1. Про кошек.   День, проживая скудный, С именем гордым, мать. В темный подъезд уютный Кошка пришла рожать. Под укрепленной крышей Не ночевала грусть. Кто-то родился, – выжил. Кто-то не выжил. Пусть. Некто хитрющий жутко, Ночью, когда все спят, Да на седьмые сутки Кинул чужих котят. Черных. Больших довольно, Скинутых за меха, Памяти чтоб не больно, Дабы не брать греха. Серых кормила – мило. Да прививала прыть. Черных не позабыла – Стала и их кормить. Бог бережет порою. Группе людей подстать, Звери одной семьею Стали существовать. В чьем-то сознании кома. Глупый и злой каприз. С лестничного проема Скинут котенок вниз. Меньше болело дабы, Нужен еще резон? Жалко раскинув лапы, Громко мяукал он. За деревянной рамой Падал туман дымком. Плакала кошка-мама Над не своим сынком. Пела кошачью песню – Ей лишь известный толк. Вместе. До смерти вместе. Пела, пока не смолк. Носом по шерсти черной. Слабость взяла свой lim. На этаже просторном Рядом уснула с ним. Скучный пустой порожек. Я становлюсь умней. Я обожаю кошек. И ненавижу людей

2. Благородные кошки перед смертью…   Они уходят иногда, Поскольку худо. С условием, что есть куда И есть откуда. Не замечая в новый бой Прибитый к дате, Их возвращения домой В другом формате. ДевИца, ты скорее мышь, Чем андеграунд. Ну что, сумеешь, достоишь Двадцатый раунд? Бывали странными дела… Случались роды. Ты ничего не поняла За эти годы. Нам надо было быть смелей В объятьях ванны. В чем же отличие твоей/ /моей нирваны? На пару ярко-желтых глаз – Любви немного. А кошки понимают нас. Сказать не могут. Когда закончится полет Начнется кома… Я, словно благородный кот, Уйду из дома.

3. Мама.    Мама, ты такая дама… рисовать. Тебя бы рисовать. Тихонько рисовать. Песня. ….Я хотел бы, чтоб мама была кандидатом наук. А желательно доктором и, медицинских, пожалуй, Чтобы дома висело дипломов четырнадцать штук, И в зачетке стояло отличных оценок немало… ….Я хотел бы, чтоб мама была фигуристкой в коньках, Чтоб возила меня постоянно по олимпиадам. Честь России была б в ее мягких, но ловких руках. А на полке сияла медаль и другие награды… ….А еще если б мама была музыкальной звездой, Легендарной звездою в миру популярною дико, К ней с плакатами б шли, и автограф ее непростой, Красовался бы рядом с огромной моей закавыкой… ….Я хотел бы, чтоб мама была «мисс планета… и год» Чтоб от зависти грызли колени товарищи-дети. ….И политиком, чтоб уважал весь российский народ. ….Или хакером, чтоб открывала счета в интернете… ….Я хотел бы. Но ладно. Так много, что не перечесть… И не стоит писать о мечтах в зарифмованном сказе… Я люблю тебя мама такою, какая ты есть… Инженером по оперативной диспетчерской связи… ….Если я заболею, – не нужен мне доктор наук. И таблетки одну за другой мне глотать не пристало… Меня вылечит быстро тепло нежных маминых рук, Вечно жаждущих вымазать грудь мою греющим салом… …Для чего нам медали? Горят пусть дипломы огнем. За любую работу возьмешься без слов, не поморщась. Прослыла королевой жилсервиса, пользуясь в нем. Уважением дворников и фанатизмом уборщиц… …Разорву календарь, разберу на куски города, Постараюсь понять, не состроив дурацкую мину, Бесконечное горе в кастрации Кузи – кота, Бесконечную радость в покупке стиральной машины… …пусть стремятся знакомые дамы тебе быть подстать. Оставайся умнейшей из женщин, прекрасной Венерой. Продолжай, дорогая, по жизни как раньше, порхать, Освещая свой путь красной корочкой пенсионера…

4. Здравствуй-точка-двое.    Ветер ломает ветви и губы сушит, Нас не сметешь, – мы сильные, слышишь, ветер. Помню, когда навязанный мир разрушив, Мы просыпались в чреве чужой планеты. Помнишь, валялись на секционном поле, Были цветы-ромашки последней негой… Острые капли в язвы ложились солью, Мы выживали, мы дожидались снега. Он приходил, как правило, незаметно, Молча снимал ботинки, не хлопал дверью, Думали: «Все свершится, – дождемся лета, Нас растерзают жадные злые звери…». Так и мечтали, глупые. Кадр за кадром, Это от лука слезы текли в стаканы, Ты сочиняла мантры и жгла театры, Я же один на кухне с марихуаной Молча, сходил с ума от немых нотаций, От наставлений скучных знакомых гурий… Хочется редко, злобно, но улыбаться .…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………. Ты позвонишь и скажешь: «Пойдем, покурим». Рваные джинсы, кеды, в карман - мобильный, Признаком принадлежности к низшей касте. Что-то звезда сегодня нагрела сильно…….. «Здравствуй, слепое солнце. Ты тоже здравствуй».

5. на границе между иллюзией и пропастью. Финиш    *** На завтрак земля. На обед обещали ложь, А дождь разбивает навес многотонных шторок. Я верю, забудешь. Я знаю, уже не ждешь, Но пьешь валерьянку тайком где-то суток сорок. Пролеты последних скучающих этажей, Планеты проекция – площадь внутри ограды. Так надо/не надо сейчас вспоминать уже, Два слова порой стоят больше, чем сто трактатов. Два солнца попали в рыбацкую сеть времен. Окрысился вечер улыбкою нездоровой, Окрасился черным пришедший постфактум сон. … опять возрождаясь добраться до дна de novo. *** Искать смысл смерти довольно дико, Легко познаваем оригинал. Но трудно бывает захлопнуть книгу, Которую только что прочитал.

6. Желтое стихотворение.   Остановись, постой у открытой двери, Вызови лифт, ты знаешь, он едет долго. Я, как обычно, буду чуть-чуть потерян… Там, у подъезда, ждет золотая волга. Там, во дворе, реальность совсем иная – Странные птицы в пьяном осеннем небе… Я сигаретой в мягких руках сгораю И превращаюсь в пепел. Я просто пепел. Лампа дневного света – замена солнцу, Белая дверь закрыта (за нею лето), Переодетый город болеет, – бьется, Как в лихорадке (правда, таблеток нету). Вот он пример реального компанейства – Яркого цвета (может у них желтуха?), Листья упали и умирают вместе… Желчная осень. Страшно. Тепло. И сухо. Письма пиши себе, – получай ответы. Глупо. Ты все придумала, идиотка… Осень уйдет. Когда-нибудь будет лето, Встретимся после пары стаканов водки. Жизнь из такси выходит – подай ей руку. Проще не знать друг друга. Не быть другими… Ветер пронзает тело, уносит к югу, И оставляет имя. Я только имя.

7. В поисках выключателя.   А сегодня у нас выпал снег (да пора уж – ноябрь), Шарф нашелся бы (несостоятелен курточный ворот), Кстати, вспомнился сон: я стою одинокий у трапа… Кто бы знал, как же я ненавижу мой бешеный город. На шестом этаже обнаружен убитый мужчина. Я живу на седьмом, и меня не касается вроде. Мне не важно, кем был он и в чем его смерти причина. Как всегда выхожу. Удивляюсь отличной погоде. Я боюсь этих странных людей, что сидят у подъезда, А, пожалуй, людей я немного люблю (эка дива). Если б не было их, кто бы занял на лекции место? Да и секс в одиночестве тоже не очень красиво. Здесь нельзя материться, но, боже мой, как заебало, На ответы вопросы искать, за компьютером сидя, Ставить смайлы за строчками (и запивать церукалом), Говорить: «Благодарен за критику» (и ненавидеть) Белый свод туалета, как белый халат психиатра. Стены как в изоляторе. Дабы украсить отсидку, Повторять тексты умерших песен бессмысленной мантрой, Отражаясь в квадратах замасленных кафельной плитки. Лучший друг унитаз что-то шепчет о врЕде аутизма. (А и У здесь читаются вместе, такая задумка). Эх, придумать бы молот – разбить безугольную призму, Сквозь которую лампа фонарная кажется рюмкой. И увидеть бы свет (пусть оранжевый, как в телефоне), Пусть на снег, что к утру без следа, вероятно, исчезнет, Пусть в лицо (пусть которое утром никто и не вспомнит)… В этом скомканном городе мне безысходно и тесно.

8. Антизеркальное.   Не заглядывай в зеркало с целью найти отраженье, Ты такая, как я, только женщина (это не лечат), Мы, такие как все, только спим в нежилых помещеньях, И привычное утро для нас превращается в вечер. Эта встреча случится, ты знаешь, надеешься, скоро, Пропадаешь, приходишь с рассветом (обычно из клуба), И, когда пробираешься в комнату по коридору, Ощущаешь мой взгляд и сжимаешь (от страха ли?) губы. Как ты думаешь, с кем ты вчера познакомилась в чате? Или веришь, что ночью скребутся действительно мыши? Я твой пес, твой отец, твоя лампа над старой кроватью, Я гудок телефонный, я ветер (ты знаешь, ты слышишь), Я весной к твоей коже в лесу присосавшийся ГрЕнуй, Я целую тебя прямо в рот дорогой сигаретой, Ты же слышала, как пробегают вагоны по венам После чтения хроники из криминальной газеты. Успокойся, любимая, выпей томатного сока, И не плачь очень сильно (смиришься и скажешь спасибо). Две минуты спасения (как электрическим током), И дорога до рая под марши бесчисленных хрипов. Наша встреча случится сегодня (событие века), Это странно, но утром ты даже, наверно, проснешься… «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, МИЛАЯ» – кровью по белому снегу… Испугаешься, Вскрикнешь, И через момент улыбнешься. )))

9. Трамвай.   Убит телефон и кончается чай, И деньги как мамонты канули в Лету, Карету, карету… беда невзначай С чужого плеча. Помоги, сигарета. На улице солнце кобылою ржет, И ветер холодный, но пахнет весною. Известно, спасенным останется тот, Кто жил, не задумываясь о покое. Знакомый до рвоты четвертый маршрут, Сегодня трамваи идут до могилы? И рельсы веревками к горлу ползут, Но мама велела не брать ее мыло. «Послать бы все на хуй», да эти слова Рифмуются плохо и только со «страхом», И, вроде бы, с «прахом». Болит голова, И хочется выпить. Послать бы все на хуй. И хочется крысой бежать с корабля, Встав левою лапой на тысячекратно Проверенный путь от себя до себя… «Кондуктор, а можно поехать обратно?».

10. разговор кошки и дворника    - Здравствуй, кошка, - Здравствуй, дворник. - Ты облезла. - Ты не лучше. - Как твой мартовский любовник? - Мирно спит в навозной куче. Как твоя супруга Мила? - Вот, прибил вчера по пьяни. - Не любила? Не кормила? Подожди, и проще станет. - А давай с тобою, кошка, выпьем с горя и поплачем. - Выпьем, дворник, понемножку. Первый будет за удачу, - И за женщин по второму. За хвостатых дам с усами. - Нами дворники ведомы, - Это правда, черт бы с вами. - Третий за любовь стандартом. - Ты познала? - Нет. - Я тоже… может, все еще на старте? - Может быть, не вышла рожей. - Что, пойдем? Пора работать. - И меня заждАлись мыши. Годы шли. Спивался кто-то, Кто-то пел на желтой крыше. Дворник думал, счастье – это Желтый рубль на дорожке. Кошка верила в приметы… Дворник помер раньше кошки.

11. Сонечка    Девочка, девушка, мать, одинокая женщина, Не человек, не полячка – варшавская лишняя. Люди, что были на вечное с нею повенчаны, Рядом с Христом (да и те не особенно ближние). Дочка ухожена, жизнью еще не обижена, Маленький носик не чует, что там, за воротами, Вне огорода вокруг покосившейся хижины В полную силу война без оплаты работает. В двери стучится. Ее не пускают и крестятся. Бесцеремонно врывается прямо в прохожую. Боже, спусти в поднебесную длинную лестницу И за отсутствием мебели скрой нас под кожею. Сильные руки фашистские. Смелые. Смелые. Девочка кверху ногами нелепо подвешена, В разные стороны. Резко. И тело неспелое Выдало вой в унисон с криком матери бешеным. Тело, когда-то любимое, стройное, детское, Мертвое тело поругано и покалечено, Выброшено за ворота (война не побрезгует). Кто говорит, что собаки не жрут человечину? Мир перекошен, разрушен, разложен на атомы, Замкнут пределами странной бессмысленной смерти и Горем крещенную мать не исправить заплатами. Боже, пошли апокалипсис, будь милосердием. Время идет. Сумасшедшая (годы преклонные), Месяц за месяцем над самодельной могилою Плакала бабушка памятью не обделенная: «Девочка, Сонечка, доченька, милая, милая…».

12. Лужа   Опять повезло – окатило из лужи – Все грязные. Кроме меня. Ну чем же я хуже? Я чем-то же хуже. Я тоже хочу как свинья… А мне неуютно, Хочу быть похожим – Возьму и изгажу пальто. Ну что вы уставились? Или на роже Написано что-то не то? Да сами вы пьяные. Я, между прочим… Больной? Ни шиша не больной! Я даже с похмелья здоровый. Короче, Идите себе стороной. А мне хорошо, - и трусы по размеру. И горести по фонарю. Я с прошлого года варганю карьеру А с будущего - не курю... Но где-то на околоземной орбите, Одежду суша в небесах, Предательски курит мой ангел-хранитель Похмельный. В семейных трусах.

13. Мальчик – девочка.   Герой данного произведения по замыслу автора не страдал какими-либо физическими или психологическими отклонениями. - Девушка, что за проезд? - Я молодой человек. - Ой, простите. Но как на девочку похоже. - А ты на крокодила смахиваешь, я же тебе этого не говорю. Вот сейчас, один миг. Запевочка. Вижу, вижу. На ножке пальчик. Поздравляю вас, это девочка. Хотя нет. Это все же мальчик. «Эй, девчонка, какой этаж?»- слышал дома, в гостях и в школе. Так обидно, до боли аж. «Я же мальчик, не видно что ли?». Подрастал он и ус не спас, Все кому –то казалось мало. Много пЕрежил. Как-то раз И цыганка к нему пристала: Дай, родная, мне ручку милую, Мужа выдам тебе на полосы, Он подумал: «Вот это вилы», И с размаху вкатил ей по носу. Ошибались французы, грузины Извинялись в Перу и в Чили. А в общественной бане мужчины От стесненья глаза отводили. Будь что будет. Какой вопрос? – Результат для него упертого: Два ребенка тупых до слез, Да жена, лесбиянка чертова. Вот покрылось лицо морщинами, Выползали на волю волосы. Шли прохожие магазинами И твердили единым голосом: «Ах, какая смешная бабушка, Просто боженькин одуванчик», А он злобно кидал в них камушком: «Я же дедушка, в смысле, мальчик». Приближался смертельный час: «Жизнь прожил я не слишком здорово. Надоели. И хрен на вас. Называйте хоть самкой борова». Подошла к нему смерть с косой, С капюшоном прикрытой рожею, Мол, послали нас за тобой, Собирайся, мол, дочерь божия. Там, где вечно открыта дверь, Гробовщик не заметил главного. И лежит наш герой теперь Под плитой «Антонина Павловна».

14. Весенне-ангинальное.   Ручей, как автомагистраль, лениво ширит площадь (лужу)… Болеет главгерой (простужен), ему до фени пастораль Природы. (Перенес красиво), ему слезливо и сопливо. Вокруг весна (пожалуй, жаль). Почтовый ящик 25, потом квартира (тот же номер). Живой еще? – наверно, помер, и комната как гроб (подстать). Пора уйти ко дну (в запой?). А стены больше угнетают, Товарищей по счастью стаи, и два кота (один тупой). Когда весна придет (вопрос), пойдемте пить, друзья (ухмылка) В их головах опять опилки - «Смотрел взасос, а чмокнул в нос». Потеря смысла? (нет, коллапс)... Ну, наконец-то (выжил, сука), Назавтра новый день – по кругу. И не поможет «мультитабс». Из крана ржавая вода… Не хочешь жить? (вини ангину)... За скобками жизнь исполина… А в скобках… (тоже ерунда)

15. Весна.   Эй, посмотри, там, на вербе зеленые почки… Из-под асфальта любовь мать-и-мачехой зреет, Солнышко пудрит свои иктеричные щечки, Чтобы тянули деревья уставшие шеи… Пламя костра обжигает холодные руки, Яростный взгляд разрывает застывшие веки, Маниакально придумано средство от скуки… Правда, родиться придется опять человеком. Злая весна – предпосылкой развратного лета, Ябеда, сплетница, стерва – эпитетов много. Есть антипатия. В поиске приоритетов. Где-то мечта потерялась…. Наверно, у Бога. Почки на вербе? Свои бы еще не болели, Чувство растением? Может, кому-то знакомо. Да и костры чаще не существуют в апреле… Разве что мусор сжигают ребята у дома.

[найти на сайте] [список авторов]