего приплетается.

Только что начинала я, как мне казалось, логично выявлять роль Хоя в деле воспитания
подрастающего пиздючества, как уже дошла до суперглобальных вопросов, поднятых не мной, конечно, а Хоем. Поднятых, встряхнутых, заботливо очищенных от всякой налипшей хуйни, а затем поставленных не ребром, но раком и выебанных в самой жесткой и результативной форме. Но об этом, наверное, позже, а пока вернемся уже хуй знает куда, где там, блядь, эти бараны, за станками пашущие.

Ага. Так вот, сумасшедшим живется лучше всего -- и живым, и трупам. Веселее, по крайней
мере, судя по тексту. А, кстсти. За музыку, раз уж речь зашла, говорить специально не буду. Я не музыковед. Говорили, что Хой, дескать, и на гитаре-то играть не умел, только-только научился. И темы песен лабухам своим одним пальцем на пианино наигрывал, чтобы сами чего-нибудь сообразили. Да, наверное, и так было. И альбом последний, чуть не в одно
рыло записанный...

Неважно все это. Главное, результат. А результат такой, что вся страна слушала и подпевала.
Песенки-то простые. Каждому по уху, да по голосу. Бери гитару, снимай аккорды и пой во весь голос. Хочешь, как Хой? Будешь, как Хой!

Но ничего похожего сколь-нибудь отдаленно на оригинал я не слышала никогда. Чтобы петь, как Хой, надо было быть Хоем.

А музыка, что музыка... Охуенная музыка. Моща и компрессия. Я, например, после прослушивания хоевских альбомов мало что могу слушать. Особенно нерусскоязычное и так называемое "тяжелое". Тяжело, в натуре, блядь! Котиков за яйца потянуто немерено, а драйва никакого и организм не реагирует никак. На
музыку же, на мой взгляд, должен реагировать именно организм. Тексты нужно слушать ухом, а музыку -- брюхом. Там, по словам специалистов, заслуживающих доверия, как раз важные энергетические центры расположены. Чакры, типа. У меня вот как живот или
голова заболит, я сразу прыг к звуковоспроизводящему устройству и "Секторок" в него какой-нибудь, ну, к
примеру, "Нажми на газ". Воздействие, оказываемое прослушванием музыкальных произведений
автора-исполнителя Юрия Клинских гораздо благотворнее и безопаснее для организма, нежели общепринятые для лечения подобных недугов средства. Короче, как низами отхуярит все чакры! До зеркального блеска,
блядь!

Вот написала про зеркальный блеск, и заголовок в голову пришел для какой-нибудь еще статьи
о Хое "Юрий Хой как зеркальное отражение русской эволюции и девальвации". Не зеркало типа уже упоминавшегося нами Левушки, ебливой головушки, а именно зеркальное отражение. Стоит в зеркале и скалится, и похуй ему, что перед зеркалом совсем другие дела. Зачем хуйню всякую отражать, если не хочется? Лучше в зеркале жить, смотреть оттуда на нас и лицо свое казать по желанию, а не по физическим законам. Ну, вот, опять запиздилась и свернула с дорожки. А там, блядь, другая! Да не одна.

Но пойдем все-таки по той, что уже притоптана. Дело, значит, воспитания подрастающего поколения.

Не скажу, что Хой на этом поприще подвизался в одиночку. Слава Богу, ситуация в конце 80-х,
наконец-то сложилась так, что активное участие в педагогическом процессе приняли множество прекрасных воспитателей, не по профессии, а по призванию. Вот сейчас, мой WINAMP услужливо предоставил мне возможность вспомнить ну не всех, но многих поименно, начиная с юного тогда и самого вполне подходящего на роль объекта воспитания, Федюни Чистякова, которому по его словам "с детства в голову вбили гвоздей
люди добрые", да так хуево, что он эту
хуйню просек и всех насчет такого варианта предупредил. Вспомним (благо и забывать не
приходилось, так как все эти педагоги вполне живы и деятельны) явного последователя и продолжателя дела Хоя, только совсем уж скоморошьего главаря - Павла Яцыну, лидера команды "Красная Плесень", в честь которого даже звезда названа его поклонииком-астрономом, помашем ручкой гуру желающих срочно поумнеть и просветлиться Б.Б. Гребенщикову, а также тандему Бутусов-Кормильцев, вызвавшему, помнится, возмущение людей среднего возраста душераздирающей песней "Я хочу быть с тобой". Шекспировские нервные и нетерпеливые пиздюки для них, понимаете ли, образец высокой и чистой любви! А
каким-то "рокерам" о жизни и смерти нельзя пиздить. Ведь их же дети слушают! Зачем им так расстраиваться? Потом, в свое время... Вот великого Шекспира прочитают
и катарсис обеспечен. Это настоящий, литературный, правильный катарсис. А кто такой И.Кормильцев? И какое он право имеет подростков до слез доводить своими песнями! А подростки, радостно глотая эти самые
слезы, в один голос: "Я хочу быть с тобой, и я буду с тобой!" С правом на надежду и с верою в любовь... А Шекспир их не трогает. Хуйня, говорят. Подождать не мог этот дурень Ромео, когда все выяснится... Психопат юный...

В Кормильцевском варианте в данной ситуации, в натуре, ждать нечего, все и так ясно, все справки на руках... И все равно -- с верой и надеждой...

Расстраивать детишек, блядь, не надо! Жизнь и так расстроит. Цой вот тоже. Главным воспитательным моментом, я так понимаю, явилась его героическая смерть во сне под колесами рейсового автобуса. Образ
героя "один-против-всех" приобрел в связи с этим печальным фактом окончательную отделку, если можно так
выразиться...

Видела я мальчика, аж в дурдоме оказавшегося из-за пережитой душевной трагедии, в которую
для него вылилась смерть Цоя. Лежал с плеером и плакал. Мать родная померла бы (дура, к слову сказать, редкостная!), так не убивался бы. А тут Учитель, мать его... Ну, поплакал, подлечился... Теперь не плачет. Уже хорошо. Что плакать-то? У Хоя вон на могилке песни поют. И ни хуя не грустные.

Отстучала эти строчки и устыдилась -- зачем же это я на Цоя наехала? Хотя что ему мой наезд,
по сравнению... ну ладно, хорош...

Это все Лаэртский, сука! Наслушалась вчера, как ему в жопу косу ржавую воткнули со всеми вытекающими последствиями, и стало мне "и больно, и смешно". Фаталити и бруталити, как в "Мертвом комбате"...

А за рулем лучше не спать, по-любому...

Вот такая телега выкатилась с моего двора, но катить её дальше - всё труднее и труднее. Нарастает звук,
бэкграунд всё обширнее, мысли расползлись по всей Вселенной. О последнем альбоме Хоя я ещё напишу. Когда-нибудь. Скоро.




Виталий Иванов
2004-07-19
12
2.40
5
Рассказики о какавторе. БЕССОВЕСТНЫЙ СТРАУС.
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Какавтор Сережа ставит свои амбиции и хотелки выше интересов целого сайта, что, в конце концов, очень смешно раскрашивает этого бесцветного страуса, бессовестно прячущего головку в песок.
Бессовестный страус, приучающий прятаться и своих страусят, оставляет у всех на виду только свою огромную задницу - которая, конечно же, всем видна (это - заместо-то головы!) - и называет ее головою.
Дурно пахнущая «голова» зарвавшегося страусотерпца поневоле привлекает к себе внимание обескураженных посетителей сайта, попадающих по сути в зоопарк или же заповедник.
Плохо организованный заповедник – кому интересно смотреть на неприличную задницу, а не на голову, пусть небольшую? - вызывает ажиотаж, разве что, нездоровый - у нездоровых людей.
Чувствующие себя идиотами посетители Зди (Заповедника для идиотов) почему-то непроизвольно начинают вспоминать Иванова. Немудрено! Он никогда не был страусом. Никому не показывал своей задницы. Ему это не надо. Не прятал голову в песок никогда! Она бы туда и не поместилась – как не помещается в песок нечистоплотная задница бессовестного какавтора.
Такое не спрячешь! А голову – да, пожалуйста, какавторскую - возможно. И всем это видно, т.е. видна вместо головы – задница.
Зарвавшаяся, по существу, задница беспокоит всех своим поведением. Вместо чистеньких и приличных животных посетители заповедника упираются взглядом в нее. Кому это надо? Видимо, - главному Администратору, в чьем ведении находится и заповедник, знаменитый ныне единственно что пресловутым какавтором, почему-то стоящим к желающим его посетить - задом. А жаль. Ведь можно было бы показывать настоящих животных, и не только лишь сзади. И того более! - Открыть ворота зоопарка для всех. Убрать задницу и пустить туда Иванова. Он-то, конечно же, головы прятать не будет и научит этому страусят. А также Администратора.
Все желающие станут абсолютно свободны! Каждый сможет стать обитателем заповедника или его посетителем. Границы зоопарка раздвинутся и исчезнут. Люди и звери станут свободно разгуливать на необъятных просторах все вместе. Радоваться и петь!.. Зди сменит свое название и станет Зоной Для Избранных (ЗдИ), где избранными смогут стать все, каждый – Первым по-своему.
Что же наш обиженный страус? Он, наконец, сможет поднять голову и подмыться. Тогда и его, возможно, примут за человека. Ведь так легко ошибиться, когда ЗАДНИЦА ВАМ НЕ БРОСАЕТСЯ ПРЯМО В ГЛАЗА !
Maluma Tekete+Мирра Лукенглас
2004-09-02
25
5.00
5
КАК ЭТО БЫЛО
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Жила-была, в общем, баба одна сильно глупая. Но она об этом не знала, что глупая, некому сказать было, думала, всё ништяк. А тут с другой встретилась, поумнее, та ей и объяснила, какая же ты, всё-таки, дура. И взмолилась дура баба Богу, чтоб ума ей, значит, дал. Да. А Бог тогда спал. И такой сон ему прикольный снился – будто он в натуре Бог, а не выдумка поповская. Проснулся, короче, Бог, вспомнил, что к чему, обломался, да как рявкнет: «ХУЙ ТЕБЕ!!!!!!!» Так на Земле появились мужчины…

Бабья Летопись, 2004 г.н.э. по вашему календарю
неграмотный скунс
2004-11-03
25
5.00
5
дневник crazy fenoze
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  День первый
26.09.2004
сижу в подвале и печатаю этот текст, хреново совсем. Мысли не варят, голова не работает, это наверно последствия фенозепама выпитого вчера и сегодня утром, по-моему, я переборщил с кем и о чем говорил, не помню, очень плохо мучает кашель. Странное желание убить всех в округе, позвонил очень хорошим знакомы, попросил приехать, никто не приехал, не знаю почему. Писем по нету тоже нет, мне так кажется что некоторые меня сильно обманывают, другие используют. Наяти друзей не удаеться что делать не знаю. Силное головокружение, я чуствтую еще овощем, понять что и кому на сегодня наборобил не знаю. Возник вопрос для чего я живу, и почему мои поступки так действуют на людей, день еще не окончен. Мне страшно за себя, может принять всю гадость, которая у меня есть, но вряд ли поможет я останусь, жив, меняя опять будут терзать, куда от всего этого деться, кайфа я не получаю. Видеть ничего не охота, спать хочу сильно, ладно время покажет, вы пока ищи те любовь я поищу более простую вещь как друзей ищи те… ДА я переборошил с фенозепаиои, я знаю что от него умарют, наверное мне еще пару таблеток и я труп, нет одну я принял. Да заняться вопросами, что же жедет нас, и что было если нас небудет, реальная возможность сейчас попробовать. Более уверен что никому дела нет, и недо. Я и так подыхаю в подвале никому ненужнем существом, что я сделал для мира ничего, а он в свою очередь все, и не важно что это я сделал этот мир, я ему тоже не нужен, просто дружбы небывает, человек человеку волк и это есть факт, дневников писать больше не буду очень страшно выходит для меня а остальные ну всплакнут, и все забудут. Легендарность тоже мне не нужна. Хочеться что бы к тебе приходили делились радостью и грустью, можно было бы повесилиться но не тут то было. Скажеш правду, и все вся нормальная жизнь под конец, надо будет начинать где то с начала всеравно никто не поймет. Вот подруга обещала приехать 6 часов ждал, потом понял когда остаеться только надежда надо стрелять всех, все это надежда и ничего более, чудес нет. Чудеса мы творим сами, не замечая на каждом углу. Любую силу можно сломать, самый стойкий психоскелет,, пишу конечно бред, но только хотел рассказать правду, чтобы понять будет она другом или нет, а она не пришла, я знаю ей нужно одно секс, Секс он у всех на уме без него нико не может жить, все играют игру любовь, а смысл этой игры неизвестен, уси пуси, портим нервы м друг другу, а потом ебемся вместе вот и все любовь, никто не сорветься с другого конча света что бы утешить, исполнить каприз, да и из соседней квартиры тоже не пойдет, гордость покажут. Жить одному ак тяжело, нужно чьято рука, что бы с ней спорить искать выход, никто в одиночку все это не вынесет, или другие способные не поймут. Мне вот сегодня сказали что надо держаься я в опасности, сколько духов меня стерегут, сколько светт обратную дорогу, всех демонов привязали, а я как первопрохоей иду на ту глубину, я выйду от туда и будет радость учителей, но не будет того кто все понял бы на сколько мне станет тяжелей, что за брет по кнопкам стучит, и комя я вообще пишу, лекарство как медленный яд, надесь к рассвету умру, никто не заплачет на месте уж том, пусть пепел мой раскинут по ветру, я облечу все мирозданье сего, осяду на каждом зачатке, и может дам ростки, чего нить доброго я буду во всех и все меня помнят, хотя мне противны все люди со всем своим бредом, придти и принят, я есть и изгой, куда же деваться прошли уж 100, я понял уроки законов миров, я понял его мирозданье, но самый последний урок для мня будет сильно сложен. Я понимаю жить ради того что бы жить. Но все уж изведано мне, и надо ли кому позновать, исчезни ты жизнь с этой планеты. Дом там трава и дети пустые все это слова, уровень духа и ак н хорош, но нет ути надо молча и в обличьи осы посмотреть на тот мир что я создал недавно, может я там не нужен был и совсем, Да ирассказ, который был чьи то писмо, превратился в сущий бред, нет немогу, я хочу больше жить, но незная зачем, покидаю его, ничего не изменить, все так надоело. Когда буду нужен всегда позовут, да и нет у нас нзаменимых, пух им и прах владык святых земель, что бы мне делать, куда убегать. Дай себе честный ответ что ты так хочешь, отвтеть на него пускай через час, ответив на это ты большее сможеш, а уж старый волчара, доживший моразма большого, уйду я на вечный покой, и стану возможной легендой, легендой на час и два, все ль равно, я буду парить а вы не узнаете, секрета простого как можно жить, и здесь и там. Вопрос это есть тот ответ, над которым все бьються. Нету загадки здесь никакой, делай как знаешь и иди без оглядки. Ты хотел наблюдать за миром всем этим, да оказалась скучна картина, все то же самое, все как покругу, тебе же на ухо в детстве шептали «все развиваеться по нитм спирали, все повторяться в ней в полуточь. ТЫ не спросил никого никогда это же кончиться когда нибудь в раз, я бы ответил ты с жизненной точки смотрел, а надо смотреть так абстрактно, незная ничего ты наконецто поймеш, что спираль где конец там и нчало, вот он ответ на ваши вопросы. А я пойду поиграюсь с коргой, что гадает на косе, поржавевшей в утесе, я не вернусь из того что ушло, я неприду вас навестить, буду смотреть вам вслед удивлясь и молча, выпускаюсь облаком в пыль.
День преведуший
25.06.2004
был выходной приперся домой, не смог помочь человеку, который когда рядом то у меня создается чуство что н мог бы быть моим другом, но этого не произойдет, так что лутше это не ворошить, в 11 ложусь спасть сплю, до 18 просыпаюсь ничего не хочу, сажусь в нет, выпиваю 5 фенозепама,, не помогает, тогда догоняюсь еще 2 калесами, хреново. Завтра с ура будет еще хуже, рад письмо в отклике, хоть кто то сделал приятное, что будет далее вот вопрос, отстанут ли призраки???

P.S. приношу всем извенния за то что вы прочитали, изначально это было письмо, перосшее в рассказ, но так как меня ждет за углом я одним тексом говорю всем пока, до связи и осуди как можно все строже
P.S. …письмо писалось тебе но так как я ушел от темы то вот получилось письмо а то что бы править, или еще что то, то мне лень может быть и когда нибудь свяжемся воронежский приятель из нета. Я хотел показать что у меня дненик тоже может ыть но лутше его мне не вести, так что удачи тебе, она тебе нужна как нельзя более. Спасибо за все чем ты мне помого!!!!

P.S.S Да ну вас нахуй с вашей орфографией кгда перед глазами все плывет, пошел я за феником и фак всем в глаз, (тайна мысль неужто кто это прочтет) жалко мне человека так чо за ранее извеннеиии и читать вообще не обязательно и меня уже нет, я растекся в энерго поток. Говорили МАРРМА не балуйса чем нне помню, все и вот мне поек, отдленый блдопарности галке вадкеникитке, и также тем кто бросил менння . мне уже срашно бить по кнопкам, еще много что хротся сказать но это тогда в мат а умник ткаченко не пропостит, а это типо нед наппу, , кердыл пердпролойук впернак торману масолкда выпрон кергоа трипмьл ячыу свыук кавс маепр норитьблош УРА увццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццццтргн имт
Koree Key
2004-11-27
25
5.00
5
[Project MAT] Hairy Tails of Fairy Tales # 2
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Перенесено сюда: http://zhurnal.lib.ru/k/key_koree/2htofft.shtml
Мирра Лукенглас
2004-11-29
25
5.00
5
[MAT] Боярышник (пополудни)
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Боярышник-3 (пополудни)


-Кроме нас с тобой, никого… Да и мы походу здесь не в тему, – произнёс печальный глуховатый голос, в котором, если очень уж постараться, можно было распознать Гномовы интонации. Голос шел откуда-то снизу и как бы сзади. – Ты кто?! - взвизгнул Гном, да так, что пиздюли и пельмени перестали шевелиться и замерли. – Кто-кто… Клон в пальто, – грустно отозвался голос, – Жопа я твоя. – А хрен же ты раньше молчала, - не нашедшись, как поадекватнее отреагировать на подобную хуйню, - спросил Гном. Вернее, не сказал, а просипел, так как силы его, ясен пень, оставили. Говорящая жопа, да еще в личном владении, – это даже для Гнома было слишком. - Жопой чуют, Гном, - грустно произнесла Жопа. - Для этого она, собственно, предназначена. А ты мной совсем ничего не чуешь. Ты думаешь, раз мной срёшь, так я больше ни на что не гожусь? Ни хуя подобного. Сейчас, - открою тебе не такую уж и великую тайну, - ты, Гном, в положении хуёвей хуёвого… Ты посмотри, что вокруг творится… Жопа сделала трагическую паузу и доверительно прошептала, громко пёрднув (Гном пытался из уважения к говорящей потерпеть, но не смог…): - Ты связался с плохими людьми… Да если бы с людьми… Это отравители, я давно уже раскусила их намерения. Они хотят отравить не твоё тело – это можно и водки палёной налить, стрихнинчику сыпнуть, да мало ли… Нет, эти злоебучие существа хотят отравить твой ум… Жопа помолчала и добавила: – А потом и мой… Вот этого мне никак бы не хотелось… Выпустив переливчатый пук, опять по Гномовой вине, естественно, жопа откашлялась и продолжила: - Они уже добились успеха – тебя ж глючит, как каштанку, блядь, ты только посмотри на эти хуёвины мохнатые! Про мегаклёцки эти вонючие я уж вообще молчу! – Это не хуёвины, а пиздюли, - механически проговорил Гном, в неотравленных участках ума которого зародилась спасительная мысль – бечь как можно дальше. – Мирра, типа, принесла, как обещала… - А мешок ганджубасу она случайно не приносила? - неожиданно живо заинтересовалась Жопа. – Мешок не мешок, а пятулечка есть, - прямо над ухом медленно впадающего в легкий коматоз Гнома прозвучал хриплый низкий голос непонятной возрастной и половой принадлежности. – Не скажу, что бест, так, рабочий вариант, но курнуть можно, вроде прёт… И молочка вдогонку –граммов сто, чтоб не отключиться, чисто полечиться, или двести, чтобы чисто отключиться, без лечева, нах… Кашка тоже в баночке – весла два хватит вполне - в фоновом режиме, без лишних наворотов проколбасит… Аирчику заварить стаканчик, для тонуса. Чего ещё? А… ну псилоцибином залакировать, святое дело - полтишечки хватит сопла продуть, я думаю, на первый раз?

- Жопа, видимо, выбирая и прикидывая, некоторое время молчала, а Гном лежал с закрытыми глазами и старался не привлекать к себе излишнего внимания. – Гном, а Гном, - ласково промурлыкала Жопа через пару минут, - давай молочка хлебнём, а? – Иди в Жопу, мрачно, но быстро отозвался Гном, - Тебе надо, ты и хлебай. - Клизму-то тебе делать будут – язвительно откликнулась Жопа. Мы пока вроде как с тобой одно целое… Я ж не прошу тебя мне паровозы вдувать – не йог ты ни хуя… И никто, блядь, мне не вдует! – скорбь, звучащая в голосе, была невыносима. – Допиздишься, вдуют, – произнёс откуда-то сверху могучий раскатистый баритон. – Телеграфным столбом, нах! – Ну всё, пизда рулём, - внезапно тоненько пропищал у самой Гномовой головы один из замерших в анабиозе пиздюлей, - Малюма пришёл… И не один нихуя… Ща начнётся большой медицинский карнавал! – Это я, весельчак! Позовите меня, я устрою бардак, - дружелюбно и не по-хорошему жизнерадостно пропел голос. - Вудсток помните? Теперь забудьте, нах! Пацаны, заноси аптечку! И веки мне поднимите, блядь, не вижу ни хуя! Послышался топот многочисленных ног и шорох многочисленных век… - Вот теперь заебиссимо! Который тут Гном? Прямо в лицо Гному дохнуло жарким ветром аравийской пустыни, децл припахивающим чесноком и табаком. – Плющится, бля, - нежно прогремел прямо в закрытые Гномовы глаза голос. – Вставай, сука, Колчак приехал! И ротик открой поширше, а очко сожми покрепче, а то я смотрю, что-то оно распизделось у тебя не в меру, как бы кляп ему в говорильник какие злые люди не впихнули. Смех, последовавший за этой фразой, исходил, как показалось Гному, из тысяч глоток, но звучал на пристойном уровне громкости. – Странно, подумал Гном, чувствуя, как в его послушно открытый рот вливается тягучая струя какой-то непонятно чем воняющей дряни, и делая одновременно судорожные попытки проглотить и выплюнуть жидкость. За ней последовали, как понял Гном, какие-то таблетки, всыпалась какая-то труха, проскочила пара комков колючей и жирной слипшейся субстанции, и всё это бедняга был вынужден проглотить и запить отвратительно горькой жидкостью с неожиданно приятным запахом. – И пусть тебя плющит непадеццки! – с отеческой добротой наставительно произнес голос… - А пельменей этих гони нахуй! Скунс, он шутник, конечно, но, бля, перехлёстывает. Ты лучше макароны жри, Вадик хуйни не посоветует. Ну пустырник там, боярышник, зверобой, мать-и-мачеху, душицу, чабрец, коноплю потребляй, бляй-будулай, а трупояденьем заниматься надо аккуратнее, Скунс способен из из любой поеботины пельменей навертеть, чисто по приколу. Отморозок, нах…

Гном открыл непослушные глаза и взглянул наконец на говорившего. И тут же их закрыл, потому что ебало, нависавшее над ним, было сколь прекрасно, столь и ужасно, а лыбилось так, что Гному захотелось залезть в какое-нибудь теплое, влажное и упругое место, прикрепиться плацентой к стенке и, сгруппировавшись, закачаться в теплых окологномных водах на как можно более раннем сроке беременности. Тем более что чувствовал он себя в эти минуты точно так же! Он вспомнил, вспомнил это ощущение всерастворённости во всеобщности всеобъемлющего всесуществования, мягкое усыпляющее покачивание, его волновали вибрации, образующиеся и гаснущие вокруг него от звуков родного гномоподобного голоса… Пёрло, короче, Гнома непадеццки, как и было задумано… Какие, в пизду, макароны, - думал он сонно, непонятно, кстати, каким местом думал, Жопу-то разболтавшуюся тоже пёрло – по слизистой всё идёт, как домой! - А что макароны, - примирительно сказала Мирра, сгустившаяся светлым пятном на тёмном, но уже вспыхивающем хитрыми игривыми огоньками пространстве где-то перед закрытыми веками, а, может, в районе затылка. – Жрать когда хочешь, так и китайский бомж-пакет схаваешь, без майонеза даже, не говоря о макаронах с подливой. Ладно, короче, ты лежи тихо, скажи Малюме спасибо, что он банку калипсола на тумбочке забыл, колбасься себе спокойно. «Не пугайся открытого неба, не пугайся синих растений, не пугайся зелёных медведей, вообще ничего не пугайся», - пропела она бодрым голосом, погладив Гнома по чему-то, показавшемуся ему его же гномьей головой, но, по ощущениям, какой-то пластиковой или резиновой. Меж тем пространство в Гномовой упругой голове расцвечивалось калейдоскопическими узорами, то и дело возникали серебряные пузырьки, тело гудело, как мотор «Белаза», множество странных, а то и вовсе невозможных мыслей возникало в мозгу, который аж жужжал, переваривая новые софты, знакомясь с их возможностями и функциями… - Ну вот и чудненько, - шепнула на ушко Гному уже невидимая Мирра, - Гном Львович, отдыхайте, развлекайтесь, Скунс присмотрит, если что, напоит, накормит, тазик подержит… А мы пойдём с Малюмой макароны с котлетами жрать, иначе остынет всё нахуй. А холодная котлета тот же труп неразогретый. - Ну и хуй бы с вами, - отстранённо подумал Гном, перевернувшись на третий бок и, ловко ухватив целую охапку зазевавшихся пиздюлят, умостил их под головой, невзирая на их возмущенное попискивание и яростное сопротивление. Ткнув в шевелящуюся кучу кулаком, Гном телепатически передал обиженно всхлипывающим пиздюлям приказ петь колыбельную и под ее нечеловеческие звуки ухнул в совершенно неуправляемое сновидение, в котором какой-то гнусно хихикающий старикашка пытался вдуть ему в уворачивающуюся и матерящуюся жопу паровоз – самый что ни на есть натуральный, с трубой, колесами и номером на боку. – Уж лучше бы телеграфный столб, - тоскливо подумал Гном, как о несбывшейся мечте… Но паровоз, слава Богу, был невзаправдашний, и старикашка был понарошечный, хоть и противный, но смешно и глупо было как взаправду, только ещё смешнее и глупее, отчего Гному сделалось глупо и смешно, и он захихикал прямо во сне. За этим приятным занятием и застал его Ваддарк, появившийся в комнате со свежесваренными макаронами в кастрюльке. От макарон валил пар и пахло бензином и силиконовым герметиком. Гнома незамедлительно стошнило прямо в заботливо подставленный Скунсом тазик. «Говорила тебе мама в детстве – не торчи так круто, детка, а то придут ломы с крюками и заберут» - укоряюще произнёс Скунс не своим голосом и вытер гномов онемевший подбородок самым мохнатым из пиздюлей, как всегда вовремя подвернувшимся под руку.
неграмотный скунс
2004-12-01
25
5.00
5
Боярышник (Хуярышник)
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
 
-Не нахрена надо было поить его настойкой мухоморов с псилоцибами, что было в падлу сходить в аптеку купить боярышника.
- Ну и хера вы, что тут одни лекари экспериментаторы, захотел очучений пусть колбасится
- Ага, колбаситься пиздюлей мохнатых он по всей комнате понаплодил, он же не знает, что все мысленное тут материализуется, хорошо, что совсем не ебнутый на голову, а то тут бы летали ща головы старушек.
- Да и хуй с ними, вон видишь, как с ножовкой управляется, уже пельменей приручил, что с ним потом будет, таких уже в дурку не берут, диагноз полный пиздец приплыли утром.
Тут мохнатые пиздюля, задумали по быстрому сделать потомство с пельменями, начинался полный пиздец, в приходе начался обмен энергией, звуки зарождались сами, ОГРАНИЧЕННОЕ ПРОСТРАНСТВО КОМНАТЫ СТАЛО БЕЗГРАНИЧНЦЫМ,
- ПОРА НАВОДИТЬ ПОРЯДОК
гнома приподняло в воздух и медленно его тело там застыло, и остановилось во времени, затем стол само очистился и невесть какими силами, стал мыться, после чего туда переместились пиздюля, и кастрюля с довольными пельменями и макаронам. ВОДА СТАЛА ПОТИХОНЬКУ УБЫВАТЬ, ПОЛ ЗАСИЯЛ И ОСТАЛСЯ ЧИТСТЫМ, В КОМНАТЕ ПОЯВИЛИСЬ МЯГКИЕ КРЕСЛА, И НИЗКИЙ СТОЛИК, НА КОТОРОМ РАСПОЛОГАЛИСЬ ЧАШКИ С ЧАЕМ, ПИЗДЮЛЯ МЕДЛЕННО СТАЛИ РАСПОЛЗАТЬСЯ ПО УГЛАМ И ЖДАТЬ!!! ПЕЛЬМЕНЯ ПОЛЕТЕЛИ НА КУХНЮ ГРЕТЬСЯ НА ПЛИТЕ, ВРЕМЯ СТАЛО ДВИЖИМЫМ, ГНОМ ПЕРЕМЕСТИЛСЯ В КРЕСЛО ОТПИЛ ЧАЙКУ И ВРОДЕ ОТШЕЛ И ПОСВЕЖЕЛ. Ну, как приключения спросили у него???
Скотина
2004-12-23
25
5.00
5
впечатление месяца
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  когда черным долго не платят зарплату, они пухнут от голода и устают таскать цемент и ведра с водой на 13й этаж по лестнице. воды-то в доме нет. и им негде погреться. и помыться. и у них нет регистрации. и туалета поблизости нет. а дома у них дети. вот они на людей-то и нападают. а хули?
да, кстати, их глаза пусты.
Koree Key
2005-01-11
25
5.00
5
[Project MAT] Gems & cetera
обсуждение произведения
редактировать произведение (только для автора)
  Перенесено сюда: http://zhurnal.lib.ru/k/key_koree/gems.shtml

страница:
<< 4 >>
перейти на страницу: из 553
Дизайн и программирование - aparus studio. Идея - negros.  


TopList EZHEdnevki