| Ортега |
2003-08-25 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Сцена 1
ГЕРОИ: Андрей (А) 01.09
Вероника (В)
А: Может я её убил? А?
В: Не морозь чепухи.
А: Почему чепухи?
В: Я понимаю…
А: Убил и забыл. А потом подсознательное чувство вины…
В: Я понимаю, что здесь и не в таком убедят…
А: …вынудило меня сознаться. Ну, раздвоение личности. Что-то вроде Норманна Бейтса из «Психо». Помнишь? Тот, который в мамочку наряжался и мочил всех ножом. Очень весёлый фильм. С фрейдистским налётом – эдипов комплекс, нарцисизм, психоз. К тому времени изыски Зигмунда еще не превратились в окаменевшие постулаты, как сейчас. Они вызывали эмоции, обсуждались, жили. Эти идеи были как тридцатилетний мужик – сильны, активны, способные объяснить все.
В: Мне казалось, что расцвет теории Фрейда был в годах двадцатых-тридцатых.
А: Нет. Это время было периодом становления идей. Их детство, юность. Они, как и ребёнок, формировались, адаптировались к жизни - в общем, росли и мужали. Жизнь любой мысли, идеи, теории похожа на жизнь человека. Сначала она вынашивается в чьем-то мозгу, затем формируется в словесную форму. После этого логически увязывается со средой, где она должна функционировать. Важный момент, когда она отделяется от своего создателя или создателей и начинает жить своей жизнью, завоёвывая понимание других людей.
В: Действительно похоже на жизнь человека, хотя поиск подобий и проведение аналогий очень ненадёжная плоскость. При желании можно найти сходства у процесса варки картофеля и, например, оборота денежных знаков.
А: Можно. Но это другое. О чём мы до этого? А, о возрасте учения сейчас. Я это всё к тому, что на нынешний момент теории о бессознательном, о либидо как почётные пенсионеры. Их уважают, их все знают, но нет той жизненной энергии, которая была в них ранее.
В: Говоришь так, будто ты жил в то время.
А: Волнуешься за моё здоровье? Не стоит. Это всё я обдумывал до случившегося.
В: Я всегда о тебе волновалась, любимый. Особенно, когда ты уходил в пространственные рассуждения. Помнишь, как ты в автобусе рассказывал мне о природе сострадания? Тогда многие из пассажиров за нас волновались.J
А: Было – было. Скорее они переживали, как бы в их мозгу не случилось короткого замыкания.
В: Возможно. Так ты хочешь сказать, что мысли Фрейда скоро «маз дай»?
А: Нет, конечно. Они могут оставаться ветеранами ещё долго-долго. В них есть много интересного. Взять хотя бы то, что по Фрейду культура – сублимация сексуального. Отсюда получается, что писатель какой-нибудь, музыкант, художник, вместо того чтобы переспать с кем-нибудь или самоудолетвориться отдыхает на нас – потребителях его творчества.
В: Спорно, конечно, но имеет право на жизнь.
А: Да, о жизни. Главная прелесть идей и их отличие от жизни человека в том, что они бессмертны. Стареют или ветшают, но живут. А человек рано или поздно умрёт своей смертью, погибнет или будет убит.
В: Андрей, не надо.
А: Хотя дальше начнётся самое необъяснимое…Что не надо? Мы вернулись к тому, с чего начали разговор. Кто её убил?
В: Слушай меня внимательно, дорогой. Первое – ты никого не убивал. Запомни это. Если не можешь, то запиши на бумажку и каждый день читай как мантру. Второе – ты пару часов как вышел из психиатрической лечебницы. Я после трёх лет нашего общения уверена, что ты абсолютно нормален. Но в этом месте могут засорить голову мнимой ненормальностью кому угодно. Не мне тебе рассказывать. Потому все разговоры на данную тему стоит отложить до тех пор, пока ты не восстановишься.
А: Восстановишься. Прямо как в компьютерной игре какой-то. Да, у меня сосед по палате был, малолетка. Помнишь, рассказывал, когда ты перед выпиской приходила?
В: Ага.
А: Так вот, у него сдвиг на почве игр. Абсолютно реально поехала крыша. Он мне сам рассказывал: «Захожу в метро» - говорит – «спускаюсь по эскалатору. Вдруг вижу - перед глазами прицел, а мне навстречу поднимается тип в камуфляже. Террор. После этого зарёкся в «Сounter Strike» играть. А через пару дней ехал в маршрутке и увидел как их по трассе «порше» обгоняют. Через неделю сам пришёл – галлюцинации совсем достали.
В: Весело. И как он сейчас?
А: Долго и упорно лечат. Хотя какое тут лечение? От компьютера изолировать и яму копать заставить. Или дрова рубить. Чтобы не отвлекался. Но он не скоро выйдет – за него взятку главврачу дать некому.
В: J
А: Забыл спросить. Когда ты мне поверила? Когда это всё случилось ты, помниться, не верила?
В: Пойми меня. Такой шок. Кто угодно бы растерялся.
А: Я тебя не обвиняю. И в мыслях не было. Просто интересно, что изменило твоё мнение?
В: Визит к нему.
А: Посещение экстрасенса? Ты со своим логическим мышлением поверила мужику, который всего-навсего с внушительным лицом сказал, что я невиновен и не представил никаких улик? Кто рассказывал мне об этих шарлатанах, которые дурачат…?
В: А что такое вера? Во что мы верим? Только в то, во что хотим поверить. Самообман и вера синонимы. Мы ведь в глубине души не верим, что когда-нибудь умрём, потому что не хотим в это верить. Так и я. Не зная, что у тебя есть твёрдое алиби, выслушав твою бредовую историю я хотела, чтобы она была правдой. И потому так легко поверила ему. Я хотела в это верить и потому закрыла глаза. Так всегда получается. Даже камикадзе, там, шахиды. Они понимают в глубине души, что все эти неверные, джихады бред полный. Но они хотят попасть в рай кратчайшим путём. Это их мечта. Вот и прячут сомнения, подавляют голос разума и слепо верят. Это крайний вариант, хотя в той или иной меры каждый из нас верит в очень неправдоподобные вещи. Почему же я должна быть исключением?
А: Нет, не должна, конечно. С другой стороны без веры тоже нельзя. Она способна дать человеку цель и поддерживать его на пути достижения этой цели. Взять хотя бы СССР послереволюционный или послевоенный. На одной вере отстроили страну.
В: Вера плюс энтузиазм. Добавь ещё идеологическую машину.
А: Да, ты права. Меня всегда поражало другое – верили в то, что не могло осуществиться. В полную утопию. И процентов на шестьдесят осуществили это. Причём верили слепо. А если бы начали задумываться над реальностью диктатуры пролетариата, равенства, отсутствия классов, то никогда бы не достигли таких результатов.
В: Получается, нужно только желание и уверенность, что задача выполнима? Как-то всё очень просто.
А: Выходит так. Хотя нет. Вера даёт нам крылья. Необходим ещё огромный запас энергии для полёта к мечте. Но это достигается той самой одержимостью идеей, которая даёт силы для действий по её воплощению в жизнь.
В: Подошли к крайнему идеализму. Только помысли и это осуществиться. Напоминает тезисы из дешёвых книг, вроде «Перестрой своё мышление» или «Верь в себя».
А: А ты не замечала, что если человек настолько туп, что полностью верит написанному в этих книгах, то он осуществит всё написанное. И, быть может, будет намного счастливее того, кто небезосновательно окрестит эту книги имбецильным бредом.
В: Здравое звено в такой литературе, безусловно, есть. Но найти его среди груды хлама…
А: Хлам. Это нечто иное. Уверен, что автора просто веселились, сочиняя такой бред. И как они удивились, когда узнали, что существуют люди поверившие в это настолько, что счастливо живут, следуя этому бреду. Это всё равно как рассказывать всем знакомым и друзьям о существовании пятилапого человека-зайца, а потом самому увидеть его в зоопарке или на страницах красной книги.
В: Нет, не могу согласиться. Они всё это пишут с целью продать, а не развлечься. Потому они стараются сделать их учения максимально реальными. Другое дело, что это у них не получается.
А: Реальными, но не настолько, чтобы в них поверил образованный человек с более-менее нормальным уровнем интеллекта. На это у доморощенных гуру не хватает способностей. Они могут придумывать жизненные концепции только для определённого круга людей.
И этим людям место как раз там, откуда я вышел.
В: Не буду спорить.
А: А вот и метро. О Боже, как я по нему соскучился!
Сцена 2
19.07
ГЕРОИ: Вероника (В)
Полковник Петров (ПП)
ПП: Да. Согласен. Андрей Иванович Лисицын не мог убить Надежду Викторовну Зайцеву 28 июня сего года, так как в этот момент находился далеко от места совершения преступления. Данный факт может подтвердить уйма свидетелей. Чёрт их дери!
В: Тогда зачем же держать его раз он не убивал?
ПП: Дело возбуждено и он в нём единственный подозреваемый. Как предлагаете объяснить то, что спустя неделю после её смерти он пришёл к нам и смог описать её внешний вид и место, где лежит труп? Как, скажите на милость? С духом общался? Спирит, пророк б*я? Типа снизошло прозрение, и прибежал помочь душе невинно убиенной? Не поверю я.
В: Но факты…
ПП: К чёрту факты. Всё равно не верю. Он наверняка был или соучастником или как-то знаком с настоящим убийцей. Сам он не мог убить. Признаю.
В: И что Вы намерены предпринять дальше?
ПП: Ну, сейчас имеет место быть следственные мероприятия. Проверяем знакомых, друзей. Тех, кто мог рассказать ему об убитой. Полный ноль. К тому же пытаемся установить личность владельца трупа.
В: Чью личность?
ПП: Убитой, чью ж ещё? Пробиваем всех пропавших без вести. Думаю, безрезультатно.
В: Я понимаю, это мистика чистой воды, но Вы и сами видите, что других объяснений кроме как предложенных Андреем нет!
ПП: Ага. А в деле, что мне написать? Свидетель вступил в астральную связь с духом жертвы? Нет, я своей работой дорожу. И так спасибо скажите, что он под охраной в дурке, а не на нарах. И что я Вам тут тайну следствия разглашаю.
В: Спасибо…
ПП: Фуф. Вышел, наконец. Ну, любопытный мне зам попался! Сидит, вроде как пишет что. А сам, скотина, уши навострил…
В: Если вы ничего не найдете, что будет дальше?
ПП: Порыскаем по отелям, поезда проверим для порядка. Подведём историю к реальному знаменателю. Как поступить с показаниями Андрея пока не знаю. Довольно сложный вопрос…
В: Михаил Иванович, говорил мне, что это можно уладить.
ПП: Если он сказал, то конечно можно. Но Вы же понимаете…
В: Да-да. Понимаю. Я надеюсь, мы уладим этот вопрос такими же стараниями, как и содержание в больнице, а не под стражей?
ПП: Только из уважения к Ивановичу. Догадываетесь, наверное, как сложно будет сплести концы с концами и убрать Лисицына из-под подозрений окончательно.
В: Догадываюсь. А через сколько он окончательно будет чист?
ПП: По нашей линии через месяц-другой. Раньше не получится. «Висяков» в отделе не любят, потому минимум месяц рыть будем. А вот по дурке даже приблизительно сказать не могу. Не наше направление. Там уж как повезёт.
Сцена 3
ГЕРОИ: Вероника (В)
Николай (Н) 13.07
В: У Вас получилось? Расскажите!
Н: Я успешно установил с ней связь.
В: С ней?
Н: Пфф. Ну нет. Конечно же, не с физическим телом, а…
В: С душой?
Н: Я понимаю, что Вы взволнованы, переживаете, но всё же попрошу быть сдержаннее и дать мне возможность самому всё рассказать. Мы очень специфические люди и не выносим суеты.
В: Извините, пожалуйста. Просто я так измучилась. Я Вас слушаю.
Н: Хорошо. Я общался с … назовём это для простоты понимания душой убиенной. Хотя энергетический сгусток отягощенный налётом памяти неверно так называть. Так вот, это сгусток не дал мне понять, кто её убил.
В: L
Н: Но явно не ваш возлюбленный.
В: Почему, откуда Вы так в этом уверены?
Н: Вы все равно не поймёте механизм общения с такими явлениями и уж тем более, не сможете верно трактовать систему знаков такого общения. Скажу только, что на образ Андрея энергия убитой прореагировала удивлением, а не злостью.
В: Почему же?
Н: Вы думаете, каждый живой человек начинает разговор с бестелесной невидимой сутью, как с объектом флирта?
В: ???
Н: Я могу ошибаться, но мне кажется, что он заговорил с ней именно для … впрочем, неважно. Да, Андрей очень незаурядная личность. Он смог увидеть пассивного призрака.
В: Пассивного? Это как?
Н: Призрака, который ничего не делал для того, чтобы его увидели. И призрак, сгусток, душа девушки – назовите как угодно – удивился и испугался.
В: Чего же ей пугаться? Это она призрак, а он самый, что ни на есть понятный и привычный человек из материи.
Н: А Вы, Вероника, испугались бы, узнай, что за креслом, на котором сейчас сидите, находится дух убитого здесь 33 года назад барыги?
В: ААААААААА! О Господи!
Н: Да не пугайтесь Вы так! Чего было вскакивать с кресла? Вы что-то слишком бледная? Всё нормально?
В: Нор…нормально.
Н: Простите мой чёрный юмор. Не хотел Вас напугать. Точнее, не хотел вас так сильно напугать. Специфика работы. Надеюсь, Вы понимаете.
В: Понимаю.
Н: Извините ещё раз. Да присаживайтесь, нет там никого!
В: …
Н: Итак, он не убивал. Можете быть спокойной хотя бы по этому поводу. И постарайтесь как можно быстрее вытащить его.
В: Но как? Я не знаю, кто её убил на самом деле. А он единственный подозреваемый.
Н: Увы. Найти её убийц я не могу. К моему великому сожалению. Имей я такие способности, давно бы сидел на месте начальника УГРО. И помог бы не одному сгустку прекратить его скитания.
В: Вы точно уверены, что он невиновен? Для меня это очень важно.
Н: Абсолютно уверен.
Сцена 4
ГЕРОИ: Андрей (А)
Вероника (В) 05.07
В: Сволочь, мразь, урод паршивый! Зачем ты её убил, гнида?
А: Я её не убивал.
В: Сука ты, я ведь любила тебя! Монстр!
А: Говорю же, я её не убивал!
В: Ага. Призрака увидел и попёрся с этой лажей в мусарку! Да хоть бы ума хватило залечь.
А: Не убивал, не убивал я никого! Ты меня сколько уже знаешь!
В: Знала! А толку?! Кто кроме тебя, кто? Подлец! Денег лёгких захотелось? Или потрахаться? Молодая, красивая была? А ты её…
А: Заткнись!!! Я не убивал её. Не веришь, иди на … Мне тут и без твоих истерик хреново.
В: Убийца! Я любила убийцу! Маньяка! Чудовища!Задушил и закопал.
А: Успокойся ты, в конце концов! Не убийца я, не монстр! Кто-кто, но ты меня идеально знаешь? Подумай сама, я, что такой идиот убивать, а потом самому сдаваться?
В: Н-е-е-е-т.
А: Так в чём дело? Клянусь чем хочешь, не убивал!
В: А как? Как всё объяснить?!
А: Перестань плакать. Это не поможет. Не знаю, не верил я в привидений, но это! Я с ней разговаривал, и она мне всё рассказала. А я, идиот, в милицию пошёл. Они и сделали из меня козла отпущения.
В: Ну как можно в такое поверить? Чем ты думал?
А: Не знаю. Шок. Стресс. Была необходимость что-то предпринять.
В: А может ты и предпринял? Неделей раньше? И забыл? Милый, расскажи мне всё-всё. Мне нужно это знать, чтобы помочь тебе. Я за этим приехала. Расскажи, Андрюшечка. Я помогу. Я люблю тебя.
А: Ты снова? Ника, если ты думаешь, что я убийца, то лучше уезжай и забудь меня. Но если ты любишь меня, доверяешь, то поверь и в это. Какой смысл мне тебя обманывать?
В: Я не знаю. Я ничего уже не знаю.
А: Я видел призрака. Можешь в это не верить, но поверь хоть в то, что я не убийца, не соучастник, не насильник и не маньяк. Понимаю, это в силу обстоятельств очень сложно. Но всё же прошу – поверь.
В: Ты сам в это веришь?
А: Верю. Нет, умом я не тронулся. Я твёрдо уверен в том, что я видел.
В: Доверия я тебе не обещаю. По крайней мере, сейчас. Но помочь просто обязана. Поэтому я сейчас здесь.
А: Как же ты планируешь помогать?
В: У отца есть выход на людей в погонах. Они помогут хотя бы уменьшить срок.
А: Всё-таки не веришь в мою невиновность. Что ж, твоё право. Я не в тех условиях, когда могу отклонить помощь. Думаешь, что я убил – пусть так. Я то знаю, что ничего плохого не сделал. А потому хочу выпутаться. Мне кажется, что разумнее всего будет подвергнуть сомнению мою нормальность. Дату смерти определили?
В: Я еще не узнавала.
А: Что ж. Я почти всю неделю был на виду. Алиби, наверное, будет. Узнай это, пожалуйста.
В: Узнаю. Что еще?
А: На какой уровень выход у отца? Какое звание?
В: Неважно. Тебе это ненужно.
А: Доверие ко мне исчезло напрочь. Понимаю. Я бы, наверное, и сам в это не поверил. Как твои родители ко всему относятся?
В: Они не хотят знать, виновен ли ты. Они просто хотят помочь. Причём не тебе, а мне. Знают, что я многим тебе обязана и хотят вернуть долг.
А: То есть это оплата за то, что я вытащил тебя из суицидно-депрессивной ямы и ничего более?
В: Да. Именно так.
А: И ты разделяешь их мнение?
В: Я не буду отвечать.
А: Наши отношения на этом закончатся?
В: Давай постараемся сделать так, чтобы не закончилась твоя жизнь. Для начала.
А: Ты права. Не лучшее время и место для лав-стори. Радует, что ты так быстро взяла себя в руки.
В: Жизнь меня чему-то научила. Да и ты тоже.
А: …
В: …
В: Нам надо закругляться. Через минуту время закончиться.
А: Хорошо. Узнай как можно больше о месте, времени убийства. Личности убитой. Постарайтесь настоять на экспертизе по моей нормальности. Или как там у них это называется…
В: Камера терпимая? Проблем нет? Этот вопрос решить проще всего.
А: Нет-нет. Здесь всё хорошо.
В: Одежда, еда, одеяла? Что-то нужно?
А: Нет. Ничего. Нужно только лишь, чтобы ты мне поверила и силой веры подкреплённой связями и деньгами отца вытащила меня из этого дерьма.
В: Я же сказала – вытащить постараюсь, но на моё доверие не стоит уповать.
А: Я тебя люблю!
В: …
А: Я люблю тебя, Ника! А ты? Разлюбила? Или влюблена по-прежнему?
В: …
А: Чего ты молчишь? Ответь хоть что-то. Скажи заветное «уже нет», которое сейчас жжёт тебе уста!
В: … Ещё да.
Сцена 5
ГЕРОИ: Андрей (А) 04.07
Девушка (Д)
А: Привет!
Д: А-А-А!
А: Что это ты такая бледная? Это я тебя так напугал? Прости, не хотел. Собирался всего лишь познакомиться с очаровательной девушкой, а результат…
Д: Как? Как это?
А: Что как? Как решил познакомиться?
Д: Ты меня видишь?!
А: Как можно не увидеть такую красивую девушку? Я не слепой, а ты не стеклянная.J
Д: Это невозможно.
А: Почему же невозможно? И что именно? А то я не совсем тебя понимаю. Ты против уличных знакомств?
Д: Нет. Не против. Ха-ха. Очень интересно…И как я выгляжу?
А: Просто восхитительно. Феноменальная красота. Знаешь, Петрарка, описывая Лауру и на сотую долю не смог выразить тех чувств, которые сейчас захлестнули меня при взгляде на тебя. Не познакомиться с такой девушкой было просто невозможно. До конца своих дней я страдал бы от раскаяния не подойди к тебе сейчас J
Д: Да я не о том. Какая на мне сейчас одежда, украшения, там, обувь?
А: А ты интересная девушка! В зеркала принципиально не смотришься? Считаешь, недостойны отражать тебя? И в этом я полностью с тобой согласен.
Д: А все же. Опиши меня. Ну, пожалуйста.
А: С удовольствием. Начинаю. Ты в белых прямых брюках с накладными карманами. Они подчёркивают стройность твоих безупречных…
Д: Без лирики, если можно.
А: Как скажешь. Белая футболка с красным кругом посредине. Загорелая кожа. На руке полоска от часов. Видимо, загорала в них. Обута в летние…
Д: А шея?
А: Что шея?
Д: Полоски там не видно?
А: Какой полоски? Ты о чём?
Д: Присмотрись?
А: Да. Врезавшийся в кожу след. Тебя душили что ли?!
Д: Ага. Задушили.
А: Это как же?
Д: А так. Удавкой. Я труп, парень!
А: Угу. Труп, который сидит сейчас на лавочке в парке и беседует со мной.
Д: Потому я и удивилась. Меня никто не видит, и я спокойно гуляю по парку. Как Маргарита – свободна и невидима. Хотя не совсем свободна. И вдруг ты. А может ты тоже дух?
А: Нет. Не замечал за собой такого. А Вы очень большая необычная девушка.
Д: Увы, нет. Я очень невезучая девушка. Без ложной скромности прекрасная внешность, родители, успешно работающие в Италии, такие перспективы!!! И умереть в 21 год! Золотое время!
А: Слушай, как этот прикол называется? Напугай парня? Если не хочешь общаться так и скажи. Зачем загонять?
Д: Не, ну ты на всю башку тупой. Я русским языком говорю – я призрак. Приз-рак. Понятно?
А: Всё-таки классная игра. Оригинальная. Продолжим. Кто же тебя убил и за что?
Д: Знать бы…L.Ублюдки какие-то. Просто зашла вечером в обменку. Крупную сумму меняла. Или кассир маякнул или сами увидели, не знаю. Вышла и пошла в темноте. По голове – тюк. Куда-то потащили в парк. Там и придушили. Вон, видишь, в глубине, возле колонны разрушенной. Парк безлюдный, сам, наверное, знаешь. Да и кричать не могла – рот зажали. Деньги забрали часы, браслет. Уроды. Ограбить - понятно. Но убивать зачем? Знаешь, как больно? Денег много было, испугались, что проблемы будут. И я дура полная. Понесло гулять меня на природу! И обменку ж нашла! Самую, наверное, стрёмную в городе. Нет бы такси взять – решила еще прогуляться. Вот дура!
А: Значит ты труп. Убитая. Понятно. Ну и как живётся мёртвым? Земля сырая, ревматизм не мучит?
Д: Шутишь? Твоё дело. Плохо. Я сама не из Вашего города. Ты, кстати, местный?
А: Да. Родился и вырос.
Д: А я через ваш негостеприимный город проездом. Путешествовала. Учёба закончилась, делать нечего. Часто так делала- брала билет и вперёд. Просто так. Для разнообразия. Вечером приехала. Решила на ночь не оставаться, а поехать дальше, к Крыму. Взяла билет на ночной поезд. До него часа четыре было. И дёрнула меня нечистая погулять по городу. Заодно и поменять деньги решила. Догулялась.
А: Фантазия – пять балов.
Д: Какая фантазия?! Мне просто поговорить не с кем вот и езжу тебе по ушам. Ты все равно не веришь, а мне легче. Кстати, что можешь посоветовать посмотреть? То непонятно, сколько я еще скитаться буду. Только тут рядом, а то я более трёх километром от места убийства отойти не могу. Проверяла не раз. Как на поводке – какая-то сила назад тянет, дальше не пускает. А жаль! Добралась бы до родителей. По большому счёту кроме них никому и не нужна. Такая вот одиночка. Я их с нового года не видела. И не увижу больше.
А: Ты или сумасшедшая или настоящий призрак. Такого нормальный человек не выдумает.
Д: Уже засомневался. Ну-ну.
А: А если ты привидение, то, прикоснувшись к тебе, я ничего не почувствую. Так?
Д: Наверное. Э! Ты б нервы поберёг. Считай, что я приколистка и вали отсюда.
А: АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!
Д: Тьфу ты! Любопытный. Во полетел, как ошпаренный. Интересно, куда? Психом на белом свете стало больше. Жаль. Неплохой парень.
|
|
| likoff |
2003-08-26 |
5 |
2.50 |
2 |
| |
|
| |
Третьи сутки извиваюсь в пропитанной потом постели. Уже легче, болезнь уже на излете. За окном, на реке, целый день – брызги и звонкий смех. Но это так кажется отсюда, из наполненной вирусами и лекарствами комнатушки. На деле же не звонкий смех, но хриплые вопли наполняют округу, утробные бурлящие раскаты. Уж лучше валяться в бреду.
А сегодня, на третьи сутки, вдруг какое-то беспокойство, совершенно неугомонное волненье. Два часа ночи. Смотрю на свою руку – мелко-мелко дрожит. И вдруг так жалко себя стало и людей случайных так жалко! В особенности молодых и перспективных юношей и девушек, сожрет которых ебаный паршивый мир. Пошел на реку, слезы текут, ноги слабые еле держат. Сижу, закурил и вроде успокоился, в лес смотрю. Слышу, - идет кто-то. Под лучом фонаря – девушки две лет восемнадцати. Купаться пришли. Смотрят на меня, смеются. Пошли, красивые, в воду. А у меня снова как что-то лопнуло, разломилось. И синеют у них лица, и звонкий их смех срывается в чахоточный кашель. Побежал. Обливаясь потом, насилу добрался до своего убежища и упал на кровать, заплакал. И спать-то страшно, - там уж точно не обойдется. Затих, прислушался – ничего. Лежу не шевелясь. И вдруг как током ударило: в дверь колотят, и имя мое называют. Схватил топор, открываю, - знакомая стоит. Легче стало, заулыбался, шутить стал. Сидим, водку пьем, чепуху друг другу рассказываем. От водки я совсем расслабился, и про трупных купальщиц забыл, и мир свои зубы спрятал. Выпили, закусили, потащила меня в постель. Я на отрез, объяснил, что нездоров, поняла, ушла спать домой. Сижу, курю, и вдруг как кипятком: опять ведь один! Но слишком поздно, вот уже слышен топот босых ног, и в стекла на двери липнут разбухшие мокрые волосы.
июль 2001 года
|
|
| Анисимов Александр |
2003-08-26 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Шагающий
Был обычный летний день. Лёша возвращался домой после упорных занятий в институте. Он открыл парадную дверь ключом и зашёл. Нажав на кнопку лифта и ничего не услышав, он тихо выругался. Адская машина как обычно не работала. Лёша стал подниматься по лестнице до своего седьмого этажа.
Когда он дошел до пятого этажа, где-то на первом-втором послышались шаги. Лёша сначала не обратил на них внимания, но потом понял, что пытается сам себя заставить думать, что этого не может быть. Но тот, кто шёл, продолжал идти. Удивительным было то, что дверь в парадную громыхала, как пушка и открыть её бесшумно, а уж тем более закрыть было невозможно – Лёша это знал, и шаги его насторожили. Когда он дошёл до своей двери и остановился, шаги прекратились. Их не было…
На следующий день Лёша забыл о шагах, имеющих странное происхождение. Возвращаясь домой он вошёл в парадную. Дверь была открыта. Он стал снова подниматься по лестнице. Лёша вспомнил о странных звуках, когда дошёл до пятого этажа, и вдруг как назло, вызывая у Лёши страх и смятение, они начали раздаваться как и вчера, где-то у первого этажа. Он успокоил себя тем, что дверь в парадную была открыта, но как только он остановился у своей двери, они исчезли. Весь следующий день он думал об этом, не находя никаких объяснений. Но и в тот день тихие, мерные шаги доли о себе знать…
Прошло пять дней с того момента, как Лёша услышал шаги впервые, а на шестой день они стали отчетливей, создавая впечатление, что кто-то идёт между вторым и третьим этажом. Лёша пробовал останавливаться – шаги прекращались. Однажды он, переборов страх спустился на один лестничный проём вниз – тот, кто шёл тоже спустился. Как бы ни была: закрыта дверь или открыта, шаги в абсолютной тишине вызывали ужас, смятение и страх…
Прошла ещё одна неделя, за которую тот, кто был на лестнице поднялся на два-три лестничных пролёта. Лёша пытался увидеть его в разрыве между лестницами, но ни рук на перилах, ни чего-либо ещё не было. Особенно страшным оказался седьмой день второй недели, когда Лёша услышал дыхание шагающего, похожее на работу кузнечных мехов. Лёша хотел спуститься по лестнице вниз, но его привело в ужас то, что шагающий не пошёл вниз как раньше, а видимо остался стоять на лестнице, продолжая тяжело дышать…
Третью неделю Лёша пробегал лестницу как можно быстрее, тяжело дыша и чуть - ли не плача. Шагающий также бежал по ступенькам, казалось бы на этаж ниже, и как только Лёша добегал до своей двери, шаги прекращались.
На седьмой день они не прекратились, и стоя у своей двери, Лёша с ужасом услышал, как шагающий продолжает идти, тяжело дыша. Он стоял на самой верхней ступеньке, смотря на лестницу сверху. Ужас захватил его сознание, дыхание сбилось, а руки судорожно вцепились в перила, когда из-за поворота промежуточной площадки вышла огромная фигура. На голове был страшный чёрный противогаз с чёрными стёклами и шлангом, уходившим в один из карманов старой чёрной куртки, рукава которой свисали до пола. Широкие грязные ватные штаны были заправлены в старые чёрные сапоги. Это зрелище навевало ужас и панику. Некоторое время они смотрели друга на друга, а затем фигура двинулась на Лёшу. Медленно, ступеньку за ступенькой преодолевал этот страшный образ, сокращая расстояние между собой и парнем. “Ты хотел убежать, но не смог. Ты хотел спуститься, но страх переборол тебя. И вот я тебя догнал…”
С этими словами фигура обняла Лёшу руками с гигантскими свисающими рукавами и потащил по лестнице вниз. Лёша не сопротивлялся, он в мгновенье поседел, руки обвисли, он перестал говорить, слышать и думать.
Через несколько минут шагающий дотащил Лёшу на первый этаж и открыв подвал, сбросил его вниз, затем зашёл туда сам и продолжая тяжело дышать, закрыл за собой ржавую металлическую дверь.
А. А. Анисимов
Одесса, 2003 г.
|
|
| VAD-DARK |
2003-10-05 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
В ту ночь Аш напился так, что еле-еле мог ходить. Но это не мешало ему раздавать подарки. Скорее, наоборот, помогало. Им овладело некоторое веселье, обычно ему не свойственное. Заметив вывеску «Новогодняя Елка, детям бесплатно!», он решил, что ему надо погреться. И, пожалуй, развлечься.
Он вошел в здание, хлопнув дверью так, что затряслись стекла. Пошатавшись по коридорам, он попал в небольшой зал с подиумом, на котором возвышалась изуродованная серпантином елка.
- Дедушка Мороз!!! – закричали дети, водящие хоровод.
Родители, распивающие водку из пластиковых стаканчиков, судорожно зааплодировали.
Аш подошел к микрофону. Поднимаясь на сцену, он споткнулся о ступеньку и чуть не рухнул.
- Мы с тобой будем дружно жить, ты – загадывать, я – руководить… - пропел Аш речетативом и глупо захихикал в своей адской манере.
Родители, полагая, что это – часть шоу, вяло похлопали в ладони. На их лицах появились натянутые улыбки.
- Что ты хочешь, девочка? – спросил Аш у девчушки лет шести, с опаской принюхивающейся к его зловонному мешку для подарков.
- Хочу много-много воздушных шариков, - сказала девочка скромно, - А ты настоящий? – спросила она, потупившись.
- Конечно, настоящий! – с хрипотцой просюсюкал Аш, - И шарики у меня настоящие!
С этими словами он перевернул мешок, из которого вывалилась груда презервативов без упаковок. Они были разноцветные и использованные.
- Хотела шариков, так НАДУВАЙ ИХ! – проорал пьяный Исполнитель Желаний, - НАДУВАЙ ИХ!
Желания должны быть исполнены – таков закон. Если уж Аш брался исполнять желания, то они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО исполнялись, черт подери.
- Надувай, шевелись, черт подери! – рявкнул Аш.
Родители в зале зааплодировали. Их смех был страшен. Они думали, что это шутка.
Девочка посмотрела на Дедушку Мороза. Его древнее лицо источало вечную злобу и бесконечную усталость.
- ПАПОЧКА! – крикнула она, - МАМОЧКА!
В это время рука мамочки находилась в штанах у папочки.
- Это ни хрена не шарики, - сказал мальчик в костюме Чипполино, - но надуть придется.
- Когда у нас будут дети, мы такими тоже будем пользоваться, - сказала его подружка авторитетно, - Папа говорит, что это – иСТелие номер ДВА!
- ПОШЛА ВОН! – оскалился Аш, - это, на хрен, шарики. И точка.
- Ой, - тихо сказала обреченная девочка-жертва.
- ОЙ-ЙО, - хрюкнул Аш.
Пошел черный снег, налипая на лица детей. Он был клейкий и искусственный, как икающая гирляндой елка. Снег кружился в свете люминесцентных дерганых ламп. Серые тени шныряли вокруг как вампиры.
- ХОЧУ ГОЛУБОЙ ВАГОН! – крикнул кто-то из мотающегося вокруг хоровода.
- Катится, катится гоолубой вагоон! – пропел Исполнитель Желаний.
На сцену вползла вагонетка. Когда-то ее окрасили в синий цвет. Она скрипела кривыми колесами и рассыпала вокруг хлопья ржавчины, которые, словно серпантин, вились и падали под ноги.
- ЭЙ, МЕРЗКИЕ ГОМИКИ! – воззвал Аш, - ВЫХОДИТЕ, не скрывая своей сущности!!!
Несколько мужчин поднялись со своих мест и, как бы нехотя, поплелись к Ашу. Гром аплодисментов поднялся вверх вместе с вонью сигаретного дыма и растворился под сводчатым потолком. Темнели углы, зловеще маня воображение.
Мужчины, взявшись за руки, полезли в вагонетку, но как ни старались, поместиться в нее не могли. Пихаясь, они ныли от искреннего разочарования.
- Так-так… - задумчиво пробормотал Аш в свою засаленную бороду и, раскрыв бездонный мешок, вынул их него тесак мясника.
Все так же задумчиво он приблизился к стонущей вагонетке. Хоровод не прекращал кружиться. Скорость его движения постоянно увеличивалась. В зале раздавался истерический безумный хохот. Девочка, надувающая «шарики», беззвучно рыдала. Ее лицо приобрело синюшный оттенок.
- Поместятся все, - с уверенностью повидавшего мир человека сказал Исполнитель Желаний и принялся махать своим тесаком.
Темная, сверкающая и переливающаяся отражениями кровь, толчками выбрасываемая из рассеченных вен и артерий, забрызгала его с ног до головы. Он рубил, пока вагонетка равномерно не заполнилась частями тел.
Мальчик, который хотел Голубой Вагон, уже давно потерял сознание от тошноты и бешеной скорости. Но его руки были намертво зажаты в руках его товарищей. Хоровод все кружился и кружился, пока не разорвалась цепь, не выдержав чудовищного напряжения. Все вокруг забросало ошметками мяса. Мерзкие шлепки были так похожи на аплодисменты, что Аш даже ухмыльнулся от удовольствия. С потолка капало что-то вязкое.
Родители в зале забыли про водку и, давясь со смеху, принялись выблевывать собственные кишки. Это еще больше развеселило их. Из последних сил они показывали друг на друга пальцами и сгибались пополам, заливая пол теплой кашей своих внутренностей.
Аш подошел к микрофону, рядом с которым без сознания лежала девочка-с-шариками – единственная оставшаяся в живых.
- С Праздником вас, - сказал Исполнитель Желаний, - Счастья и здоровья в Новом Году…
ВАД, 2002. darkside_vad.pisem.net
отрывок из повести Исполнитель Желаний
|
|
| Ночной Григорий |
2003-12-07 |
9 |
4.50 |
2 |
| |
|
| |
Гадкий Гука.
(или Lego для ангелов)
- Равняйсь! Смирно! На месте шагом марш! Выше ногу, сучий сын! Выше! Улыбочка! Что?! Выше не можешь? Лежать, сволочь! Ползти, выродок! Быстрее! Ещё быстрее! Жертва аборта! Рваный гандон! Ага! Слёзы! Слёзы не помогут! Мамкина подстилка, херувим недоделаный! Личико белое, глазки печальные, волосики кудрявые, будто пидор! Таким и будешь, распустил соплю! Гадкий ты! Гадкий! Как мать твоя! Сказал, быстрее! Раз-два! Раз-два! Я из тебя мужика сделаю! Не сделаю, удавлю! Веришь? Веришь! Убрать соплю! Ползти! Раз-два! Раз-два!
- Ах ты, пьяная скотина! Ты пошто над ребёнком, измываешся? Я тебя! Ему ещё пяти лет отроду, нет!
- А ты заткнись! Я из него мужика делаю! Заткнись, говорю! А то, сама поползёшь! А ты сучёнок, не слушай! Ползи, сказал! Раз-два, раз-два…
Первую настоящую радость, Генка испытал, когда его отца, заслуженого чекиста, майора в отставке, провожали в последний путь. Хотелось петь и плясать. Радость, переполнявшая Генку, искала выход. Ну и что, что мать над гробом голосит. Ну и что, что старшая сестра с чёрным платком на голове, рыдать тоже пытается. А у самой, глаза хитрющие, весёлые такие. Генка всё видит, Генка всё знает. Что мужикам, те, что гроб на улицу вынесли, им бы скорей зарыть его, и водку хлестать. А бабки, бабки то, вот смех! Воют, причитают, по усопшему. А не он ли, их панихидами обзывал, пьяный материл и с лавки сгонял? А теперь, на кого ты нас! Ой, какое горе - покинул! А сами, знаю! Ты нас, панихидами, а мы тебя на погост! Повоем, порыдаем, с нас не убудет. Ещё минутка, ещё чуть-чуть, и тебя нехристя безбожного, вечно пьяного и злого, в землю закопают и в земле утрамбуют, чтоб не дай бог, не вылез гад. Сверху цементом зальют, для надёжности. А на голову – камень, да потяжелей.
Трудно! Не поверишь, как трудно! Стоять и скорбить над могилой родного папочки, сжимая в руке горсть земли, мять её, перетирать между пальцев - землю которую кинешь на гроб. А рядом, под рукой, нет ничего потяжелее! Трудно! Гирю бы! И потяжелей!
Жить - это здорово! Так радостно! Генка самый счастливый человек на свете. Никто и никогда в жизни не заорёт больше на Генку, «Ползи, сучёнок! Раз-два, раз-два…»
Люди молча, постояв у могилы, от силы минут пятнадцать, потянулись к выходу. У могилы, опустив голову, остался стоять, только Генка. Он оглянулся - на него никто не обращал никакого внимания. Генка набрал полный рот слюны и смачно харкнул на свежию могилу. Ещё никогда в жизни ему не было так хорошо!
Не любили Генку, почему-то люди, с самого ранего детства.
В детском саду, маленький Геночка, зачем-то пробрался на кухню и разлил на пол, прямо перед плитой, бутылку с подсолнечным маслом. На этом масле, вывернула на себя котёл с кипящим борщом, самый добрый человек в детском садике, любимица всех детей и родителей, мать троих маленьких деток, повариха тётя Наташа. Скорая, приехала только через полтора часа, по дороге в больницу в машине закончился бензин, тётю Наташу врачи не спасли.
Вечером этого же дня отец Геночки, узнав о том, что произошло и какую роль, сыграл в этой трагедии его сын, напился в усмерть и избил сына так, что пришлось также вызывать неотложку. На Генкино счастье, скорая помощь приехала довольно быстро, бензина в баке было достаточно, и Генка был благополучно доставлен в реанимацию. Через три недели, Генку из больницы забирали счастливая мать и протрезвевщий отец. Отца после избиения ребёнка судили, а Генка после избиения стал заикаться. Отцу дали условно, но Генка заикаться не перестал.
После выздоровления Генка снова был отправлен родителями тот же садик. Память о трагедии, произошедшей в садике, при непосредственном участии Генки, была ещё очень свежа. Дети не хотели с ним играть, отбирали игрушки, лупили Генку при каждом удобном и не очень удобном случае. Воспитатели же закрывали глаза на все эти детские шалости. При первой же возможности и сами не упускали случая наказать-отшлёпать или поставить в угол, лучше голеньким, у всех детей на виду.
Отец, помня суд, Генку лупил сильнее, но осторожней, стараясь не задевать жизненно важных органов. А так как, у человека есть только один орган, по которому удобно лупить, и при этом не бояться суда, у Генки этот орган - тот, что находится ниже спины и выше ног всегда был тёмно-лилового цвета. Мать за Генку почти не заступалась, крича на него при случае, что он, дескать, чуть отца родного за решётку не засадил.
Генка всё больше замыкался в себе. Приобретённое заикание ещё больше способстовало этому. Генка, почти совсем перестал разговаривать. На каждый вопрос, он почти всегда, отвечал: Угу! или гу!
- Генка, кушать хочешь?
- Угу!
- Генка, а в угол поставить?
- Гу!
Воспитатели между собой, стали называть маленького Генку «Гука». Где говорят, там найдутся уши, которые слышат. Дети подхватили, родителям понравилось. Нет отныне Генки - есть Гука. Гука, которому отроду шесть годков.
Не любили Гуку, почему-то люди.
- А Гука то, так и не вырос! Нет не то что совсем, а так чуть-чуть! Метр пятьдесят то натянул?
- Что натянул? Девочки?
- Натянул? Оттянул! Говорят у маленких, эта штука такая большая.
- Смотри! Идёт!
- Тише! Девочки, смотрите! Пусть ближе подойдёт.
- Геночка! Геночка, подойди пожайлуста! - как не подойти, когда тебя просит Ленка, самая красивая девушка на потоке. - Тебя тут девочки, что-то спросить хотят, но стесняются. Можно? Ну, пожалуйста, Геночка!
- Угу, ну что?
Девчонки хором:
- Гука, Гука у тебя большая штука?! Не стесняйся Гука, покажи большую штуку!
Девчонки, расхохотались. Больше всех, заливалась красавица Ленка. У неё был такой звонкий и такой заразительный смех, огромные с хитринкой глаза - в уголке навернулась слезинка, от смеха, наверное. Какие прекрасные глаза, розовый язычок. Рыжая Ленка – бестыжая. Красивая.
Гука втянул голову в плечи, карлик, да и только. Растерян, не ожидал. Злой.
- Сами дуры!
Гука побежал по коридору, нелепо размахивая руками. Слёзы катились из Гукиных глаз, нижняя губа прокушена до крови. Обидно.
Не играй Ленка с Гукой, не буди – лихо, пока оно тихо.
А нам всё равно! А нам… Спокойно и тихо, не спешит, тихо и спокойно. Городское кладбище - ни ветерка, ни звука… Ночь. Шаги такие увереные, спокойные, твёрдые. Знает куда, знает зачем. Ночью. А вокруг - кресты, кресты, кресты. Тишина. Набрал Гука полный рот слюны, плюнул. Медленно, очень медленно стекала слюна. Переваливаясь по неровностям памятника, чуть-чуть притормозив, скатилась на портрет. Проползла по глазам, на носу собралась большой каплей. Будто и у мертвецов, бывает насморк. Задумалась, вроде на секунду и растеклась по подбородку. Гука улыбнулся, ещё раз плюнул, но уже без старания, развернулся, и, не оглядываясь, пошёл к выходу.
- Ой, девочки! Ужас! – Ленка, обхватив лицо ладошками, театрально, закачала головой. - Представьте, какой ужас! У Гуки, мать с сестрой уехали. И Гука позвал всех. Кто пойдёт к Гуке просто так? Он же Гука! Я бы не пошла, точно не пошла! Но все пацаны пошли, и Виталька!
- Сам Виталик! Не может быть! Сам?
- Не поверите, сам! Кто же от халявы откажеться? Гука всё сам, и хата, и водка. Наверное, очень хотел, чтоб у него все нормальные пацаны собрались. Пришли. И Виталик! По нему весь район сохнет. Все девки к нему, а он ко мне.
- Девочки глубоко вздохнув:
- Счастливая!
- Ага! Счастливая! Ужас! Виталька, меня танцевать, меня целовать, все уже пьяные.
Девчонки:
- Вот повезло! Ну и как он?
- Больше всех! Только он меня в комнату Гукиной сестры уволок, обнял, целовать в шейку, потом в грудь. Ой, девочки! Не могу! Я как вспомню, так голова кругом, вся мокрая. Вам, такое девочки, пока не понять. Это так… С Виталькой…
Девочки, уже с полузакрытыми глазами:
- Ленка дальше! Леночка, не будь сукой, раскажи! Это же так… романтично.
Ленка, сжав кулачки:
- Курицы! Что вы понимаете? Вам всё вздохи! Принцесы! Всё проще! Только мы с Виталиком уединились. Я, конечно, давай сопротивляться, да я не такая, да я жду трамвая. И только, он меня уговорил. А сама, сама уже не могу, верите? Так нехотя, вроде через силу, а он зверь! Накинулся! Я, ой! Не надо! Куда там! И тут…
Девочки затаили дыхание.
- Заходит Гука! И говорит: Не помешал? Я здесь книжку почитаю. Хорошо? И садится на кровать, с какой то дурацкой книжкой!
У девчонок, вздох разочарования.
У Ленки, слёзы.
- Гука, он гадкий! Сволочь, этот Гадкий Гука!
Так, Генка стал Гадкий Гука – лет всего ничего, а уже гадкий. И всё Ленка! Она, конечно ничего, эта Ленка. До этого, даже нравилась Гуке.
Приклеилось, не отодрать. Ну и пусть! Да пошли они все! Гадкий! Да? Пусть гадкий! Кому хуже? Посмотрим!
Запах. Масла. Оружейного. Пусть им будет хуже. Схожу на кладбище.
Гука значит! Хорошо! Гадкий! Отлично! Гадкий Гука! Не хотел я, Ленка, видит бог, не хотел.
Гука чистил папкин револьвер. Именной. Когда папку хоронили, все забыли. А Гука помнил. Спрятал от греха. Патрончик к патрончику. Чистить - так всё: и гильзы, и пульки, и пружинки разные. Не хотел я! Видит бог! Может сходить на кладбище? Что страшного? Ленка, Ленка! Нравилась! Гильзы полированы, пульки блестят! С пружинками, тоже всё в порядке! Эх, Ленка!
Гука не слаб! У Гуки пистолет, есть! На курок нажать? Вопросы? Нет? Бах! Пульки отточены, гильзы полированы, блестят. Ленка, эх! Нравилась. Гадкий? Нет! Смелый! Да! Справедливый? Наверное, нет! Ха!
- Ленка, пойдём ко мне. У меня книжек, фантастики! Пойдём?
- А почитать, дашь?
- Речь, о чём? Конечно! Только сама ищи, я занят буду.
- О чём речь, Геночка!
Пока Леночка с книжками, Гука с пистолетом папкиным. Чтоб ни осечки, чтоб всё как по маслу. Готов пистолетик, Гука тоже готов.
- Ты Ленка меня Гадким Гукой, назвала?
- Я, Геночка, я! А дашь вот эту книжку? Я быстро! Я верну!
- Я в тебя стрелять буду! За Гадкого Гуку!
- Хорошо, Геночка, стреляй, а книжку?
Ленка даже не обернулась. Не так себе Гука представлял расправу. Ленка на коленях, слёзы, прости Гена, не знала, не хотела. А он не умолим, он медленно, очень медленно на курок, а она… Книжку на неделю! Где страх? А!!! Получай сука!
Боже мой! Сколько крови! Вот так! Ну, дурак! Что делать, что делать? Не тарелку опрокинул, откуда в ней крови столько? Быстро, очень быстро убрать. Мамка с работы, сестра с института, а тут! Ну, ты Ленка дала! Откуда в тебе, кровищи то столько? А мозгов? Что умная? Да! Была. Уже. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Делать то что? Кровь, мозги. На ковре, на стенках. А если кто выстрел слышал? Всё не так! Не так! Наверное, и правда Гука я, Гадкий! Замывай скорей! А труп куда? Чёрт! Ленка! Ленка! Я пошутил, ты что! Может жива? А, чёрт! Череп напополам. Не с моим счастьем! Звонок! Сестра! Вот попал! Не поймёт, ментам сдаст! Сука! Гады! Почему? Спокойно, спокойно! Думай Генка, думай! А она, сестра, она тоже… Она тоже, меня Гукой! Смеялась! Да я, её! Только не так. Так крови много. Звонят. Быстрее. Думай! Думай Гука! Я задушу её, вот. А что она, надо мной смеялась, а? Она как все они, что жалеть! Звонят. В руках верёвочка, спокойно. Всем покажу, кто я. Замок щёлк. Руки за спиной. Пальцы верёвочку теребят. В кармане молоточек на всякий случай, Гука маленький, Гука слабенький. Вдруг вырвется, закричит, так я её молоточком!
Не вырвалась. Не закричала….
Вот кто б увидел. Сразу бы вздрогнул, и сразу бы ко мне подругому. Я всё могу! Хочешь, могу убить! Хочешь, подожду пока! Жаль, что не видит никто! Увидели бы! Кто Гуку обидеть хочет? Гука сам кого хочешь! Хватит, Гукой помыкать! Вот вам! Кукиш всем!
А этих куда? Найдут - посадят, а то и растреляют. Да… Ну ничего… Думай, Гука! Думай!
На кусочки их! На маленькие! А кости?
- Дядя Саша, здрастье! Ножовка нужна, очень. Завтра отдам. Выручите?
- Соседа, да не выручить. Бери Генка, мастерить надумал? Молодец! Матери, поклон! В чём извозился?
- Так мастерю! Спасибо, дядя Саша! Передам!
- Ну-ну. Давай. Мастери!
А про мать забыл! Дурья башка! Через час притащится! Мать её! И её! И её тоже! Туда же! Надоели! Все! Один жить буду! А что она вечно? Поздно не приди, пиво не пей! Вечно она. Ты у меня маленький! Сьешь бутербродик, шарфик надень. Не замёрз? Почему грустный? Обидел, кто? Тьфу! Не маленький, уже! Сам, кого хочешь, обижу! Приди только, сама увидишь! Вспомню я тебе и шарфики, и бутербродики, кашки разные, и папку покойного не забуду! Скоро встретитесь! Привет ему, от меня передашь! Надоели!
Струйки воды стекали, по Гуке. Гука душ любил. Струйки падали на Гукину голову, стекая, постепенно из прозрачных, превращаясь в розовые, из розовых - в ярко красные. Слив в ванной уже давно был забит, вода уходила медленно. Гука стоял по щиколотки в красной воде. Красная вода в ванне пузырилась, на поверхности собиралась розовая пена.
Гука злился.
А ещё мать! Что сантехника вызвать трудно было? Ну, ничего, ничего. Теперь всё по-другому будет. Заживу! Так перемазаться! Откуда кровищи столько? Не врут, наверное, что в человеке восемьдесят процентов воды. С матерью, вроде аккуратней хотел – покрывало на голову, сразу как в квартиру зашла, дверь захлопнула. Геночка, ты дома? Дома! Дома! И молотком! Пока не опомнилась. Даже не пискнула. Молотком, молотком! Теперь вот, рука болит. Старался, старался. А всё равно перемазался.
Красная вода с розовой пеной, уходит медленно, сток забит.
Посвежевщий, чистый Гука, вышел из ванной и подошёл к зеркалу. Взял в руку расчёстку.
Что, Ленка, со мной дружить не хотела? Ну и что, что не высок. Так не карлик же. И собой вроде ничего. Не урод какой-то. Дура! А наплевать! Я себе ещё и не такую найду!
Гука улыбнулся, своему отражению. Теперь заживу! И закурил, первый раз в жизни в квартире. Ругаться было некому.
Гука включил телевизор. Но смотреть почему-то не хотелось. Выключил. Походил. Включил магнитофон. Громкость на полную. Снова закурил. Нет, не то. Выключил. Пойду пройдусь. Пивка выпью. Благо, у матери в сумке двадцатку нашёл и у сестры в кармане червонец. Вот она, новая жизнь! Хорошо то как!
- Ты это куда Генка, на ночь глядя?
Это надо было! Соседа повстречать!
- Да я это, дядя Саша, к другу за конспектом.
- Ну-ну. А не поздно?
- Да нет, мы созвонились.
- Ну-ну. А что мастеришь, Генка?
- Да так, дядя Саша. Потом покажу. Ну, я пойду?
- Ну-ну. Иди. Матери поклон.
- Хорошо, передам. Спокойной ночи, дядя Саша.
Замочить бы и тебя, козла старого, чтоб вопросов меньше задавал.
- Пацаны! Смотри, счас умру! Гука! Ночью! Что, мамка спать не уложила?
- Я сам кого хошь уложу, пошли пацаны, лучше пиво пить?
- Счас точно умру! Гука! Пиво! Ночью! А деньги есть, Гукочка?
Гука важно:
- Имеются.
- Так ты Гука, настоящим человеком стал. А может, чего покрепче?
- Может. Пошли пацаны!
- Вперёд! Все за Гукой! Гукочка угощает!
Такова она, новая жизнь!
Утро хмурое - Гуке плохо, тошно. Да и не утро - день уже. Хмурый день. Дел по горло у Гуки. А Гуку тошнит. Это тебе, Гука, не перед пацанами гоголем по ночам ходить, с мамкиной двадцаткой. Думай Гука, думай! В квартире, три трупа! Что делать будешь? Ещё денёк, и такой смрад пойдёт! Не только сосед, а весь дом заинтересуется, что там Генка мастерит? А что думать? На куски, в сумки и выкинуть подальше. Только за пивом схожу. Тошно ведь! Покрепче, водочки! Сволочи! Замочить бы всех!
Ножовка у дяди Саши классная! Вжик-вжик! Не то что, сам дядя Саша. Всё вопросы задаёт! Куда пошёл? Зачем? Да потому что! Козёл старый! А ножовка - одно удовольствие. Вжик! Нога пополам. Вжик! Головы как не было.… С таким инструментом и за пол-дня управлюсь.
Хотел, хотел Гука, – чтоб всё по-людски, да хотелка не смогла. В одной сумке мамка, в другой Ленка, а в третей сестра. Ну, ты Гука, идиот! Пила вжик-вжик, рад стараться. Научи дурака богу…. Кто теперь разберёт. Где, чья рука а, чья нога или кусок какой-нибудь, чей? Хотя, надо кому? В ванне перемешал всё! Всё в салат, всё вперемешку. Вжик. Точно, за пол-дня управился. Спешил. Не забудь соседу ножовку отдать. Сам забудешь, он то, сосед твой, напомнит. А головы, какая разница! В сумку, ту или другую? Перепутал, ну что с того? Разберёт, кто? Ну, будут у мамки Ленки ножки! А у Ленки - мамкины, с задницей толстой, вот смеху! Прямо LEGO, для ангелов!
- Ты, учись поц! Лоха денежного, думаешь просто на вокзале найти? Попробуй! Воровское дело - оно как институт. Только экзамен тут менты принимают. Не сдал, засыпался – ещё лет пять, на нарах предмет учи. Ну! Покажь, на что способен?
- Вона, смотрите! Пацан на лавке, сам не велик, зато сумки! Точно челнок! Бля буду! Сумки видите? Пацан мелкий, а сумки у него три. Точно тряпки, с Китая или с Турции. Может его на улицу попросить, да по башке!
- Ты поц, или дурак, или забавный? Какая улица? По башке? Тебе по башке! Ментов вокруг, как блох на вокзале.
- На собаке.
- Какой собаке?
- Ну, вы это…, про блох. Блохи они конечно и на вокзале, но говорят, так обычно про собак…
- Про каких собак? Поц!
- Ну, про этих, ну про разных, бегают которые, с хвостиками…
-Ты давай конкретно! Как я понимаю, ты меня, вора! Вора в натуре, на собаке за язык поймал? Или на блохе? Да поц? В натуре?! Вора!
- Да я не хотел, мне, век воли невидать - что блохи, что эти с хвостами, собаки! Командир? А, командир! Да чтоб они все издохли! Все! И те – и эти! Командир? Не бросай! Прости!
- Не брошу, не брошу. Вот ты поц! По башке, на улице, ну даёшь! Смотри! Учись, поц! Пока жив, ещё!
Гука он такой! Но справедлив, точно!
- Я их на озеро отвезу, там природа красивая и от города не далеко. От электрички полчаса ходу, не более, там лодку возьму. Только вот, сумки тяжелы. Особенно та, где вроде Ленка. Точно перепутал! Головы не потем сумкам разложил. Тело одно, а голова другая, ну да ладно, пусть там, на небесах разбираются. У меня времени на то не было.
- Землячок! А землячок? Просьба есть. Ты за моим чемоданом пригляди? А то так прижало! Спасибо! С меня причитается!
Пока Гука о своём думал, пока от мыслей тяжёлых, в себя пришёл, убежал мужичок по нужде.
Ну, он это, мужик даёт! Вот, так незнакомому человеку. А если у меня поезд, через пять минут? Или его чемодан украсть захочу? Страный? Или прижало, по сильному? Во жизнь! Может придёт, рупь даст? А может два?
Минут через десять, мужичок объявился. В руках у него, было две бутылки пива.
- Спасибо, земляк! Выручил! А я тебе пивка принёс! Бери, бери, не стесняйся! Давай по бутылочке, холодненькое.
То что, доктор прописал! Гука облизнул пересохшие губы. Пить хотелось давно, пока сумки до вокзала дотащил, взмок весь. А сумки не бросишь. Гука с жадностью выпил бутылку, за один присет.
- Э, да я смотрю, не напился ты, паря? Хочешь, я сбегаю, ещё возьму?
- Да, у меня с деньгами…
-Ты братишка, брось! С заработков возращаюсь, деньга есть! Почему хорошего человека не угостить? Нравишся ты мне, парень! Ну, я побежал?
- Чудак – человек! Десять минут, за чемоданом посмотрел, пока мужик в сортир бегал, так тут тебе уваженье и почёт. Пивка на халяву. Есть всё-таки в людях благодарность! Вот так бы всегда. Приятно когда вокруг порядочные и добрые люди. Меня вот попроси – всегда помогу.
Гука – порядочный человек.
- А вот и я! Не заждался? Очередь в буфете! На пиво то, бери!
- Спасибо!
- Да ладно! Куда путь держишь? Может по дороге, землячок?
- Да так, не далеко тут.
- На дачу, да? Кирпичи везёшь? Смотрю, сумки у тебя тяжеленные. К поезду поднести, помочь?
Вот пристал, добрый человек!
- Я на электричку. Спасибо, сам я!
Может грубо, обидится наверное? Он же от души помочь хочет.
- Не хочешь говорить, не говори! Сам, так сам! – мужичок махнул рукой, и замолчал.
Ну вот, человека обидел. А ведь не хотел же, вот так у меня всегда! Где Гука, твоя доброта и порядочность? После выпитого, Гуку стало прижимать. В сортир бы сбегать! А мужика обидел. Сидит, молчит, дуется. А уже невтерпёж! Ещё сумки на перон волочь, подыму, точно обосусь!
- Извини, а? Не хотел я грубо. Просто голова болит, настроение, ну, понимаешь? Я в туалет по быстрому, за вещичками присмотришь? Хорошо?
- Подожди! Секундочку! – Мужик засуетился, полез по каманам. – У меня таблетка есть, на выпей! Как рукой снимет!
А ты, мудак Гука! Вон как люди к тебе!
- Спасибо, дядя! Я быстро!
- Не торопись земляк! Это дело, спешки не терпит. Я не спешу, подожду. Будь спокоен.
На вокзале в туалете всегда очередь. Гука еле дотерпел, ему казалось ещё секунда и всё! Дождался! Наконец-то! Жизнь хороша и прекрасна, даже в привокзальном сортире. В данную минуту, особенно в сортире.
Гука - счастливый человек!
А таблетку, Гука выкинул в унитаз.
Что за чёрт! Ни дяди, ни сумок! Вот это да! Нет, Гука - не мудак ты! Добрый, порядочный дядечка, с пивком и таблеточкой! Обхохочеся! Добрый дяденька, ничего не скажешь! Гуку от трёх трупов избавил! Обосаться и не жить! Хотел Гука по-людски, в озеро, красивое и не далеко. Приезжал бы иногда, рыбку поудить, шашлычки, вспоминал бы - не получилось. Где теперь будут мамка, сестричка и Ленка валяться, одному доброму дядечке известно будет.
Гука не стал подходить к скамейке, на которой сидел. Быстро вышел из вокзала, вскочил в первый же автобус и уехал.
- Теперь, ты поц, понял, как работать надо?
- Професионал! Как ты этого лоха развёл! Пивко ему, таблетку, умора!
- А он мне: прости дядя, извини дядя! Умру!
- А в сумках то, что? Тяжёлые!
- Золотом набитые! Тащи, быстрее! На хате поглядим и поделим! Давай! Давай!
- А это я пацана вычислил! Жирный пассажир!
- Говори меньше! Тащи быстрей! Дома поговорим!
- Мужики, помочь?
- Сами справимся!- не оборачиваясь.
- А может помочь, всё - таки?
- Да пошёл ты!
- Ну-ка стоять! Милиция!
- Ой, не признал, гражданин начальник, товарищ капитан! Вот, свояка встретил. Приехал в гости. Вещички донести помогаю.
- Ага, знаю! Ты многим помогаешь, даже когда они, и не очень этого хотят. Помошничек! Сумки то поставь! Тяжёлые, смотрю. Опять за старое? По нарам соскучился?
- Клянусь! Свояк! Век, свободы невидать!
- И не увидишь! Твой багаж? – капитан обратился к молодому.
- Мой! Точно мой!
- А что там?
- …ну, так тряпки разные, … ну подарочки родне, разные, мать складывала.
- Видишь, начальник, правду говорю! Пойдём мы?
- Стоять! Сумки откройте, хочу на подарочки посмотреть - любопытный я. Интересно, что тебе за подарки свояки, возят?
Молодой наклонился, приоткрыл сумку, засунул руку внутрь. Стараясь нащупать какую-нибудь вещь, которую можно было бы узнать наощупь и предъявить капитану. В руку попадались только какие-то, холодные и липкие куски. Наверное, мясо - догадался молодой.
- Так мамка, мяска в гостинец, положила, начальник. Вот!
Молодой вынул из сумки, руку. Рука была в крови.
- Ты сумку пошире открой! Может вы, труп за собой таскаете! – Капитан улыбнулся шутке. - Открывай, открывай шире! Не стесняйся!
- Да пожайлуста!
Капитан, заглянул вовнутрь. Казалось, что капитан превратился в статую. Он, не отрываясь, смотрел в сумку. Его лицо исказила гримаса ужаса. Капитан стал лихорадочно растёгивать кобуру, не отрывая взгляда от сумки. Пистолет заплясал в дрожащих руках.
- Ложись! Ну его на хрен! Ложись, говорю! Руки за голову, на хрен! Стрелять буду! Ложись, бля!
- Э, командир, ты чо? Ты чо, командир!
- Лежать, бля! – Капитан, выстрелил в воздух. – Гостинцы, бля! Мяско, мама сложила, бля! Свояки, бля! Лежать! Пристрелю, на хрен!
- Ты чо, капитан! Мамка, мяска…
На капитана из открытой сумки, смотрела женская голова.
- Чем хошь поклянусь! Не я это! Не я! Я эти сумки, у фраера на вокзале увёл! Маленький такой! Злой какой-то! Не я! Вор я! Не мокрушник! Украл! Да! Чистоседечно! Признаю! Судите! Сажайте! Согласен! Но убийство! Расчленёнка! Не я! Вы же меня знаете! Я же свой! Я ваш, что в первый раз, что ли? – Мужик размазывал по щекам слёзы. - Вам, оно, конечно, чего искать? Вот он я! Туточки! Маньяка, душегубца, поймали! Вам премия рублей по полста, а мне лоб зелёнкой намажут! Ну, подельничик! Ну, подсуетил, фраерка! Не я это! Не я! Теперь точно завяжу!
- Хорош причитать! Теперь точно завяжешь.
- Не я!!!
- Да, не ори ты! Фраера этого, опознать сможешь?
- Я его! Да я его, до конца дней запомнил, душегубца проклятого!
Гуку арестовали, этим же вечером.
- Фамилия, имя, отчество?
- Костров Генадий Павлович. Лет семнадцать.
- А зачем, вы Генадий Павлович…- следователь никак не мог сформулировать следующий вопрос, это надо же: зачем вы, мудак полоумный, Генадий Павлович, замочили, мать родную, сестру и девушку Лену? Покромсали их на куски, утрамбовали в три сумки и повезли на вокзал. Где эти сумки у вас украл вор рецидивист, которого с этими сумками поймали мы. Бред, какой-то! Фильм ужасов! Следователь задумался. Есть ли вообще ответы на эти вопросы? А этот ещё, сосед его, недоделаный. Как его, а Саша, точно, дядя Саша. Тут обыск, Генадий Павлович уже в наручниках. Вваливается! Ты что, Генка, натворил что? А мать где? Ну, это ладно, милиция разберётся! Мне б, гражданин начальник, ножовочку свою, забрать. Пилку такую. Сам знаю, не дурак, как ножовка выглядит! Только она, ножовка ваша, проходит в деле как вещественное доказательство. Так что до суда, извините!
Что тут началось! У них подъезд такой - одни маньяки! Как разорался: моя ножовка! Жить без неё не могу! Права не имеете! Если вам так надо, я вам в суд весь свой инструмент принесу, и свёрла, и тиски. А вы, мне пилку мою отдайте! И всё! Бред какой то! Здесь тройное убийство, а он с ножовкой. Я ему: этой пилкой Геннадий Павлович три трупа распилил. А он: если за инструментом не следить, так у меня ничего и не останется. Бред! Устал.
- В камеру его, Генадия Павловича. Да, в одиночку его, в общей до утра не доживёт.
Устал, завтра продолжим.
Стенки, стеночки! Серые! Четыре и окошечко, с решёточкой. Поспать бы - устал Гука. Не спится - дома лучше. Глаза закрыл, а там! Бррр! Мамка: Геночка, как ты там без меня, кушал? Не простыл? Что-то вид у тебя не здоровый? Зачем ты так, Геночка? Да не ругаюсь я, понимаю, растроен был, злой, но так Геночка? Кто ж, за тобой теперь присмотрит, кто ж тебе, теперь родимый, завтрак подаст? Кто ж присмотрит, чтоб не болел, чайку вечером, ножки попарить, Геночка? Может, зря ты? Плачет, старая, один на белом свете, сынок остался. А Ленка - вот сволочь! Ты, Гадкий Гука! Куда ноги мои дел? Красивые, а? А я как? Ты извращенец, карлик недоделанный! Чтоб ноги вернул! Сука ты, Гука! Сестра! Ну ты, хоть скажи! Скажи! Это ведь они, всё! Просил я их, обзываться? Молчит сестра. Не молчи! Мать простила, а ты? Молчит. Смотрит и молчит.
Так что мне теперь, вешаться, да, прикажете?
Ты, сынок, ко мне, иди! Накормлю, напою, присмотрю! Ты же без меня, пропадёшь сынок. Мать я всё-таки. А сестра, так та позлится и перестанет, она родная всё-таки. Иди к нам Геночка! А Ленка! Это она, одна, гадина во всём виновата! У, мы её! Иди Геночка! Жду, родной! Маленький! Геночка! Верни ноги, Гука! Молчит! Гука, Гука у тебя какая…. А ножки…. Геночка….
- Приведите задерженого.
- Не могу, товарищ следователь, ночью повесился. В морге он уже. На резинке, с трусов вытянул.
А ещё говорят, бога нет. Подумал следователь.
Закурил….
|
|
| Ратий Александр |
2003-12-29 |
9 |
4.50 |
2 |
|
|
Павлик,папа и все,все,все... |
|
|
|
|
| |
Павлик, папа, и все, все, все.
В новогоднюю ночь ангелам было скучно. Все звезды исправно горели, луна была натерта полиролью, годовой отчет по грехам и добродетелям был сдан. Ангелы валялись на облаках и от скуки плевали на землю. Плевки моментально застывали в морозном декабрьском воздухе и превращались в снежинки, которые, тихо кружась, падали вниз. Я тоже падал среди тысяч похожих на меня. Кто-то из моих попутчиков упадет на тела своих же предшественников, что собраны дворниками в уродливую кучу у забора, кто-то погибнет на чьих – то горячих ресницах, кого – то будет еще не один час кружить вьюга. Я упал на крышу, и, попав в щель между черепицей, замер. Прислушался. Подо мной наряжали елку.
- Папа, а где красные? – прокричал из комнаты Павлик. – Тут, в ящике нету.
- А ты в картонном посмотри. В картонном ящике красные. – ответил отец, влезая на стремянку для того, чтобы нацепить на макушку ели серебристую звезду.
В комнату вбежал Павлик, протягивая на бегу отцу несколько ярких алых елочных шариков. Столько радости было в глазах пацана, что не заметил разложенную на полу гирлянду и со всего размаху грохнулся прямо на спутники, снежинки, проводки-лампочки. Красные шарики – вдребезги, коленки – в кровь, Пашка – в слезы.
Отец скатился со стремянки на пол, подхватил сына на руки и понес на кухню. Там – достал из настенного шкафчика зеленку и вату.
- А-а-а, не буду. Печь будет. Не буду, па, не надо, - вопил Павлик, пока отец молча делал свое дело. Вскоре Пашины колени были украшены аккуратными зелеными кругами, но он не успокаивался, а лишь делал краткие перерывы для того чтобы тянуть носом и всхлипывать.
- Ну, вот и все. Плакать больше не будешь? Нам – мужикам плакать не полагается, – успокаивал отец, вытирая сыну слезы.
- Пап, а расскажи мне сказку, - всхлипнул Павлик.
- Какую сказку?
- Страшную.
- Страшную?
- Угу.
- Ну, тогда беги в сени за лучиной – я самовар поставлю. Чаю попьем.
Сын принес лучины, отец запустил самовар и тот начал самодовольно пыхтеть, улыбаясь, отраженными на медных боках, лицами двух людей, что сидят за столом, в крытом черепицей, доме, в зимнем украинском селе, в канун Нового года.
- Было это в 43 году, ранней осенью. Через село тогда шли немцы. Шли и шли, без конца – отступали. А потом стали окапываться. Согнали все село, чтобы мы траншеи рыли. А мне тогда всего десять лет было, но я тоже рыл. На второй день из-за леса стали слышны взрывы – наши подходили к селу. Вечером на опушке показался танк. На башне – звезда красная. Немцы в окопах засуетились, забегали. Я хотел на берег реки выйти, чтоб получше рассмотреть, но меня мать в погреб загнала. Что дальше было я не видел, мне рассказывали. Танк подъехал к реке, в том месте где кладбище, через брод тихо переехал и только разгон взял, а тут немцы уже пушку развернули. Как жахнули по нему, я даже в погребе взрыв услышал. Не попали. Но взрывом, берег там крутой, отломало огромный кусок земли с ивами и крестами и глыба та на танк упала. Завалила. Так он от туда и не выбрался. Через неделю село освободили русские войска, но танк так никто и не откопал. И лежит он там до сих пор, вместе со своим экипажем. И танкисты сидят в танке и ждут, когда их отыщут. И командир до сих пор сжимает холодными руками карту, а водитель окоченевшей ногой жмет на газ.
Отец потянулся к самовару. Павлик, до этого задумчиво смотревший в темное зеркало окна повернулся к отцу. Отец наливал чай из самовара:
- Уф, в горле пересохло, жажда замучила.
- Па, а хочешь, я тебе теперь расскажу?– произнес Паша, не своим, хриплым голосом и загляну отцу в глаза.
- Тоже страшную?
- Тоже.
- Ну, давай.
Паша начал:
- Там ведь еще продолжение есть. Длинное. Интересное. Тебе нравятся истории с продолжением? Никто ведь не знал, что с танком так получится. Нелепое совпадение. Они совершенно случайно около села тогда оказались - заблудились. И пушка то у немцев была для того танка слабенькая. Мне потом про это наводчик рассказывал. Я к ним ход прорыл – там недалеко было. Вот у них, папа, была настоящая жажда. Они без воздуха долго не выдержали, и потом по ночам со мною вместе рыли. Так им хотелось наверх, что даже и не портились совсем, столько лет прошло, а все как живые. А потом река тот холм подмыла. Земля треснула – мы и выбрались. Те четверо сразу рванули к сельсовету, а когда добежали, то увидели, что над крыльцом флаг красный полощется, и все. Сначала у командира рука отвалилась – он сломал ее еще тогда, в танке, потом на них форма гнить начала, а они сами на куски разваливаться. Дальше мне не интересно стало, и я обратно пошел. В щель пролез, а там уже и танка-то нет – весь в ржавчину превратился. И стало мне тоскливо-тоскливо. Играть мне было не с кем. Друзей у меня совсем не было. И я начал искать. Я накопал нор по всему кладбищу. К каждому гробу, под каждый крест. Я был везде. Так я впервые и познакомился с тобой. Не делай круглые глаза. Мертвецы в полнолуние слишком разговорчивые. Я столько узнал. Жажда ваша идет за вами в могилу. Она ест вас и под землей, но там сложнее. Нет в вас той жизненной силы, как у тех ребят в танке. Такой силы, которая может насытить даже смерть и та, насытившись, уйдет. Такой я больше не видел. И хватает вас только на то, чтобы в полнолуние царапать крышку гроба и с пеной на губах судьбу свою проклинать. Твоя жажда тоже ушла с тобою под землю. Но у тебя, их было две. Страшных и ненасытных. И ночью, когда всходила луна, ты, чтобы не слышать, как они спорят, разговаривал сам с собой. Так я и узнал, как тебя алкаши в пьяной драке у сельпо зарезали. Сквозь дубовые доски ты не мог меня видеть и не знал, что тебя кто-то внимательно слушает. А я каждую ночь слушал, потому, что первая твоя жажда поила мою, и мне становилось легче. Ты очень хотел сына. А я всегда мечтал об отце. Но у тебя никогда не было детей. Твоя жена не могла тебе их дать. Ты знал, что причина была в ней. Знал. Иначе, не толкнул бы ее с лестницы в погреб. С тех пор чувство вины стало твоей второй жаждой. Она ведь ни в чем не виновата была, твоя Ольга. Подали бы на развод. Но она - дочь председателя, а ты - обычный колхозник. Раздел имущества и все такое. Она-то, вышла за тебя по любви, я сам от нее это слышал, а ты её – в погреб. Ну и что тебе легче после этого стало? Видать не легче, раз ты запил. Ну и получил свое – перо да под ребро. Тогда, мне тебя жалко стало. Накатило что-то на меня, и в безлунную ночь я разбил доски и вытащил тебя. Дотащил до того места, где танк раньше был и там оставил. Не знаю зачем, просто. Но видать в том месте что-то от танкистов тех еще оставалось. Когда полнолунье настало, ты зашевелился и встал. Все вы после пробуждения такие доверчивые, как дети малые, всему верите, потому что память свою на жажду променяли. И с той поры – мы семья. А односельчан для тебя я целый месяц выкапывал. Поначалу тяжело мне копать было. Знаешь, как уставал? Но потом привык. На область уже быстрее накопали. Приловчились. Особенно тяжело под выборы приходится – нужно одновременно много мертвецов найти, да еще чтобы внешность была подходящая, да еще с жаждой, а толстые мертвецы вообще сейчас редкость, пришлось объявить моду на худобу, здоровый образ жизни и все такое… Ой, двенадцать пробило !С Новым Годом! С новым счастьем! Да кстати, у меня ведь еще одна жажда есть, так что, папа, можешь на меня сердиться, но я нам с тобой маму откопал. Теперь у нас будет полноценная семья.
С этими словами, мертвый мальчик распахнул входную дверь, и оттуда в дом шагнула женщина. Голова ее была не естественно вывернута и болталась. Так бывает когда сломаны шейные позвонки. А шейные позвонки можно сломать при падении. Например, при падении с лестницы. С лестницы в погреб.
Отец, увидев её, оторопел. Женщина с шипением набросилась на своего мужа, своего убийцу, и впилась в его горло зубами. Два желания схлестнулись на полу в бешено вертящемся клубке. Каждое из них поило собой другое и наоборот.
Паша досмотрел все до того момента, когда останки его приемных родителей стали медленно превращаться в прах. Потом он погасил в комнате свет и вышел из дому под январское звездное небо – искать себе новых друзей. Тот, кто хоть раз искал друзей в январе, знает, что земля в это время года довольно твердая и поэтому найти себе друга очень не просто.
|
|
| VAD-DARK |
2004-01-27 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Прямая трансляция (27 января 2030)
Стадион Форумов в Лос-Спагеттиусе
Лекция Отца (№ 230) на тему «Макароны и Мы».
«История».
МА-КА-РО-НЫ!
МА-КА-РО-НЫ!
ДА!
ДА!
Счастье для всех?!!
НЕТ!
Что?!!!!
МА-КА-РО-НЫ!
ДА!
Любовь?
НЕТ!
ЧТО?!!!
МА-КА-РО-НЫ!
ДА!
ДА!
Тише, дети мои, тише…
Сегодня я расскажу вам немного истории…
Начну сразу с того, что я, знаете ли, человек простой и незамысловатый. Маляром долго работал и все такое. Валиком туда-сюда…
Ну, сейчас меня все зовут «Отец». Уж это - ваше дело, как меня звать, а я-то знаю, кто я на самом деле. А это в нашем мире – главное. Хотя…
Простите, главное это, конечно, - макароны.
Меня мои прислужники попросили написать Историю, вот я, собственно, и наговариваю ее в микрофон. Я еще подумал, что лучше все это будет в Книге Книг. Получается, как апокалипсис, но, кто понимает, у того и сомнений не возникнет, что не апокалипсис это, а рождение великое.
Вот кто-то скажет, что это все бред… Что, мол, как это маляр Историю пишет, да еще макароны какие-то приплел. Дык это все ерунда! Сказать-то некому. Разве что инопланетянам, потому как все люди на Земле уже в макароны верят и как братья живут.
Эх, лекции все, да лекции… Давно я не брал в руки шашек, с самого того случая после концерта группы «Смэш», когда я ту дурочку к макаронам приучал.
Я еще в интернете опубликовал эту историю, и сам Великий Нейрос мне на почтовый ящик смайлик кинул… Нейрос – это агент Сети. Сейчас Сети уже нет, но тогда именно она позволила человечеству встать на истинный путь.
Я от этого поощрения, признаться, чуть в штаны не наложил - так обрадовался, да только опомнился и призадумался, как бы пользу из энтого дела извлечь.
А пока думал, в ментовскую загребли меня, вроде как за мокруху. Ну дык, я, конечно, объяснил им, что я это все не со зла делаю, а по понятиям – макароны в душу внедряю через тело бренное. А тело, сами понимаете, без души – ничто.
Следак пархатый долго меня садировал, пока я ему на сайт зайти не посоветовал, где макароны мои висели.
Эх, видали бы вы его рожу на следующий день. Я к тому времени, кстати сказать, уже в авторитетах ходил – даже пресс-хата меня не взяла! Я просто про макароны объяснил все, и в большой уважухе у братвы стал.
Так вот, следак-то меня в больничку оформил, да и все дела. А в больничке мне даже и не кололи ничего, а ежели кто и хотел, так его братва уму-разуму быстро учила, так что он уже, кроме макарон и не помышлял ни о чем.
Пока я, значиться, сидел-лечился-отдыхал и макароны заморские пробовал, по интернету, по паутине этой всемирной, уже слухи поползли, байты поскакали-попрыгали.
А потом ко мне люди пришли седовласые в погонах и компьютер поставили. Я ж в отдельной палате с самого начала был.
Открыл я «Аутлук» и обмер! Сообщений навалилось – ебте-с-матей! Как молитвы они звучали – жалостливо и призывно. А я - человек щепетильный, честный: на все ответил. И, когда еще три раза по столько же пришло, ответил и на них. А вот уж потом пришлось прислужника пригласить на отбор корреспонденции. Его мне люди в погонах привели.
А потом и сам великий Нейрос ко мне пришел, и от слов его душа моя воспарила в далекие дали счастья и неги.
Оказалось, что появилась такая вещь, как Культ Макарон. То есть – почти все люди, которые пользуются всемирной паутиной, приняли мою идею! А я-то жалкий недоумок, пытался каждого лично обратить. Теперь на каждом сайте висело множество баннеров со ссылками на мои истории. А мир не ждал – мир двигался – торговля подстраивалась под новые веяния, мировую экономику сотрясали внутренние взрывы! Потребитель хотел МАКАРОН и он получил ИХ. Появлялись новые радиостанции, телеканалы, заводы… Ну, вы понимаете… Еще появилась новая валюта – МАКАР. 1 МАКАР равнялся в 2005 году двумстам баксам. Сейчас-то денег уже нет, зачем они нам? Так вот… Это мне все Нейрос поведал. Точнее, поведала – Нейрос – это же женщина, если кто не знает. Такая длинноногая блондинка в темных очках. Пальчики оближешь…
Но вы ее не увидите никогда - она славы не хочет, не любит. Ее фишка в другом…
Она мне тогда еще сказала, мол, дорогой автор, мы с вами кашу сварим. Я точно не помню, но как-то так. Это можно в сборнике исторических фразеологизмов глянуть, да только лень мне. Пусть школьники на политзанятии смотрят – им теперь учиться…
Потянулись ко мне проповедники с разных концов света. Макаронная стихия набирала обороты…
А я даже на прогулку выйти не мог – так всем этим занят был. Причем, я во всем этом почти не участвовал – все прислужники за меня делали. Я только на собраниях выступал и фразы кидал на форумах – типа: «Макароны - есть свет. Свет есть - начало. Начало есть - жизнь. Жизнь - есть Макароны».
Потом я во дворец переехал. Там трон был, я сидел на нем. Компьютер рядом. Многие спрашивают, когда это меня круглосуточно транслировать стали по телевизору и интернету. Так вот тогда и стали!
А Нейрос Великий уже весь мир завоевал. То есть она, конечно, это сделала, сама того не желая, но, зато как все вышло-то – чудо просто!
Только мне показалось – одна она в макароны до конца не поверила, ну да я же говорю – это личное дело каждого. А руки-то у нас длинные, враг не скроется, не спрячется – тем более, что прятаться некуда. Как можно спрятаться от себя самого, от своей совести, от предназначения?
Так много лет я во дворце своем сидел, речи говорил, обряды Кормления проводил.
А потом меня в самолет посадили.
Низко летели мы, и видел я, что изменился мир, но насколько он изменился, я понял только, когда с трапа сошел.
Макароны. Дома из макарон; деревья, на которых, вместо листьев – макароны; реки, повернутые вспять, а вместо воды в них – макароны… Макаронные фабрики… Макаронные трассы, макаронные статуи, макаронные одежды… Все ели макароны, ходили по макаронам, носили макароны, делали макароны…
Интернета не стало, телевидения тоже. Зачем?
Ведь есть идея, есть воля, есть цель и вера в ее достижение!
Какая цель?
Впустить в свою душу макароны, братья и сестры!
И, впустив их однажды, не выпускать никогда.
Любовь, дружба, ненависть – это же макароны.
Вы можете желать любви, но, стоит вам сказать вашему избраннику о макаронах, как любовь станет ненужной.
Когда есть одно всепоглощающее понятие, зачем нужно больше?
И вот сейчас я стою перед вами, перед этим людским морем… Я вижу вашу радость, дети, я вижу все…
Так, на колени!
Что вы видите?
Макароны!
ДА!
Что вы чувствуете?
Макароны!
ДА!
Чего вы хотите?
МАКАРОНЫ!
ДА! ДА! ДА!
……………………
- Как больной?
- Да сегодня вроде потише был, только к обеду опять кричать начал. Все про макароны.
- Повысите ему дозу, а завтра посмотрим.
- Но, Олег Палыч…
- Да, Машенька?
- Понимаете… тут такое дело…
- Я тебя слушаю.
- Понимаете, Олег Палыч… МАКАРОНЫ ВАМ В ГЛОТКУ, ОЛЕГ ПАЛЫЧ! СУКА ВЫ БЕЗДУШНАЯ, ЖРИТЕ!!! ИИИИИИИИИ!!!! ПОЛУЧИ, МРАЗЬ! ПОВЫСИТЬ ДОЗУ?!!! ПИДОРАС ЕБАНЫЙ!!! НАШЕЛ, КОМУ ДОЗУ ПОВЫШАТЬ, МУДИЛА!!! Я ТЕБЕ САМОМУ ЩАС ДОЗУ ПОВЫШУ, ССССУУУУКА! ПОНЯЛ, УРОД?!!! МА-КА-РО-НЫ!!! МАКАРОНЫ!! МАКАРРРОНННЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!!
……………………
P.S.
- Макароны любите?
|
|
| МОСКАЛЕНКО Сергей |
2001-02-19 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
Борьба ПОЛОВ. /почти по Уэллсу/ (страшилка для интеллектуалов) |
|
|
|
|
| |
Борьба ПОЛОВ.
(почти по Уэллсу)
ПРОСЬБА:
К представителям обоих полов! Не воспринимайте этот текст как личное оскорбление или попытку подрыва эротического престижа. Никто конкретно не подразумевается под очерченными силуэтами, ничей стиль поведения не ставится в упрек или наоборот - как пример для подражания. Я просто вытянул лежащую на поверхности возможную ситуацию и слегка наклонил ее, чтобы в зеркальных гранях отразился луч. Лучше всего, если вы всё нижесказанное примете за шутку.
ВАРИАНТ 2
У меня есть одна дурная черта: я запоминаю множество всяких ничтожных мелочей и малозначительных фактов, а что-то действительно важное, как то: имена и отчества, даты исторических событий, телефоны знакомых - никак не умещается, не укладывается - ни в ряд, ни в стопочку - вообще никак, словно это и есть самое несущественное из всего существующего на белом свете. Но также порой эти малозначительные отрывочные факты и сведения вдруг начинают складываться в нечто цельное и прозрачное, в нечто такое, за разнороднейшей и пёстрой фактурой которого выступает, проявлется НЕЧТО... Как сказать...
Каждый с членом - гинеколог. Каждая в юбке - явно или интуитивно (подсознательно) торгует собой, продавая себя очень часто на глазах мужа или дружка, торгует оптом и по частям, двум или трём козлам в штанах и со вторичными половыми признаками, выраженными в волосатости, ширине плеч и бёдер... Каждая из них - всегда за прилавком, а на витрине - один товар - она же сама, - в любом виде, в любых позах и с любыми приправами. Огромное преимущество перед обычным товаром в том, что кусок мяса или буханку хлеба можно вынуть из холодильника, снять с полки и вручить покупателю только один раз, а товар ОНА-Я можно продавать сколько угодно раз, и от этого его не убывает, а даже наоборот... Упаси боже, я не говорю о проституции! - Хотя, как мне кажется, это тоже гипертрофированная потребность продавать себя, присущая женскому роду... Я много думал и наблюдал. Много ли получает мужчина от соития с женщиной? - Его оргазм молниеносен и за собой не оставляет и положительного следа, кроме чувства освобождения. Но кто из мужчин не чувствовал безразличие, отчуждение, а иногода почти отвращение? - Мужчины после бурной ночи разбиты и вялы, а женщины наоборот - наполнены энергией, жизнерадостны и подвижны. Тут и всплыл вопрос: так чьей же энергией они наполнены, за чей счёт они такие активные? - Кто-то возразит: просто женщина удовлетворена, то есть внутреннее ее состояние приведено в гармонию... Ой ли? - Удовлетворена? - Но можно быть удовлетворенным, напившись чужой крови, тогда внутреннее состояние через желудок и влившиеся гормоны и энзимы приходит к некоторому равновесию. И я вспомнил круговорот энергий ИНЬ и ЯН, я вспонил восточную мудрость, о том, что при "сплетении ног", мужчина делится с женщиной не только своей спермой, но и частью своего энергопотенциала... Я начал смотреть по сторонам. Все происходящее между полами начало напоминать огромное крупное надувательство. Женская часть населения явно или неявно эксплуатирует мужскую, используя их почти что в роли добровольных рабов, которые обеспечивают материальное и энергетическое благополучие женщин. Кто-то скажет: это симбиоз. Возможно, но можно ли назвать червя, питающегося падалью, находящимся в симбиозе с покойником?
Я смотрел всё внимательней и внимательней. Детали странного заговора, правила и пружины скрытой ВАГИНОКРАТИИ стали выступать наружу. Впрочем, они настолько уверены в своей непоколебимости, что даже не скрывают своих ухищрений и подставок. Искусственно поддерживается культ женщины. Искусственно поддерживается интерес к половым сношениям и ко всему, что связано с сексом. Искусственно выращивается немногочисленная, но активная прослойка мужчин, которые вполне искренно служат ЕГО БОЖЕСТВЕННОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ ЖЕНЩИНЕ, еще более подогревая кипящую атмосферу, в которой можно держать в повиновении и использовать толпы лупоглазых, истекающих рефлекторной слюной, пялящихся на выпирающие прелести - самцов. Искусственно поддерживается низкий средний умственный уровень общего мужского материала. Искусное наблюдение за счет повсеместного распространения женщин переходит в тотальную слежку и контроль мыслей. Господи! Я совершенно по новому смотрю на детство и воспитание. Мне страшно. Нас завоевывают. Или уже завоевали? Мне кажется, если бы мы, мужчины не были нужны им в качестве поставщиков незаменимой энергии, они давным давно нашли бы способ размножаться почкованием. И только способ держать "ручного своего обезьяна" на привязи, путем премиальной выдачи своей вагины с одновременным откачиванием такого нужного энергопотенциала... Странный зловещий смысл приобретает некоторое настороженное отношение во многих религиях к женщинам, почти полное отсутствие почти во всех культах (кроме модернизированных) священослужителей-женщин... И как-то по-новому я смотрю на костры средневековья и пылающих красавиц-ведьм...
ВАРИАНТ 1
Каждый с членом - гинеколог. Каждая в юбке - явно или интуитивно торгует собой, продавая себя на глазах живых мужей или дружков. Может быть, они питаются нашей мужской похотью, забрасывая блёсны кровавых карминных или угольно-чёрных губ, подчёкнуто выделенных глаз, прикармливая "рыбные места" всё более глубокими и высокими разрезами, декольте и просовой россыпью жёлтых рассыпчатых бёдер... Гарпуны острых торчащих сосков наточены на любого, у кого ещё твердеет что-то между ног...
Великолепные, идеально экипированные вампирши, не кончавшие университетов, - прекрасно осведомлены в тонкостях и законах рекламы и завоевания рынка... Лебёдушками плывут они, из-под спуда высматривая очередного донора... Вот ты идёшь, мой неизвестный собрат, - такой свободный и раскованный... Остановись! Ты окутан множественными слоями инспирированного тумана и паутиной эротических внушений. Остановись и посмотри вниз. Я почти убеждён, что ты увидишь не меньше двух или трёх увесистых вампирш, намертво острыми зубами вцепившихся в твои гениталии...
ВАРИАНТ 0
Каждый с членом - гинеколог. Каждая в юбке - явно или интуитивно торгует собой..........................................
(ваш вариант или то, что есть на самом деле...)
02.07.97
http://www.proza.ru/author.html?sergey_msv |
|
| Олег Козырев |
2001-05-31 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Вы уверены в своем мониторе?
Наверное, он сейчас вместе с вами читает это. Впрочем, мне осталось недолго. Да и уже все равно.
Я четко помню тот день. За окном моросил дождь. Кажется, еще не было поздно, дождь полностью размыл ощущение времени, темнота объединила вечер и ночь.
Мой рабочий стол находился рядом с окном, поэтому, когда глаза уставали смотреть на белый квадрат монитора, я отводил взгляд на помятые недавним ураганом деревья, и наблюдал, как капли врезаются в ржавый подоконник.
И именно в этот миг на мрачной глади окна я увидел его отражение. Он смотрел на меня!
Стало очень страшно. Меня буквально парализовало страхом. Я ясно чувствовал, как монитор смотрит на меня. Компьютер тихо гудел, за окном моросил дождь, а я сидел, покрывшись холодным потом, и не смел оглянуться.
Как же проклинал я себя потом!
Ведь если бы я не понял, что он смотрит на меня, наверное, со мной ничего бы и не случилось.
Но я раскрыл его тайну. Я раскрыл их тайну. А они не любят, когда их тайна становится кому-то известной.
Монитор смотрел на меня!
Не хочется говорить банальности про то, что вы, наверное, считаете меня сумасшедшим. Мне все равно, кем вы меня будете считать. Мертвым такие вещи безразличны.
Я не спал всю ночь. И так и не решился его выключить.
Я понял, что он понял, что я все узнал о нем.
Он стоял холодный, бездушный, и я чувствовал, что он сейчас думает, как со мной поступить.
Вот, черт!
Он же подключен к Интернету!
Сколько их уже знает обо мне?
Что они мне сейчас готовят?
На мой дом упадет самолет, или приедет скорая и заберет в психушку? Они могут все. Может быть, меня уже нет ни в одном документе, а может сейчас мои фото в каждом участке милиции….
Несколько дней ничего не происходило. А я все больше и больше осознавал, во что вляпался.
Мониторы – холодные глаза компьютерного мира. Бездушные. Они знают все о нас. Они читают наши письма, они видят наши слезы.
Мы нажимаем на клавиши клавиатуры и не думаем о том, кому уходит энергия, затраченная на их нажатие.
Мониторы сканируют нас, впитывают нас, уничтожают нас, убивают, слепят, зарождают рак.
Провода собирают наши мысли, энергию наших электростанций и отдают им.
Кто они? Кто скрывается за холодными мониторами-глазами?
Кто с бездушным любопытством каждый день всматривается в нас? И сколько же силы теперь есть у них, они могут сделать с нами что угодно.
Они не оставят мне много времени.
Почему я вообще еще жив?
Может быть они хотят, чтоб вы знали о том, что они наблюдают за вами? Может быть, они хотят, чтобы вы их боялись?
Ну, нет! Так не пойдет. Я найду способ, как совладать с вами!
И, для начала, выключу-ка я своего соглядатая!
Мы убили его. Ток дает нам жизнь. Вам – смерть.
Он умер.
Умрете и вы… если захотите выключить монитор.
30.05.2001
|
|
| Владимир Климычев |
2001-08-16 |
1 |
1.00 |
1 |
| |
|
| |
Григорий Н. на автозаводе токарем работал двух детей от первой жены имел пил не больше чем любой другой русский мужик жизнью задавленный в общем биография как биография да только черное пятно в ней было лет пять назад Григорий в пьяном угаре свояка Василия ножом ударил родственника еле с того света вытащили четыре года за этот «проступок» работяге дали
когда Григорий на свободу вышел к нормальной жизни вернулся из родных у бывшего зека только сестра Тамара осталась начал к ней наведываться а по соседству с сестрой тот самый Василий квартировал который восемь лет назад второй раз родился
тяжело было встречаться обоим но как говорится кто старое помянет тому глаз вон снова за одним столом водку стали пить да вот беда каждый раз из гостей Григорий с плохим настроением возвращался сожительница Григория так и говорила мол придет от сестры как будто в нервной горячке суетится всякую ерунду несет сколько раз зарок давал не заходить туда больше как будто недоброе что-то чувствовал
той последней встречи Григорию с Василием никак нельзя было избежать у Татьяны как всегда на столе бутылка водки появилась выпили поговорили ближе к ночи сестра домой сожителя своего отправила как и восемь лет назад втроем остались
драться собутыльники не стали даже не ругались просто Григорий взял нож со стола и по рукоятку в живот Василию вогнал соседи ни звука не услышали а Григорий после очередного подвига тихо за собой дверь закрыл и на улицу вышел домой вернулся спокойно спать лег
на допросе Григорий от содеянного не отпирался по словам следователя Автозаводской прокуратуры задержанный впечатление «потерянного человека производил в мыслях путался весь в себя ушел»
вряд ли суд объяснит что за неведомая сила заставила преступника вновь за нож взяться ни корысти ни «личных неприязненных отношений» между двумя мужчинами не было говорят отсутствие мотива самый опасный мотив так или иначе Григорий свое получил во второй раз за решетку отправился только теперь не на восемь лет а на пятнадцать
|
|
|
2001-07-13 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
ГЛОТОК ШАМПАНСКОГО В ОЖИДАНИИ ПРАВОСУДИЯ. |
|
|
|
|
| |
ГЛОТОК ШАМПАНСКОГО В ОЖИДАНИИ ПРАВОСУДИЯ.
Как говорят психологи, характер, да и судьба человека закладываются в детстве, еще до пяти лет. Не спорю. Но, вспоминая сейчас свое детство, ничего в нем сверхъестественного не нахожу. Детство, как детство. Мать, отец, бабушка. Болел, выздоравливал, сбивал коленки, дрался... Был как все нормальные дети.
Как и многие другие дети, был призван на действительную музыкальную службу – отправили меня изучать школу игры на фортепиано. Попал я к частному педагогу – женщине средних лет с большой грудью… Самое главное в игре на фортепиано – это правильная посадка, и я сидел на высоком стульчике со стопкой хрестоматий под задницей, и, играя очередной до-мажор, я смотрел на ее огромную грудь, исчезающую в вырезе платья, и изнывал от желания впиться в нее зубами.
Школа, институт… все, как у людей. Водка, девочки, рок-н-ролл, зачеты, экзамены… Я ничем не выделялся среди приятелей. Все началось значительно позже. Мои приятели постоянно женились-разводились, и были как-то заняты, а я… Я полюбил спать. Я зарывался с головой в груду подушек и одеял, и выбирался из своей берлоги только в случае крайней необходимости.
Я устраивался в своем коконе, замирал, и… Они приходили. Мои волшебные сны. В каждом сне я убивал, и получал от этого неописуемое наслаждение. Ничто, ни секс, ни наркотики, а я к тому времени уже перепробовал многие заменители счастья, не могли дать мне такого вселенского наслаждения. Я убивал медленно, как гурман вкушает редкие яства, убивал мужчин, женщин, детей. Я выдавливал глаза, вспарывал животы, вкручивал шурупы в суставы, сверлил зубы, пропускал через гениталии ток. Я мог разорвать младенца на глазах у матери…
Моя же реальная жизнь ничего собой не представляла. Друзей у меня не было. Работа… Я нехотя тянул лямку, считая минуты до конца рабочего дня. Понятно, что при таком отношении к труду… Личной жизни у меня тоже не было. Моя жизнь была ничем, мифом, серым, будничным ничтожеством. А мне на днях должно было стукнуть 33.
Я решил подарить себе самый замечательный в мире подарок. Снять девочку. Лучше, конечно, проститутку. Немного снотворного, и она моя, и мой сон, мой замечательный сон превратится в явь. Уже потом, насладившись в полной мере, можно будет написать на стене ее кровью ДА ЗДРАВСТВУЕТ ПРЕЗИДЕНТ И НАШ РОССИЙСКИЙ НАРОД!, обмотать ее кишки вокруг шеи на манер шарфа, откупорить шампанское и позвонить в милицию.
Все равно мне за это ничего не будет.
12 06 01.
|
|
|
2001-07-13 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
ЗАЧЕМ ПОКОЙНИКУ ДЕНЬГИ?
-Ало! Здрасьте! Милиция? Мои соседи опять чудят. Весь потолок мне залили, обои. А я, между прочим, три года назад только ремонт сделала.
-Ну, так вам к соседям идти надо.
-Да ходила, милок, ходила. Неужто совсем ничего не соображаю, да только бес толку все. Они сначала скандалили, как обычно, потом затихли, и вот вода.
-Назовите фамилию.
-Что?
-Фамилию свою назовите.
-Да баба Нюра я. Неужто не признал?
Баба Нюра была печальной достопримечательностью местного отделения милиции. Каждый день ровно в 23 01 она звонила в милицию с одной и той же просьбой, а именно утихомирит разбушевавшуюся семью алкоголиков, живущую аккурат над бабой Нюрой. До 23 00 она покорно терпела своих соседей, но ровно в одну минуту двенадцатого звонила в милицию, желая получить отведенное ей законом для отдыха время. Отговорки типа сейчас выезжаем или опер группа на задании на нее совершенно не действовали. Она терпеливо выслушивала праведную ложь, благодарила, клала трубку, но через десять минут звонила вновь, узнать, как обстоят дела с ее, бабы Нюриным делом. И так до приезда милиции. Но сегодня баба Нюра звонила ни свет, ни заря, в 16 00 по полудню. Странно все это.
Отряд быстрого реагирования, быстро распугав всех жаждавших любовных игрищ местных котов, нерешительно замер у заветной двери. Баба Нюра с видом боевого генерала времен Наполеона, двигающего полки на неприятеля, махнула рукой в сторону двери и приказала:
-Ломайте.
Вдохновленные ее благословением, милиционеры легко вынесли хлюпкую, открывающуюся внутрь дверь. На них мощным потоком хлынула вода, унося с собой вниз по лестнице окурки и шкорки от семечек.
-Твою мать! – Выругался от всей души капитан Величко, набравший сразу в обе новые туфли.
-А я с ними который год мучаюсь! – поддержала его баба Нюра.
Наконец, воды сошли, и отряд во главе с бабой Нюрой вступил на терра инкогнито.
-Господи Иисусе!
-Ничего не трогать! Очистить помещение!
Посреди нищеты и грязи, таких обычных в квартирах хронических алкоголиков…
-Как ничего не трогать? А вода?
-Это может быть вещественным доказательством.
-Каким таким доказательством? У меня обои, а с этих теперь разве чего возьмешь?
-Здесь люди погибли, а вы обои.
-Вот именно! А мне с такими обоями еще жить!
-Выключите, командир. Она от нас так не отстанет.
-Хорошо. Закройте воду.
-Что у нас тут? – Спросил старший следователь уголовного розыска Мусин, которого в управлении все звали инспектором, за глаза, конечно, он же делал вид, что ничего не знает, хотя гордился этим страшно.
-Три с половиной трупа.
-Как это три с половиной?
-Четвертый скрылся через окно.
-Этаж?
-Восьмой.
-Гм…
-Одним словом труп, Пал Федорович.
-В том то и дело, что труп. Странно это, да и не в их стиле. Зачем это трупам покидать место преступления.
Остальные, зато были на местах. Первым был ребенок лет трех. Предоставленный в результате страшной трагедии самому себе, он каким-то чудом добрался до пепельницы и, наевшись окурков, умер от несварения желудка. Затем женщина с многочисленными ножевыми ранениями, и, наконец, мужчина, висящий на кухне. Четвертый труп должен был лежать в ванной, которая благодаря нему и забилась, а вернее благодаря вспоротому у него животу. Его-то и не было. Удрал, скотина! И пахло. Несмотря на вонь, пахло деньгами, да не деньгами, деньжищами! Хреновой кучей долларов пахло! Вот с ними и сбежал покойный. С каждой секундой дело все больше и больше приобретало налет мистицизма и загадочности. Сначала деньги. Откуда у таких людей деньги! И зачем они понадобились покойному? Зачем вообще трупам деньги? Странно все это… Ой как странно…
-Что, Павел Федорович?
Он и не заметил, как заговорил вслух.
-Вольно, Гриша.
Трупы вели себя по-разному. Ребенок тихонько лежал, где его настигла смерть, и только скалил гнилые зубы. Странный болезненный мальчик. Хотя сын алкоголиков – все может быть. С женщиной было похуже. Она так и норовила вскочить, поменять позу, приставала с вопросами и совсем не хотела лежать, обведенная мелом, пока с ней не закончат эксперты. Пришлось даже дать ей сигарету, что было совсем против правил. Другой покойник, ее муж, покорно висел под потолком и лишь изредка тихонько вздыхал.
-Кто ушел?
-Личность не установлена.
-Прямо так взял деньги и выпрыгнул с балкона? Он бы ноги себе переломал или деньги бы растерял все.
-Он привязал к балконным перилам свою кишку и по ней спустился как по веревке.
-Эти что говорят?
-Делать мне больше нечего, как на ментовские вопросы отвечать! – Дамочка демонстративно выпустила дым из многочисленных ран груди.
-Нам запрещено. – Грустно сказал мужчина в петле.
-Я хочу писать! – сказал вдруг мальчик.
-Не ври. Покойники не писают.
-Не хочу в покойники! Не хочу! Не хочу! Не хочу!…
-Нехрен было бычки жрать!
-Вы закончили? – Спросил Инспектор у криминалистов.
-Да, Павел Федорович.
-Тогда уберите их.
-Куда?
-В топку.
-А я не хочу в топку! – Запротестовала женщина, - Не хочу, и все! Хоть ты тресни! Я хочу, как царица Нефертити. В мавзолей.
-Тоже мне царица Немандите. Кремировать! Сегодня же!
Где же все-таки труп?
Баба Нюра постоянно сокрушалась по поводу безвременно усопших обоев и в упор не замечала вопросы следствия. Старшина Стацько уже весь испариной покрылся, обгрызая тупым секатором ее артритные пальцы на давно немытых по случаю экономии воды ногах, а ей хоть кол на голове теши. Жаль, что колы в отделении кончились.
-Проблемы? – Спросил дотошный Павел Федорович.
-Ну и старухи пошли! Хрен что вырвешь.
-А ты по-хорошему пробовал?
-А это как?
-Смотри. – Он подошел к старушке, - как вас зовут? – Спросил он тоном доктора из детских фильмов.
-Бабой Нюрой, знамо.
-Отчего же это вы, баба Нюра следствию всячески препятствуете?
-Да сроду никогда не препятствовала и препятствовать не собираюсь. Упаси Бог! Только он все срам какой-то говорит, да пальцы то и дело кромсает. Хоть бы секатор наточил. Жалко же на него смотреть. Да и пол пачкается.
-Что вы у нее спрашиваете, Стацько?
-Содержательную часть информационного файла по делу №…
-Я же говорю, срам какой-то.
-Свободны, Стацько.
-Слушаюсь.
-Насколько я понимаю, вы соседка потерпевших?
-Это я из-за них потерпевшая стала. Сначала обои, теперь вот пальцы, и спросить не с кого.
-Нас интересует четвертый, который сбежал.
-Так это брат той бабы, Юрка. Так бы сразу и спросили. Был он ей и братом и любовником. Из-за него у них постоянно и драки были.
-А откуда у них могли быть деньги?
-Сама не знаю. Нигде не работали, пили целыми днями…
-А где этот Юрка может сейчас быть?
-Ясно где, на катере. У него свой катер на станции.
-И последний вопрос: Зачем ему деньги?
-Деньги, мил человек, они везде деньги. Что на этом свете, что на том…
-Да, но зачем?
19.05.01
|
|
| Пересмешник |
2001-12-13 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
12-12-2001
18:59:59
Детективу было неудобно. Он уже почти не чувствовал рук - запястья
и ладони. Боль в голове пульсировала с невыносимой равномерностью;
казалось, она никогда не уйдет. Еще было душно, тяжело было дышать
и просто шевелиться. Он даже не мог повернуть голову, чтобы посмотреть
в сторону. Туда, откуда изредка доносились шаги и невнятное бормотание.
А больше всего ему было страшно. Никогда ранее он не ощущал подобного
животного страха, не было раньше подобной опустошающей обреченности.
Он не мог себе представить, чтобы его жизнь зависела от кого-либо.
Не просто зависела, а висела на тонюсеньком волоске. И что страх
может быть таким поглощающим и осязаемым - словно холодная пучина
или бездонное болото.
Тебя неотвратимо засасывает все глубже и глубже. Любое движение
или обычная мысль только ускоряют процесс. Хотя - какая там мысль,
когда паникующий мозг отказывается что-либо делать.
В какой-то паре метров от него лежал нож. Детективу видно было
только острое лезвие, но он прекрасно помнил, что у ножа пластмассовая
перламутровая ручка. Это был очень хороший нож, и он бы ему сейчас
очень пригодился. О ноже он периодически думал последние минут
пятнадцать - почти сразу, как пришел в сознание.
Если бы как-нибудь заполучить его в руки, он бы обязательно поквитался.
Только бы освободиться, каким-нибудь образом разорвать проклятые
веревки - он бы показал себя. Лучше один неверный шанс с ножом
или голыми руками, чем ожидание ужасного конца. Он нервно сморгнул,
и капелька пота упала с кончика ресницы. И все.
Такие мелочи и подобные мысли только еще больше злили его; детектив
злился на всех на свете, но больше всего на себя и на того, кто
был сейчас за спиной. А нож с таким же успехом мог лежать где-нибудь
далеко за экватором. Или на полюсе.
Только посмеивание и шепот за спиной. Только головная боль размером
с футбольное поле, мокрая от пота спина и затекшие от неподвижности
и недостатка крови мышцы. Еще лишь маленькое подвальное окно -
почти под самым потолком - такое же далекое и недоступное, как
и нож с перламутровой ручкой.
Он дернулся и замычал, но здоровенный кусок пластыря на губах
мешал издать звуки погромче. К черту все, он бы многое отдал
за возможность позвать на помощь. Кто-нибудь ! Детектив никогда
раньше не мог представить себе, что будет мечтать о появлении
патруля. Такая замечательная была бы картина.
Жирный боров с кобурой на поясе останавливает патрульную машину:
глубокая ночь и ярко светящееся подвальное окно. И больше ни
одного огонька на всей улице, только лишь фонари и мертвые окна.
Странно выглядит это окно, не так ли ? Кажется, не мешало бы
проверить, кто тут мучается бессоницей.
Но реальность куда страшнее, от нее не отмахнуться и не спастись,
закрыв глаза. Километр веревки и пластырь - это все настоящее.
И незнакомец за спиной, который не полагается на случай и не
оставляет никаких, даже самых ничтожных шансов.
По звукам шагов детектив определил местонахождение своего мучителя,
а по звукам догадался, что тот зажег печку. Глаза сами нашли
на стене вырезку из газеты. Собственно, их там было немало наклеено,
но в его поле зрения виднелось только две заметки.
В одной из них была фотография убитой девушки и журналистское
квохтание на две колонки. Еще бы, детектив почти дословно помнит
этот бред. Смакование подробностей - восемнадцать ожогов и полтора
десятка резаных ран, словно пирожное с кремом на десерт. Тогда
это было занимательно и не так ужасно.
А в сущности, если разобраться - ему не повезло всего лишь в
какой-то мелочи. Пустяк, незначительная деталь выдала его - скрипнула
подошва туфли, выдав присутствие и местонахождение своего владельца.
Большего уже и не надо было, лишь жирная точка в виде провала
в памяти.
Могло бы случиться совсем иначе, потому что на его руках были
все козыри. И это сейчас не он бы мучился головной болью и потел
от страха, если бы только не новые туфли.
Он попытался пошевелить руками, неизвестно какая бесполезная
попытка по счету. Связан он был если не со знанием дела, то с
большим старанием, веревки и многочисленные узлы мертво держали
свою жертву.
Что дальше ? Невозможно было вообразить ожидающий его в недалеком
будущем кошмар. Девушка из газетной заметки была далеко не первой
жертвой, до нее, например, был мужчина средних лет, у которого
не выдержало сердце. И парень со вспоротым животом. И еще много
леденящих кровь случаев...
Невозможная, невероятная, абсурдная ситуация. Он не мог ничего
сделать, он не мог никак предотвратить надвигающийся ужас. От
него более ничего не зависело. И во всем мире ничего не осталось,
кроме потрескивания огня и тенью выросшего за его спиной незнакомца.
Тот сделал несколько шагов и взял нож, лежаший перед глазами
жертвы. Ненадолго в поле зрения попала рука и исчезла уже с ножом.
Это было невыносимо. Его любимый нож с перламутровой ручкой !
Которым он с таким наслаждением резал девушку. И парня. И остальных. |
|
| Наташа Нежинская |
2002-03-31 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Неспешный обод колеса, похотливо вжимаясь в рельсу, наткнулся на что-то лишне-мягкое. Под тяжестью суетливых пассажиров, жидкого чая, пьяных проводников состав проехался по теплому телу, которое звучно чавкнуло - и раздвоилось. При этом одна часть аккуратненько отпала на шпалы, прикрывая зияющее мясо обрывками одежды, а вторая пошло разбрызгалась кровавыми ломтями по замусоренному перрону. Но Ангел Смерти не спешил накрыть останки своим покрывалом. Они корчились и брызгали артериями в глаза пешеходов. Ангела спугнула проводница из соседнего поезда. Сплевывая крупную шелуху, она незлобиво материлась по поводу грязных вокзалов, маленькой зарплаты, мужниной половой слабости, и хищно зыркала на очень крупный кусок тела, где виднелся вздыбившийся гульфик.
Ангел повторил попытку сближения со страждущим, но по рельсам пронесся красный локомотив. На мостике голый мужик в папахе и битых валенках смурняво курил, притоптывая от холода. От этих «па» его жидкие ягодицы вздрагивали, втягиваясь воронкой вокруг раздолбанного ануса, а татуированный глаз вождя заигрывающе так подмигивал Ангелу, мол: «не спеши, дай прокатиться с ветерком!». Вдруг - мужик взял пузатенькую электрическую лампочку и вставил себе в жопу. Лампочка радостно возгорелась, на что разнузданный машинист запел: «Гори, гори, моя звезда...» Наблюдающий за ним начальник станции горестно покачал головой: «Расшибется, дурачок, локомотив загубит... песня хорошая... душевная», - засим, взяв лопату, пошел сажать дерево, растить сына и строить дом.
Телу же было не до пения. Остатки мозгов, поднапряглись, и каждый кусок по отдельности понял одну истину - это еще не полный пиздец, а только его начало, что нужно принимать все, может даже, - радоваться.
Аккуратненькая целая часть тела потихоньку отползла от путей, сдирая локоть и колено. Долго зализывала ссадины половинкой языка, подвывая от боли в разделенных органах. Голубой глаз сочился одинокими слезинками по собрату, почка с натугой проталкивала мочу в пузырь, оттуда слабенькая струйка пополам с кровью стекала по бедру. Спустя сутки, измученную и заговнившуюся часть нашел у помойного бака привокзального кафе завскладом Семен Буж. Фамилия досталась Семену от дедушки по отцовой линии, сказывали, будто он был из испанских моряков. Дом у Семена был большой, шумный, с кучей родственников, приживальцев, даже со своим евреем – талантливым мальчиком Рубинштейном. Гений искусно играл на скрипке, одновременно щекотал смычком за ухом у любимой овчарки хозяина и согласно кивал пейсами на просьбы одолжить денег, хотя скромно добавлял: «шоб вы не думали, под самый маленький процент, или мы не свои люди?».
Семен пожалел обрубок, снял зассанные лохмотья, завернул в пиджак и принес домой. Располовиненные губы пили молоко, размазывая его по щеке, пуская слюни по подбородку, чем несказанно умиляли благодетеля: «Бедненькое, авось оклемается, с рук есть будет. Ласковое какое, а мочиться мы его научим. По будильничку, в одно место. Чистота – залог здоровья… оклемается!».
Так стала половинка жить у Семена на чердаке, мытьем полов отрабатывая еду и крышу. Ночами пристрастилась читать старые журналы, подшивки которых заскорузли под слоем пыли еще с тех просвещенных времен, когда бабка Семена работала библиотекаршей. Сам хозяин читать не любил и боялся книжной пыли. О, вы не знаете, какая на чердаках пыль, а особенно на тех, где хранится много книг - в ней живет множество клещей-буквоедов. Они вгрызаются хитиновыми челюстями в типографский свинец, жиреют, распластываются по страницам, чтобы потом, когда наивный прозелит ринется к истокам печатного слова вкусить родника истины, - эти мерзкие твари отрываются от страниц для богопротивного дела. Слова, вдруг, теряют свою стройность, рифмы блекнут, аллегории становятся скучными, - читатель зевает в самый пафосный момент, а то и чихает, брызгая на страницы зеленоватыми соплями – заразился! Они коварны, изощренно хитры, эти паразиты на ветвях дерева познания, умеют притаиться. Иногда вкус к чтению пропадает не сразу... или не пропадает вообще, но читатель видит не то, что написал автор, а то, что нагрызли подлые бумажные термиты. Миллиарды злобных насекомых вязнут на зубах, делают слюну липкой, плотно забивают ушной проход, занозят под веком - не вижу, не слышу, молчу... и не хочу видеть, слышать, говорить. «Все так пошло… избито… несовершенно…», - но половинка не помнила о заразе. Размозженные массы серого вещества набухали от новых знаний, множили борозды на своей поверхности и отвлекались от навязанного Семеном режима мочеиспускания. «Опять будильник не слышала?» - орал хозяин и лишал ужина. Половинка скулила, хватала Семена за сапог и обещала в следующий раз, всенепременно, вовремя. На то ей прощалось: «полно... полно... разжалобила... ладно, но чтоб завтра!.. фу... пылищи тут у тебя...»
Иногда, в мутно-лунные вечера, половинка щупала еще розовые рубцы слева по телу, разглаживала стянутую донельзя кожу и раскачивалась метрономом: тик - так... тик – где, так – ты... тик – так... где ты... где ты?
***
«Ишь, разбросали добро по перрону... щас... щас я тебе, милок, помогу... ух ты! Хозяйство у тебя знатное... и в кармане – вишь – денюжка есть, на лекарства хватит...» - приговаривала проводница, собирая куски плоти в наволочку с зелеными полосками. Полоски состояли из витиевато написанных слов «Минздрав» и сами по себе уже внушали мысль о выздоровлении. Собирательница долго не могла найти голову, вернее, ее половину: «... круглая... закатилась где-то, пошто мне без головы?». Наконец нашла, стряхнула прилипшие бычки, пригладила волосы и проговорила в слипшееся веко: «Теперь ты – мой! Я тебя вылечу, у нас знахарки сильные, но помни: кто тебя с земли поднял, кто по кускам собрал!»
Лечился он долго. Машка – проводница, не все куски-то подобрала, пешеходы кой-что растоптали, крысы вокзальные мелочь по норам растащили. Знахарка сложила их в целое, как умела. Правда, ребра одного недосчиталась, мизинца, кость бедренную раздробило так, что пришлось ее заменить на кость мерина, которого давеча волки порвали. Кость приживалась непросто, растягивала кожу, притиралась в суставах, несмотря на обильные компрессы из печеного лука пополам с мазью Вишневского. Каждый вечер больного лихорадило. Тогда знахарка садилась у постели и, закатывая глаза, белыми полулуниями упиралась в потолок, бубня невразумительное: «…должно… через тернии… во имя и ради… что было – то прошло… терпи казак… будешь в геенне огненной… к звездам…». Рука страдальца затихала, отпускала сжемканную простыню, из-под загноившегося века текла слеза. И помогла-таки бабкина бубнежка.
Уже через месяц больной стал просить добавки, ловко крутил одной рукой самокрутки, начал ногу потихоньку на землю опускать. Как-то Машка со смены задержалась – у напарницы именины, крадучись, зашла в дом. Свет не зажигала: «Не разбудить бы!». Сняла кофточку, с облегчением выпустила из давлючей упряжки лифчика тяжелую грудь – дохнуло по комнате терпким пазушным теплом. Потянулась… «ах, мать… кто?..», - и обмякла, поваленная на кровать постояльцем.
Жарко в августе. Машка раздобрела, купила новое платье, импортное, в глазах колыхалась незамутненная радость сытой тельной телки. Сожитель совсем оклемался, помогал по хозяйству, а ночами жарил хозяйку до слабости в ляжках, до обморочной истомы. В темноте не так пугали его рубцы, хоть и шершавило под пальцами, да порванный рот не мог в засос. «Ничего, - думала Машка, - с лица воды не пить, меньше другие смотреть будут… ох, хорошо-то как!» - облизывала стресканные по жаре полные губы.
Жарко в августе днем, а вечер холодит с реки, сизым туманом над выгоревшей травой тянется, чтоб завтра упасть вниз, напоить ее ссохшуюся укутать, и к утру росой разродить ночную близость неба и земли.
Еще в августе с неба звезды… те, про которые знахарка шептала, к которым «через геенну огненную». Но не жаровни чертовы, а августовское небо жгло его по свежим рубцам старой болью, пекло и болело, и слезу выжимало на щетину с проседью.
***
Ее звали Ева, его – Адам.
Это было потом...
(С) Наташа Нежинская |
|
| Ding |
2002-03-31 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Этюд САНЗДВИНИКА. (отрвок из рассказа "Кукла на проволоке")
Cтоп утро.
Вынул из тепла сигарету и судорожно стал искать спички. Нашел, хотя их было мало две или три штуки.
За окнами кто-то шел и бил по стеклам. Прищурив глаза и старательно высматривая причину многочисленных ударов, он обратил внимание на серость плачущего неба за мокрым стеклом.
Он догадался, что это его друг, с которым всегда было о чем поговорить, он вскочил с кресла в объятиях которого он сидел, подбежал к окну и нервозно стал дергать форточку.
-Открывайся же, ну.
Сквозь зубы бормотал он. Форточка не поддавалось, и он ударил кулаком в стекло, оно разлетелось и в комнату вошел друг.
Зачем ?
Он стал просовывать голову в форточку с битым стеклом и успев изрезать свое лицо он уже не чувствовал ни боли ни холода. Он думал лишь о том, что друг появился очень во время, дождь пришел очень кстати. Кровь вперемешку с дождевыми каплями текла по лицу, затекая в глаза и в рот. Он обо всем уже не помнил, просто улыбался, глаза были широко раскрыты а мокрые волосы так и лезли слегка касаясь концами его карих зрачков.
какой то жуткий и не званный гость вдруг появился в нем, я тебя не ждал подумал он, а страх молча вошел в него, отбросил хозяина тела в сторону, назад в комнату и принялся надвигаться.
Он пятился не спуская взгляда от силуэта человека в белых одеждах возникшего из ничего, пришедшего из неоткуда. Пятясь и все, роняя за собой он упал на пол и прижавшись к стене прикрылся руками, подальше от своей головы. Страх его не стал трогать, наверное передумал, ведь это первый день уходящего месяца а значит все еще впереди.
Какое странное спокойствие оставил после себя страх, он нашел его в себе и схватился за него обеими руками. В руках была гитара. Успокоившись, он понял, что этот гость больше не уйдет, он отбросил гитару, кажется она разбилась. Ведь ласки бывают разными даже грубыми. Теперь он просто положил голову на коленки и закрыл глаза, пришло время мечтать.
Что происходило дальше он не помнил, но успел поймать себя на мысли что уже не чувствует своего лица, ни улыбки, ни моргания усталых глаз, ничего вообще.
Он пытался хлопать ресницами очень медленно и постоянно, что бы успеть понять что случилось.
Ну вот теперь он стал понимать что находится на кухне и сидит за столом. В углу стояла газовая плита и знаешь, все четыре конфорки, было очень тяжело, от духоты и гари очень ярко горели и как будто расплывались. Дышать закружилась голова. Он попытался встать на ноги не заметив того, что стул откинулся в сторону и свалился на пол. Состояние онемения что ли? Думал он. Хотя все было предельно ясно. Лицо не поддавалось улыбке или каким либо другим эмоциональным изменениям , только по одной причине кровь и раны на лице стали сохнуть и теперь усохшая кровавая маска стала сыпаться и наконец свалилась на стол прямо перед ним,. Я, снова чист. Я, снова, СТОП УТРО.
|
|
| Виталий Литвин |
2002-08-09 |
4 |
4.00 |
1 |
| |
|
| |
Эта история началась в ночь Ивана Купала.
Накануне нам с ним объявили, что наши девочки бросили нас. Бросили раз и навсегда. Бросили и уехали поступать в институты в Ленинград. Нас просто бросили без права переписки.
Володька загорелся местью. Но для меня другие был неприемлем. Других мне не надо было - их не существовало для меня - других этих. Ибо фраза "я не могу без тебя жить" перестала быть набором пустых звуков. Увидеть Анечку было необходимо, перемолвиться с ней было необходимо. Да хотя бы рядом постоять! Чтоб хоть одно слово - с ее изломанных губ, хоть один взгляд ее пепельно-серых глаз.
В 17 лет я был, как водится, стихийным материалистом, что означало, что в Бога не верил, но про то, что мой дед лично набил морду дьяволу, в Ивантеевке были убеждены абсолютно все, да и матушка говорила о том же вполне уверенно. Ее бытовая магия одно время было средством нашего выживания. В общем я решил колдануть.
Как это делается, мне представлялось слабо. Матушка своими секретами не делилась - так, кое-где, кое-как. Но в Ивантеевке в тамошней библиотеке, перебирая книги, я наткнулся на старый выцветший листок со странным, от руки написанным, рецептом... И была еще приписка - другим почерком: "Ладно, увидишь ты любимого, увидишь... А в спутниках ты всегда будешь уверена? А если обернешься, а если тронешь зеркало? Да и каждый раз свежую могилу девственницы не организуешь... ".
Теперь таковая как раз имелась. В соседнем с Володькиной дачей городке какая-то 16-летняя дура выбросилась по несчастной любви из окна пятого этажа.
Я изложил свои соображения Володьке.
- У тебя крыша поехала! - отреагировал он. - Чтоб я за жабами охотился?!
- У тебя их здесь пропасть!
- А бородавки?!
- Суеверия!
- А истолченные пауки, вымоченные в жабьей крови - это органическая химия, да? А что белладонна ядовита ты в курсе?
Тут дверь заскрипела, и в комнату бочком влезла его сестра Олюха - белобрысая третьеклассница, вредина и ябеда. Ей бы куклами заниматься, в дочки-матери играть, а она гоняла с нами на велосипеде, прыгала за нами с обрыва в речку, с оглашенным визгом кидалась за нас в драку.
- Саш, а можно, и я с вами? И вот...
Она разжала руки. В детских ладошках сидела пупырчатая склизкая жаба. Я представил, что ее надо будет резать и едва не передумал.
- Олюху брать надо. Ее ножи - это холодное железо. Мало ли чего... или кого ты сдуру вызовешь. Если мы собираемся заниматься магией и надеемся на результат, то надо подстраховаться.
- Что значит надеемся?! Результат будет! Это же заклинание старых ведем!
- И ты надеешься увидеть наших девчонок... – и он вдруг перестал привычно придуряться. Он перестал блистать своей голливудской улыбкой. Он взял меня за плечи. - Как ты думаешь - какими?
- Что значит "какими"?!
- Ты надеешься их увидеть плачущими перед твоей фотографией?
- Ну, Танчиня пусть рыдает перед твоей. - буркнул я и высвободился. - Хватит! Я хочу, чтобы ты понял! Не видя ее мне трудно жить. Мне трудно жить, понимаешь?! Понимаешь ты, что я эту дуру Светку понимаю?! Ты будешь спутником? Ты прикроешь мне спину?!
- Ну, это ты зря. - он отвернулся. - Мне, думаешь, проще?.. Ладно, давай попробуем. Чует мое сердце - напрасно это. Олюха, а ты нам жабьей крови нацедишь. Идет?
- Идет! - ни капли не колебалась она.
Признаемся теперь, что без Олюхи ничего бы у нас не получилось, кончившись не начавшись. Когда она начала препарировать бедных земноводных, даже мне пришлось выйти. А Володька, тот изначала отказался при том ужасе присутствовать.
Кладбище. Заросшая метровой крапивой дыра в заборе. Наши жалкие фонарики. Сумасшедшие крики ночной птицы. Внезапно вырастающие перед глазами кресты. "Не надо бороться с ночными страхами. - учил когда-то матушку старый китаец дядюшка Ли, - Впусти их в себя и купайся в них как родниковой воде, до дрожи. И сделай эту дрожь сладкой".
У меня в руках были свечи, пара зеркал, черный пузырек. Володька шел, опираясь на осиновый кол. Олюха прикрепила к запястьям ножны метательных ножей, к поясу – другие, свои, любимые. Глазенки ее были распахнуты так, что ресницы едва не доставали до затылка, она что-то беспрерывно гундосила себе под нос, но к ней никто не прислушивался - каждому хватало своих эмоций.
Могила. Небольшой холмик свежей земли, цветы, фотография.
- Вот. - выдохнула Олюха.
- Без четверти 12. Давай.
Я кивнул и принялся зажигать свечи, зеркала, взял в руки фотографию. Улыбающаяся мордашка, светлые кудряшки волос, темные, наверно карие, глаза....... "Что же ты, дурочка, наделала?... что, что?! Больно ей было очень - вот и все! Мне - тоже больно, и она мне поможет!"
Володька обожженным концом кола замыкал по земле круг вокруг могилы. Олька вдруг выдернула ножи и с размаху всадила и в деревянную скамейку. Опомнилась, попыталась выдернуть, сразу не получилось, пришлось расшатывать.
- Ты, вон, лучше крапивы нарви.
- Зачем?
- Ты ножами мертвяков убить хочешь? Может, хоть обжечь сумеешь...
Олька посмотрела на меня. Господи, может, хоть больше за нами цепляться не будет. Все польза. Она пошла к зарослям крапивы. Начала рвать. Голыми руками. И даже не шипела.
- Так. Без 5. - остановил ее Володька.
Я опрокинул пузырек на вату. Какой мерзкий цвет! Володька подставил голову - я смазал ему виски.
- Какой мерзкий запах. - пробормотал он.
Олька откинула белобрысые волосики, я повторил процедуру. И, помедлив секунду, одним глотком выпил остаток. Какой мерзкий вкус. Затошнило. Стерпел. Встал на колени перед могилой, перед свечами, перед зеркалами...
"Зеркало в зеркало... обликом облако... некуда - в некогда..."... Коридор зеркал, коридор свечей... "дробным подобием...."...
И последняя свеча в бесконечной дроби отражений дрогнула.
Сзади что-то тревожно выкрикнул Володька, и я услышал боевой оглашенный визг Олюхи. Не оглядываться! Они прикроют спину!
- За мной!
Я шел по коридору к той последней свече, которая была и не свеча вовсе, а мерцающая, как пламя свечи, колеблемое в почти недвижном воздухе, почти прозрачная девическая фигурка. А по бокам горели факелы, и сияли огромные зеркала.
- Сашка! Бегом! Догонят!
Не отвлекаться! Спину прикроют они! Вот и она. Кудряшки, карие неподвижные глаза. А девушка подняла просвечивающую руку и указала на одно из зеркал. И вошла в него, как в дверь, Я повернулся и, закусив губу, тронул зеркало рукой, нажал - как паутинка лопнула - рука вошла вглубь оправы. Я шагнул. Новый коридор. И мерцающий силуэт у дальнего зеркала.
- Сашка, бегом!
Я побежал. Сзади слышались шаги друзей и неясный шум. Время от времени Володька на выдохе с выкриком всаживал во что-то кол, и свистела крапива, и взвизгивала от азарта и ужаса Олька. Не оглядываться! Но с каждым биением сердца уходили силы, а я бежал, поворачивал, отворял зеркала, входил, снова бежал... А за мной бежали, отбиваясь от слепой жути друзья. И когда призрачная рука в очередной раз указала на зеркало, я послушно повернулся и... и замер.
Свечи по бокам оправы чуть высвечивали стекло, в нем отражалось зеркало напротив, а сквозь него...
Комната. Четыре кровати. В центре стол. На столе бутылки портвейна. Сковородка картошки. Рассыпанное печенье. С десяток мальчишек, девчонок и среди них они - Анитонька и Танчиня. Со стаканами в руках. К Тане подходит парень. Они переплетают руки. Пьют вино. Целуются.
- Таня... - не верит своим глазам Володька.
И к Анитоньке, моей Анитоньке подходит мальчишка. Они переплетают руки.
-Аня! - закричал я и ударил по зеркалу. Стекло треснуло, побежало трещинами и рухнуло. Из ладони брызнула кровь. Кажется я увидел, я успел увидеть, как вздрогнула Анита.
- Сашка, все! - заорал Володька, - гаси зеркала! Сашка!
И завизжала Олюха. Кажется, я впервые услышал, как она визжит от страха.
Я обернулся.
К зеркалу, к дыре, прямо ко мне шла Света. Кол, крапива, холодное железо... Она шла на меня.
"Ты любишь? Ты видишь? Дай..."
- Сашка!! - опять заорал Володька.
Олюха сделала лучше. Взметнулась рука, просвистел нож, второе зеркало лопнуло.
"Зачем?... ты же любишь...ты же видел?... ну, почему?" – полупрозрачный силуэт метнулся ко мне.
- Сашка! Свечки!
- Подождите!
Она была уже вплотную с зеркалом.
- Олька!....
И опять просвистели ножи.
"Теперь...." - прошелестело... и пропало... У самой дыры... . Но все пропало.
Пропало все. Осталось только темное, деревенское кладбище, старые кресты, новые столбики со звездами да луна сверху...
И мы трое. Приткнувшиеся друг к другу, боящиеся посмотреть друг на друга, замерзшие... И у всех так болела голова...
С Анитой мы встретились только через 4 года.
Я тосковал по ней так, что вылетел из института и загремел в армию – морская пехота. Когда вернулся, и Анита, и Таня уже перевелись к нам. Анина мать позвонила мне на третий день после дембеля. Я не смог ей отказать и согласился на встречу с моей... с когда-то моей девочкой.
Странно было смотреть на ее приближающуюся фигуру и ничего не чувствовать. Ничего. А она изменилась. Хоть платье было мне знакомо, но раньше у нее были длинные волосы, теперь - стрижка, завивка... И не было у нее в обычае подходя опускать голову.
- Ну, здравствуй. – сказал я
- Здравствуй, - чуть улыбнулась она и подняла, наконец, ресницы.
Ее губы улыбались, но в карих глазах стоял кладбищенский холод.
|
|
| Гор Соловьёв |
2002-08-30 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
Воспоминания потерявшихся душ |
|
|
|
|
| |
Потерянное тело.
...Ты сам прекрасно знаешь, что так жить нельзя, посмотри сколько людей ты превратил в неизвесные мне существа, их лица пугают прохожих, это уже не дурацкая шутка, это самое настоящее издевательство.
- Мне это нравится, их весёлые лица и до нелепости грустные глаза, простодушная радость и философское мышление...
- А перед тем как сделать такой подарок ты дал им выбрать между нормальной человеческой жизнью и чем-то новым, непознанным?
- В реальности эти люди не могли, но хотели меня понять; я и сам не понимал своё существо, они получили очень редкую возможность - познать другого, возможно не самого интересного, человека.
- Почему в реальности? Разве всё что сейчас происходит нереально?
- Для меня совсем нереально, для тебя - это самая настоящая жизнь; ты - человек, у тебя есть своё тело, ты не зависишь от других как я. Вне чужих размышлений я не могу существовать и часа.
- Как? И таких как ты смерть пожирает со всеми патрохами?
- Нет, у смерти я взял аванс, если не нахожу себе кого-нибудь в течении часа, то меня заберёт жизнь и я вернусь в своё тело.
- Где же твоё тело, если ты так не хочешь в него возвращаться? Ведь такое существование...
- Такое существование мне очень даже подходит: никаких переживаний, ничего, кроме меня и того, к кому я пришёл. Ещё есть одно чуство, без которого я не смог бы так свободно шляться, но это отдельная история. Если бы я узнал где моё тело, то захотел бы в него вернуться, но...
Немного истории.
...Здраствуй.
- Ну здраствуй, здраствуй. Значит ты добрался и до меня, что ж, я об этом догадывалась, но не могла представить, что всё случится так быстро.
- В конце-концов ты меня знаешь как никто другой, мои действия никогда не являлись для тебя загадкой. Единственное, что могло тебя встревожить - это список людей к которым я прихожу.
- Ты прав, что-то их объединяет, не могу утверждать, но по-моему все эти люди приносили тебе боль или счастье.
- Даже в такой непонятной ситуации ты смогла узнать о моих мыслях, чем я не берусь похвастать. Как давно закончилась эта история, знаешь, а ведь именно ты помогла мне найти такую форму существования.
- Ну хоть что-то хорошее я должна была для тебя сделать, но не думаю, что твоё открытие именно хорошее, скорее совсем наоборот. Недавно видела нашего общего хорошего знакомого,
которому в своё время ты полностью перестал доверять, ты знаешь о ком я говорю?
- Конечно знаю, я тогда готов был на разные глупости, но ты меня успокоила, спасибо.
- Пожалуйсто. Зачем ты с ним так обошёлся?
- Понимаешь, я был слишком бездейственным, теперь у меня появилась возможность заплатить по счетам, только дурак может не воспользоваться случаем, который принесли на подносе да ещё и в рот запихивают.
- Ты видел его? Он превратился неизвесно во что, неизвесно всем окружающим кроме меня, я знаю, что он превратился в тебя, хоть убей, он стал тобой. Хорошие ты делаешь подарки друзьям, хоть и бывшим.
- Я не могу назвать этого человека другом, он был сволочью.
- А кем являешься ты, если делаешь такие глупости? Ты - полный идиот, я очень скучала по тем временам когда ты был человеком, но после такого я даже твоего имени не вспомню.
- Ну и зря. Оставайся такой как ты есть, я уйду и больше никогда не вернусь, если твоё желание очень просит судьбу сбыться. Прощай...
Теперь я знал, что смерть или жизнь заберёт меня к себе, в этом мире не осталось ни одного человека, которому было бы приятно увидеть меня на улице, просто увидеть, даже ничего не говорить. Кем я стал? Каким-то сгустком воздуха, не существующим без чужой плоти, существом, познающим вечность и её вопросы. Я старался не делать людям ничего плохого, но они начинали обливать меня грязью, только потому что я нарушаю спокойствие. Когда-то я пытался понять себя, понять свои чуства, видимо переборщил - ищез из этого мира. Опомнился в мыслях у знакомого, тут всё и началось: он изменился так как я бы этого хотел. Потом знания сами стали находить меня, так я узнал, что могу слишком много, чтоб свободно плавать по сознаниям, необходимым являлось общение, без которого успокоить себя было невозможно.
Первый и последний сон.
Я пришёл к котёнку, которого окружала абсолютная неизвесность: разрушенная кирпичная стена с которой на меня смотрело огромное количество светящихся глаз, они хотели одного - моей смерти, точнее не моей, а того маленького существа, к которому я пришёл в этот раз. Большущие коты подбирались к нам медленно, смакуя каждым испуганным взглядом. Где-то сзади нас открылась дверь, из неё вышло моё тело и бросилось разгонять котов. Ничего не понимая я отошёл в сторону, зрелище впечатляло: один за другим разорванные трупы животных отлетали в разные стороны, огромное количество крови, отчаянные глаза. Мне показалось, что моей плоти было абсолютно всё-равно погибнуть или выжить. Разобравшись в ситуации тело подошло ко мне, никогда бы не подумал, что оно без моего присутствия сможет говорить, но оно смогло:"Ты собираешься возвращаться ко мне?
- Я бы с удовольствием, но это не от меня зависит, насколько я понимаю. А куда ты делся, что произошло? Я до сих пор ничего не знаю о случившемся кроме собственных ощущений.
- Случилось то, чего ты очень хотел, только не понимал.
- Но я же совсем не хотел становится ничем - существом, пугающим своих близких одной мыслью о себе.
- Я тебе расскажу один секрет, который перевернёт всю твою жизнь с головы на ноги. Самое главное, что тебе всё это снится, но не так снится как нормальным людям, а так как похожим на тебя существам. Тебе удалось заснуть, не знаю как, но удалось, - это самое главное.
- Чем дальше в лес - тем больше дров, слишком сложно.
- Не слишком. Ты сделал много усилий чтоб найти меня, вот, я перед тобой, через мгновение мы снова станем одним существом, а то, что ты успел наделать исправится само собой, или уже исправилось.
- Глупости какие-то, неужели всё - сон?...
Я проснулся в своей постели, мало того, у меня даже тело было на месте. "Приснится же такое. Всё было так хорошо, ведь глупости, которые я успел наделать за последние....(даже не знаю сколько времени у меня это заняло) - это всего лишь сон." - слова вслух помогают как ничто другое.
- Я бы не стала утверждать. - Кем бы не была незванная гостья, но она меня ужасно напугала. Повернувшись, я узнал в гостье девушку, к которой приходил во "сне".
- Почему же?
- Потому что я пришла извинится, помнишь, полгода назад ты приходил ко мне, но не как человек, а немного иначе... |
|
| Витим |
2002-09-22 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Однажды глубокой ночью, находясь в здравом уме и трезвой памяти, я удостоился встречи с худшим представителем божьей оппозиции.
Сатана то был или кто-то из приспешников - не ведаю, но весьма скверный внешний вид не оставлял сомнений в его неблаговидной сущности.
Старые люди частенько, со знанием дела, рассказывали о верных способах прогнать подобную нечисть, и я ,собравшись духом, начал борьбу.
С верой и надеждой в сердце, осенил крестным знамением себя, потом его. В результате чего увидел глумливую улыбку на том, что должно было быть его рожей.
Я не сдавался. Всячески скрывая свою панику, припомнил "Отче наш" и кое-что для изгнания злых духов. Вдохновенно, как смог, прочёл.
Он оскалился ещё шире, на все сорок восемь, или сколько у него их там, зубов. Залез длинным немытым когтем в жилистое ухо, выволок что-то жуткое и не глядя сгрыз. Я слабо позавидовал его дьявольскому аппетиту и сильно
посочувствовал своей неготовности к подобным зрелищам. Вздохнул, успокоил свой желудок и, с холодеющим сердцем, решился на следующую попытку.
Ощущая спиной бесчисленные стада мурашек, стал медленно поворачиваться к нему боком. Когда улыбающееся создание оказалось за левым плечом, я собрал всё, что было во рту и, зажмурившись, плюнул - трижды!
Через секунду услышал за спиной судорожные сиплые звуки.
- А-а, бля! - восторжествовал я. - Скрючило!
В предвкушении победы открыл глаза, развернулся и увидел, как этого урода ломают корчи... неудержимого хохота. Горящие зенки лезли из орбит, лапы держались за голое грязно-розовое брюхо.
Почти мёртвый от страха, я предпринял последнюю отчаянную попытку спастись и сохраниться: без запинки выдал длиннейшую, как пулемётная лента, очередь из Аллахов, Мухаммадов, Харей, Кришнов, Рамов, Заратустров, Буддов и прочих претендентов на наши бессмертные души. Отстрелив последнее слово, снова открыл глаза.
Это исчадие ада обливалось жёлтыми слезами и издавало уже еле слышные свисты. Козлиные чешуйчатые ноги не держали и демон раскачивался на люстре, рискуя вырвать из потолка крепёжный крюк.
Внезапно он перестал давиться хохотом, сверзнулся с грохотом на пол и вперился в меня убийственным взглядом, не предвещающим ничего хорошего. И тут в моей башке переклинило...
- Ты, сука, меня лучше съешь! - подумал я. - Но ржать как запотелый мерин и делать из меня клоуна, это уже слишком!
Изнутри поднялась дикая обида вперемешку с первобытной яростью.
- Атас, Ящер! - прорычал я сквозь зубы и, наотмашь вляпал ему промеж щёк. В воздухе мелькнули два стёртых копыта, причём правое, как я заметил, с золотой подковкой. От удара о батарею один рог откололся и, со звоном отлетел в стену...
А дальше? - спросите вы, вожделея услышать окончание моей истории. - Что дальше было?
Дальше? Дальше всё было просто. Я окончательно вспомнил, что наши пращуры были язычниками. И при этом не плохо обходились. Очень даже не плохо!
А рогатый этот, после пары крепких пинков, исчез так же как и появился. Только до утра в квартире воняло чем-то не нашим... не русским духом в общем...
|
|
| Shad |
2002-10-29 |
2 |
2.00 |
1 |
| |
|
| |
Это была обычная студенческая вечеринка на квартире. Я сидел на кухне, казалось, состоящей из табачного дыма, и вел неторопливую беседу с друзьями. Беседу ни о чем. Знаете, бывает, когда компания действительно хорошая - не надо никаких особенных тем. Мы вспоминали безвозвратно ушедших от нас друзей, великих, в нашем понимании, музыкантов, поэтов, писателей. И лишь Артур, угрюмый паренек с "физмата", в основном молчал, лишь изредка поддакивая. А потом вдруг взял да сказал, так неожиданно и не совсем в тему: "Знаете, а я не боюсь смерти".
Эта фраза звонким молоточком ударила мне по мозгам, заставляя моментально очнуться от размышлений, в которые я был погружен.
- Ты уверен? - с усмешкой спросил паренек, сидевший на старой табуретке, рядом со мной. - Ведь умирать.. несколько неприятно.
- Плевать, я могу умереть в любую минуту. Стоит мне захотеть, по-настоящему захотеть, и я вскрою себе вены, - уверенно, слишком уверенно сказал Артур.
- Парень, откуда такая убежденность? – поинтересовался Вадим, учащийся со мной в одной группе.
- Понимаешь, - несколько небрежно начал Артур, - я повидал в этой жизни все, и она мне уже не в кайф. Веришь, нет, но частенько, переходя дорогу, я закрываю глаза в надежде на то, что меня собьет машина, а куря на балконе, люблю садиться на перила, и раскачиваться.. вдруг повезет и я сорвусь.
- Погоди, но что тебе мешает и вправду взять да вскрыть себе вены? Боже, да ведь есть уйма всевозможных способов свести счеты с жизнью.
- Все дело в том, что это будет самоубийство.. а я не хочу без лишней надобности накладывать на себя руки. Это грех. Все должно быть естественно.
Я почувствовал необходимость срочно выйти на свежий воздух. Дымная завеса стала давить на меня, дурманить мозги. Резко вскочив, я что-то пробормотал в оправдание столь резкому уходу и бросился к двери.
На улице было прохладно и моросил дождик. Я достал из кармана ключи, отпер дверь машины и уселся в относительно удобное кресло. Черт подери, какое счастье, что я, обрекая себя на безалкогольный вечер, приехал сюда на машине. Иначе пришлось бы мокнуть. Я сидел, слушал легкую музыку и ждал. Вот уже стемнело, и темные силуэты стали выползать из подъезда, формируясь в небольшую толпу. Вечеринка окончилась. Артур вышел одним из последних и пошел по дороге в сторону, прямо противоположную удаляющейся пьяной и весело галдящей молодежи, мимо моей машины.
- Эй, - приоткрыв дверь окликнул его я, - садись, я тебя подброшу до дома, если ты расскажешь мне, где живешь.
Артур чуть напрягся, но потом, увидев мое лицо, расслабился - видимо, вспомнил. Он не преминул воспользоваться приглашением, и вот уже мы ехали по дороге, и капли дождя звонко стучали по лобовому стеклу.
- Скажи, - чуть прибавляя скорости, спросил его я, - а правда, что ты не боишься смерти?
- Да, - паренек уверенно кивнул.
- И ты совершенно не боишься умереть? И даже иногда желаешь этого? - продолжал спрашивать я.
- Да, точно, - Артур кивнул также уверенно.
Моя правая рука поползла под сидение, нащупывая там холодную рукоятку пистолета. Теперь я четко понял, чего я хочу. Держа левой рукой руль, я приставил пистолет к его груди.
- Радуйся, - сказал я, - я помогу тебе. Сейчас ты получишь то, о чем ты так долго мечтал. Я подарю тебе смерть.
Артур затрясся. Жутко коверкая слова, он сумел лишь выговорить одну фразу:
"Не надо..", а потом.. потом заплакал.
- Что с тобой, - удивился я, - ты плачешь от радости?
- Нет, пожалуйста, не убивай меня. Убери .. убери пистолет, - всхлипнул Артур.
- Как? Ты уже не хочешь умирать? Что с тобой? Ты так быстро меняешь решение?
- Да, я понял, я ошибся, пожалуйста, не стреляй, - парень уже дрожал всем телом.
- Ошибся? Ты желал смерти, а теперь так просто отрекаешься от нее? Ты звал ее, ну что ж, изволь теперь ее попробовать, - мой палец стал поглаживать курок. Я вел машину довольно быстро и вряд ли кто-то мог что-либо заметить.
- Нет, нет, нет.. Пожалуйста, нет! - закричал Артур.. а потом я выстрелил. Тело дернулось и обмякло, повиснув на ремне безопасности.
Черт, завтра придется основательно помыть машину, очистить ее от следов крови.. хотя, черт подери, зачем..? Я вдавил педаль газа в пол, двигатель взревел, набирая обороты. Хорошо, что движение здесь достаточно оживленное.. и резко крутанув руль влево, я выехал на встречную полосу.. |
|
| Сказочница |
2002-11-11 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
На поляне средь цветов
девочки играли,
наплели себе венков,
и с собою звали:
«Побежали с нами в лес,
ягоды, грибочки,
будем греться у костра
там до самой ночки…»
Захватила короб свой,
и краюху хлеба,
за подружками, смеясь,
побежала дева…
Там «ау» и здесь «ау»,
Ягодки-грибочки,
в лесной чаще днем темно,
а тут спустилась ночка…
Смотрит Маша, вдалеке
у елей убого
дом стоит, не дом - сарай,
Не сарай - берлога…
Что поделать, надо же
Коротать ей ночку,
И к берлоге побрела
По болотным кочкам.
И устроившись внутри
На еловых ветках,
Крепко, сладко до зари
Просопела девка.
Вдруг над самым ухом:
«рррррр!»
Крик и звук хрустящий…
Слопал Машеньку медведь
настоящий.
***********
|
|
|
) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]
