1. не   Незнакомые двери Незнакомых квартир Незнакомые люди Незнакомый ей мир Незнакомка не верит Незнакомым словам Незнакомка привыкла Отдаваться делам Незнакомые сети Его ласковых лир Незнакомку пленили В незнакомый ей мир Незнакомка поселит В своём сердце обман Незнакомка поверит Незнакомым словам.

2. Гарь   Спрятавшись в мамину шаль Она Закуталась в сером углу. Слеза Падает в тёплую мглу, Памяти здешнюю даль. Когда Встретит его глаза, Тогда Станет живой вода, А она Забудет свою печаль Навсегда. Жаль! Но гарь Осела в чёрном снегу. Тварь Какая зажгла войну? В шаль Пряча свою слезу, Шепчет она: «Почему?» А ночью Ищет на небе звезду И повторяет: «Люблю! Люблю…»

3. Джим   Джим сидел и выл на луну. Солнце медленно село за гору. Вместе с якорем к самому дну Опускались, поддавшись измору. Джим сидел и выл на луну. Этой ночью особенно тихо. Умирает слепой на углу, За углом зрячий делает лихо Джим сидел и выл на луну. По реке убегает дорожка. То ли броситься в смертную мглу, То ль пожить ещё с вами немножко?.. Джим сидел и выл на луну. Люди мимо ходили как тени. Строгий рок снизослал им чуму, Потому что они сытно ели. Джим сидел и выл на луну. Кавалер ждал прихода неверной. Он не знал и её одну Он любил в бесконечной вселенной. Джим сидел и выл на луну. Кавалер не дождался любимой, Кавалер утопился в пруду, Кавалер был повержен пучиной. Джим сидел и выл на луну. В колыбелях не плакали дети, Все кто был ушли на войну. В колыбелях лишь плети да клети. Джим сидел и выл на луну. Под иконой горела лампада. Если я здесь сегодня умру, Отпевать меня в храме не надо. Джим сидел и выл на луну. Этот пёс был изгнан из дома Отдышавшись к нему подойду И завою – я тоже без крова.

4. Empty spaces   Он закрыл свои глаза, Свесил к полу рукава - Отраженье и забвенье, Пустота и тишина. Он открыл свои глаза, Поднял к небу рукава - Просвещенье, озаренье, Голоса и суета. Открывай свои глаза, Закрывай свои глаза, Поднимая, опуская Кверху, книзу рукава. То и будет жизнь твоя – Голоса и тишина, Суета и пустота.

5. The final cut   Ты будешь плакать. Извини, Но так сказал осенний день, Что в этот вечер, ровно в семь Открою я окно. Давно Поёт во мраке соловей. О ком? Не всё ль равно? Предрешено В окно... Пой соловей! Живи, не робей! Пой веселей На могиле моей!..

6. Вмешательство   На сером асфальте разбросаны краски Как пёстрой толпы надменные маски Водою смываются чёткости линий Рисунок похож на цветение лилий На пёстром асфальте напишутся сказки И в серой толпе он найдёт её глазки Рисунок наполнится чёткостью линий Вода унесёт цветение лилий.

7. One slip   Заперта дверь. Нет никого. Нет никого ни внутри, ни снаружи. Ясен ответ, Ты никому, Ты никому уже больше не нужен. Гром загремит, Молния грянет, Но тебя к небу уж больше не тянет. Кто-то закрыл твои ясные очи, Кто-то делил с тобой тёмные ночи, Кто-то шептал: «Я люблю тебя очень», Кто-то кричал: «Мне с тобою нет мочи!» Хлопнет в последний, Как в первый раз дверь. Та что ушла - Лишь одна из потерь. Скажет: «Забуду!», А ты ей не верь.

8. Холодный лунный огонь   Холод и тьма И звёзды на небе Мерцают холодным огнём Слепы дома В их ласковой неге – Солнечных дети сластён Взглядом луна Отражается в снеге Топит в своём серебре Всех кто влекётся Не звёздной телеге Ночью по зимней земле.

9. Дом скорби   Дверной проём. Пуста Рука злодея. Млея, Грустит она о нём А за окном Полным полно Народа. Года Приблизился конец. Всему венец - мой дом. О нём Молчи немая дрожь, Кричат пустоты тож О нём. И под мостом Всплывает тело. Бело Как тело всё кругом. Потом, Теченья избежав, И на глазах Туман развеяв, Восстанет бело тело Дело своё вершить: Печали лить, Туманы шить И нить Страданий вить О том, Что этот дом Для одиноких струн И для поющих душь И душных дум Прибыл венцом. Началом и концом.

10. Любовь   ЛЮБОВЬ Обретенье прекрасного Как забвенье любимого Как улыбка несчастного Словно слёзы немилого Неуютная приторность Красно-жёлтая облачность Будто синяя бритвенность Когтеглазая сволочность Благовонная пагубность Как неровность дыхания Аморальная надобность Для свершения чаянья Обличение нужного Безысходность желанного Как желанье ненужного И ненужность желанного Попиранье уставшего Словно солнца оскаленность Одиночество падшего Как взлетавшего надобность Убиенье родителя До рождения первенца Ибо жизнь долгожителя Только на двое делится Обнищание времени Как ненужность в отсутствии Прорастание семени В безучастном присутствии Тишина шелестящая Так как в жизни ты первая Мою душу томящая Потому несравненная.

11. Широко улыбаясь   Он не вернётся никогда Ты зря кричишь в пустую арку Там только ветер Пинает жестяную банку И каплят слёзы с потолка Вечерний свет из фонарей Который был всегда отрадой В глазах Сейчас блестит слезой И дела нет до света ей Его слова тебя простили Не плачь в дожде на тротуар Простынешь Будет снова жар Как в день когда вдвоём простыли Он говорил тебе молчать Чтоб замерев ты услыхала Капель с заржавленной трубы Торчащей из водоканала Чтоб испугавшись закричать Не проклинай его родная Что он прожёг себя насквозь Но по другому он не мог Не мог он и с тобою врозь Наверное судьба такая Ты приходи лишь иногда Туда где встретились впервые И улыбаясь широко Ты вспоминай лета былые Он не вернётся никогда.

12. Озеро страха   Озеро страха За холмом пред лесом Только два взмаха От холма до леса Красной улыбки Чёрные зубы Ощупью липки Запахом грубы Озеро страха То в детской то в спальной В сумраке праха В лезвии ванной Главной ошибки Первые пробы Сладость улыбки Отзвуком злобы Озеро страха Нет взлёта без взмаха Нет пламя без праха Мы в озере страха.

13. Красным   Закрываются чьи-то глаза Надвигается чья-то гроза. Человек в чёрном плаще Исчезает в красном дожде Испаряется в ржавом закате Говорит: «До свиданья тебе» Отвечаю: «Прощай человек Мы не встретимся больше вовек» Красным ливнем время течёт С каждой каплей быстрее отсчёт С каждым взмахом Всё далее промах Чтобы пулей прервать чей-то взмах С каждым вздохом Поспешнее выдох Чтобы первым украсть чей-то вздох Повторяю: «Прощай человек» Нам единой тропы с тобой нет Ты искал в этом логове свет Поминая священный завет Я купался в агонии ночи Заливая вином свои очи Ты поведал про правду и ложь Ты в злотые пределы был вхож Я рвал правила нравы устои Я жил так будто мир я устроил Граммофон доиграл Рубикон досаждал Мы с тобой были оба с людьми Но на разных брегах реки Ты был под А я над Тебе в рай А мне в ад.

14. Loving   Я люблю тебя люблю Я люблю люблю люблю Очень очень очень сильно Я одну тебя люблю.

15. Моя дикая любовь   Плачешь моей кровью Платишь моей любовью Кричишь моей болью Крестишь моей рукою Целуешь меня ночью Режешь меня речью Приходишь моей ногою Уходишь моей тропою Греешь меня мечтою Поешь меня росою Моешь меня золою Гонишь меня метлою А я вою вою пою А я ною ною кричу А я лаю лаю люблю А я мою тебя кровью Кровь на мозолях правой руки Кровь подо льдом замёрзшей реки Кровь у тебя на заднем дворе Кровь в детской комнате Кровь на столе Кровь на полу по дороге к двери Кровь на стене отпечатком руки Кровь заполняет пространство в тебе Кровь в сладком тортике Кровь на ковре Кровь на твоей обнаженной груди Кровь разгорается пламем в ночи Кровь по колено на целой Земле Кровь в модном журнале На нижнем белье Кровь свою льют проливные дожди Кровь – это сок моей дикой любви.

16. 0 (?)   Книги раскрыты Двери заперты Ночи допиты Дни пропиты Будут ли сны Все доспаны?

17. 0 (2?)   Смелые биты Трусы завистливы Лыком не шиты Спьяну не кроены Мёртвые сыты Слепые не голодны Губы обиды О губы так холодны Дети умыты Надеждою скованы Дети открыты Их слёзы рискованны Мысли сосчитаны Чувства причёсаны Будут ли отзвуки Разноголосыми?

18. 0 (убей)    Нет счастливых детей Здесь не дешёвых блядей Нет живых матерей Здесь нет плохих палачей Нет неоткрытых дверей Там есть светы теней Нет счастливых блядей Там нет дешёвых детей Нет живых палачей Там нет плохих матерей Убей Убей Убей

19. 0 (жизнь)   Смерть прекрасна Когда Она напрасна

20. 0 (убийца в дороге)   Слёзы без соли Страхи без боли Грех без стыда Скинуты тоги Свержены боги Крест без Христа Имя без маски Матерь без ласки Сын без отца Убийца в дороге Крыши пологи Будет игра

21. 0 (звезда - венок стыда)   Чёрные машины Красных дорог На гор вершины Словно на рог Надета луна Она В порог Легла У ног Звезда – Венок Стыда Но мгла густа И могила пуста

22. 0 (lizard king)   По зыбучим пескам откровений Я ползу хладнокровой змеёй Защемлённый в тисках поколений Недовольный Землёй и тобой Разрушаю шарады шипеньем Расширяю зашёренный взор Разоряю тебя умиленьем И смущаю когда я смешон Я проникну в ночи не заметишь Как я тело твоё обовью Если лаской ты мне не ответишь То в объятьях тебя я убью

23. без двух одна   Страптивица мылится Мыльница пенится Песня поётся Ревнивица пыжится Пыжики греются Утка печётся Распутница стелится Постель нагревается Телеса вьются Мужчины все бреются Бритвы ломаются Женщины мнутся

24. Беги!   Когда закончится день Когда накроет Землю тень Когда зажгутся фонари Беги! Когда закончится день Когда бороться просто лень Когда начнутся дожди Беги! Беги со мной Беги с зарёй Туда где зной И где я твой Беги! Не слышать диких собак вой Не утирать на щеках слёз Не забывать что я твой Не хоронить сокровенных грёз Беги! Лети Огни В дали И я в пути Беги! Когда начнётся весна Ты будешь точно как она Ты будешь словно цветок Из сна Когда нарушим завет Когда поднимется рассвет Ты оглянешься вокруг – Меня уж нет Но ты не плач Я не палач Это высь Зовёт меня чтобы упасть на камни вниз Я бы взял тебя с собой Если б был бы не чужой Но огонь мой Злой.

25. Killer before down   Миру не будет конца Тьма не умеет лгать Убей отца Трахни мать Битве не быть без бойца Время дарить и брать Убей отца Трахни мать Правильных судеб писца Надо бы к чёрту слать Убей отца Трахни мать Завтра не будет лица Из города лучше бежать Убей отца Трахни мать Змею большого венца Дай себя обласкать Убей отца Трахни мать Ползи по ступеням крыльца В туманную чёрную гладь Убей отца Трахни мать Миру не будет конца Тьма не умеет лгать Убей отца Трахни мать Убей отца Трахни мать Убей отца Трахни мать Убей отца Трахни мать Убей Убей Убей

26. тает   Убийца знает Тает Снег на груди твоей Ей Вздыматься дважды Однажды Каждый Скажет любви: «Убей!»

27. убить просто   Пролетай над крылом птичьего полёта Проползай под кожей змеиного яда Избавься от гнёта Красного взгляда Загляни в руки своей подруги Найдёшь любовь источающую кровь Раздвинет ноги Совесть приготовь Оседлай змея своего мозга Искрящегося под солнцем её улыбки В руке – розга В ногах – улитки Убить просто Но руки липки

28. the rode of the flame dances   Я растворяюсь в смуте глаз В сплетеньи рук Невнятных фраз Я растворяюсь в реках слёз В молчаньи клумб Могильных роз Я растворяюсь на глазах Я словно Люси в небесах Я растворяюсь на руке Иди скорей ко мне Мы разожжем огонь любви Нам больше некуда идти Никто не сможет нам помочь Лишь ночь И на подошвах наших ног – Бог

29. она умерла   Мы смотрели кино А в кино была ты Мы расстались давно Но всегда со мной ты Я любил её немощно Вспоминая завет Ты со мной моя детка Но со мной тебя нет

30. несвоевременно   Ты любила ловить улыбки Ты смотрела чужие сны Ты дарила любимым пытки Ты ходила мои пути Ты смотрела в окно засыпая Засыпая прахом бокал Ты любила меня убивая Убивая позвавши на бал Солнце светит в оконце игриво И под ним зеленеет трава Как я рад! Как на свете всё мило! Как я рад! Ты сегодня мертва...

31. altera pars   Продолжая окончанье Углубляя бездны сфер Не ревнуя клад познанья Не скрывая жёсткость мер Разоряя подсознанье Умножая смысл на ноль Продавая покаянье Назначая цену – боль Превратить друзей всех в уголь Обратить движенье вспять Обратить всю прибыль в убыль И не жить а умирать.

32. предпоследний дубль   Ты проиграла свою роль Я знал что нас снимают Ты назвала не свой пароль Я лгал: «Они не знают» Мы наряжались в ночи мглу Мы не считали дублей Ты знала точно – я уйду – Я ненавижу будни Поставив точку на конце Окончив многоточье С улыбкой злости на лице Допили полуночье

33. Судьба?   Дома стояли вдоль друг друга Река гнала теченье вспять Толпа дралась у входа клуба И солнце падало опять Прохожий топал мимоходом Он мимобегом пробегал Туда где всякий слыл уродом И каждый третий был нахал Страною правят русофобы Морг охраняет никрофил Палач твердит о грехе злобы Тому кого вчера убил Верхом на боге едут бесы Следы их вяжутся в узлы Но алчущий насильник мессы Идёт следы во все углы Дороги боли реки крови И одиночества дома Она Жила одна Была бедна И быстро умерла – Судьба

34. REMERGENCE   Подмигнувшая обоснованность Улыбнулась навязчиво Обнажила изысканность Возлюбила любящего Округляла неистовство Застудила желание Возжелав его буйственно Застудила окружности Над агрессией ангелов Пламень чувств раздувающих Громыхает смех демонов Словно вздох умирающих Сферы струн бременеющих Бредни струн межсферических Словно хохот немеющих Будто слёзы критических Промелькнувшая призрачность Как туманная облачность Возвышает надуманность Низвергая значительность

35. mea-culp@   Дрожат твои глаза Слеза Стремится к богу Душа Слепа И ищет в тьме дорогу Протянута рука Она В кулак зажата Беда Когда Ладонь обидой смята Смотрю издалека Угла Сокрытый тенью Звезда Светла И манит свет к забвенью

36. 9   Город убитых детей Город забытых мечт Город сожженных мачт Город кровавых углей Город пирует во тьме Город танцует в огне Город ползёт по земле Город жрёт бытие Город дешёвых блядей Город потухших свеч Город лакающий желчь Город гремучих змей Город с названьем Садом Город – рыгающий гром Город – бездонный кондом Город – это мой дом

37. newlife   Змеями полон дом Шепчет в окно дождь Грозно ликует гром Телом владеет дрожь Скалится ржавый закат Мёртвые пляшут в лесу Слышится грома раскат Смерть поднимает косу Дети убили отца Труп разрубив на куски Съели в лесу у костра Кровью запили мозги Страх потерял тень Юный убийца смеётся Ночь схоронила день Радужный змей крадётся Дети насилуют мать Старую жирную блядь Что не умеет рыдать Мать что привыкла давать Каждому раз эдак пять Время пришло умирать Дети насилуют мать А за рекой война Война на все времена Ей не будет конца Мир не умрёт никогда

38. To protect   Ты будешь долго жить Жизнь твоя Будет во мне выть Это я Взялся море проплыть Боль твоя Будет со мной пить Жар огня Страть успела остыть Но не моя Нам с тобою не жить Не мюбя

39. To protect 2   Ты будешь долго жить Жизнь твоя Будет во мне выть Это я Взялся море проплыть Боль твоя Будет со мной пить Жар огня Страть успела остыть Но не моя Нам с тобою не жить Не мюбя

40. ПРАЗДНИЧНОЕ   ПРАЗДНИЧНОЕ Взлетев на самый край сознанья И обратив движенье вспять, Затмила все мои мечтанья И зацвела весна опять. И слёзы зимние ручьями Стекают в Лету навсегда, Смывая горе и печали, И возвещая что весна Пришла. Смеётся и ликует, Пленит лучистою красой. И вновь Адам без сна ночует, А Ева бегает босой. И солнце мартовское светит, Искрятся травы и цветы. И лишь слепой их не заметит, И лишь немой не скажет: «Ты – Моё единственное счастье, Моя единая любовь. Когда тепло, когда ненастье Ты мне одна волнуешь кровь. С тобой в разлуке волком вою. С тобою рядом – я пою. О том, что этою весною Тебя, как прежнею, люблю.» Пусть так сегодня скажет каждый Мужчина женщине своей. Пусть скажет ей он это дважды, И столько раз, сколь нужно ей. И пусть подарит ей улыбку, Сердечный крик, Душевный пир, И эту яркую открытку, И солнца блик, И целый мир.

41. ТЫ НЕ ПРАВА!   Предпочитая ночи день А тишине слова Не объясняя то что лень Поверь ты не права Ломая чувства красоту Упругостью ума Разграничая свет и тьму Ты сильно не права Не видя ангела во тьме Ты думаешь нова Твоя догадка обо мне Но ты так не права! Спустившись в море глубоко Едва доставши дна Я улыбаясь широко Скажу: «Ты не права» Когда в обиде иль тоске Твердишь: «Любовь мертва» Лишь тёплый ветер по весне Шепнёт: «Ты не права» И сидя ночью на окне Как на суку сова Я повернусь лицом к луне Крича: «Ты не права!»

42. MORE   Поверь что утром будет солнце Поверь что ясным будет день Поверь что в блюдце нету донца Поверь – под солнцем наша сень Поверь что море бесконечно Поверь что небо глубоко Поверь что в море мы навечно Поверь – мы в небе высоко Поверь что мы с тобою пламень Поверь что мы с тобой вода Поверь что я в душе не камень Поверь что ты мне дорога Поверь что ты источник света Поверь что ты родник добра Поверь что ты сиянье лета Поверь что ты зимы краса Поверь что дважды два четыре Поверь что вертится земля Поверь что ты едина в мире Поверь что я люблю тебя

43. И В DЕРЕVНЕ Я ТОЖЕ БЫL   Банка склянка Позже вилка Ложка ножик и мурзилка А потом ещё салфетка На десерт одна конфетка В общем будет завтрак вкусный Аппетитный но ненужный Малодушный в душной кухне Завтрак будет рано утром Только будет он потом Хладным потом заработан Банка склянка Также Анка На пороге вся в слезах Ступа пепел И буханка Хлеба чёрного как прах Прах того кто жил в соседнем Жёлтом доме с синей крышей Но как только стаял иней Наш сосед из дома вышел Он пошёл гулять по полю В поле встретил он Полину Полю взял он на малину Уволок её он в горы В Нидерландские высоты Не видала Поля поля Больше в жизни никогда Было Поле много горя Ну а горе не беда. Плакала Полина горько В час когда кричали «Горько!» А народная молва Говорила что Полина Кажду ночь с другим ходила И молва была права Но бесстыдная Полина Каждого всю ночь любила А не просто так ходила Но молва была слепа Относительно «любила». Муж её сосед мой то есть Был любовником на совесть Вся деревня удивлялась Как они гуляя ночью Носом к носу не встречались. Он любил Полину страстно Каждый день менял матрас он Он любил Полину нежно Приносил он её подснежник По весне когда снежок Приосядет на чуток. Он любил Полину сильно А она его напротив Ведь не будешь мил насильно. Он страдал И от страданья изменял Зря их люди обвенчали Их судьбу предначертали Ведь законом не присудишь Строгим Богом не привяжешь Человека к человеку Жизнь к жизне Душа к душе Ну а коли так случилось Будет то не жизнь а брак Преисполнен всяких врак Недомолвок и измен. Ну а коли душа в душу Жизнь к жизне Два человека Прижились вдвоём вполне Коли в каждом из них счастье Друг для друга суждено Не пугает их ненастье Вместе горькое сладко То не нужно им кольцо Ведь не стоит доказанья То что истины верней. Банка склянка Булка веник Бабка прялка Сумка велик И шумит старинный телик То шумит не телик мама То в подножьях Арарата Шумный Терек бьёт волною В неприступный грозный берег.

44. ДОМ   Прямая в даль ведёт дорога Сплошная полоса Под взором немощного бога Она всегда пряма Прямая в даль ведёт дорога И нету ей конца Как призрак лунного обвода Она нема

45. ЭПIТАFИЯ   Там было жарко и светло Здесь станет холодно и тихо Ему теперь уж всё ровно А вы не поминайте лихом.

46. COME IN №51 YOUR TIME`S OUT   Приди мной Вонзи иглой Осыпься золой Река за горой Секунд рой Часов бой Злой Волка вой И мой.

47. НАРКОТIК   Давай потушим солнце Утопим в море крови Давай загнём дугою Пейзаж что из оконца Виден Закроем наши веки Проглотим дозу яда Раздуем пламя ада Забудем все на свете Сны Сольёмся в жаркой неге Обнимем всю орбиту Подкинем керобиту На воду та что в небе Кипит Убит поток сознанья Мы выше звёзд небесных Мы ниже ласк всех лестных Постигли покаянья Богов

48. 12 ЧАSОВ   Забудь что ты должна смотреть Забудь что ты должна предвидеть Не важно то что не стереть Того что не смогла предвидеть Забудь ответственность свою За то что грянет безвозвратно Поверь что я тебя люблю Ведь на сегодня это правда Забудь что ты свои мечты Должна обдумывать вначале Пускай сегодня – я и ты Без боли грусти и печали Забудь что время погребёт Весь этот вечер ночь и утро Ведь даже век в нас не убьёт Того что было не как будто Забудь про смерть про тень и день Забудь про мысли и сомненья Ведь эта ночь – лишь наша сень Где мы постигним наслажденья

49. ZАКРОЙ ГЛАZА   Запахом красного яда Поток в руках Заревом пьяного взгляда Лета в веках Разумом пущенным в реку Пространство в прах Волнами танца в руку Забывши грех Смех Диких детей в лесу Гром догоняет грозу Росу Пьёшь у меня с рук Ради жестоких мук В круг Замкнут венец любви Нам от себя не уйти Пути Покрыты туманом нег Страх – раскалённый снег Бег В сумрачном вихре чувств В ритме душевных буйств Грусть

50. body full of faces   Беспробудная утренность Очевидная временность Лишь для той что запуталась Не заметна беременность Угасанье невнятного Нерасслышимость сонного Как внезапность приятного Как тюрьма для бездомного Незначительность мелочи Мелочь значимой ценности Словно мелочность ценности И значительность мелочи Покрасненье незнания Замерзание страждущих И вся жизнь – покаяние В свете свеч догорающих Намекнула навязчиво Улыбнулась стыдливостью Заманила таящего Сердцем девства стыдливостью Запустила в дум скрытности Проводила в сад сладости Пропустила в дом сытности Проиграла роль радости Воспаленье желания Поцелуями гордости Как поток подсознания Словно приступ убогости Несомкнутая челюстность Как разнузданность мудрости Словно гневная сумрачность Над небритостью глупости Персонал засыпающий На ночь солнце потушено Лишь камин остывающий К утру пламя задушено

51. То была не она а некто близко знакомая, далеко любимая, глубоко тонувшая, высоко взлетевшая, падающая но парящая, пропащая   Дым догоревших зарниц Хладные капли росы Редкие взвизги синиц Ударом о камень росы Смешаны нега и боль Смешаны мысли и страсть Смешаны сахар и соль Как благодать и напасть Утро то ночь или день? Дерево то или пень? Нечего иль просто лень? Свет это или лишь тень? Нам не понять своих чувств Нам не измыслить границ В сумраке пламенных буйств Не уберечь нам ресниц Не забывай обо мне Не закрывай своих глаз Лишь только в каменной мгле Но я прошу – не сейчас

52. ГЛУПЫЕ ЛЮДИ   Не будем ждать того что неизбежно Не будем поспевать за постижимым Не будем размыкать того что смежно Не будем любоваться лишь красивым Не будем услаждаться тем что нежно Не будем размышлять над тем что мудро Не будем мы вести себя прилично Не будем мы гнушаться чем то грубым Но будем мы вести себя небрежно Пусть люди называют это глупым

53. НЕС БЫТ НО   Я хочу чтоб ты умерла Я хочу чтоб тебя не стало Я хочу чтоб луна не взошла Я хочу чтобы солнце упало Я хочу чтобы дьявол взлетел Я хочу чтобы ангелы пали Я хочу чтоб немой вдруг запел Я хочу чтоб часы везде встали Говорю я лишь то что хочу А хочу я лишь то что несбытно Может в тайны тебя посвящу Может быть поведу себя скрытно

54. С вопросительной интонацией   Радость и воли Лишь ночью рассветы Слёзы без боли Прошлым напеты Красные страхи В сумраке близком Резкие взмахи В воздухе чистом Жажда нагнутая Ветром вздыхающим К жизни примкнутая Камнем пылающим

55. HOTEL   Плачет ребёнок в сером углу Падают слёзы в пыльную мглу В памяти вьётся туман над дорогой Мёртвая девочка стёрта тревогой С запахом гари извечно на ТЫ Помню как кровью сияли бинты Тёплый уют серо-розовых стен Первый приют перерезанных вен Дачный посёлок река за горой Лунная ночь где лишь мы меж собой Краски ссыхая меняют картину Солнце с рассветом совьют паутину

56. Тропы Венеры   Прозой начитаны старые дети Сумраки мыслей им не знакомы Битвой испытаны грязные сети Мной переполнены мира дурдомы Опытом мудрых построены стены Я напишу на них матное слово Кто-то порежет липкие вены Стены не дрогнут - всё это не ново Главный скомандует смирно илб вольно Краски сгустятся над миром безлюдным Небо заплачет и мне станет больно Мёртвому клоуну кажется нудным Флаг поднимай над пещерами страха Будешь смыкать разнополые сферы Мёртвым купайся в бездонии праха Станешь посланником тёмной Венеры

57. Полюса полоса   Но ты улыбнёшься И звёзды погаснут Лучистым восходом Ты будешь родная Но ты улыбнёшься И слёз понапрасну Сосчитанным ходом Печаль забывая Простая Открытая Мая краса Полюса тяготеют Поют Ты будешь прекрасна Улыбки твои Печаль в моём сердце Убьют

58. Геометрия   Ты видишь солнце ставит круг Промеж квадратного окна Ты понимаешь точно вдруг Игра проиграна Она Закрыла двери на замок И погасила свет Она нажала на курок Сейчас её уж нет Она хотела не моргать Чтоб видеть каждый миг Она старалась не мочать Но слышать каждый крик Она хотела обогнать Стремление часов Но не смогла она понять Что мир из полюсов Противодействие идей Идейный беспредел Порвали мир на 100 частей Частей заличных тел Ты видишь солнце ставит круг Промеж квадратного окна Ты понимаешь точно вдруг Она мертва Душа мертва Ты вешаешь на дверь замок Ты гасишь який свет Ты нажимаешь на курок Ты мёртв тебя здесь нет.

59. Повящается себе   Сегодня с утра было сыро и холодно Сегодня в бараках бомжу было голодно Сегодня соседка топила котят Сегодня в ларёк привезли виноград Сегодня родился последний Христос Сегодня он что-то до нас не донёс Сегодня мой голос пропал в тишине Сегодня вся истина тонет в вине Сегодня река устремилась на холм Сегодня обрушился мой родной дом Сегодня потерян последний приют Сегодня дописан последний этюд Сегодня разрушен последний барьер Сегодня засыпан последний карьер Сегодня не я Я умер сегодня

60. В краsочном хаоsе   Это лишь ночь И туманная рябь И тоскливая зябь И опять Ночь Это пустые слова на обочине Это не очень но очень не… Это засовом закрытые двери Это открытые взглядом глаза Это не против и даже не за Это лишь ночь И бетонные стены И порезаны вены И гены Прочь Знаки дорожные Совесть злорадная Истины ложные Жизнь безвозвратная Звёзд бесконечности В сумрачном ужасе Страхи из вечности В красочном хаосе

61. TIN JESUS   Он не видит окна Свет погашен в глазах И обрывками сна В них колышется страх Это смутная боль Так бежит по губам Что мечты с головой Окунаются в хлам Он хоронит всерьёз Лишь пустые гробы Он лишь мелкий курьёз Столь превратной судьбы И открытые рты Немо смотрят в порог Наблюдая мечты На ступнях его ног Пролетел океан Отшумели пески Красной кровью из ран Написал он стихи : "Постою на краю Посмотрю на луну Тихо песнь запою Про тебя лишь одну"

62. away   видеть недостаточно чётко слышать точно но глухо знать угадывать плевать метко беспамятно крепко сжать что плотно уместно несбытно закапывать глубже уже бесполезно возмездно страдать засыпать на ноже слишком тестно вдвоём на одном поворотном пустом вираже... прости же!..

63. замолчим...   простыми словами не снами но грёзами с нами не им простим погубим спалим отравами сладкими травами зыбкими плачем грустим зачем не помним за сим замолчим...

64. traffic   пропели дети лети нет на свете как ты мечты красоты сети плети и в моём лете лишь ты пари взглядом свети пои ядом дом и мы в нём вдвоём лишь тишь молчишь спишь мой малышь мне сниш - ся ты улыбаеш - ся смеёш - ся не злиш - ся ты удивляеш - ся неся свободу мир и кровь на пир .

65. Y?   Он не бывает здесь Печальны Твои глаза что вечно здесь Он не встречает их В начале Была лишь лесть Всех снов не снесть Он не желает быть Желанным Он не мечтает праздно жить Он не стремится быть столь странным Сколь удаётся ему слыть Он не бывает здесь Напрасно Горят все яркие огни Он ненавдит их Ужасно Но ты одна есть все они Замри Ты будешь отблеском зари

66. 0   Бег. Стремленье. Снег. Забвенье. Сплетенье взглядов жестов снов. Паденье гроз, кровавых роз, и лоз На дно. Одно предрешено… Мы живы иль мертвы, Но ты и я – Змея двоякополая. Одна стрела вопьётся немо, и тело – небо, и выше – шелест… страшно, но смешно. Прошло… Мы живы иль мертвы… Мы вечны Мы – сады, пруды, моря, порты, заря, восходы, Мы лишь сны неведомых детей, Улыбки чьи Все в нас отражены. Начертаны следы, Уводят в даль, но гарь души, как древняя печаль. Мосты разрушены, И мы заключены окончены завершены.

67. I am   окно - большая открытая дверь зверь оно измерь пустоту своим взглядом потерь не измерить и миром и домом с открытым окном иные заселят могилу построят свой дом в мою память и честь и месть моя станет их пиром и сном а потом шёпотом слвшишь мёртвый ребёнок шуршит шароварами шарит ушами уж сами услышим как шум убегает стуча сапогами ногами зубами от холода между нами

68. I am (part 2)   и пара глаз и горечь слёз и мокрое окно темно и дым как эхо фраз и сладость мёртвых грёз дождливо решено лениво наблюдать угадывать но знать - едино через год планировать побег и через век тоскливо вспоминать стонать и плакать перелистывать брезгливо и опять угадывать как мило (!)

69. I am (part III)   дом на холме во тьме дорога к реке змеится искрится река под луной и вой мчится люди в лесу разжигают огонь и ночь струится словно всё вдоль дороги условно но беспрекословно приветливы все пороги убоги хижины мёртвых людей погасших свечей дорОги дОроги но сроки Узки .

70. I am (part 4)   шаги променают пространство колышатся нежные сферы безумство насилует память и мать утробно скучает о вере по мере коварства и нищенства веры но меры подробно записаны сны и химеры грошочут земля не впитает всё кровь и любовь вытекает из вены песок и малиновый сок из серы страх взмах измены ценЫ прах

71. I am (part five)   любить нестерпимо забыть невозможно но ложно желать отдалённого ложа тревожно скучать замечать откровенность и лесть различать но не чаять скрывать любить постоянно стоять полюбовно молчать кивать изподлобно но модно зевать многословно искать низкотонно указывать перестать неизменно увязывать врать .

72. недовыжатость   музыка зыбко стонала устала певичка зевать твою мать! зачем же не ты написала про губы... обнять и о5 остаток вина из бокала лишь мне одному допивать пропало желание пылко желать дожевать остаток зубов "будь здоров" мне сказала однажды: вот только б ты знала как много могу я отдать подарить рассказать а сейчас - поебать!

73. мне приснился Сталин   дочь твоя - моя сестрёнка ты мой сын а я твой брат над кроватью висит плётка а под ней ори-сто-крат не придумать слов печальней "будь здоров" да "как дела?" он здесь бог первоначальный я зелёный я трава говорили пили били целовали в жопу в рот через век уже забыли я ж родился только вот мне кружиться бы позёмкой мне бы яйца вам чесать то гвоздём а то метёлкой а по праздникам лизать это был товарищ Сталин он явился мне во сне и сказал:"братишка Каин не бывать зимой весне" и никак мне не проснуться и тревожно мне во сне суждено ль перевернуться или сдохнуть на спине

74. тайное   сдача удача старая кляча на даче судачит на чёрное ставки не принимаются красное-красное тайное зарево... и заревела расплакалась будто брутто иль нетто не то чтобы жгутно резиново или пластично но неуловимо отчётливо знаемо немного пружинно вращай барабан пробегись по колёсам по поесницам по гусенницам забыла? ой! глупая! глупая фея нимфея заблудившаяся в реке

75. умытый правдой   Слово Вопреки Кинешь Сложно ночами мириться. Сявка паршивая как можно за шилом в мешок? Только горстка песка с того пляжа где море рекою ютится. Забудется? не зарекаюсь. Умоюсь с утра невпопад возвращаться январями и мартами И всё сниться и сниться тебе в снегопад. Во 100 крат преумножиться в лицах на улицах и на границах. Ты придумала… Может случиться но Не обязательно птицы на цыфрах-ногах. В парусах сквозняки из моей головы… Но увы ни на унцию целой частицы Моего драгоценного сердца. Миллион километров забавных идей Сотни тысяч процентов романтики Просто фантики смайлики чмоки. Словно мальчики сроки считая Загибают нам пальчики. Вот-вот 8 завалится на бок …никогда-никогда-никогда… Бесконечность сулит нам добавок – Сотни лун и моря серебра. никогда… никогда… никогда…

76. девочкой смогла   сидеть на облаке покуривая курь дурить по куреву издумывая хмурь на небо... ну его! на суль... иль соль сулить врагам но лбам не треснуть не уснуть ...но сунуть бы весь хлам... спугнуть всех дам! вопрос - куда же сунуть хлам?.. - в утиль... в приёмочную для бутыль для тар в тартар в тартарары туда где песни и костры рыдают в рюмочной котлы рычат звереющие мы где я - плеяда - яда? - да! и сны увы предрешены: убийство.., влажная постель метель и настеж запертая дверь... ты девочка и всё лицо в подушке и вся подушка в девичьем лице на улице метель... ты девочка - поверь! потёки крови по стене потоки соли по щеке побеги боли по спине пороки роли в темноте теперь - ты девочка в очках из мела ты смелА ты смЕла сметя усеяла усеяв ты девочкой смогла поверив!..

77. венец-итоги   Венец творенья тленья провиденье и бдения Начало и Конец. Всему ли? Лелея зиму что стучала простудой и кричала о тебе – «Нимфея!» Для начала – взгляд пусть яд но у причала – сад и там я вижу вас во сне. В истоме нежных лепестков – оков звучала цепь сплетённая из фраз и поз из слёз и лоз на копьях роз. Потом – улыбка – зыбка мимолётна ещё улыбка – пылка искромётна ещё одна без дна и неба – нега и хандра. Как птица перелётна с завтра на вчера И вот сегодня боги преобратив все времена в пылающий бокал вина Нас поражённых кинули под ноги вам виной чему есть ваша красота О женщины – итоги!

78. нимфея на моиг глазах и её сладкие когодки   Из подворотен доносятся крики – протяжные, тёмно-жёлтые. Несутся в угарном изгибе сквозь дыры рассудка, перемахивая заборы будто невпервой, рикошетят от серых стен и солёных глаз, от слоёных нравов и потерянных мер. Теряются в рокоте моторов и синего пламени первой любви. Самая щедрая из всех одарённых, самая поднебесная из всех павших, самая бессмертная из всех нерождённых никогда не здоровается со здоровыми прощаясь с простившими. Для неё всё обернулось как нельзя… моросил дождь на её светлые волосы, капли с которых стекали на обнаженные плечи и вниз – по рукам … с кончиков пальцев … в ноги. Она плачет сегодня всеми дождями вселенной и топит серые дома в бирюзовой соли своих слёз. Она хотела не моргать Чтоб видеть каждый миг Она старалась не молчать Но слышать каждый крик Она хотела обогнать Стремление часов Но не смогла она понять Что мир из полюсов Противодействие идей Идейный беспредел Порвали мир на 100 частей Частей различных тел

79. пу100та   Когда тьма находит свет они сливаются в сладкой бесконечности и начинается конец всех истинных начал что мы все вместе зачали. Изруби меня на мелкие кусочки чтобы я наконец смог с тобой заговорить. розовый - оттенок серого а вода на земле это воздух что течёт у тебя из головы Не смотри на то что в моей голове слишком много проволоки С закатом придёт смерть с рассветом она вернётся Спи, я укрою тебя ускользающей вечностью, я застелю ложе твоё цветами этого летнего луга, улыбки твоей в небесах. Спи, я согрею тебя солнцем, лучами райского тепла и твоего присутствия во мне. Спи, о, королева, неутолимой жажды и упоительной мечты! Я остановлю время, и река, что отгораживает луг от тёмной чащи леса, остановится в смиренном ожидании твоего пробуждения. Спи, всё будет хорошо Веет и здесь запахом ненависти, поднимает в полёте чёрные ленты и уносит по серому небу косяками перелётных птиц, что слепо вернутся сюда по привычке И никто не увидит солнца, и никто не раскроет глаз, а только пустота пустота пустота пус то та то та то та то та то та то та то та то эта то эта то эта то эта то эта то эта то эта пусто та пусто та пусто та пусто эта пусто эта пусто эта пу сто та пу сто та пу сто та пу двести та пу триста та пу четыреста та пу пятьсот та пу шестьсот та пу семьсот та пуст от а пуст от б от в от г от д от е от ё от а до

80. я есть продолговатный слишком   В памяти вьётся туман над дорогой Мёртвая девочка стёрта тревогой Главной ошибки Первые пробы Сладость улыбки Отзвуком злобы Он хоронит всерьёз Лишь пустые гробы Он не стремится быть столь странным Сколь удаётся ему слыть Мужчины все бреются Бритвы ломаются Женщины мнутся Красной улыбки Чёрные зубы Ощупью липки Запахом грубы Он не желает быть Желанным Солнце светит в оконце игриво И под ним зеленеет трава Я возьму себе баночку пива И отмечу сей день - ты сегодня мертва!

81. мама/мама   Ребёнок забавный Мама Мама!.. Ушла не вернувшись Забыла собою постель за. Теплая Влажная Мама Мама!.. Малышь улыбается Скалится будто в солнце Цементом мешается под ногами Солнце Цепью звенит: «Мама Мамама!.. ма-Мама…» Улицей лужами Околицей прохожими Схожими рожами Мамочка! Серая мамочка!.. Ребёночек сдох Мамочка! Милая мамочка!.. Стульчик из-под ног

82. большая серая ты   Большая серая ты Конфеты цветы Закаты сады Лодки пруды Ноты Стихи Стихийная рвота Зевота Икота Близки и весомы Мы – совы Мы – вы Мы сны на подушке забытые На макушку прибитые дыры Вырыты ямы Для Я-Мы Рыхлыми пальцами укрыла Твёрдыми глазами поцеловала Сказала холодными губами Упала… Стонала Стучала ногами Перестала. Не стало. Устало зевнуть И уснуть… Начало.

83. угол. жизнь.   дрожала девочка держала боль среди вздымавшейся груди уйди сказала как сорвала ночь с объятий нежных важных влажных она одна среди отважных блядь ни дочь ни мать унять лишь шёпоты продажных снять бельё и бобыльё икая тянется и каяться лениво и кажется что бог касается брезгливо

84. мальчику   писклявый мальчик я видел твой страх твой липкий пальчик и потный пах плаксивый мальчик я вижу твой сон твой скрипящий зубами стон сахарный хулиганчик тебя пугает мой дикий тон и кожаный чемоданчик прыщавый мальчик стой как пришлось сегодня ты - дачник другой позы не нашлось серый мальчик учись труду я же значит выебу и уйду

85. лю   Ясно Тепло Есть Будем Яблоки Ласками Юга Будут Ливни Юзом

86. (?)   смяли ли небо больно смеяли ли дом на флигеле вертеть? петь ли?.. с фига ли?! заболеть без видимой на то когда это-то - то! толстеть седея едучи крышей шелестеть осенью new проседью шуметь ли? иметь ли прописью конвой и петь ли с припиздью?..

87. Zабава   Она легла на свою тень На тень упавшую с луны С луны украла новый день И новый день ей дарит сны Цветы завянут никогда Наникогда закрыла веки Навеки вены – провода Вода жива но мёртвы реки Она бежит по облакам По облакам своей печали Печали рвутся пополам Чтоб по полам их различали Она на смерти ставит крест Она на жизни ставит прочерк Ведь в грустной книге нету мест Для нескольких забавных строчек

88. Тем кому не быть   Под дождём Проживём сотни тысяч лет Всё докурим Всё допьём и погасим свет Доиграем Допоём каждый свой куплет Только жаль что нас вдвоём Не было и нет Улыбнись Удивись солнцу в проводах Будет день Наша сень в горах-городах Ты молчишь Мой малыш точно невпопад Нет меня Нет тебя Бог этому рад

89. к богу (на хуй)   ни одного прямого фонаря следы машин очковая змея на чердаке пирует злая тля и слово хуй но написал не я продукты сгнили на моём столе заплесневели мысли в голове я их пишу и вроде как тебе полакомиться можешь силь-ву-пле вот пидорасы на моих ногах а вот и бляди на моих губах и макароны на твоих ушах и загрязненья лезут прямо в пах я вижу многое что скрыто за стеной она моя построена тобой здесь лес сова и волчий вой и мой - то жалобный то злой

90. зачатель   жизнь прожита иль только началась... впилась стрела из бука бамбукового лука и лужа слёз алеет пряною любовью стою... не то чтоб на краю я сплю лелею пью курю обуреваю созяданьем переживаю вечность вспять я заражаю ожеданьем очередную блядь.

91. ...но не смог   ты прячешься молишься льёшься слезами на мой потолок я б тебя уволок...

92. сосуд неистовства   эта дорога дорога заря не зря её чертила и лишь одна моя звезда чертёж её мне озарила знамёна реяли огнём фанфары звонко голосили весь этот мир во мне одном и мне легко это осилить я изнасиловал любовь я умываю руки правдой я заразил живую кровь укусом ненависти жадной живая жизнь сулит удачу живую смерть сулить врагам с души невинной вашей сдачу в 100 крат умножу и продам

93. пиздец всему   смог бы бог укусить Меня в бок? смог бы он прогнать Меня вон? знал ли отец что на Мне венец? не видел творец куда забрёл оставил дворец а Я изобрёл всему пиздец

94. фигуры   детство - открытая книга старость - костлявая фмга между - другие фигуры из рук фигуры речи и фигуры сук смерть - фигура косматой дамы фигурально сказать - твоё антимамы любовь - не то чтоб фигура победы но фигура красивая отсюда и беды страх - фигура умытой правды бог слаб но тоже фигура как бы

95. ...не стало   доктор скажи мне - она выживет? я мужчина - моё сердце выдержит доктор ведь знаешь земля выжжена пеплом посыпана голова рыжая доктор мне трудно сдержать слёзы мысли бьются в глаза как в окна стрекозы любовь как гроза она требыет дозы моя девочка дышет ещё несмотря на прогнозы доктор мотнул головой и вышел не важно! я люблю тебя слышишь?! что-то шепнула... ты хочешь пить? я ушёл и вернулся приборы печатали нить____________________________________

96. антипатриотическое   не сметь стонать не думать плакать хлеб-соль жевать и тихо какать так жизнь живёт свою народ кто дома срёт тот патриот

97. конфуz   вы так измучены мадам я вам сыграю нотр-дам на ложках гуслях на гармошках все ваши уши сплош в серёжках и ваша шея вся в колье а тело в кружевном белье мсье вы на ничто похожи у вас ни стиля нет ни рожи вы точно не из этой ложи да и не из соседней тоже мне тошно с вами говорить давайте лучше просто пить мадам вы злить меня пытаясь уволокли в клозет шатаясь вместо того чтоб там отлить вы принялись меня любить невинною игрою будто вы обошлись со мною круто пытаясь в брюки мне залесть вы защемили мою честь конфузец этот мог случиться с любым коль по ночам не спится любовь не лучше палача - нагнёт и ебанёт с плеча

98. однохуйственность   несправедливость есть везде и на руси есть и в европе коль скоро ты друг не в пизде то стало быть в глубокой жопе

99. б 8 7    a l e : Б 8 7 КОГДА ТЫ ВОЙДЁШЬ. Посвящается неопределённости ощущения, слезам потери – Елене. … и только тогда придёт свет, снег, смех, след с ней было не интересно. Снег и её руки, а ещё разговоры полные пустоты и вечность. Внимая её речам, я почему-то думал о том, почему я, почему-то думал о том: почему. Пустые звуки голоса её прекрасного раздавались эхом в мостовых арках или арках мостов мос тов мо с то в мо сто двести триста четыреставосемьдесятсемь там, где люди, сыро, трамваи, крики, машины, автобусы, высоковольтные линии, отсутствие мусорных баков, снег, дождь, зелёная трава, утренний туман, листья разные: жёлтыезелёныекрасныечёрныепрозрачные лежат вдоль сплошной двойной полосы. А ещё искры трамвайных проводов или проводов трамвая, или проводотрамвая, или «ев», но искры, искры, которые почти есть, почти здесь, сверкнут и исчезнут, погаснут подобно памяти нашей о них, о тебе, о нас самих, о таблице умножения, о четвёртом смертном грехе, о её дне рождения, и, уж тем более, смерти, о телефонономере пожарной охраны - охраны пожаров груди нашей, а ещё моей - единственной и неповторимой, бросившей, не бравши, и забытой мной как таблица умножения, четвёртый смертный грех и пожарный телефон. А искры подобны нам, вам, им, мне, а ещё ей - растворившейся в мутной воде мира этого, уподобленного мной грязной реке, безумственно стремящейся через пороги, вбирая в себя всю нечистоть окрестных сёл, домов, городов, огородов, порогов, смогов, котов, водоворотов, углеводородов, уродов безглазых, сторуких. Они, те трупы, что лежат в подвале, рассказали мне о ней, о том как. А ещё было холодно, снег, и вообще зима. Я люблю зиму. Она сидела. Дом стоял. Собака лаяла. Снег падал. Пустой гроб гнил в земле. Ветер дул. Дверь скрипела. Очертания виднелись. Запах чувствовался. Фонарь светил или это была звезда, луна, голые деревья, мысли о пустотелых предметах, редкий прохожий, чувства к ней. Какие? Не помню, не знаю, а ещё блики чужих окон на снегу и тени, и голоса - с неба и из земли, и птицы разные: воробей- голубьщеголсиницапопугайканарейкаснегирьчайкасоловей и чувства, которых нет или не было, или я не помню, а в общем не имеет никакого значения ведь она умерла-ла-ла-ла. Тишина-на-на-на. Умерла-ла-ла-ла. Хандра-а-а-а, охватившая меня ещё в начале, не прошла-ла-ла-ла. Я никогда не был уверен в себе вполне. В себе и вполне. В себе или вполне. Скорее вполне, чем в себе всегда что-то странное, непонятное. Сомнение. И всё-таки это ужасно, что она умерла, погасла подобно искрам проводов трамвайных или троллейбусных, я, честно говоря, не помню или не знаю, или их не было никогда, как и меня, тебя, его, их, нас, её, всего, ничего. Можно было научиться играть на трубе или в теннис, стоять на руках, ходить на голове или наоборот, кататься на роликах, программировать, плавать брасом, бегать кроссом, нырять с аквалангом и без, танцевать, прыгать с парашютом, рисовать маслом, вязать морские узлы, разгадывать ребусы, вышивать крестиком, готовить обед, кататься на горных лыжах, играть в волейбол, футбол, баскетбол, гандбол, бейсбол, пайнтбол, китайскому языку, предсказывать по звёздам, но я пошёл с ней туда, где снег и другие трупы. Она сидит всё на той же скамейке, что у подъезда, а я стою напротив. Холодно бесконечно. Бесцветной кровью на серой стене рисую прозрачные чувства свои. Она не видит и рассказывает мне про. На небо, на небе темно, слегка синее, но не видно облаков, и звёзды рассыпаются по углам его и собираются в кучи. Светят холодно, бликуют на снегу и в окнах – моих, ваших, чужих, им всё равно. Падают иногда, но неожиданно, как искры проводотрамваев на мосту или под, или вне его, где-нибудь на улице, рядом с магазином заходите у нас сегодня распродажа, рядом парк, где деревья голые стоят нет не все ещё ёлки, пустые, занесённые снегом скамейки, скрипучие качели, жёлтые заборчики, скользкие тропинки, редкие прохожие, часто пары, а ещё памятник и холодно. А слева школа, свет, сменная обувь, перемена, опять часто пары, а в трамвае все места заняты. Стою. Металлические поручни кажется вобрали в себя весь холод сегодняшней зимы. Окна запотели, значит я ещё дышу и можно написать на окне о том этом там где никогда без той что нигде неистово. Остановка. Моя. Моя единственная и несуществующая, умершая и никогда до этого и до того не родившаяся, сидя в ожидании на той же скамейке, плачет. На небо, на небе луна, полная почти, почти есть, она почти здесь, и снег падает ей – той, чей голос отдаётся в пустотах памяти моей до сих пор, на лицо, бликует, отражает звёзды, луну и её саму. ЛЕТО. стонавший гибнет нравится кидаются музой лет скоро утешайся всегда мёрзла и денницей путём счастливые шаткий России жизнь из бегут враждебного них ночи пристают берег вижу его ступай поклоном в полном красных сожаленья книга моею лестью окружена тайные стесняется жертве в домашнем вдруг труд горько простофиля смилуйся наш сначала по-русски академиком как звон невольно терзает русский табор без близ раз добром окроплю полно вздохов уже огороды прямо прямо прямо прямо прямо прямо прямо, вдоль, мимо и не останавливаясь, закрывая глаза иногда рукой, обернуться не надо, утёр слезу, прямо прямо прямо прямо, вдоль, мимо, иду к концу или к началу, где свет раскатывается громом в пространстве небытия и жизненной сущности, заключённой в откровенной лжи и притворной, скрытной правде сердец моих, бьющихся у самого края начала, в хрупком младенческом тельце, когда я лежу в люльке родильного дома и кричу неистово. Барахтаюсь, влекомый пространством и ищущий великое беспокойство в свету. Чуждаюсь истины и дичаюсь медсестёр. О, мама! откуда тебе знать, что это я. Здесь меня много, весь дом. Мы все одинаковые вначале, как и в конце. Начинаемся в грехе, кончаемся переполненные им же, когда, пустотелым божеством влекомый, ухожу из тебя в очарование. Здравствуй, мама! наконец-то, к твоему счастью, меня к тебе принесли. Все мысли мои в своей звуковой плоти одинаковы, и одинаково прекрасны, и сладозвучны мои крики. Неистово. А-А-А-А-А-А-А-А !!!!!! говорю я тебе про бытие, жизнь, мокрые пелёнки и вопрошаю: «Зачем?» И в чём тут моя вина, когда светит солнце летним утренним воздухом, и голубое небо отражает слёзы прохожих. В зелёной траве, жизни полно, воды талой печали, что питает собой дерево, под зелёной сенью которого, они стоят, заключив в объятия бренные тела друг друга, а вместе с ними – сердце, рассудок, душу и небольшой отрывок жизни, жалко небольшой, жалко потерять то, что некогда держишь в тепле чувства своего под зелёной сенью дерева. Они стоят обнявшись, и солнце игриво скользит по золотым локонам её на плечах лежащих вниз по течению времени, а при лёгком ветре ложащихся на черты лица её прекрасного, выражает любовь и ласку в синих глазах голубого неба и чистой живой воды. А на ветру ещё колышется лист, думая о своём ничтожестве и глупом стремлении к световым лучам бутафорского солнца. В ногах у них трава мятежная беспокойным движением жизни, когда муравьи работают, а стрекозы поют. Высоко, там, где небо повержено кроной этого дерева, звуки. Птицы в листве поют не умолкая, тешась солнечными зайчиками, отражёнными каплями утренней росы. Разноцветные голоса сверкают в пространстве небытия и гармонично дополняют музыку их общего чувства, в танце которой они кружат под зелёной сенью дерева. Бархатцы на её лёгком платье прозрачно вздымаются, колышутся в движении танца. Его рука осторожно держит её за талию, а глаза утопают в ласке её очей. Я не слышу музыки, они танцуют в тишине под звуки неровного биения сердец, и в танце поднимаются над землёй, и светится ярко их единение, когда, исчезая в глубокой синеве безоблачного неба, они сливаются в поцелуе вечности и испаряются, когда я играю под зелёной сенью того дерева. Сегодня мне пять лет, если считать от рождения. Я играю в свою радость здесь, в небольшом парке, недалеко от дома, так сказала моя мама. Я люблю её, поэтому боюсь отсюда уйти. Но мне нравится в этом парке. Тихо почти, почти можно чувствовать одиночество и безопасность. Я люблю мою маму. Здесь меня никто не обидит, и можно погрузиться в забытье игры. Здесь у меня есть плюшевый заяц. Я частенько с ним разговариваю. Ему три года, и он любит кушать со мной мороженое. Мы с ним лучшие друзья, и, когда он лежит на батарее, после того, как мама его постирает, он благодарит меня за ванную. Заяц всегда со мной, и сейчас он лежит на траве и греется под солнышком. Он передаёт вам привет. Я люблю гулять с ним по этому парку и разговаривать с ним о том, что полковник Джек со своим спецотрядом обязательно проберётся на базу к Шерлоку, несмотря на его монстров-охранников. У них конечно длинные и сильные щупальцы, которыми они хватают жертву, и могут убить одним ударом об землю или о стену, а могут ужалить ядом, и тогда солдат сразу умрёт. Но у солдатов Джека есть новейшие пулемёты, которые пробивают даже восемнадцатирную броню, а ещё ракетницы с дистанционным управлением. «Зато монстры очень резкие и могут увернуться от супермегапулеракетоплазмамётов солдатов Джека,» - говорит заяц. «Никогда! Пули Джека летят в сто раз быстрее скорости света. Полковник Джек обязательно убьёт Шерлока, иначе тот уничтожит галактику. Правда, пластмассовому полковнику Джеку я откусил пистолет, когда играл в ванной, но ничего, это будет обрез.» Тем временем, мы подходим к качелям - это скрипучие жёлтые качели. Я видел, как большие парни делали на ней «солнышко». Мы сядем с зайцем рядом, мама нас покачает. Я люблю качаться на качелях - это здорово, особенно тот момент, когда движение вверх закончилось, а вниз ещё не началось. В момент невесомости ощущаешь своё несуществование, как те искры трамвайных проводов на мостах холодного тумана и грязной сути человеческого поступка. Эти искры появляются в мгновение и исчезают в него же, когда трамвай уносится в туманную даль, оставляя пустое остановочное пространство. Закрывает двери, в движении моментальном обрывки старых смелых грёз проносятся в окнах с неистовым криком, впиваясь в рассудок больным светом, озаряющим тёмный вагон в движении круговом без памяти на будущее. Бежит, гонимый временем, подстукивает в ритм сердца внутрисущего его человечества, сидящего-стоящего, когда думает о том, что она ему скажет, о том, что забыла выключить утюг, о том, что Буш обязательно выиграет Гора на выборах, о высшем существе и назначении себя, о всё ещё не посаженной картошке, о большом домашнем задании, о свободолюбивой лирике Лермонтова, о вилле в Каннах, о немытой посуде, о погоде, о том, что сказать и зачем было прыгать в окно. А человечество стоит, держа в левой руке сумку, а правой держась за поручень. Трамвай вбегает на мост, и искры летят с проводов. Дождь. Продолжается через мост, стремясь догнать следующую остановку и, вобрав в себя её обитателей, сбежать от времени, раствориться в пустоте хаоса и снова пуститься неистово. Преодолевает расстояние, время, укореняется на станциях, закрывает глаза рукой, стучит по рельсам подобно часовому маятнику, стремится к абсолюту в присутствии своём на каждой станции единомоментно, догоняет свой шлейф и память о присутствии тёплого «вчера», насылает ветер на окрестные травы и беспокоит их пришествием осязания. Потом, влекомый пустотелым божеством, углубляется в пространство и во всеповергающем крике забывает наше присутствие в плоском пространстве небытийной реальности и наших чувств в гармоничном сочетании со смертью. Райская теплота сочится на зелёную траву сегодняшнего дня сквозь дыру, названную солнцем. В воздухе лета пахнет свежестью, цветами, мечтой, и летают бабочки, а выше - птицы. Сочность зелёной травы, как когда-то в будущем, порождает усталость и, ложась в неё, мой сон поглощается чувством законченной жизни. Влевоправо простирается бесконечность зелёного луга, испещренного цветами памяти, надежды и мечты, упирается в небо, забывает о солнце и находит абсолют в единении своём с пространством неба. Убегая туда по цветам, память кричит прощанье, влечёт в несбытное, смеётся сквозь слёзы, которые утирает подолом лёгкого ситцевого платья, прозрачно мерцающего в ветру, утопает в ласке времени, оставляя лишь призрачный шлейф, уловимый лишь ощущением печали, когда соловей весело поёт песню свою. Он, обманутый лживой улыбкой небес, летает в своём счастье нараспев. Спи, я укрою тебя ускользающей вечностью, я застелю ложе твоё цветами этого летнего луга, улыбки твоей в небесах. Спи, я согрею тебя солнцем, лучами райского тепла и твоего присутствия во мне. Спи, о, королева, неутолимой жажды и упоительной мечты! Я остановлю время, и река, что отгораживает луг от тёмной чащи леса, остановится в смиренном ожидании твоего пробуждения. Спи, всё будет хорошо. Река вдоль течения луга стремится в никуда, где море и пустота. Перед – луг. За – лес, тёмная чаща, истошные крики, холодный пот, мурашки по коже волчьего воя. За каждым деревом таится страх неизвестности, в каждом звуке слышно приближение его, того, кто больше, страшнее, сильнее, и когда-нибудь обязательно настигнет, и тогда тяжкий воздух разразится ужасом. С каждым шагом он всё меньше и осторожней, когда могучие древа нависают над слабостью существа человеческого, угнетают смелость, закрывают свет спасительного взора небес и поглощают мраком, в котором жизнь своя. Нет солнца, день похож на ночь, хищные взгляды покрывают совесть, душевный полёт прекращается клетью, биение сердца входит в новый такт, а лик человеческий всё также полон улыбки, позабыв о лугах за рекой. На этих лугах всё пусто, здесь нет человеческих останков, которые лежат в могилах, успокоившись в вечном желании истинного дыхания с печалью в глазах и вопросом на устах, что твердят в забытьи истину и застывают сухими в одиноком поиске пустот, которые заполнились нашей беседой о… Сюда не придёт слепящий смрад стадного единения человеческих идентичностей, когда в психопатичных конвульсиях он заполняет пространство рассудка грядущего дня в существе высшем. Здесь ветер колышет травы, шум которых есть музыка упоения сердца и успокоения боли о памяти и множестве ушедших близостей, когда солнце медленно падает в реку, стремящуюся вспять, и тускнеет небосвод в сладозвучном свечении райских арф. ОСЕНЬ Пыльная дорога. На ней толпа. Шумная. Солнце. Жарко. Крест. Иисус несёт свой крест к распятью. Удары хлыста. Капли крови падают в пыль дороги. Солнце. Жарко. Удары молотка о металл и дерево, дерево и металл, металл в глазах зовущих в пространство пришедшего и вечно уходящего времени, что сквозь память и чистый разум, сквозь небытие мгновения нынешнего и туман, окутавший осознание себя. Веет над пространством и суетой, движется в направлении «от», но для светлой улыбки в очах и отсутствия нервной дрожи в бренном теле в направлении «к». Но не имеет значения, ибо направление есть лишь форма его присутствия в пустоте нашего присутствия в нём, и лишь осознание сего несёт осознание сущей статичности времени. В плоскости мира бренного нами, мной, тобой и тем, кто постоянно за твоими глазами, смотрит и чувствует, ощущает меня и холод внутри есть система и бой маятника, есть движение в направлении и есть точка на листе, лицезря которую упоительно слушаешь звуки плоских движений, есть правда и неправда, есть вперёд и есть назад, есть вверх и есть вниз, есть за и против, есть правый и не. Когда моё присутствие направится в пространство на поиски хаоса, так как в хаосе есть свобода искомая, и в движении беспорядочном ощущение находит абсолют свой в каждый миг пустоты, ибо временем не измеряется, а существует за его пределом - в обители своей на мягких перьях облаков, что набегают на небо, видя распятие Иисуса и слыша удары молотка о металл и дерево. Толпа, молча и глухо внемлет зрелищу происходящего, думая о том, что она сама не знает. Слёзы падают в пыль дороги, превращая её в грязь, облегчая боль, унося в течении своём истинное ощущение и нагнетая великий потоп, когда крест нависает тенью своей над грешным присутствием. Воцаряется тишина, в которой мерцает хладный огонёк. Пространство отмеряется ударами сердец толпы, что бьются в ином такте с тем, которое затухает на кресте, и заглушают его, пение птиц, сверчка в ветхой траве, сладозвучную флейту пастуха, нависают громом над мирозданием, разражаются в криках тёмной чащи леса неистовых, и, не останавливаясь, лишь слегка сбиваясь, ведут время к его завершению. В лике своём едином предстаёт Иисус на кресте, найдя своё начало, и в пустом присутствии толпы питает мученьями тело своё, а в душе разливается теплом и светом, «ибо грешны и не ведают, что творят». Влажные лица собравшихся взирают на лик святой в скорби и неизбежности конца. Палачи закрепляют крест, собирают гвозди и молотки, слегка ухмыляются, в смятении и страхе разворачиваются, шагают уверенно и твёрдо, проходят сквозь толпу, исчезают в холодном ветре вместе с дрожью и виной, а потом ветер настигает и толпу, и та испаряется в воздухе греха, оставляя лишь пыль и грязь, смоченную слезами, а ещё память о присутствии своём в наших сердцах, бьющихся в ином такте- угасающего огня, разрывающего ветра, заполняющей ледяной воды, забывающего себя, погребённого в мёрзлой земле первородного греха и влажных встреч. А ещё они уносили с собой свет, охлаждая его, и затихали звуки его в руках слепых и талых, и уходила в вечность мечта о истинном дыхании, и закрывались глаза в безнадёжном существе иссохших губ, и испарялись ощущения, и я проснулся этим осенним утром, открыв глаза в надежде на продолжение лета, но тепло ушло, ибо не вечно всё, особенно то, что нами любимо и хранится в тепле сущности нашей, но приходит осень, опадает лист, а вместе с ним и наша грешность падает в потере летнего солнца и детской улыбки. Когда на улице грязно, и слабый дождь беспокоит речную гладь, что сквозь парк и вдоль течения мокрых тропинок, усыпанных опавшими листьями грязно-жёлтого. Встречаются и расходятся в стремлении от конца к концу, от начала к началу, от будущего к прошлому через реальность осеннего парка, в движении вдоль друг друга. Встречаются летом в желании влажной прохлады, расходятся зимой в страхе смерти и жажде уединения под белыми куполами снежных крон деревьев. А ещё зелёная трава впитывает жизнь, и по обнажённым ветвям деревьев катятся слёзы хмурых печалью небес об ушедшем тепле, о растворяющейся в воде надежде, об угасающем огне, об опавших листьях в грязи тропинок вечного парка мечт. И шум дождя заглушает плач и всхлипывания младенца, и уже не укрыться от этого дождя под зелёной сенью дерева, и не отдохнуть на скамейке в единении или уединении, и не обнять, и не согреть, и не забыть, и не забыться, и никогда никогда никогда, а лишь ступать по воде троп этого парка, в терпении и наслаждении взирать на речную гладь, что сквозь парк и вдоль течения мокрых тропинок, усыпанных опавшими листьями грязно-жёлтого. Встречаются и расходятся в стремлении от конца к концу, от начала к началу, от будущего к прошлому через реальность осеннего парка, в движении вдоль друг друга. Встречаются летом в желании влажной прохлады, расходятся зимой в страхе смерти и жажде уединения под белыми куполами снежных крон деревьев. А ещё зелёная трава впитывает жизнь, и по обнажённым ветвям деревьев катятся слёзы хмурых печалью небес об ушедшем тепле, о растворяющейся в воде надежде, об угасающем огне, об опавших листьях в грязи тропинок вечного парка мечт. И шум дождя заглушает плач и всхлипывания младенца, и уже не укрыться от этого дождя под зелёной сенью дерева, и не отдохнуть на скамейке в единении или уединении, и не обнять, и не согреть, и не забыть, и не забыться, и никогда никогда никогда, а лишь ступать по воде троп этого парка, в терпении и наслаждении взирать на речную гладь, что сквозь парк, стоя у окна этим осенним утром. Хмуро. Дождь. Ветер. Хмуро. Дождь. Ветер. Хмуро. Дождь. Ветер. Хмуро. Дождь. Ветер. Просто осень и хмуро, и дождь, и ветер срывает отжившую листву моей жизни, что радовала меня когда-то. Была полна улыбки, счастья, надежды и уверенности в праведности пути выбранного, и пролонгирующего всю жизнь в каждый день без оглядки. Стремилась, вбирая в себя нравы истинные, свет помыслов и поступков. Закрывая глаза на сущность, она направлялась вверх, где печальным огоньком тлеет счастье, озаряя небесную высь и направляя корабли небесные по морю жизни в путь светлый и праведный, словно некий маяк указывает дорогу блудному кораблю-страннику, дорогу, освещённую надеждой и мечтой, дорогу, полную прекрасного поступка, но дорогу, ведущую туда, куда он сам не знает, но почему-то слепо верит в правду свою и всё так же тлеет печальным огоньком в призыве к счастью, которое парит над головой, как недостижимая цель, как несбытная мечта. И именно в таком представлении о счастье моя жизнь стремилась, наполняясь помыслами о великом, и истинными ценностями, а ещё, расставляя для себя рамки и барьеры, всё выше поднимала идеал в итоге несовместимый с холодным металлическим блеском сущего дня, но, не осознавая сего, поднималась в некую абстрактную атмосферу идеальных вещей и жизни, где я всегда знал ответ и был правым во всём, где я знал, как поступить, и не знал сомнений, где каждый день нёс осознание правоты своей и высоты над суетностью земных общечеловеческих стремлений, убеждений, печалей, над суетностью их стремлений, убеждений, печалей. Никогда «они» не были для меня «нами», ибо стремление, убеждение и печаль у меня была иная, и я слепо верил в красоту жизни. В красоту той жизни, что шла будто по сценарию, прекрасному сценарию сладких грёз, где не было ошибок и недоразумений, не было фальши, и каждый шаг был красив: его – элегантен, её – лёгок. Где каждый творил прекрасный поступок как должное, движимый высшим мотивом и высокоморализованным естеством своим, так как не было другого пути здесь, когда райские сады окружали некие особняки летнего отдыха, дум, речных прогулок, знойных летних дней и не менее знойных ласк и поцелуев. Это светлого, скорее белого цвета, особняк, если большой - то с колоннами, если нет - то с верандой, на которой поздними летними, чуть прохладными вечерами зреть звёзды, их падения и рождения, дышать покоем ночного воздуха, в котором слышится эхо вчерашнего дня, безвозвратно ушедшего вчерашнего дня, и эхо затихает, и остаётся лишь непокой цикад, что сквозь всю ночь создают фон для моего ожидания некоего пришествия невозможности. Жду, не осознавая сути ожидаемого, жду, внимая звуки дня и отзвуки ночи, дня ночи дня ночи дня ночи дня ночи дня ночи дня ночи без оглядки в прошлое, как и в будущее, так и в миг грядущий. Нет, уже прошедший, отживший, сверкнувший и потухший, растаявший в зимнем дыхании его тепла и напряжённой походки, когда вдоль грязного неба, взирающего из мутной воды луж, на само себя вверх. Вдоль зелёной травы на той поляне, где радостный заботой о себе, с множеством разноцветных картинок в живом воображении маленький ребёнок играет в жизнь и свою радость. Там у него много игрушек, и птица поёт ему песню свою о покое, утолении жажды, заливных лугах сладкой мечты, льющейся песне, осыпающейся лепестками цветов, веющей светлым запахом лёгкого беспокойства. На поляне много жизни и залито светом непорочное присутствие чувственного движения, а ещё в стороне раскидистое дерево необъятного ствола, неизмеримой высоты, ибо, подняв голову, взгляд отводишь немедля, поверженный грозой во всезрячих глазах неба, и всё то же древо голых ветвей, мёрзлой коры и снежного купола, венчающего могучую наличность своим неистовым блеском, слепым холодным блеском сущего дня и сегодняшней жизни, когда вхожу в присутственное место, погружаюсь в общечеловеческую идентичность полную пародий, утраченной ценности жизни, правды, любви. Задыхаюсь в прокуренном смраде, в застывшей в конвульсивном искривлении улыбки в стеклянных глазах вечного безнадёжного пребывания в пустоте пребывания своей идентичности в пространстве роковой условности, страх перед которой есть суть, пролонгирующая всё существование человеческого существа. Тону в грязной жидкости глаз, взирающих безучастно. Тону вместе с истинной ценностью и благодетелью поступка. Затухаю, таю, испаряюсь, кричу неистово, но эхо, вторящее мне в мостовых арках, подземных переходах, узких грязных улицах, лесных чащах, мрачных углах, тонет, затухает, тает, испаряется вместе с мечтой, надеждой и огоньком, некогда озарявшим небесную высь. В ЗИМУ Рождается в игривых лучах старого жирного солнца, взрастает, влекомый к жизни ими же, когда заблуждается в их вечности, радуется своему пребыванию в каждом дне, несмотря на всю его смерть. Ночью спит, укрывшись забытьем и памятью о будущем, грядущем дне, что он представляет себе полным солнца, летних брызг недалёкого озера, знойного и чистого, наполненного детскими криками и их играми, лёгкими пушистыми перьями облаков, прозрачных их улыбками и влажными голосами, несущими вздор и лёгкость жизненного пространства в несбытной реальности детских грёз. Пробуждается и пролонгирует своё существование в дне, в отражении которого видит себя, наслаждается неистовыми порывами тепла медленного ветра и забывает о времени, которое постоянно ускользает в движении хаотичном, постоянно находясь там, где он стареет и иссыхает, теряя целительную влагу душевного непокоя и высоких стремлений. Когда сменяется ветер на слегка влажный, осенний, испепеляющий холодом своим всё существо с истинами и верованиями, настигает и развевает надежды, сладкий туман грёз, подхватывает в порыве своём неистовом солнце и уносит его в дальний угол квадрата окна, откуда оно печально взирает в застывшие глаза сквозь пыль и гарь стекла. И вот отчаявшимся и иссохшим настигает его зима, и падает он - тёмно-жёлтый осенний лист, неистовым криком впиваясь в пустоту безучастия, падает на снег последним, очередным, первым, единственным и умирает, как и зима умрёт спустя жизнь. ЗИМА Я – зимняя ночь большого города, настигаю девство пороком и купаюсь в море безликих тождеств человеческого существа, когда снег падает медленными кружевами, своей чистотой в ноги к психопатичным тиранам – вам, им, тем, кого не волнуют облака гари в серо-голубом небе, что взирает на дряхлеющее, гниющее и, наконец, умирающее существо своей туманной улыбкой грязно-прозрачных солнечных игл. Вы прыгаете, танцуете в ночи, купаетесь, ныряете в безнадёжной серости своей крови, смывая с бренных телес взгляды, слова и прах отживших друзей и врагов, углей и бриллиантов, металла и золота, которое в глазах её блестит ржавым солнцем, выцветшей бумагой и опавшими, мёртвыми листьями-лицами осеннего ветра. А потом снег, и погребает их в вечность, и больше никогда они не улыбнутся надменно и не разразятся обкуренным смехом, ибо не хуже и не лучше тебя, а просто умерли в твой день рождения, как и ты, когда войдёшь. И иней на стёклах, и лёд под ногами, и в. А ещё, в душе чёрным блеском лёд, в котором отражение солнца моей памяти, и над головой нависла синяя серость неровного неба, поверженного трубами нашей жадности и высотками нашей алчности, исполосованная проводами нашей жизни. Мрачно. В свете фонарей аллея наполнена криками о помощи и духами её не дождавшихся. Летают, кружат в головах дымкой прошлого, будучи на самом деле эхом будущего, и завывают северным ветром, каждый о своей печали, осознавая бессмысленность пройденного пути. Один был болен и, зная о своей судьбе, радовался каждому восходу, как последнему, дивился обыденности и смеялся над старой шуткой, провожал каждый закат сквозь обречённость безвкусных слёз, как себя самого. Другой был слепо и безудержно рад без оглядки тому, что живёт, просто дышит. Счастье для него было лишь отсутствием несчастья, когда любовь его была измерима, ненависть пафосна, а вся личность собирательна с любимых кинематографических образов. Он был свободен в тюрьме, которую выстроил для себя сам, и наслаждался отсутствием горькой правды, а умер случайно. Ему было очень жаль. А что же до того, что нынче стоит в стороне безграничного небытия без досады в иронии глаз? Да его вовсе не было. И вот они кружат позёмкой, летают, настигая прохожих пронзающим криком холода, но не знают о своём существовании. А в душе фонарного света всё так же кружатся снежинки, танцуя с полумглой, смеясь над вами, как и я, презирая ваше неровное дыхание холодом. А ещё, набережная речных волн, застывших в своём рельефе сугробами февральского снега, безучастно взирающими на суету низких облаков гари. Сколько. Кованые ограждения и холодные пальцы. Тропинки поперёк реки и верёвка с красными флажками, окрик, как будто бы почти есть, но развеялся в позёмке и улетел в следующий миг, где мёрзлая земля неохотно поддаётся лопате. Веет и здесь запахом ненависти, поднимает в полёте чёрные ленты и уносит по серому небу косяками перелётных птиц, что слепо вернутся сюда по привычке. И на деревьях всё так же покоится белая кровь небесной души, которую вы пронзили остекленелым взглядом в надежде на озарение извне, когда внутри питаетесь грязью своей ничтожной сущности, не признавая своего родства. Идёт, разговаривая с собой, некогда зачавшись в пьяной похоти, вынудив их завязать петлю для них самих из их собственных же жизненных вервей, родившись в заурядном роддоме, где позавчера главврач изменил своей старой жирной жене с медсестрой-практиканткой, когда ту бросил незатейливый студент, променяв её на картинку, переболев всеми болезнями того возраста, переломав все свои игрушки, пойдя в школу с надменной, растянутой как эспандер ещё с утра, улыбкой до ушей и с букетом цветов наперевес, научившись азбуке и матным словам из одной книги, где азбука печатными, а мат выведен каллиграфическим почерком третьеклассника Коли, подравшись за деревянный кубик, подравшись за девчонку, убив за бутылку, пережив переходный возраст с дырявыми карманами и папиными журналами в туалете, в очередной раз, навсегда бросив курить, закончив школу, став мужчиной на выпускном вечере в одном из пустых кабинетов, поступив в институт, сдав хвосты за первый семестр, найдя свою судьбу в рыжей одногрупнице, что одевалась из маминого шифоньера, женившись на ней, привязав её к себе нечаянным ребёнком, устроившись на работу, продвинувшись до инженера, купив незамысловатую провизию на свою также незамысловатую зарплату, неохотно хрустит февральским снегом к себе домой. Идёт со взглядом в ногах, часто оглядывается, боится исчезнуть, боится одиночества, боится абстрактных фраз, боится чужих детей, как впрочем, и своих. Мёрзнут руки в варежках, что она ему связала, сидя в декрете, будучи беременной третьим. И всё также колышется под дыханием жизни, подобно выгнившему берёзовому листу. Ветер, и он падает, покоится, погребённый нескончаемым потоком белой крови небесной души. Души эту сволочь, ибо отбирает покой и заставляет выползать из тёплого уюта своей тёмной комнаты, где никого не надо, в прокуренный свет цветных ламп. Всё вокруг белое, и снег падает на снег, падает на лёд, падает на голову, падает на дорогу, на пальцы, на воду, на землю, как соль на рваные нещадными когтями жизненной истины раны. И никогда здесь не взойдёт истинного солнца, ибо испепелило бы оно лживый рассудок, и лишь вечный холод и ледяной взор в пустые серые небеса в безнадёжном ожидании озарения. Я – свежий летний день природной гущи, вхожу в лона твоего счастья и расцветаю божественной мелодией сладких ароматов, всеми цветами радуги и заливных лугов. Сверкаю в пылинках с ближней дороги о старых телегах и гнедых лошадях. Кружусь прохладными ветрами на розе солнечных лепестков, что покрывают всё вокруг. Внимаю землёй твои слёзы, взрастаю красным маком, развеваю семена, которые прорастанием своим ознаменуют войну, что никогда сюда не придёт, развею, подобно твоим печалям и горестям, и засияешь цветением мака навстречу солнцу, когда в пространстве разлилась сладозвучная песня соловья, а чистое и бескрайнее небо глубоко и спокойно как море. Колышет волнами свежий воздух и отражает солнце улыбкой бликующей воды. Забавит детей, плещущихся на берегу. Тешится подобно малышу и, как святая чистота детского смеха, наполнено солнцем его присутствие в искрящейся незатейливой игре. И они смеются вместе, наполняя радостью свои сердца, и забываются в единственном миге упоения жизнью, когда волна вбегает на берег и щекочет малышу пятки, и тот, заливаясь звонким смехом, бежит прочь, но разворачивается и догоняет уходящую волну, и наполняет брызги своей улыбкой. А его смех несётся солнечным лучом во весь день и раздаётся эхом в морской глубине, коралловых пещерах, трюмах затонувших кораблей и расцветает мигом счастья спустя сто тысяч лет таинственной жизни. А море всё также плещется в ногах святого существа. А ещё поёт чудесную песню влюблённым, что вдыхают счастье своего единения на набережной, прогуливаясь поперёк времени. И всё также колышет воздух просоленным дыханием и встречается с небом на дороге горизонта. А на лугах зелёная трава благоухает сиянием цветов и танцует с ними под романтическую мелодию свежего ветра – посланника недалёкой реки, где рыба, камыш, ветви деревьев, низко склонившиеся над рекой, рогатые подставки для удочек, рваная леска, ржавая банка под червей, однообразие упоительного журчания, что можно слушать вечно, ветер в листве деревьев, кузнечик в траве, искры солнца на полотне воды, проплывающие в течении ветки дерева, поверженного молнией, низкий деревянный мостик в восемь досок без перил, потому что не глубоко и только для местных, и можно на другой берег, где песок, и старый тополь растёт почти горизонтально вдоль течения времени и купает локоны свои в струящейся воде, где белая лилия растёт и нежится в лучах солнца порхает бабочкой девушка Лилия в шёлковом платьице из белых лепестков улыбается своему отражению в речной глади и пускается в танец кружась в бесконечности небытия и ласковых звуков капели тонет и смеётся и тонет в своём смехе расцветая улыбкой на воде белого цветка лилии которая так красиво раскинула свои лепестки по воде и будто поёт нежную песню свою этому дню ненаглядная Лилия закрывая глаза от наслаждения и подпевают ей звонкий ручей сладкий соловей и синяя флейта звучит эхом вчерашнего или завтрашнего дня из-за линии горизонта где девушка Лилия улыбалась плакала смеялась прощалась слушала и не понимала и не понимала чего именно не понимала то ли зачем слушала то ли что и отворачивалась глотая слёзы дышала на кончики пальцев и снова медленно плыла по течению белая лилия укрывая в своих лепестках солнечных зайчиков и взирая в безоблачность неба стояла на траве и писала своё имя в небесах Лилия прекрасно танцует сегодня на этом поле под музыку солнечных лепестков среди пёстрых цветов она однотонно-белый девственный цветок лилии на узкой и извилистой тропинке реки будто павшее пёрышко облака незаметно проплывшего в прозрачной синеве и ветром унесённого в незримое будущее следующего мига где девушка Лилия в шёлковом белом платье споёт песню о летней любви солнечным голосом утренний росы и рассмеётся звонко в ответ на ваши негодующие вздохи уплывая белый цветок струящегося счастья в её волосах золотых как само солнце в глазах её сияет теплом разлитым рекой под низким деревянным мостиком где белая лилия живёт и не стареет а лишь цветёт отцветая всё более с каждым мигом но не жалея и не замечая течения а лишь медленно движется в шорохах белого шёлка по пёстрым лепесткам цветного хора в танце вечности и отзвуках далёкой суеты девушка Лилия смотрит в глаза и разговаривает с душой вслух когда та ей отвечает также. А ещё сверкает искрится в звуках моря сияет пылает струится взлетает парит настигает пушистый туман печали и разрывает его в клочья взрывает естество с криком всеповергающем в блаженство. Завывает ветром сладозвучную мелодию весенних талых вод в которой танцуют мгновения расходясь в призрачности танца соло и потом приближаясь объединяются в вечности своего множества. И снова сверкает искрится сияет поёт соловьём журчит живительной влагой весеннего янтаря парит перистым облаком ярко белого подобно нарядам лилии на лоне вечности течения и призрачности сомнений в её улыбке всегда что-то загадочное но воцаряющее надежду и веру в душе когда она убегает по закату в свете небесной пыли и своего торжества. А в небе всё также плещется море и сияет золото, чей огонь не угаснет никогда, и лишь вера вольётся в присутствие человеческое, согревая сладкой мелодией любви безграничные просторы таинств души навсегда. Холодно и темно. Краешком глаза замечаю проносящийся мимо миг, в котором обледенелый асфальт вдоль обледенелых путей, где мчится, завывая о потерянном направлении, и, лишь обречённо на вечное круговое движение, направляется по дороге, где ходил миллионы раз, как и те, что внутри него, слепо радуются приходу очередного, ни-чем-не-отличного от себе предыдущего, дня и с холодной улыбкой вдыхают газ в наслаждении. Не хотят узнать себя в себе, а только греют некий сладостный образ отсутствия проблем и неистовой силы, идеального в своём представлении, человека. Смотрят друг другу в лица, а видят лишь себя, и уже враг врагу сочувствуют, кивая головой. Пытаются заметить звёзды, а видят лишь битых комаров на потолке и всё наоборот – чёрное на белом, когда небо лишь ещё одна грань. И всё стремятся по рельсам как по судьбе по рельсам как по судьбе рельсам судьбе рельсам судьбе рельсам судьбе рельсам судьбе рельсам судьбе рельсам судьбе проносятся в окне столбики, будто радости и трагедии, слёзы и смех, рождения и смерти, отмеряемые жизнью. Холодно и темно. Я видел её в темноте, значит она светлее, и нет сомнения в том, что я знаю её имя. Стоит. Безрассудно взирает в пустоту чужой жизни и верит в оригинальность своей обыденности. Всё те же крашеные волосы и страх одиночества, дешёвые романы с чужой сказкой и одолженные сны, всё те же новые знакомства и короткометражная любовь, где объект её лишь непостоянное добавление к названию, и всё та же иллюзорность времени. Всё то же. Вот только не то, что было раньше, а то, что рядом, в соседней такой же точно жизни. Ведь я видел её ещё до того, как знал, и она была светлее, она должна была быть светлее. Но вы забрали в свой ледяной смех табачных облаков и заставили существовать, и отобрали мечту, и забыла она имя своё, ибо отобрали вы и нарекли своим, что едино на всё бесконечное множество ваше, и закрыла глаза, и смотрит безмолвно в пустоты рассудка, и движется в указанном направлении, и не видит … и … и … и … и … и только когда ты войдёшь … и … и …… и только тогда придёт свет, снег, смех, след с ней было не интересно. Снег и её руки, а ещё разговоры полные пустоты и вечность. Внимая её речам, я почему-то думал о том, почему я, почему-то думал о том: почему. Пустые звуки голоса её прекрасного раздавались эхом в мостовых арках или арках мостов мос тов мо с то в мо сто двести триста четыреставосемьдесятсемь там, где люди, сыро, трамваи, крики, машины, автобусы, высоковольтные линии, отсутствие мусорных баков, снег, дождь, зелёная трава, утренний туман, листья разные: жёлтыезелёныекрасныечёрныепрозрачные лежат вдоль сплошной двойной полосы. А ещё искры трамвайных проводов или проводов трамвая, или проводотрамвая, или «ев», но искры, искры, которые почти есть, почти здесь, сверкнут и исчезнут, погаснут подобно памяти нашей о них, о тебе, о нас самих, о таблице умножения, о четвёртом смертном грехе, о её дне рождения, и, уж тем более, смерти, о телефонономере пожарной охраны - охраны пожаров груди нашей, а ещё моей - единственной и неповторимой, бросившей, не бравши, и забытой мной как таблица умножения, четвёртый смертный грех и пожарный телефон. А искры подобны нам, вам, им, мне, а ещё ей - растворившейся в мутной воде мира этого, уподобленного мной грязной реке, безумственно стремящейся через пороги, вбирая в себя всю нечистоть окрестных сёл, домов, городов, огородов, порогов, смогов, котов, водоворотов, углеводородов, уродов безглазых, сторуких. Они, те трупы, что лежат в подвале, рассказали мне о ней, о том как. А ещё было холодно, снег, и вообще зима. Я люблю зиму. Она сидела. Дом стоял. Собака лаяла. Снег падал. Пустой гроб гнил в земле. Ветер дул. Дверь скрипела. Очертания виднелись. Запах чувствовался. Фонарь светил или это была звезда, луна, голые деревья, мысли о пустотелых предметах, редкий прохожий, чувства к ней. Какие? Не помню, не знаю, а ещё блики чужих окон на снегу и тени, и голоса - с неба и из земли, и птицы разные: воробей- голубьщеголсиницапопугайканарейкаснегирьчайкасоловей и чувства, которых нет или не было, или я не помню, а в общем не имеет никакого значения ведь она умерла-ла-ла-ла. Тишина-на-на-на. Умерла-ла-ла-ла. Хандра-а-а-а, охватившая меня ещё в начале, не прошла-ла-ла-ла. Я никогда не был уверен в себе вполне. В себе и вполне. В себе или вполне. Скорее вполне, чем в себе всегда что-то странное, непонятное. Сомнение. И всё-таки это ужасно, что она умерла, погасла подобно искрам проводов трамвайных или троллейбусных, я, честно говоря, не помню или не знаю, или их не было никогда, как и меня, тебя, его, их, нас, её, всего, ничего. Можно было научиться играть на трубе или в теннис, стоять на руках, ходить на голове или наоборот, кататься на роликах, программировать, плавать брасом, бегать кроссом, нырять с аквалангом и без, танцевать, прыгать с парашютом, рисовать маслом, вязать морские узлы, разгадывать ребусы, вышивать крестиком, готовить обед, кататься на горных лыжах, играть в волейбол, футбол, баскетбол, гандбол, бейсбол, пайнтбол, китайскому языку, предсказывать по звёздам, но я пошёл с ней туда, где снег и другие трупы. Она сидит всё на той же скамейке, что у подъезда, а я стою напротив. Холодно бесконечно. Бесцветной кровью на серой стене рисую прозрачные чувства свои. Она не видит и рассказывает мне про. На небо, на небе темно, слегка синее, но не видно облаков, и звёзды рассыпаются по углам его и собираются в кучи. Светят холодно, бликуют на снегу и в окнах – моих, ваших, чужих, им всё равно. Падают иногда, но неожиданно, как искры проводотрамваев на мосту или под, или вне его, где-нибудь на улице, рядом с магазином заходите у нас сегодня распродажа, рядом парк, где деревья голые стоят нет не все ещё ёлки, пустые, занесённые снегом скамейки, скрипучие качели, жёлтые заборчики, скользкие тропинки, редкие прохожие, часто пары, а ещё памятник и холодно. А слева школа, свет, сменная обувь, перемена, опять часто пары, а в трамвае все места заняты. Стою. Металлические поручни кажется вобрали в себя весь холод сегодняшней зимы. Окна запотели, значит я ещё дышу и можно написать на окне о том этом там где никогда без той что нигде неистово. Остановка. Моя. Моя единственная и несуществующая, умершая и никогда до этого и до того не родившаяся, сидя в ожидании на той же скамейке, плачет. На небо, на небе луна, полная почти, почти есть, она почти здесь, и снег падает ей – той, чей голос отдаётся в пустотах памяти моей до сих пор, на лицо, бликует, отражает звёзды, луну и её саму. Как кружил позёмкой по бескрайним просторам рассудка своего, как пронзал холодным ветром глаза слепые шли по заснеженному полю по колено в снегу и не знали, а лишь держались поводыря, что вёл их к лету и желал добра. Стремился найти для обездоленных приют и тёплую землю. Сегодня нет сугробов и луга цветут, а толпа слепцов в улыбке полной надежды топает по седым вселенским просторам, и опять ветер. Просто остановиться и задуматься. Дождаться. Слепо. Как лежал на белой простыне белого снега серой тенью векового дерева мёрзлой коры, облетевших листьев, словно заказных писем, сорвавшихся с пера и улетевших в белоснежном конверте на юг. К кому? Не знаю или не помню, или это был я сам. Здравствуй, дорогой Ясам. С тех пор, как мы с тобой расстались, много воды утекло. Твоей – в море, моя же застыла, и люблю зреть её в блеске дня, когда сверкает, искрится, озаряя разум, где уже целую вечность, то есть с тех пор, как мы с тобой расстались, царит мрак, и движения лишь в том направлении, где тени нависают речной косой смерти над моей головой. А когда приходит ночь, её звёзды сказочно отражаются во льду застывшего потока. Ясам, я заметил, что звёзды на небосводе загораются одни и те же, по крайней мере, во льду я вижу всё те же письма с выведенными безупречным детским почерком сладозвучные непорочные слова, всё те же красочные рисунки округлых линий, сердечек и улыбок с незатейливыми надписями, всё те же прогулки по летнему парку, где прозрачная река и, свесив ноги в воду, бросали камушки, смеясь, а потом прыгали в воду, и я помню её смех, всё те же золотые локоны на её слабых плечах, всё те же зимние игры и смех, всё тот же снеговик вечером, когда мы никак не могли поднять последний верхний ком, и она бегала домой за морковкой, чтобы сделать ему нос. Ты помнишь? Разве ты не помнишь, как у нас сломался один шар, и мы катали его заново, и не было обидно? Разве ты не помнишь? Нет, ты должен помнить. Ещё я знаю, что ты влюблён, и я рад. И ведь действительно, я рад, и не только за тебя, я рад тому, что ЭТО всё-таки возможно. И пускай это значит, что ВСЁ напрасно, что ВСЁ ложь и мой самообман. Не имеет значения, ведь это она забрала тебя на юг – тепло, солнце, свежий воздух, ласковый бриз и море. Ну, вот и всё. Наверное, мой дорогой Ясам, я больше не напишу, просто не о чем - не о чем говорить и нечего сказать, как, впрочем, и сделать, кроме одного. Я просто не могу. Да и не нужен. Надо идти, уйти, ведь никто не будет скучать. ИЗ ЗИМЫ Ясный зимний день дышит прохладой. Яркое солнце отражается в каждой снежинке. Деревья неподвижны. На улицах полно людей, озабоченных своими проблемами. Лёгкий ветерок сдувает снег на прохожих. Редкие лёгкие облака плывут по небу, и ничто не предвещает катастрофы. Но что-то, всё же, нарушает городской покой. "Эй ты! Ты что, совсем сдурел?!" "Посмотрите, посмотрите вверх!" Покой нарушен. И дворник уже не скоблит лёд, и пацаны уже не играют в футбол, и бабки уже не треплются на лавке, и инженер уже не опаздывает на работу. Все устремились на шоу. "Кто он такой?" "Как его зовут?" "Из-за чего?" "Почему?" "Прыгнет он или нет? Делайте ставки, господа!" О, этот жестокий мир! Теперь то ты услышал меня, теперь то ты увидел меня, теперь то ты повернулся ко мне лицом. Лишь тогда, когда я развлекаю тебя. Я на черте. "Ух, как вы сбежались! Так вот, что вас привлекает. Вы удивлены? А что вы ожидали увидеть? Меня, мирящегося с дьяволом? О, нет, мириться с дьяволом - удел дьявола. Бросаться с крыши - удел слабого. Я признаю свою слабость. Ну, что же - быть или не быть. А может быть, уснуть и видеть сны, быть может, в них увижу я тебя, быть может, в них не будет тех, кто постоянно выглядывает из ваших глаз? Прощай, жестокий мир, но не быть тебе прощённым". Я падал молча. Их глаза смотрели, не моргая. В этих глазах блеск металла. Из моей головы вытекает кровь. Теперь успокоился, о, вечный безумец. Вы этого хотели? Непонятый, брошенный, милый и ужасный - я сейчас не так хорош, как прежде. Не та ли это дорога, по которой следовало идти? Толпа, собравшаяся вокруг, негодует. В ней изумление, страх, крики, и мы с тобой, малыш, пойдём отсюда. Взошло солнце и растопило оковы. Сверкает и искрится. Зовёт. За руку и вперед без оглядки, к самому сердцу солнца. ВЕСНА Угрюмо. Рассеянно, даже в некотором направлении, подавленно. Утро. Ещёуже снег, белый, пушистый, холодный, чистый. Утро. Холодное утро сорок второго, когда война, когда облака гари нависли над головой, а в них пули, птицы, крики, взгляд холодный прямо в глаза. Бесконечность предельного холода рук наших заглядывает в естество, а в глазах боль, злость, ненависть, печаль, любовь, а ещё, слеза, слеза на щеке рядового Автоматова. Рядовой Автоматов! Вызовете ко мне лейтенанта Боевого, срочно! Генерал, он мёртв, они прострелили ему голову из автомата, у них хорошие автоматы, они стреляют на ходу, на езду точнее, да, ещё точнее, точнее нас. Это мотоциклы, что с колясками, они хорошо стреляют, такие чёрные мотоциклы с коляской, как у меня в саду. Я катаюсь на нём с моим сыном, когда лето, тепло, весело, дорожная пыль и запах луга того, что справа, что шумит травами своими на ветру и цветами, разными цветами я одаривал её, когда лето, тепло, светло, чисто, а ещё река, та, что неподалёку-непоблизку, но чистая и тёплая, и брызги, и смех, и лето, и запах луга, и дорожная пыль, и дачный мотоцикл. А где он сейчас? Он, точнее это уже не он, ещё точнее, это ужепочти не он, ещё точнее они стреляют прямо в голову из коляски чёрного мотоцикла, и много крови в дорожной грязи, он лежит и не шевелится. Это холодное утро сорок второго или третьего, которое почти есть, почти утихла боль, почти здесь, почти проснулся тот, для кого нет. Проснувшись, долго рассматривает белый потолок, белый снег за окном лёг ровной пеленой. Ещёужепочти темно, когда, проснувшись, он смотрит в потолок и думает о. Отсюда до ванны семь шагов. Он рано ходит гулять, поэтому один, поэтому холодно, поэтому зимние сапоги или ботинки коричневые с мехом, а ещё река, недалеко парк с рекой, с деревьями, елями и качели скрипучие, старая разломанная песочница с мёрзлым песком, киоск – летом мороженое, зимой горячие пирожки, весной закрыт, осенью как весной. А ещё, тополя, берёзы, полные урны с мусором вокруг, скамейка без спинки, на которой им было неудобно сидеть. Разговор не получался, они вообще редко разговаривали вполне. И темнело, и луна отражалась в реке, и снег ласково мерцал под звёздами, и казалось вечно. Летом по реке можно ходить на лодке или на катамаране, или сидеть дома читать, писать, дышать, но мы с тобой возьмём лодку и отправимся туда, где пахнет лугом и пыль дороги, а ещё цветы и травы, обеспокоенные ветром. Солнце, тепло, пахнет зноем и, вообще, лето, наше, когда на лугу от реки веет прохладой, а ты смеешься звонко, ярко, всё мерцает, и в воздухе пахнет присутствием счастья. Мы обязательно возьмём лодку, но это летом, хотя можно и сейчас, пока лёд не сковал, лёд их души ужепочти мёртвые, потому что молчат их стеклянные глаза, а слова исчезают в морозном речном бризе, когда свет гаснет в окнах всех окрестных домов, и фонари только называются, устрашающая печаль неизвестности ложится чёрной пеленой белого снега и окутывает сердца их грешные во имя успокоения нервной дрожи в устах его и мыслях таится тёмная сторона, и тот, кто постоянно выглядывает из-за его глаз, где боль, печаль, любовь, а ещё, слеза и отражение луны в тёмно-синем, почти чёрном, почти моём небе летит птица, и звёзды перемигиваются на полотне небытия, забытия, ураганного ветра, проливного дождя, просыпного снега нега в знойной траве летнего луга у реки и твоего прикосновения ласкового, слегка влажного и почти существующего, но ещё нет и ужепочти здесь, когда я люблю тебя. Восемь часов. Утро. Морозное утро неважно какого года, месяца не было, как и дня, так и реальности. Проснувшись, долго смотрит в белый потолок и думает о чёрном мотоцикле, пахучем луге с шумными травами возле реки, о пустынном парке с неудобными скамейками, о кораблях дальнего плавания и о лодках напрокат, что по реке и в неизвестность, бесконечность, и время забудет нас, когда я люблю тебя. Огромная зала залита светом прекраснейших люстр хрусталя, вытянута на юг, а вдоль стен ровным рядом выстроились мраморные колонны, удерживающие недостижимый потолок, словно небесный свод, сияет и благословляет на вечное сияние. Играет оркестр какую-то живую мелодию, и седой дирижёр самозабвенно управляет этим миром чарующих звуков и гармоничной красоты. И под сие дыхание оркестра скользят в танце пары по паркету, сверкающему словно лёд на реке в тот самый солнечный день, когда мы с тобой были на набережной, стоя у витиеватых ограждений, с упоением смотрели в бездонное небо очей друг друга, а снег всё падал вокруг и на нас, таял, ибо неугасимый огонь в нашем единении. А в зале свет разлился теплом людного присутствия. Шумно. Много людей, подходят, улыбаются, приветствуют, ненавязчиво заговаривают о приятном и истинном, улыбаются, и веет теплом, когда я не чувствую одиночества. Не закрываю глаз в отвращении, а чувствую родство и в общем порыве свежего ветра встречаю новый миг с улыбкой и верой в следующий, где мы с тобой, малыш, в этом парке зелёных трав и благоухания цветов. Наконец-то, сюда опять пришло лето, и река освободилась от ледяных оков, и потекла в направлении, не важно куда, ибо главное - стремится неистово через пороги, прорывая плотины и в неизвестность. А на деревьях уже зеленеет листва и шелестит в тёплых ветрах. За руку и по извилистым одиноким тропинкам мимо сверкающей цветами поляны, мимо раскидистого дуба, мимо песочного берега журчащей реки, и вот они - жёлтые скрипучие качели. Садись, любимая, это почти летать, особенно когда движение вверх уже закончилось, а вниз ещё не началось, и в момент невесомости я поцелую тебя. А в зале оркестр играет в свете хрустальных люстр, и мы в красном скользим по сверкающему паркету в танце вечной любви и наслаждения единственным мигом. Твои глаза сияют счастьем, которое отражается в моей душе теплом и верой в то, что жизнь человеческая вечна, и истинное дыхание есть осознание собственного счастья в каждый миг, и мир не умрёт никогда. Если я буду солнцем, я буду светить только ей. Если я захочу плакать, я прогоню тебя. Если в мире не станет зла, мы заменим его собой. Если я стану нужен тебе, ты будешь говорить со мной чаще. Если она меня полюбит, мне станет теплее. Если жизнь станет проста, мы встретимся в конце и узнаем друг друга. Если смерть настигнет меня внезапно, то всё будет, как будто её не было рядом всю мою продолжительность. Если утро придёт с рассветом, значит лето придёт с уходом холода и талой воды. Если в этой жизни есть смысл, то нет смысла жить. Если дверь закроется с той стороны, можно будет расслабиться в холодном одиночестве тёмного угла до смерти. Если долго вглядываться в черноту своих закрытых глаз, можно увидеть цветные круги. Если я умру, ты будешь плакать обо мне. Если ты умрёшь, некому будет плакать обо мне. Если время движется, то неужели это то направление, в котором следовало. Если я буду деревом, я укрою тебя под своей сенью. Если я буду снегом, я растаю. Если я буду птицей, я улечу к морю. Если я буду бумагой, я сохраню эти строки. Если я буду облаком, я рассеюсь. Если я буду тучей, я окроплю присутствие твоё водой. Если я буду самолётом, я упаду. Если я буду тормозами, я откажу. Если я буду цветком, я подарюсь тебе. Если я буду бритвой, я перережу вены. Если я буду временем, я развернусь. Если я буду зайцем, я убегу. Если я буду рыбой, я заговорю. Если я буду крылом, то твоим. Если я буду книгой, я откроюсь. Если я буду ветром, я приду с юга. Если я буду рекой, я остановлюсь. Если я буду озером, я высохну. Если я буду звуком, это будет твой голос. Если я буду запахом, это будут твои цветы. Если я буду цветом, это будут твои глаза. Если я буду эхом, я принесу себя во все уши. Если я буду злой, я закрою дверь. Если я буду рад, я открою окна и впущу в объятия тебя. Если я буду окном, я запотею. Если я буду сиреной, я сломаюсь. Если я буду ночью, то буду и днём. Если я буду улыбкой, то только тебе. Если я буду тестом, то только с одним вариантом ответа. Если я буду судьбой, то трагичной. Если я буду мечтой, то несбытной. Если я буду горем, то это будет смерть. Если я забуду своё имя, это буду уже не я. Если много думать, можно заключить абсурдность своих дум. Если не задумываться вовсе, абсурдным станет существование. Если взлететь высоко, можно увидеть себя. Если наступил день, значит придёт и ночь. Если пришла ночь, значит наступит и день. Если есть я, значит есть и ты. Если есть свет, значит где-то рядом есть тень. Если звёзды падают, то ты одна из них. Если слишком быстро падать, то можно этого не заметить. Если уснуть, можно уйти в сон и там проснуться. Если любить, то ни за что. Если бежать, то к. Если закрыть, то снаружи. Если ты уйдёшь, мне будет некуда идти. Если ты улыбнёшься, станет теплее. Если закрыть глаза, мир умрёт. Если упасть, то замертво. Если он говорит - это чёрный, а она говорит - это белый, то на самом деле - это красный. Если остановить время, не к чему будет стремиться. Если остановить время, нечего будет бояться. Если остановить время, не от чего будет бежать. Если остановить время, умрёт надежда. Если долго ждать, само ожидание заменит цель ожидания и станет ожиданием ожидания во имя ожидания. Если умереть сегодня, то завтра нельзя будет умереть снова. Если развернуть угол, изменится лишь его градусная мера. Если не дышать, можно обязательно умереть. Если продолжать дышать, и в этом случае можно умереть. Если в темноте нет проблесков, сложно найти в ней темноту. Если упадёт потолок, это будет уже пол. Если лечь на рельсы, можно слышать шаги смерти. Если сон не понравился, это реальность. Если, открыв глаза, сон не прекратился, значит, его не было. Если на Марсе нет жизни, там есть что-то другое. Если шар катится, значит поверхность неровная. Если родиться в день своей смерти, обидно будет умереть в свой день рождения. Если тебе темно, включи свет. Если тебе темно, дождись дня. Если тебе темно, открой окно. Если тебе по-прежнему темно, просто открой глаза. Если я буду солнцем, я буду светить только ей. ИЗ … и несмотря на это, всё также шёл по слякоти, хлюпая ботинками, потому что осень, и растаяла вечная мерзлота того сугроба за окном, что закрывал свет. И разговаривал с собой, задавая вопрос или тему, размышления над которой давали неожиданные плоды, дивился которым, а потом задавал вопрос, не зная ответа, и искал, искал, искал, и находил в кучах чистых листов старые часы остановились и показывают некое время. Вспоминает. А между тем … И был вечер, когда мы с тобой гуляли по городу и на набережной смотрели на речную гладь в свете фонарного душа. Были отзвуки ушедшей зимы прохладным ветром, но уже зеленела листва и цвели лилии. И затухал шум широких улиц, и наступала ночь. И была ночь полная темноты и загадочной тишины, и луна не светила, а лишь звёзды, как осколки её, смотрели в окна холодно. И только ветер проносился в листве, а потом в узкую улицу и стремился неистово, поднимая пыль с тротуара. И гасли последние окна. И был покой. Но не было утра, и новое солнце не родилось на востоке, и не открылись глаза, ибо негде и некому, и мир умер, погиб, исчез, испарился, растворился и прахом был развеян в пустоте. И не поднялась волна огромная, и не изверглась земля пламенем, и не упала комета страшная, что разорвала мир в пыль, а просто закрыл глаза: и темнота, и пустота, и только улыбка нашего с тобой единения, малыш, и негодование. И всё-таки, не напрасно, и был прав, когда чернел. Но нужно было знать двоим. Знать двоим. И никто не увидит солнца, и никто не раскроет глаз, а только пустота пустота пустота пус то та то та то та то та то та то та то та то эта то эта то эта то эта то эта то эта то эта пусто та пусто та пусто та пусто эта пусто эта пусто эта пу сто та пу сто та пу сто та пу двести та пу триста та пу четыреста та пу пятьсот та пу шестьсот та пу семьсот та пуст от а пуст от б от в от г от д от е от ё от а до б-в-г-д-е-ё-ж-з-и-й-к-л-м-н-о-п-р-с-т-у-ф-х-ц-ч-ш-щ-ъ-ы-ь-э-ю-я.

100. депресилика: дождь   «Опять. Опять дождь. Не торопись. Снова дождь но он далеко не новый а именно такой же как и вчера и позавчера и позапозавчера и позапозапозавчера а ещё наверное правильнее тот же самый. Несомненно. Именно тот потому что я не спал все эти пять суток и он не уходил. Тревожно. Он не собирается уходить и сейчас а лишь разговаривает со мной так навязчиво и шумно. именно вопиюще задаёт вопросы на которые я знаю ответ и он знает ДА именно и он знает что я не смогу ответить и не могу. Смеётся. Вопрос. Отворачиваюсь как будто не слышу смотрю в небо подпеваю птицам. Вопрос. Незатейливо и живо завожу разговор на отвлечённую тему в роде: погода дорога плоха и неприступна и непристойна и вообще стройна. Вопрос вновь. Корчу рожу вроде: «нееет не надо не хочу не вижу не понимаю о чём вы говорите» и снова отворачиваюсь. Вновь вопрос. Укоризненно себе смотрю в ноги и решительно не хочу понимать но увы понимаю ДА я прекрасно понимаю что слаб и нищ и судьба моя уже немного не для меня. ВНИМАНИЕ! и тут надо оговориться и несомненно исправиться: судьба сия для меня непосредственно и даже иногда решительно НО не моя вполне в том смысле что эта самая судьба уже не полностью моя вся А точнее не «уже» а была таковою вечно но… О обман! О само-! Но дождь не слышит. Смеётся неистово. Ужас. О ужас!.. Зачем он здесь? Дождь идёт уже пятые сутки и не кончается. По началу всё шло неплохо эдак первые полтора дня но он не иссякал и решительно не хотел умирать. Я волнуюсь и мне страшно. Мне кажется что начался Великий потоп и скоро мы все умрём и вы и она и я и ОНИ тож. Льёт. Льёт и льёт. И льёт не переставая и не останавливаясь ни на мгновение а лишь стучит в крышу в окна в двери открываю входит садится за не протертый стол. Лампочка в светильнике своего рода светильник с лампочкой у меня на кухне висит прямо над столом и низко так… ну так вот: лампочка в светильнике мигает – гроза понимаете ли. Лошади его волнуются при каждом вкрадчивом слове грома. Что? «Почему его?» - вы спросите а я вам: так ведь нет у меня своих лошадей и даже более того нет у меня своей лошади даже коня нет ибо нищ я потому нещаден. А так бы сел прямо так на коня то или лошадь а то и в коляску какую и помчался по просторам Руси догонять ветер и Ветер. Но лошадей не было. Их не было совсем. в принципе. И мы сидели с Дождём за моим столом на кухне впившись глазами друг в друга. Но впрочем опять оговорка: стол тот стоял не совсем на кухне точнее это был не совсем кухонный стол а стоял то он именно совсем и даже вовсе на кухне непосредственно ДА именно так непосредственно ни от чего и уж тем более кого стоял себе. Просто я за ним проводил большую ( по части ударения руководств не оставляю ибо как не крути а времени я проводил за ним очень много) часть своего времени и далеко не по делам кухонным – пишем-с видите ли. Ещё здесь я читал и спал частенько. И вот сидим мы с ним и… сидим и… и он говорит: - Изволите закурить? - Нет я не курю но благодарствуйте. - Я знаю что вы достопочтейнеший сударь не курите но из элементарного знака приличия и для того чтобы скрыть свою ненависть и призрение по части вашей пренизшей особы я не мог пропустить этот вопрос. - Допустим. Но ныне сейчас стало быть если вам угодно вы можете перейти к сути цели вашего столь неожиданного визита. - Вы прекрасно знаете мою цель но изволите малодушничать и щурить мозг дабы не допустить истины в него. Я же уверяю вас сударь что столь безрассудное поведение может привести к весьма принеприятнейшему конфузу. - Моё поведение достойно моего существования что как вы прекрасно знаете есть наихудшая вещица. И я склонен винить в сложимся и необратимом ходе вещей именно ВАШУ породу. Именно породу Истин Правд и Непогод что по вашему воззрению закаляют душу. Я призываю вас изведать своей особой лично ту правду что вы проповедуете. - Это совершенно не обязательно ибо истина сия ясна как божий день и не нуждается в доказательствах. Жить необходимо по совести и правде творя добро и не возжелая благ себе излишних. А ваша корысть сударь вызывает во мне лишь жалость к вам. - Нет! Вы просто ничего не понимаете. Я говорю лишь о том что жизнь моя не так бесконечна чтобы раздаривать её понапрасну. Я не отрекаюсь не от добра не от деяний не от добродеяний я лишь хочу зреть результат и пусть даже не чувствовать а лишь зреть. Я не хочу существовать бесполезным бременем. - Никто не бесполезен. А что по поводу результата то я вам скажу что ничто не уходит в никуда и добродеяния ваши найдут своё отражение в жизни и воздастся вам. Верте в добро верте в свет и истину лишь верте и живите с этой верой и будет вам счастье. Верте. - Слепо? Он нахмурился подумал и молвил: «Я всё сказал.» И после этого шумно встал и удалился в закрытую дверь а я всё сидел за своим не протертым столом и даже не думал над его речами потому что мне было уже всё ясно.» – так говорил Я точнее ОН а ещё точнее ТЫ. Стоял в луже под дождём и весь промок. Но ведь это ничего. да и не имеет никакого значения. Стоял и Всё.

101. М О Р Е   м о р е светтьманикогданикогданикогданикогданикогданикогданикогдабольшесветитьмамирунебудетконцаязаканчиваюсьтамгдетыскажешьчтовосходитсолнцекогдасветлотьмакогдасветлоонивыходятнаохотуиищутнасоникапаютсямордойвгрязиичистятботинкиваксоймамазачемжетынеупала?!сзакатомпридётсмертьсрассветомонавернётсяатыподойдипоближеяпокажутебекаклетаюткамнибольше боль ше бо льше б оль ше бо льш е больш е б ол ьше никогда ни ког да н ико гда н иког да н ик огд а никог да н ик огд а яневернусьсюдарассветсветсветсветсветсветсветсветвкоторомможноразглядетьтвоюулыбкумнеэтонравитсясбегайзалучикомсолнцатыкрасивобегаешьнесмотринаточтовмоейголовеслишкоммногопроволокиякажетсянемногоспятилразветыневидишькакпоётсоловей?когдатьманаходитсветонисливаютсявсладкойбесконечностииначинаетсяконецвсехистинныхначалчтомывсевместезачализатмениедлитсянедолгокакисчастьеостальноепространствоявпустотахобитаетистинныйбогонзаполняеттвоимыслитамгдетыдолженбылпризнатьсяонпослалменячтобыпогубитьсебяивскореяегоубьюкогдасветлотвоиглазаполныулыбкияготовумеретьчтобытызасмеяласьтывошласосветомиянехочуегорастворятьсветитьмарозовыйоттеноксерогоаводаназемлеэтовоздухчтотечётутебяизголовыдышидышиводойдышивоздухомвдыхайжизньизаглянимневглазаяхочучтобытыпрошласьпозвёзднойбесконечностимоегоитогаизрубименянамелкиекусочкичтобыянаконецсмогстобойзаговоритьможешьнеискатьменявпустойреальностиведьэтослепоймириктознаеткогдаяумрупростоповерьискажимнеправдускажичтовсёплохокогдатыэтогонескажешьяуйдувморе море море непознанное мной море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море мореморемореморемореморемореморемореморемореморемореморееее.

102. Самый нерождённый из всех зачатых   Смысловое уродство. Децентрализованные декорации, сделанные экспрессивным импрессионистом. Депрессивные чаянья и эксцентричные вожделения. Аморальное словотворчество и ненормативные чувства. Загадочная простота и очевидная непонятность, абсурдность его идей и, не менее, речей его абсурдность. Злаковые культуры и экзотические яды. Его мысли были мне непонятны, его помыслы меня пугали. Смотрел на мир пылающим взором, но решительно не глаз он. Пленил заманчивостью и отвергал отверженностью. Само-. Никогда не знакомился с незнакомыми так же, как и никогда не здоровался со здоровыми. Был нелюдим. Был невыносим. Был непонятен. Был очевиден. Был не понят. Был. Был ярким солнцем. Был живительной влагой. Был животворным воздухом. Был загадочной луной. Был пылающей пустотой. Был. И, главное, был одновременно всем вышеперечисленным и чем-то иным нижеумолченным. Был для всех и просто так. Был. Был как бывает гроза, роза и роса на ней. Был невесомым грузом на плечах абсурдного существования человечества. Был. Был самым высотным из всех разрушенных. Был самым необъятным из всх объятий. Был. Вечна память Homo novus...

103. Когда ты войдёшь   … и только тогда придёт свет, снег, смех, след с ней было не интересно. Снег и её руки, а ещё разговоры полные пустоты и вечность. Внимая её речам, я почему-то думал о том, почему я, почему-то думал о том: почему. Пустые звуки голоса её прекрасного раздавались эхом в мостовых арках или арках мостов мос тов мо с то в мо сто двести триста четыреставосемьдесятсемь там, где люди, сыро, трамваи, крики, машины, автобусы, высоковольтные линии, отсутствие мусорных баков, снег, дождь, зелёная трава, утренний туман, листья разные: жёлтыезелёныекрасныечёрныепрозрачные лежат вдоль сплошной двойной полосы. А ещё искры трамвайных проводов или проводов трамвая, или проводотрамвая, или «ев», но искры, искры, которые почти есть, почти здесь, сверкнут и исчезнут, погаснут подобно памяти нашей о них, о тебе, о нас самих, о таблице умножения, о четвёртом смертном грехе, о её дне рождения, и, уж тем более, смерти, о телефонономере пожарной охраны - охраны пожаров груди нашей, а ещё моей - единственной и неповторимой, бросившей, не бравши, и забытой мной как таблица умножения, четвёртый смертный грех и пожарный телефон. А искры подобны нам, вам, им, мне, а ещё ей - растворившейся в мутной воде мира этого, уподобленного мной грязной реке, безумственно стремящейся через пороги, вбирая в себя всю нечистоть окрестных сёл, домов, городов, огородов, порогов, смогов, котов, водоворотов, углеводородов, уродов безглазых, сторуких. Они, те трупы, что лежат в подвале, рассказали мне о ней, о том как. А ещё было холодно, снег, и вообще зима. Я люблю зиму. Она сидела. Дом стоял. Собака лаяла. Снег падал. Пустой гроб гнил в земле. Ветер дул. Дверь скрипела. Очертания виднелись. Запах чувствовался. Фонарь светил или это была звезда, луна, голые деревья, мысли о пустотелых предметах, редкий прохожий, чувства к ней. Какие? Не помню, не знаю, а ещё блики чужих окон на снегу и тени, и голоса - с неба и из земли, и птицы разные: воробей- голубьщеголсиницапопугайканарейкаснегирьчайкасоловей и чувства, которых нет или не было, или я не помню, а в общем не имеет никакого значения ведь она умерла-ла-ла-ла. Тишина-на-на-на. Умерла-ла-ла-ла. Хандра-а-а-а, охватившая меня ещё в начале, не прошла-ла-ла-ла. Я никогда не был уверен в себе вполне. В себе и вполне. В себе или вполне. Скорее вполне, чем в себе всегда что-то странное, непонятное. Сомнение. И всё-таки это ужасно, что она умерла, погасла подобно искрам проводов трамвайных или троллейбусных, я, честно говоря, не помню или не знаю, или их не было никогда, как и меня, тебя, его, их, нас, её, всего, ничего. Можно было научиться играть на трубе или в теннис, стоять на руках, ходить на голове или наоборот, кататься на роликах, программировать, плавать брасом, бегать кроссом, нырять с аквалангом и без, танцевать, прыгать с парашютом, рисовать маслом, вязать морские узлы, разгадывать ребусы, вышивать крестиком, готовить обед, кататься на горных лыжах, играть в волейбол, футбол, баскетбол, гандбол, бейсбол, пайнтбол, китайскому языку, предсказывать по звёздам, но я пошёл с ней туда, где снег и другие трупы. Она сидит всё на той же скамейке, что у подъезда, а я стою напротив. Холодно бесконечно. Бесцветной кровью на серой стене рисую прозрачные чувства свои. Она не видит и рассказывает мне про. На небо, на небе темно, слегка синее, но не видно облаков, и звёзды рассыпаются по углам его и собираются в кучи. Светят холодно, бликуют на снегу и в окнах – моих, ваших, чужих, им всё равно. Падают иногда, но неожиданно, как искры проводотрамваев на мосту или под, или вне его, где-нибудь на улице, рядом с магазином заходите у нас сегодня распродажа, рядом парк, где деревья голые стоят нет не все ещё ёлки, пустые, занесённые снегом скамейки, скрипучие качели, жёлтые заборчики, скользкие тропинки, редкие прохожие, часто пары, а ещё памятник и холодно. А слева школа, свет, сменная обувь, перемена, опять часто пары, а в трамвае все места заняты. Стою. Металлические поручни кажется вобрали в себя весь холод сегодняшней зимы. Окна запотели, значит я ещё дышу и можно написать на окне о том этом там где никогда без той что нигде неистово. Остановка. Моя. Моя единственная и несуществующая, умершая и никогда до этого и до того не родившаяся, сидя в ожидании на той же скамейке, плачет. На небо, на небе луна, полная почти, почти есть, она почти здесь, и снег падает ей – той, чей голос отдаётся в пустотах памяти моей до сих пор, на лицо, бликует, отражает звёзды, луну и её саму.

104. депрессилика:знаю   Не знаю. Вру. Просто уже надоело притворяться И тебе тоже. Вон. Теперь. Узнать бы как на самом деле светит солнце. Жаль. И действительно когда же можно будет упасть? Так. Или тик. Просто нервный тик парализовал душу или просто устала Да и зачем КРИЧАТЬ!!! ? Нет теперь я знаю ваши повадки и вопиюще готов ко всяким недомолвкам. Теперь. Хватит. Устал завершать круг. И как можно? Я уже доказал всё чего не было и просто вы не поняли ведь всё очень просто – я доказал а вы не доказались и это как впрочем и ЭТО ваша беда ибо истина в моих глазах и именно я видел обратную сторону солнца и никогда я не скажу вам что это - луна а ЭТО - серебро. Я не хочу больше лезть в ваши глотки доставая из них чужую грязь и как же всё таки надоела мне ваша радость по поводу. Жаль. Да наверное жаль. Какая досада понимать что среди вас нет меня или хотя бы части моих звёзд Я вёз истину вам – на самый край существования в ваш край ущербности и белизны. Нет ты не говори мне «До свидания» я не хочу твоих свиданий и можешь их оставить себе или подарить очередному мне но только для тебя. Свидания твои мне не для меня и наверное уже. Нет я их больше не хочу и не могу Я не могу тебя больше обманывать и заманивать и выманивать и приманивать пленительными мечтами (ударение на «Е» по причине замечательности) о скором прибытии скорого на перрон золотого солнца нашего пребывания в реальности запльёванной платформы. Нет ты не видишь меня сквозь туман своих глаз. Розовый такой туман навис над твоим осознанием как само- так и миро-. Надрывисто. Я устал от твоих глаз. О обман! О само-! Раньше это был океан сладострастных мечт и мачт парусников о белоснежных парусах и океанов твоих глаз блестящих заветной мечтой о лугах солнечных улыбок и цветов ветров и рвов давным давно заросших маком. Океан безмолвного утопания. блаженного пропадания и вопиющего проницания. Это была бездна без дна на котором покоились тревоги и смерти и слёзы но не радости а лишь исключительно печали горя и горя потерь и горы утерянных близостей. Безмолвное молчание молчания затаив тайну в дыхании своего розового зрения на мир где решительно лишь мир. В Риме мир. Океан что над синевой неба и над прозрачными лоскутами печали и над дан лишь свет свет свет. Неразборчиво. Океан – вера. Ныне я увидел и узрел что впрочем одновременно и одно и то же И ныне я понял и поднял свою голову с твоих ладоней и глаза твои впрочем усеяны дымом И я воззрел ибо осознал что я не мог увидеть дна и какого то ни было намёка на материю в твоих глазах Я не видел ответа поэтому верил но теперь уже я светел и вижу что они попросту пусты… пусты… ПуСтЫ… и пусть ты солнце и красива и любовь и звучна но глаза… О обман! О само-! Пусты и Всё.

105. Убийца на шоссе   Ночь. Звёзды кучами лежат на плоских крышах каменных домов, серых, изогнутых в томе, острых и высотных. Небо синее и омерзительно чистое: ни облака ни дыма ни птиц. Не за что зацепиться нечему радоваться и пожирая кислород лошади бегают по улицам в предвестном ржании. Что несут они – чёрные и красные? С кем спят и чем любуются? Кого хоронят они? Из подворотен доносятся крики – протяжные, тёмно-синие. Несутся в угарном изгибе сквозь дыры рассудка, перемахивая заборы будто не впервой, рикошетят от серых стен и солёных глаз от слоёных нравов и потерянных мер. Теряются в рокоте моторов и синего пламени первой любви. Для неё всё обернулось как нельзя… моросил дождь на её светлые волосы капли с которых стекали на обнаженные плечи и вниз – порукам и с кончиков пальцев и в ноги. Она плачет сегодня всеми дождями вселенной и топит серые дома в своей бирюзовой соли глаз своих спрятанных в шаль. Почему? Я не знаю.

106. mea culpa...   Чарующее спокойствие и зыбкая пустота в перистых облаках и забвенных свечениях солнц, миллионов солнц в каждой паре преданных глаз. колыхания сфер и дуновения благовоний открывают неземные врата. Розовый цвет цветения роз распахивает душевные просторы в колебаниях несуществующих телес. Чинное спокойствие и смертельное благородство. Метания арф и взрывы струн открывания врат и вдруг лишь только свист наполняющий ужасающий крик низвержения в неосознанности вины. Невесомость души и обретение бремени. Свист во всей голове опустошённой и выветренной ураганным штормом. Обретение четностей рассудка и непереносимый удар о вечерний асфальт. Вот так, низвержение ангела и его моментальная смерть в безлюдном городе. Смело. Пусто. Вечер. Вот. В этом городе нет ничего кроме вечеров длинных и многих и детского дома. Нет школ и тюрем, фонтанов и парков. Нет. Вот только выйдет Див из детского дома когда его усыновят вымершие люди иль когда ему они вовсе станут не нужны и пойдёт мимо парка с влажным фонтаном к телефонной будке. Нет ему будет некому звонить да и вообще звонить ему будет не надо, надо не будет, просто такая одинокая дождливая вечерняя телефонная будка с разбитым стеклом в дверце. Торчащие осколки – лучшая рамка для его не вполне трезвого но совсем не пьяного, милого и пугающего, отверженного и отвергнутого лица. Взяв её за руку возвзойдёт в эту их скромную обитель и прижав её к груди так чтоб щемило и болело сердце воссияет и озариться. Воссияет и будка своей жёлто-красной полу облупившейся краской и завертится до дыму телефонный диск и затрезвонят аппараты на все голоса на все полюса во все концы и во все сердца. А Нелли лишь поднимет свои кроткие невиданные Богом глаза на него и тихо улыбнётся. «Неужели ж всё это?» – спросит любимая Нелли. «Неужели ж это всё?» – спросит подруга Нелли. «Неужели ж это и есть то всё?» – спросит стерва Нелли. И ответит ей Христос: «Да, самая милая из всех оттаявших, да, самая тленная из всех сожженных, да, самая щедрая из всех одарённых, да, самая поднебесная из всех павших, да это именно то где мы должны с тобой пребыть». И скажет тогда Нелли: « Te amo Див!» И нажимая на телефонный рычаг Див шепнёт небесам: «Mea culpa…» Но в этом городе нет ни одной телефонной будки и ни одной пожарной машины. Но в этом городе не бывает ничего кроме вечеров и нет ничего кроме детского дома стоящего как раз по середине самого большого города во вселенной.

107. Дети с одной бородой   Вечером в этом городе чаще всего бывает холодно чем ничего. Ночей же здесь не бывает вовсе поэтому то не бывает здесь утр и дней уж подавно не бывает. А то ведь как без ночи может прийти утро? И ведь только так может как Степан Анатольевич то есть никак не может и никак не сможет по той простой причине что мой сосед Степан Анатольевич академик-гомосексуалист умер восемь лет назад. Это были пышные похороны, это были нарядные венки, это были белые платки, это были открытые двери, это были перелётные птицы, это были удушливые газы, это были угасающие запахи, это были вставные челюсти, это были проливные дожди, это были простуженные сквозняки, всё это были люди. Дядя Стёпа был одет в чёрный костюм которого у него никогда не было, просто, вы знаете, он не любил к чему то обязывающую одежду и обувь к чему то непонятному настолько же насколько непонятому обязывающую тоже не любил и ещё что немаловажно не любил он красивых телефонных будок. и весь в чёрном наряде дядя Стёпа лежал в гробу как живой и даже разговаривал но врачи сказали что это всё бред и слушать его не следует и вообще говорили врачи он обещал что больше не будет разводить розы у себя на подоконнике а ведь продолжил ведь пролонгировал же сие действо и следовательно умер. А вы мой мальчик – говорили врачи – не теряйте времени зря не внимайте этому страдальцу а пойдите-ка лучше туда где лежат ваши школьные принадлежности и заточите свой серый карандаш: вам предстоит ещё многое решить и вообще перестаньте прыгать – вы всё равно никуда не денетесь. Дядя Стёпа был хорошим академиком несмотря на то что был гомосексуалистом. Он был хорошим другом несмотря на то что был хорошим академиком. Стёпа был плохим гомосексуалистом несмотря на то что был хорошим другом. А что самое удивительное так это то что он был просто никудышным гомосексуалистом будучи превосходным академиком. И вот льёт дождь, зеленеет газонная трава, сыплет предновогодний снег, сверкает лёд, мерцает придорожная пыль, густится удушливый газ, клубится пороховой дым и фанерный стёпин гроб стоит на пьедестале двух табуреток у чужого подъезда. Слёзы и кривые линии, судьбы и зыбкие пески, взгляды и грозовые тучи, снежинки и её робко приоткрытые губы, а он лежит себе и что-то бормочет. Опять. Закопали быстро, побросали лопаты и в ужасе разбежались по домам. Закрылись на засовы, залезли под кровать и просидев там восемь лет умерли. В этом городе не бывает ночей. В этом городе нет парков, прудов, фонтанов, художников и разбитых сердец. Есть лишь детски дом где живут печальные души и холодные душевые. Их не пустили на похороны. Они не знают.

108. ПуСтЫ   Не знаю. Вру. Просто уже надоело притворяться И тебе тоже. Вон. Теперь. Узнать бы как на самом деле светит солнце. Жаль. И действительно когда же можно будет упасть? Так. Или тик. Просто нервный тик парализовал душу или просто устала Да и зачем КРИЧАТЬ!!! ? Нет теперь я знаю ваши повадки и вопиюще готов ко всяким недомолвкам. Теперь. Хватит. Устал завершать круг. И как можно? Я уже доказал всё чего не было и просто вы не поняли ведь всё очень просто – я доказал а вы не доказались и это как впрочем и ЭТО ваша беда ибо истина в моих глазах и именно я видел обратную сторону солнца и никогда я не скажу вам что это - луна а ЭТО - серебро. Я не хочу больше лезть в ваши глотки доставая из них чужую грязь и как же всё таки надоела мне ваша радость по поводу. Жаль. Да наверное жаль. Какая досада понимать что среди вас нет меня или хотя бы части моих звёзд Я вёз истину вам – на самый край существования в ваш край ущербности и белизны. Нет ты не говори мне «До свидания» я не хочу твоих свиданий и можешь их оставить себе или подарить очередному мне но только для тебя. Свидания твои мне не для меня и наверное уже. Нет я их больше не хочу и не могу Я не могу тебя больше обманывать и заманивать и выманивать и приманивать пленительными мечтами (ударение на «Е» по причине замечательности) о скором прибытии скорого на перрон золотого солнца нашего пребывания в реальности запльёванной платформы. Нет ты не видишь меня сквозь туман своих глаз. Розовый такой туман навис над твоим осознанием как само- так и миро-. Надрывисто. Я устал от твоих глаз. О обман! О само-! Раньше это был океан сладострастных мечт и мачт парусников о белоснежных парусах и океанов твоих глаз блестящих заветной мечтой о лугах солнечных улыбок и цветов ветров и рвов давным давно заросших маком. Океан безмолвного утопания. блаженного пропадания и вопиющего проницания. Это была бездна без дна на котором покоились тревоги и смерти и слёзы но не радости а лишь исключительно печали горя и горя потерь и горы утерянных близостей. Безмолвное молчание молчания затаив тайну в дыхании своего розового зрения на мир где решительно лишь мир. В Риме мир. Океан что над синевой неба и над прозрачными лоскутами печали и над дан лишь свет свет свет. Неразборчиво. Океан – вера. Ныне я увидел и узрел что впрочем одновременно и одно и то же И ныне я понял и поднял свою голову с твоих ладоней и глаза твои впрочем усеяны дымом И я воззрел ибо осознал что я не мог увидеть дна и какого то ни было намёка на материю в твоих глазах Я не видел ответа поэтому верил но теперь уже я светел и вижу что они попросту пусты… пусты… ПуСтЫ… и пусть ты солнце и красива и любовь и звучна но глаза… О обман! О само-! Пусты и Всё.

109. if   Если я буду солнцем я буду светить только ей Если я захочу плакать я прогоню тебя Если в мире не станет зла мы заменим его собой Если я стану нужен тебе ты будешь говорить со мной чаще Если она меня полюбит мне станет теплее Если жизнь станет проста мы встретимся в конце и узнаем друг друга Если смерть настигнет меня внезапно то всё будет как будто её не было рядом всю мою продолжительность Если утро придёт с рассветом значит лето придёт с уходом холода и талой воды Если в этой жизни есть смысл то нет смысла жить Если дверь закроется с той стороны можно будет расслабиться в холодном одиночестве тёмного угла до смерти Если долго вглядываться в черноту своих закрытых глаз можно увидеть цветные круги Если я умру ты будешь плакать обо мне Если ты умрёшь некому будет плакать обо мне Если время движется то неужели это то направление в котором следовало Если я буду деревом я укрою тебя под своей сенью Если я буду снегом я растаю Если я буду птицей я улечу к морю Если я буду бумагой я сохраню эти строки Если я буду облаком я рассеюсь Если я буду тучей я окраплю присутствие твоё водой Если я буду самолётом я упаду Если я буду тормозами я откажу Если я буду цветком я подарюсь тебе Если я буду бритвой я перережу вены Если я буду временем я развернусь Если я буду зайцем я убегу Если я буду рыбой я заговорю Если я буду крылом то твоим Если я буду книгой я откроюсь Если я буду ветром я приду с юга Если я буду рекой я остановлюсь Если я буду озером я высохну Если я буду звуком это будет твой голос Если я буду запахом это будут твои цветы Если я буду цветом это будут твои глаза Если я буду эхом я принесу себя во все уши Если я буду злой я закрою дверь Если я буду рад я открою окна и впущу в объятия тебя Если я буду окном я запотею Если я буду сиреной я сломаюсь Если я буду ночью то буду и днём Если я буду улыбкой то только тебе Если я буду тестом то только с одним вариантом ответа Если я буду судьбой то трагичной Если я буду мечтой то несбытной Если я буду горем то это будет смерть Если я забуду своё имя это буду уже не я Если много думать можно заключить абсурдность своих дум Если не задумываться вовсе абсурдным станет существование Если взлететь высоко можно увидеть себя Если наступил день значит придёт и ночь Если пришла ночь значит наступит и день Если есть я значит есть и ты Если есть свет значит где то рядом есть тень Если звёзды падают то ты одна из них Если слишком быстро падать то можно этого не заметить Если уснуть можно уйти в сон и там проснуться Если любить то ни за что Если бежать то к Если закрыть то снаружи Если ты уйдёшь мне будет некуда идти Если ты улыбнёшься станет теплее Если закрыть глаза мир умрёт Если упасть то замертво Если он говорит это чёрный а она говорит это белый то на самом деле это красный Если остановить время не к чему будет стремиться Если остановить время нечего будет бояться Если остановить время не от чего будет бежать Если остановить время умрёт надежда Если долго ждать само ожидание заменит цель ожидания и станет ожиданием ожидания во имя ожидания Если умереть сегодня то завтра нельзя будет умереть снова Если развернуть угол изменится лишь его градусная мера Если не дышать можно обязательно умереть Если продолжать дышать и в этом случае можно умереть Если в темноте нет проблесков сложно найти в ней темноту Если упадёт паталок это будет уже пол Если лечь на рельсы можно слышать шаги смерти Если сон не понравился это реальность Если открыв глаза сон не прекратился значит его не было Если на Марсе нет жизни там есть что то другое Если шар катится значит поверхность не ровная Если родиться в день своей смерти обидно будет умереть в свой день рождения Если тебе темно включи свет Если тебе темно дождись дня Если тебе темно открой окно Если тебе по-прежнему темно просто открой глаза Если я буду солнцем я буду светить только ей

110. НИЧЕ GO   Слишком много однажды случилось но это ничего и конечно же ничего и вот так всегда НИЧЕГО повсюду и везде меня преследует это самое ничего и как бы что бы ни то всё равно оно и опять я уходил гулять. Иду по дороге и пыльно так да именно так как будто я здесь только что был и всё те же дома но в окнах иной свет да именно грустный такой чтобы только плакать сейчас да да сесть прямо вот в эту лужу и зареветь как последний подонок как ненайденный недоносок сел и реву – сопливый герой своих снов в которых так ярко светит твоё окно О как же всё таки прекрасны твои черты в заплаканном окне и я иду сейчас мимо и как будто бы просто так просто я долго сидел на толчке и моя задница затекла просто я захотел сегодня да сегодня нет облаков и весь день дул ветер и разогнал облака поэтому я захотел сегодня отломать кусок серебряной луны но эта гадость не поддавалась и я тогда расхуячил её нахрен поэтому сегодня она из стыда прикрылась облаком и приводит себя в порядок но ведь я прав ведь это не честно ведь у неё много а всего то кусочек мене всего то крошечку. И зачем же тебе долбаёбу это серебро? Я честно говоря не знаю. И скажи мне пожалуйста зачем ты врёшь? Ведь я знаю и все знают и даже ОНИ знают что это для неё для этой стервы зачем же ты пиздишь? Ну и пусть ОНИ знают мне уже всё равно и что же что я вру ведь вокруг все всё врут мне недавно кто то сказал что правды нет ведь все вокруг видят лишь то что хотят видеть а когда думают что видят то чего не хотят видеть то это просто пафос и все смотрят на войну лишь бы увидеть победу и смотрят ТУДА для того чтобы не знать что творится в собственной башке…И кто же мог тебе это сказать если ты уже как третью сотню лет ни с кем не разговариваешь?…ну и что? ну и хрен что не разговариваю может быть я слишком прав или слишком лев но меня это уже не ебёт – я вышел сейчас. Сейчас я вышел прогуляться в дождь прогуляться ранним летом прогуляться и по лужам своими осенними теперь уже раннелетними ботинками и всё те же дома но иной свет всё те же тротуары но иной прохожий – я помню вчерашнего это был мужик лет трёхсот сорока пяти не больше да честно говоря и не меньше ведь в наше время меньше нельзя а на ногах у него были какие то туфли и я не разобрал фирмы…как же так? ведь ты уже хорошо изучил обувь ты же любишь разглядывать обувь и казалось знаешь в это всё…да конечно я люблю рассматривать обувь это весьма интересно и можно многое узнать о человеке но на этом были такие задроченые туфли что едва можно сказать что это туфли ведь я их так назвал только из уважения к вчерашнему дню на самом деле если ты хочешь то это были нахуй раздолбаные штеблеты и к тому же шнурки у него были развязаны поэтому изредка спотыкался а ещё на нём был пиджак он был…в общем он был такой же как и туфли-штеблеты только зелёный. И весь его раздолбайский вид не внушал уверенности в будущее мира а кому то даже не давал уснуть О боже какая досада жить на этом свете будучи рождённым ребёнком своего отца. Но всё же какое то тепло сочилось из его глаз и вообще он был добр мы выпили с ним вот в этом самом кафе и он рассказал мне свою историю – он говорил так : «Ььььь, ььь ь ьььььь ьььь, ььььььь ь ьььь. Ьььь ьььььььь, ьььь ь ььььььь. Ьььь ьььььь, ььь ь ььь ь, ьььььь. Ььььь ьььь ьь, ь, ььььь? Ьььь ььььььььььь, ь ьььььььь ьььь. Ьььь, ььььь ььььь! Ьььььььь, ьь, ььььььь, ьььь, ььььь. Ьььь, ььььь ььььььььь?» а потом ещё выпил и продолжил… … … но я уже не слышал я ушёл я ушёл ещё до того как он начал рассказывать первое – я пошёл гулять. Иду дождливым поствесенним днём и всё те же дома но иной свет в их окнах и всё те же тротуары но иной прохожий Всё иду и мне похер твои заклинанья иду и всё тут ведь на меня так много однажды навалилось и случилось не со мной как то раз была ты здесь но уже поздно уже ночь уже никогда я не увижу солнца уже никогда я не забуду того чего не было но это всё опять же ничего просто уже некуда и не со мной уже пока Всё.

111. СТРАШ NO !?.   Страшно! Страшно. Страшно? Нет уже нет уже не так не так чтобы рвать и стонать но как то иначе как то по другому ну ты знаешь это когда есть иллюзия что мы опять но ведь я всё же понимаю как всё не так и в этом мире тоже опять и зачем? спрашивается ведь всем от этого плохо…Нееет значит не всем. Опять падаю опять умираю и уже который раз всё ЭТО начинается снова…странно…Что странно?…странно это самое «снова» ведь если снова то это ну то самое ЭТО уже не ново…Конечно же странно но я сказал бы Глупо просто глупо жить не зная зачем а если знать то жить станет бессмысленно…НО нет почему же? Ведь можно достигать своей цели…а когда достигнешь?…умереть…да просто так…так…я не хочу умирать…в смысле с удовольствием но зачем?…опять странно и страшно…как снова?…да…да…да! да! да! мне снова страшно оставаться одному в темноте ведь ОНИ опять придут и унесут моё серебро…нет не отдам…а они не будут стучать да не будут даже стучать просто вынесут дверь нахрен и заберут моё серебро а ведь оно для неё для той что некогда сбросила меня со своего облака облака плывут по небу по синему такому небу прямо как вода в мировом океане…можно подумать ты его видел?…кого?…мировой океан!…да да конечно же видел и это чертовски глубокая дыра Но знаешь? как то не так…в смысле?…не страшно знаешь? иногда глядишь в бездну и прямо холодом так именно так будто гром и молния и кажется всё кажется пропал и кажется и даже не кажется а уверен что тебе уже ничего не надо лишь бы света света света и стоишь прямо на самом краю забывая о своём героическом сне забывая о своей вожделенной мечте именно ленной мечте куда ни будь с кем ни будь как ни будь вот она твоя мечта Но забываешь о ней стоя на краю и хочется лишь света света света она его принесла некогда принесла сюда но видимо не для меня и хочется тепла тепла тепла НЕТ НЕТ? НЕТ! этого просто не может быть здесь оно всегда… было… как жаль…опять НЕТ просто облака по небу плывут уж очень медленно как-то увлечённо…Забудь об облаках они тебе уже не помогут… я хочу опять увидеть тот океан ТОТ океан в её глазах так просто и глупо просто мне больше ничего не надо больше ничего не надо просто хочу забыть забыться сейчас навсегда наникогда. А ещё эти твари говорят что я один из них…Глупо…может быть и глупо но зато я знаю своё имя и помню веру конечно уже не так чтобы уже но ещё тоже не подходит и я хочу быть просто собой именно собой вполне а ИХ это пидорасит потому что не так просто не ТАК как хотелось всегда…им. Хочу просто закрыться и забыться потому что больно осознавать себя и страшно помнить…Страшно?…да именно страшно и мне не стыдно потому что Перед кем? ведь я бросил вас и я бросил ИХ и она бросила меня О как я страдал! О боль! а на самом деле обидно да просто так обидно сначала за себя потом за неё а после…А после она просто дура!… да наверное просто не поняла или не оценила как и вы и тем более ОНИ да они говорили что я долбаёб потому что вопросы мои им не для них просто вот так устроен мир – делаешь не думая а задумавшись понимаешь что делал зря и перестаёшь делать тогда ОНИ подходят и убивают прямо так…И что же тогда ведь продолжая идти по выбранной ими но всё же твоей дорожке ты сам убиваешь себя а топая по своей истинной остаешься один как и я нынче стою теперь вот так стою себе и насрать и мне и на меня и хорошо НО кто то скажет плохо НУ и хрен с ним зато мне так просто…просто устал защищать и защищаться устал орать в пустоту ведь никому до меня дела нет ведь просто всё очень просто…Просто я завидую тебе человек не знающий меня ибо блажен ты в своём самообмане ведь кто то пусть не я но кто то верит в то что то зло которое познал я не есть истина существования и кто то всё ещё видит то солнце что некогда согревало меня…И кто то ебёт ту суку что некогда лизала тебя…Молчи! ты глуп в своей злости и к сожалению правдив в своей низости ведь я просто облетел вокруг солнца и увидел его обратную сторону – луну серебро – холодное и чистое да именно белое и почти прозрачное было её платье в тот день когда она взывала к моей душе когда твердила о вечности и счастье но моя душа уже оставила меня или просто замерла устала она слишком много на себя брала в своё время а эта глупая всё взывала к терпению и любви НО нет просто любви нет вообще нет есть лишь некое ощущение которое все называют одним словом а проживают по разному ни конечно же друг друга понимают есть лишь некий импульс что не даёт спать и вечно беспокоит приятной дрожью тот импульс имя которому нет тот импульс что проживает лишь одну жизнь и потом когда она уйдёт твоё маленькое глупое тепло умрёт навсегда навсегда навсегда а когда вернётся и конечно же это буде уже не она и это будет уже не тот огонёк что мерцал в твоих глазах отражаясь в её НЕТ уже не тот не тот уже нет я больше этого не хочу я просто не могу оставь просто брось что? уже? и какая же ты дрянь но спасибо. А та косматая стерва в белом всё взывала ко мне плакала молилась ну и хрен с ней И в тот вечер я её задушил. Её звали Вера просто вера и так просто её задушил я…вы…нет точнее ОНИ выгнали меня из дома Но это ничего ведь мне уже всё равно всё равно умирать всё равно всё.

112. ТЕLO   Как не крути а крутится она всё равно не перестанет НЕТ не встанет и не поговорит по душам и по душам пробежится я бы даже сказал пройдётся серебряной косой и не оставит и следа от тепла и лишь льда вечными глыбами ярко белого восстанут в глазах твоих а в общем то наших. Как не крути а она всё вертится и перед зеркалом твоя когтеглазая подружка вожделенно рассматривает своё обнажённое тело. Вертится. Самое посредственное существо твоей души живёт в ней и какая же докука разговаривать с тобой сейчас. Нет не живой сегодня в том смысле что нечто большее в том что нынче или ныне что в общем то не лучше и не хуже а просто по разному короче сейчас ты настроен умереть ради большего. Как не крути а всё равно мне придётся тебя ждать. И крутиться волчком перед зеркалом твоей подружки.

113. КРОВЬ И СЛЁZЫ   Молчи - человек ты волен сам решать свой путь свою задачу ты волен решать сам. Молчи - человек век твой не так короток чтобы говорить сейчас ты просто отблеск той звезды что нависла над мирозданием опухшей мозолью её улыбки О как же ты жалок человек всемогущь ты гнилой глаз смотрящий на бесконечность моего прибывания здесь в твоих объятиях на мокром тротуаре на мокрой траве на мокрой голове играют лучики солнца а вокруг тишина ходит поглядывая на часы часы бегут следами на моей памяти о наших летах вместе и как же тогда было здорово бегать по вершине холма и собирать улыбки над небом и купаться в потоке бегущем на холм а ещё я обнимал её целовал и говорил о вечном – о нас. Молчи – недоеденный сон и твоя тарелка засияет луной на простыне твоего бытия О нет не говори со мной ведь твои взгляды так остры для меня О да меня всего пидорасит от этого взгляда ведь ты вечно втираешь всякую чушь И посмотри сам о чём ты говоришь и какая дура захочет встретить восход с таким распиздяем как я и на кой хрен ей это вообще нужно и на кой хрен я спрашиваю тебя все мои вожделения по поводу прекрасного и вечного когда можно просто… да что там можно НУЖНО! И пытаешься достать до звёзд а лишь царапаешь копчёный потолок и ползаешь в своей конуре как обдолбаный пёс стонешь о вечности и несбытности своего вожделения орёшь в толпу свою правду но ни хрена. С мыслью… да ни фига… с утверждением об обязательном и скором пришествии единственной вечной и истинной любви дрочишь в сортире и всё ждёшь того непорочного ангела вся в душистых кружевах и с сияющей улыбкой О как же я жалок ну и конечно влюбишься в затраханую блядь типа: - Ты знаешь друг я познакомился с прекрасной девушкой она живёт в нашем районе быть может ты даже её знаешь её зовут Л. – Да ты что ? Её здесь все знают! О да хорошенькое дельце А чего ты хотел ? Жизнь это говно – наше собственное говно. Молчи - глупая жизнь ты уже спела всё что знала ведь ты знала всё то что только надо не больше не тем более меньше ещё бы меньше ты спела – ненасытная жизнь как назойливая вошь на простыне небытия и грязного бомжа он жил в коробке где то на углу между Юпитером и Сатурном подбирал доедал докуривал допивал доживал дожевал и уснул ну и хрен с ним. Грёбаная жизнь ты затрахала меня своей скользкостью и несправедливостью. Ты пожираешь все мои мысли а мои мысли уничтожат тебя. Молчи – сексуальная блядь зависшая в стратосфере неутолимой мечты запивающая свои кости моей кровью и всё же задница твоя так же разъёбана как и мои мозги О да они тоже того немного травы и всё будет ОК и опять болтовня ни о чём потому что неочём разговаривать с тобой и опять мысли растёкшиеся мочой по лифту и опять палёная водяра в подвале с нашими общими друзьями и опять грязная постель где нибудь в какой нибудь каморе и честно говоря я не знаю в какой каморе это было в последний раз да и какя на хуй разница ведь в этот раз всё будет как и 132143434378954789054254542675426715421542 лет до сотворения мира. И закроется дверь в эту грёбаную камору и ты предстанешь предо мной – сексуальная дьяволица прекраснейшая из всех что я когда либо щупал пьяная в жопу обольстительница ты предстанешь предо мной своей вздымающейся грудью взывающей к неге ты предстанешь предо мной всей своей плотью и эротический трепет обуздает мою мысль. Мы сольёмся где то возле Венеры в той самоцй коробке между Юпитером и Сатурном и твои бёдра в моих руках где то на орбите а ещё все потные в грязной постели подвальной каморы будем вожделенно шептать пьяным бредом друг другу Я тебя люблю Я без тебя умру Мы всегда будем вместе и ещё много всякой хуйни. А по утру лишь подпоясоемся и разбредёмся каждый по своей дороге ты – блядовать а я отправлюсь искать правду в какой ни будь кабак приду закрыт ведь ещё только утро ну и хрен с ним. Молчи ты просто помолчи пожалуйста. Хорошо я заткнусь но ведь мир этот такая фигня и искать в нём правду то же что и… Молчи я же просил я ведь требовал молчи… то же что и ебаться в презервативе – кончишь а ни хуя не родится. Молчи! Молчи! Молчи! Ни хрена и какого хуя ты меня затыкаешь недоносок ведь это я взрастил её и с фига ли ты тут стонешь? Что с того что умерла ещё одна стерва ведь они все одинаковые бляди и жрут тебя как вши им лишь нужна твоя кровь и слёзы…ЗАААТКНИИИСЬ!!! ! !! !!!!! ЗА!!ТКНИ!!ИИ!ИИИ!!!!!!СЬ!!! Хорошо я мочу. Молчите все. Сегодня она умерла. И уже больше никогда любви. Никогда её. Никогда меня. Молчите и вы ведь сегодня она умерла. Никогда больше. Я не верю тебе. Её больше нет. Нигде нет. Нет. Больше нет Больше никогда. Всё. Молчи. Прощай. Всё.

114. NОЧЬ   Сгинь, вечно счастливое светило. Полно тебе гулять, прозрачный лучик солнца по пушистому снежку. Укройся или канешь в неизвестность тьмы. Грядёт ночь, что придаёт добру истинное лицо зла, что воплотит мысли дня в реальность и укроет всех нас бархатным одеялом бесконечности. Сейчас всякий дух обрёл свою плоть, и только в темноте ночи видно истинное лицо. Я по-прежнему здесь, но на посту иное светило. Луна отражается в том озере, что я вижу краешком глаза. Оно ещё не заледенело, но ждёт свою череду, взирая в самую глубь неба. Передо мной лес, который поедает меня своим величием и гонит прочь. Но, взирая в глубь этого бесцветного леса, я замечаю могучую и высокую ель, за которой прячется мой страх. На чёрных ветках той ели лежит синевато - серый снег. Ветер не тревожит эти маленькие сугробики. Покой. Всё спит, или просто боится незаметно умереть. Но и здесь есть те, кто видит в вас добычу. Опасайтесь, ибо заколдованные не заметите блика луны на острой косе смерти. В пруду плавает рыбка, в берлоге спит медведь, в чаще леса бродит волк, в гнезде дремлет птенец, а в небе всё также ярко светится мутный глаз устрашающей бесконечности.

115. В ЧАS   Тик-так, тикают часики на моём столе. Тик-так, отсчитывая мгновения, собирающиеся в хороводе бесконечности. Жизнь измеряется часами, что стоят на столе, но наше невнимание не остановит их. Можно отвернуться и не смотреть, но стук маятника будет отдаваться биением сердца в каждой груди, до конца. Умирая старец сказал: "Я ничего не успел." А тот хоровод мгновений хватает сегодняшний день и уносит в даль, где трепещет лишь слабый огонёк памяти, тускнеющий с каждым ударом сердца. Память о прошлых днях согревает меня в этот холодный весенний день. Там было тепло, и солнце было ярче, и трава зеленее, и воздух свежее, и рассудок яснее. Там не было тебя и не было её, но всё же было теплее чем здесь. Там не было лжи и тучи можно было развеять одной рукой. "Я люблю тебя" звучало так правдиво! И вчерашняя подруга казалась единственной и последней. Давай же хоть сейчас, детка, сбегаем на заливные луга нашей памяти и соберём охапку цветов. Лёгкое платьице, белые кружева - всё так просто и мило. Ясные и ласковые глаза, золотистые локоны - я никогда не думал, что потерять тебя так легко. На берегу реки, свесив ноги в воду, мы бросали камни, метясь в центр круга. Брызги смешили нас, звон того смеха всё ещё отдаётся где-то в моей душе. И даже когда там наступала зима мне не было так одиноко. Холод, казалось, смешил и нежил, а не колол так нещадно как ныне. Слепи снеговика и поставь ему здоровенные рога из веток вон того куста. Валяйся с друзьями в снегу и слушай их смех. Возьми подругу за руку и ступай с ней по январскому снежку, расскажи ей последнюю шутку и насладись светом её улыбки. Гаснет свеча и падает последняя капля из влажных глаз. Да, там было хорошо, но я здесь и ты здесь и слава богу, что здесь есть она, пускай не та что там. Тик-так, хочется встать и выкинуть эти часы в окно, и забыться бесконечной эйфорией памяти и мечты, но хочется оставить и здесь что-то после себя. Тик-так, умирает ещё один человек. Тик-так, лежит и корчится. Тик-так, три часа ночи. Ложась спать, не выключаю свет - быть может так удастся проснуться со светлыми мыслями? Тик-так, спокойной ночи. Тик-так, а тот бедняга уже помер. Тик-так ... тик-так ... тик-так...

116. M O R E (из глубины)   никогда никогда никогда никогда никогда никогда никогда я не вернусь туда откуда вышел я найдя тебя в хаосе презренного счастья никогда никогда никогда никогда никогда никогда никогда не уйду и не покину тебя а буду дивиться истинности нашего единения и тонуть вечно в бездне очей твоих когда в темноте падающих звёзд твоё дыхание развеет вековую тьму в душе моей нашедшей блаженное беспокойство ничего ничего ничего ничего ничего ничего ничего ничего мне более не надо кроме тепла ласковых рук твоих трепета губ безды глаз и упоения единством нашего чувства я закрываю глаза и вижу солнце пылающее и искрящееся радостью на безоблачной синеве торжества жизненной бесконечности а под ним сочные жизнью травы обеспокоенные бризом а ещё я слышу радужную музыку искрящихся цветов которые раскрыты в улыбке всех своих лепестков навстречу солнцу и как будто в забытьи доверчиво стремятся закрыв глаза в объятья его неги я слышу пенье птиц будто сладозвучную мелодию талых весенних вод когда хладная вечность ненависти тает пред ликом святого существа ангела твоего присутствия и нашего единения а неподалёкунепоблизку забвение несебя и море море море море море море мммммммоооооооррррррреееееее с его загадочным миром коралловых пещер и бездонной свободой а открывая глаза я вижу тебя сиянье улыбки в очах твоих и не закрою я глаз вновь ибо ты прекраснее грёз моих и я люблю тебя умру лишь для того чтобы быть с тобой и улыбнусь тебе милая ясным летним воскресным утром возьму за руку и мы пойдём гулять по нашему морю морю морю морю морю морю мммммммооооооорррррррююююююю твой звонкий смех раздаётся эхом на ясном небосводе водяными кругами твоя улыбка согреет весь мир в котором лишь мы тонем в море единения нашего чувства и никогда никогда никогда никогда никогда никогда никогда никто никто никто никто никто никто никто не умрёт и трава будет всё зеленее и зеленее и вода будет всё прозрачней и прозрачней и звуки будут всё мелодичней и мелодичней и вкус будет всё слаще и слаще и воздух будет всё чище и чище и лишь только мы попрежнему останемсявтроёмятыинаше море море море море море море море море море море море море море море мореморе море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море море мореееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееееее.

117. одноглазая беzzаветица   А ещё было холодно, снег, и вообще зима. Я люблю зиму. Она сидела. Дом стоял. Собака лаяла. Снег падал. Пустой гроб гнил в земле. Ветер дул. Дверь скрипела. Очертания виднелись. Запах чувствовался. Фонарь светил или это была звезда, луна, голые деревья, мысли о пустотелых предметах, редкий прохожий, чувства к ней. Какие? Не помню, не знаю, а ещё блики чужих окон на снегу и тени, и голоса - с неба и из земли... На небо, на небе темно, слегка синее, но не видно облаков, и звёзды рассыпаются по углам его и собираются в кучи. Светят холодно, бликуют на снегу и в окнах – моих, ваших, чужих, им всё равно. Моя. Моя единственная и несуществующая, умершая и никогда до этого и до того не родившаяся, сидя в ожидании на той же скамейке, плачет. На небо, на небе луна, полная почти, почти есть, она почти здесь, и снег падает ей – той, чей голос отдаётся в пустотах памяти моей до сих пор, на лицо, бликует, отражает звёзды, луну и её саму.

118. нимфея на моиг глазах и её сладкие когодки   Из подворотен доносятся крики – протяжные, тёмно-жёлтые. Несутся в угарном изгибе сквозь дыры рассудка, перемахивая заборы будто невпервой, рикошетят от серых стен и солёных глаз, от слоёных нравов и потерянных мер. Теряются в рокоте моторов и синего пламени первой любви. Самая щедрая из всех одарённых, самая поднебесная из всех павших, самая бессмертная из всех нерождённых никогда не здоровается со здоровыми прощаясь с простившими. Для неё всё обернулось как нельзя… моросил дождь на её светлые волосы, капли с которых стекали на обнаженные плечи и вниз – по рукам … с кончиков пальцев … в ноги. Она плачет сегодня всеми дождями вселенной и топит серые дома в бирюзовой соли своих слёз. Она хотела не моргать Чтоб видеть каждый миг Она старалась не молчать Но слышать каждый крик Она хотела обогнать Стремление часов Но не смогла она понять Что мир из полюсов Противодействие идей Идейный беспредел Порвали мир на 100 частей Частей различных тел

[найти на сайте] [список авторов]