vlassov
|
1. В твоем сердце
На этом свете,
Разлитом луной по кухонному столу,
Пальцами буковки вывожу,
Задумчиво, но не от лени.
Синдром навязчивых движений
Поймал в зомбирующие сети
Меня, охотника на йети,
Последнего
На этом свете.
На остановке,
Где, как манны небесной ждут трамвая,
От любви к тебе умираю.
Рельсы ведут в другую сторону.
Надо мною летают вороны
Ритуальной своею тусовкой.
И мне не совсем ловко
Быть последним
На остановке.
На вечеринке
Чтобы развеяться, я мог бы использовать NLP,
Пустить в подкорку немного любви.
Разорвать гранату в голове банкира,
Сделать из панка Ричарда Гира.
Но лучше я по старинке
Закроюсь в последней кабинке
На вечеринке.
В твоем сердце,
Как в клетке душной, живут мумии
Любовников, умерших от безумия.
Там есть еще место в камере пыток
Для самых Последних Попыток.
У меня есть ключи от этой дверцы.
Я скоро почувствую вкус перца
Последним
В твоем сердце.
|
| |
|
2. ОРВИ
В моих венах бьется зараза почти смертельная,
Врач выписал десять дней режима постельного,
Чему их учат? Ведь это не СПИД, и башку сносит…
Доктор, больничного ж у тебя никто не просит!
Иду по улице, будто сбежавший из лепрозория,
Встречные люди понимает, какое горе я
Распространяю вокруг путем воздушно-капельным,
Вон уже мент щелкает пистолетом табельным…
Весна... ты течешь по земле километрами дальними
К девушке, заразившей душу глазами чайными.
Железнодорожными ветками от меня отгорожена,
Чужими руками и песнями навсегда отворожена,
Милая, ты пустила мне в сердце стайку пираний,
А я улыбаюсь, как индийский герой на экране…
«ОРВИ» – пишут, когда болезнь неизвестна.
И у меня есть шанс выжить, что, вроде бы, даже лестно…
Но что же так сильно сжимает мое бедное сердце
Острая респираторная вирусная инфекция…
|
| |
|
3. Моль
"...Накинулись прогрызать дыры
в эксклюзивном свитере подсознания..."
Ремедиос
Мои пьяные кораблики, бороздящие свитер, как море,
Заливающие ночь тусклым светом, как я ромом - горе,
Чего вы ищите? Возможно, запах моей несчастной леди.
Так нет ее больше, как и не было никогда на свете.
Вы сильнее любви, мои кораблики, и не боитесь уже нафталина
Для вас мой свитер и моя боль - не более, чем глина,
Из которых вы лепите, как дети, изысканную ностальгию,
А я сижу и индульгирую, рисуя из себя мессию…
Мои пьяные кораблики, бороздящие память, как свитер,
Что рассмотрели вы из того, чего я не увидел?
Она любовалась моими старомодными башмаками,
А я – ее волосами, сливающимися с облаками.
Ну что же, больно? Ваш вахтенный сбился с курса.
И вам, корабли мои, вовсе не вкусно, а грустно.
Похоже, вы испугались внезапного пьяного стона,
А я лишь сошел с ума, как звезда с небосклона.
|
| |
|
4. Небоскреб
На небоскребе иллюзий сижу и ногами болтаю,
Весело присвистываю далекому собачьему лаю,
Друзья мои, щенятки, я тоже любил легко и честно,
Вот только кого – мне до сих пор неизвестно.
Меня предали? Ну разве можно предать ветер?
Хоть я и скулил, как рыжий потерянный сеттер,
Смешно теперь. Был бы хвост, от души помахал бы,
В голове от свободы сейчас фейерверки и залпы.
На небоскребе смотришь на все удивительно проще.
Думаешь – смыл бы слова и иллюзии свеженький дождь бы!
Ритмика, рифмы…смешно угождать чьим-то вкусам.
Каждый из нас был когда-то и кем-то покусан.
В бедных ворон превращается жалкая злоба…
Вот бы сидеть и любить этот мир с небоскреба.
|
| |
|
5. К нам вновь приехал зоопарк...
К нам вновь приехал зоопарк.
Побитый лев закрыл глаза,
А на ресницах будто кокаин – снег.
Тигрица смотрит сквозь людей
На двух влюбленных лебедей,
В которых ребятня бросает хлеб.
К нам вновь приехал зоопарк,
Идет из клеток желтый пар,
И звери ждут, когда же принесет корм
Больной усталый человек
И пару подберет монет.
И темноту объявит всем фабричный горн.
К нам вновь приехал зоопарк.
И звезды светят сквозь туман.
Волчица лижет серый ком – дочь…
Смотри, малышка, над тобой
Лежит медведицей большой
Такой же странный зоопарк – ночь…
|
| |
|
6. Дельфины...
Дельфины ушли в посиневшее грязное море,
А ты обернулась, смешная и грустная. Вскоре
Я буду свободен. Сегодня. Смотрю тебе в линзы.
Ты тянешь меня на песок и снимаешь мне джинсы.
Портвейн слишком крепок, а я оказался грубее.
Не плачь, это просто сентябрь, мы стали глупее,
Не плачь, начиная с конца 90-го года
Всегда очень кстати меня подводила погода.
Пойдем по шоссе. Очень близко мерцающий город.
Какой-то чудак все бормочет, что выдумал голод.
Бродяжка, мне кажется, в дупель пропит и простужен,
А, может, вчера был примерным неискренним мужем.
Вечерняя площадь. Идем мимо парных прохожих.
Здесь пахнет вином и какой-то дешевою кожей.
Девчонка, ты знаешь, они даже слушают Баха.
Собак убивают и мучают кошек от страха.
Помада размазала осень, как пьяница стену,
Сейчас ты закатишь мне, милая, бурную сцену.
Опасливо смотрят на нас буржуазные люди,
Я просто гляжу, как неразвиты юные груди.
Я даже почувствовал: дождь просочился под кожу.
Собачка по улице тащит смешную калошу.
Ну вот. Ты не плачешь, ты только тоскуешь о лете.
Я буду свободен сегодня. Уже на рассвете.
Прощай, этот дождь забирает у лета минуты,
Когда мы придумали наше недолгое чудо.
Дельфины ушли в посиневшее грязное море.
Ты тоже забудешь меня, и, наверное, вскоре.
|
| |
|
7. Софи Марсо
Дождь стучит по окну, сердце бьет ему в такт.
Видно, это финал. Наступает антракт
В нашей странной игре…я нахмурил лицо.
Я не Ванька-дурак. Ты – не Сонька Марсо.
Будет долгая ночь – с пивом без сигарет,
За окном – ни души, лишь мерцающий свет
На стекло разольет старый друг-монитор…
Лишь по строчкам ползет романтический вздор.
Жахнем старый коньяк, граммов эдак по сто.
Я – как Ванька-дурак. Ты – как Сонька Марсо.
Больше трех тысяч миль от тебя до меня,
И во мне тайны нет, а в тебе нет огня…
Так и будем играть – через мили и дождь,
У тебя будет сын. У меня будет дочь.
И по лужам судьбы пробежит колесо…
Жил-был Ванька-дурак и мечтал о Марсо.
|
| |
|
8. Зимний маньеризм
Браня себя, обиду оброня,
И слов уже почти не замечая,
За рюмкой ностальгического чая
Встречая беспардонность января,
Ты отмечаешь вдруг, что не в цене
Такой зимой изящная словесность.
И даже эфемерная известность
Влачится на провинциальном дне.
Ты шепчешь по-французски наизусть
Какие-то седые мадригалы,
В дыму своей готической сигары
Лелея пиитическую грусть.
|
| |
|
9. Соски
Соски цвета спелой вишни
Под чьей-то чужой рукою.
Прости, что с тобой не вышло
И то, что теперь с другою.
Прости, что ласкаю тонко
Я ноги мулатки в белом.
Мы были с тобой недолго,
Была ты совсем несмелой.
Но осень трезвит, как утро
И кто-то из нас стал лишним.
Прости, но в эту минуту
Я разлюбил вкус вишни.
|
| |
|
10. Clothes moth
"...Накинулись прогрызать дыры
в эксклюзивном свитере подсознания..."
Ремедиос
Мои пьяные кораблики, бороздящие свитер, как море,
Заливающие ночь тусклым светом, как я ромом - горе,
Чего вы ищите? Возможно, запах моей несчастной леди.
Так нет ее больше, как и не было никогда на свете.
Вы сильнее любви, мои кораблики, и не боитесь уже нафталина
Для вас мой свитер и моя боль - не более, чем глина,
Из которых вы лепите, как дети, изысканную ностальгию,
А я сижу и индульгирую, рисуя из себя мессию…
Мои пьяные кораблики, бороздящие память, как свитер,
Что рассмотрели вы из того, чего я не увидел?
Она любовалась моими старомодными башмаками,
А я – ее волосами, сливающимися с облаками.
Ну что же, больно? Ваш вахтенный сбился с курса.
И вам, корабли мои, вовсе не вкусно, а грустно.
Похоже, вы испугались внезапного пьяного стона,
А я лишь сошел с ума, как звезда с небосклона.
|
| |
|
11. Монашка ночь
Монашка ночь закрыла двери
И все устлала серебром.
Печальные, как люди, звери
По небу разбрелись кругом.
То там, то здесь шептали крылья
О чем-то непонятном нам.
О том, что мы давно забыли
И прячем нежность по углам.
О том, что оборвали нити,
Соединяющие нас.
И падал дым, в наш мир пролитый,
Как вечность, что пролита в час.
И две фигуры в фиолете,
Крещаемые фонарем,
Вдруг растворялись в тихом свете,
Овитом легким серебром.
|
| |
|
12. Небо в луже
***
Ты смотришь в небо, как бомж в контейнер.
Сигарета дрожит, словно пропеллер
Бросает тебя от севера к югу.
Как будто кто-то увел подругу.
По рельсам идешь дрожащей походкой
И видишь, как ангел бежит за водкой.
Ты выпьешь рюмашку в память о чувствах.
Ведь поезд прошел с характерным хрустом
По ним. Как нищий, ты ищешь хлеба.
Но смотришь не под ноги. Только в небо.
Давай, матерись. И тебе станет проще.
Согнулся дворнягою месяц тощий.
Подумал, что звезды — глаза детишек,
Что скоро родятся, чей срок все ближе.
Конец философии в битой бутылке,
И звезды теперь как в кармане дырки.
Немного помят и малость простужен,
Ты смотришь на небо в осенней луже.
|
| |
|
13. Белле Гусаровой
Не вы ль вина Невы,
Разлившейся метелью,
Не в вашей ль власти львы,
Не вашей ли свирелью
Певцы опоены?
Дворцы отворены
Не вам ли и не вас ли
Ласкают лиры тьмы,
Когда огни погасли,
Когда слова немы?
|
| |
|
14. Японский бог
японский бог рисует небо
и от зари краснеет нёбо
желтая звезда встает за спиной
японский городовой
скажет: «Сэр, это была любовь»
в кровь, в сопли, в трубу Иерихона
падет с главы желтолицего корона
гномы превратятся в сов
и это была любовь
слуга других ветров в постели
миниатюрной чужой газели
газеты, кофе, ранний оргазм, сон
китайский лесничий
скажет: «Была любовь»
русский повеса треплет крестьянку
как экзотическую обезьянку
и от волнения сводит бровь
гнедой декабрист
скажет: «Любовь»
|
| |
|
15. Белоснежное
Белоснежная кожа твоя
Тает в моих руках...
Пустая кровать, сигарета,
Прикосновение лета,
Письма твои, запах
Еще остался в подушке.
Я не то, чтобы помню
То, что не то, чтобы нужно,
Но еще витает
Как дым в моей квартире.
Скоро придет другая
Похоже, такая же милая,
Как ты…
Белоснежные руки твои
Гладят мои плечи...
Ноги, грудь, улыбка
Нежно, но так зыбко
Твои в дыму сигаретном
Ласкают воображенье.
Месяцев шесть мимо,
Мимо плывут тени
Мне, конечно, не больно
И не совсем важно
Знать, где там ты. Но все же
Почти деревянным сердцем
Ласкаю наше прошлое
И белоснежную кожу.
Белоснежные наши дни
Тают в моих руках…
|
| |
[найти на сайте] [список авторов] |