— Распишитесь, вам ценная посылка.
— А что там?
— А я откуда знаю, на почте увидите.
Защелкивая замок двери, Дмитрий с любопытством фантазировал, перебирая варианты, что же это может быть. А главное: от кого? Отправитель предпочел остаться инкогнито — значит, хотел сделать сюрприз, — предположил Дмитрий. Может быть, это книга? — продолжил он размышления, — или же, фарфоровый сфинкс, которого он так давно хотел? Но об этом желании никто не мог знать, потому что он никому о нем не рассказывал. Поэтому вариант со сфинксом был удален из воображаемого списка возможных как лишенный всякого логического основания. Перебрав еще десятки имеющихся в его сознании ценных предметов: портсигары, камуфляжи, кеды, ножи, костяные бусы, кальяны — Дмитрий решил остановиться. Сколько ни размышляй, что лежит там, в действительности все равно не узнаешь, пока не сходишь на почту за посылкой.
Наспех поужинав бутербродом с подсохшим сыром и чашкой крепкого чая с тремя ложками сахара, он, недолго выбирая из двух имеющихся плешивых зубных щеток на зеркале ванны, привел в порядок полость рта, уложил волосы феном, оделся, взял паспорт и отправился на почту.
Был уже конец марта, но тухлый снег никак не хотел сдавать рубежи и казалось, что весна не наступит и вот-вот начнется вторая зима, без привычных чередований времен года.
У подъезда столпились бабушки над каким-то пьяным телом неопрятного вида. Дима не стал уделять этому внимание и, тихо поздоровавшись со всеми, пошел дальше. Но у следующего подъезда остановился и пожал руку стоящему на месте с окурком в зубах школьному товарищу Стефу.
— Здорова. Куда спешишь?
— Мне извещение пришло, посылка от кого-то. Иду получать.
— Что за посылка?
— Да я сам не знаю еще, ценное что-то.
— Слушай, а ты же писатель?
— Нет.
— Ну, раньше же пописывал что-то?
— Ну и что?
— Ты не знаешь, кто написал историю, где один мужик, писатель, всю жизнь любил одну женщину, а под конец лет бросил ее и уехал в Шамбалу умирать, и он еще так это сделал, чтобы все театрально и культово выглядело?
— Главный герой или автор?
— Что?
— Культовость и театральность действу главный герой придал или автор?
— Ну, главный герой, ну, и автор тоже, тогда получается.
— Понятия не имею. Не слышал такого.
— Странно, вроде автор, мне говорили, известный.
— Если известный, то че тогда спрашиваешь?
— Ну, я помню, что известный, а кто именно — не помню.
— Ладно, я пойду. Некогда мне.
От Стефа разило перегаром и пахло дешевыми сигаретами.
— И почему они стали такими дебилами? — размышлял про себя Дмитрий. — Росли же все вместе, и вроде бы все были неглупые, а в итоге все они стали какими-то козлами. Впрочем, может, они и не становились тупее, а были всегда такими.
Проходя мимо девятиэтажки, в которой был известный ему еще со школьных времен магазин «Хлебный», ставший теперь супермаркетом «Тройка», он остановился, чтобы закурить. Он никогда не закуривал на ходу, еще со школы эта привычка накрепко въелась в его манеру поведения.
Около супермаркета остановился шедший куда-то мужчина, наклонился, поднял пластиковый стаканчик, выброшенный кем-то. Посмотрел в него, продул и направился с ним в ближайший подъезд. Интеллигентного вида пенсионер с редкой седой бородкой, выходя из магазина, выронил одну бутылку пива из двух имеющихся, она разбилась вдребезги, издав глухой хлопок. Пенсионер заматерился, из всех прохожих на мат обернулась только женщина преклонных лет: она удивленно посмотрела на старика и тут же боязливо спрятала взгляд.
— Я всю жизнь на заводе проработал! У меня отец, как ушел в сорок пятом, так и не вернулся! — не унимался пенсионер.
Дмитрий улыбнулся, будто хвастаясь и радуясь одновременно тому, что к своим двадцати пяти работал он с гулькин нос и организм его не сильно тем изношен, хотя и склонен к синдрому хронической усталости и быстрой утомляемости. Он, конечно же, не сравнивал свою судьбу с судьбой пенсионера, сравнение было неуместно. Но вся эта суета старого человека вокруг разбитой бутылки заставила его подумать о себе. Он с удивлением заметил, что за время раздумья его сигарета истлела до самого фильтра, и, достав из левого кармана куртки пачку, закурил новую, продолжив движение. Его уже порядочно тошнило от всего этого существования в виде неудавшегося писателя, давно охуевшего от тусклой жизни в провинциальном быдлятнике, которым и был его город. Он больше не строил никаких долгоиграющих планов на будущее, а просто ждал, когда его безразличие перерастет в безболезненное желание пустить себе пулю в лоб, чтоб так же безболезненно все закончить. По его подсчетам, годам к тридцати он должен был прийти к этому.
В одном давно знакомом переулке, едва выйдя из за угла очередного, ни чем не отличающегося от остальных строений, кирпичного жилого дома, Дмитрий чудом не попал под машину. Так погружен он был в свои размышления, а скорее, даже не в размышления, а в состояние своего ума.
— Куда бежишь, ушлепок! — закричал мужик, сидевший за рулем вишневой «девятки».
— Ездить научись, бык, — огрызнулся Дмитрий.
Димин агрессивный взгляд и весьма атлетичная комплекция не предполагали благоприятного исхода конфликта для мужчины за рулем, имей он, конфликт, продолжение. Во всяком случае, так могло показаться со стороны, и поэтому водитель «девятки» решил не рисковать и уехал прочь, не продолжая баталии. Дмитрий подумал: хорошо, что вся эта неприятная ситуация быстро закончилась, потому что ругаться не было никакого желания, а уж тем более бить кому-то морду. И все, чего он сейчас желал, — это было дойти до почты, получить посылку, вернуться с ней домой и хорошенько выспаться. Так утомил его уже этот нехитрый поход не известно зачем.
Локтем открыв дверь в почтовое отделение, он вошел, окинул взглядом толпящихся людей в длинной очереди.
— Кто крайний? — тихо спросил он.
— Я, — ответила девушка с длинными распущенными темно-каштановыми волосами и выразительными черными глазами.
«Забавно, если бы у нее был один, но очень большой глаз, вместо полагающихся двух», — с непонятным злорадством подумал Дмитрий и невольно усмехнулся.
Девушка заметила ухмылку, но продолжала смотреть куда-то в сторону, наиграно подчеркивая, что ее это не касается.
— Я ненадолго отлучусь, если что, я за вами, — застенчиво, а между тем со сдержанно гордым достоинством сказала она, отходя.
— Хорошо. Разумеется, — ответил Дмитрий.
Она вышла на улицу. Дмитрий наблюдал за ней в окно здания почтового отделения. Принялась звонить кому-то. По выражению лица и жестикуляции было понятно, что спорила. Со стороны это походило на семейное разбирательство или что-то подобное. Дмитрий почувствовал в себе зависть к тому, с кем эта красивая девушка так страстно ведет сейчас неоднозначную беседу.
Вернувшись, она, видимо, не зная, что говорят в таком случае, извинилась перед Дмитрием.
— Да что вы, — улыбнулся он, — очередь и не сдвинулась, пока вы отсутствовали.
— Все равно причинила вам неудобство, — продолжила она.
— Перестаньте. Никаких неудобств, — отрезал он, и они замолчали.
Было душно. Очередь совсем не двигалась. Все это раздражало и хотелось уйти, не дожидаясь ее конца.
— Очередь совсем не двигается, — заговорила снова девушка.
Дима только вздохнул и кивнул, изобразив понимание на лице.
— Вы давно в этом городе? — выдержав паузу, спросил он.
— С самого рождения, — ответила она.
— Я тоже, — посмотрел он вниз. — И я здесь навсегда.
— Почему же? — удивилась девушка. — Вы же такой молодой, каждый может уехать. Каждый должен быть счастлив.
— Не знаю, как счастлив, но по персональному аду каждому я гарантирую, — подумал Дмитрий и сказал — я вовсе не об этом.
— А о чем же? — переспросила она.
— То, что я вам скажу, хоть и несет локально целостный и весьма конкретный смысл, но имеет вес только для того, кому причинено данное повреждение, — Дмитрий захотел показаться наигранно умным, тем самым задев девушку.
Девушка заулыбалась.
— Ясно. Вы хотите сказать, что это касается только одного человека и не может быть правильно интерпретировано никем, кроме него самого. Вы, наверное, себя имели в виду? — по-доброму издеваясь, спросила она.
Дима засмеялся, девушка тоже.
— Смешной вы.
— Спасибо, мне это часто говорят красивые девушки.
— Спасибо.
Они снова засмеялись. Тем временем очередь подходила к концу, что уже даже немного огорчало Дмитрия.
Незнакомка расписалась за посылку, взяла небольшой сверток, по форме напоминавший книгу, и, не попрощавшись, ушла.
— Мне посылка пришла, — сказал он, показывая извещение сотруднице почты.
— Заполните лист, распишитесь, — резко ответила та, посмотрев паспорт, в котором было написано: Лаврентьев Дмитрий Павлович такого года рождения… проживает по адресу… — Марина, найди посылку для Лаврентьева!
— Вы сам себе посылки шлете или у вас есть брат с таким же именем? — усмехнувшись, спросила женщина.
— Как, сам себе? — удивился Дима.
— Ну, вот, посмотрите.
Он взглянул на извещение. Там, и вправду, было написано: Лаврентьеву Дмитрию Павловичу от Лаврентьева Дмитрия Павловича, ценная посылка.
Принесли коробку средних размеров. Он взял ее, отошел к столику, специально установленному для подобных нужд. Стал разворачивать, сразу же почувствовал знакомый и неприятный запах. Развернув, он закрыл нос рукой, увидев хороший кусок человеческого говна, хорошо упакованного в целлофан.
— Как же так? — растеряно спросил он, показывая сверток сотруднице почты, — как же я сам себе такое прислал?
— Ну, так, — спокойно ответила та. — У нас люди и не такое себе шлют. Бывает, и детей, подпорченных от долгого хранения, получают в посылке, и собственные органы, изношенные длительным пьянством, а, вон, известный у нас на почте Крюков, слесарь-электрик, так он на прошлой недели жену по пьяни забил молотком и сам себе отправил до востребования. Только он не удивлялся, принял как должное. Убил он ее по пьяни, но посылку-то собирал уже трезвый. А вы, право слово, как мальчишка, удивляетесь такой мелочи со своей стороны.
Дмитрий вышел на улицу. Выбросил сверток в урну, стоявшую у входа. И пошел быстрым шагом по направлению к дому. Пройдя пару метров, остановился.
— Боже мой, — воскликнул он, — я напишу рассказ! Я уже знаю, о чем он будет! Нет, это даже можно растянуть на повесть! — от такого наплыва эмоций и радости он подпрыгнул на месте, подняв руки вверх, как футбольный фанат, и побежал трусцой.
По пути он встретил совершающего в это время дня пробежку своего друга Георгия.
— Георгий, как я рад тебя видеть! Как хорошо, что именно сейчас мы увиделись! — обнимая его, говорил Дмитрий, как бы предвосхищая предстоящее.
— Чему ты так радуешься? — спросил растерянный от такой внезапной нежности Георгий и, не дожидаясь, продолжил, — я сейчас болею идеей круто зареповать чего-нибудь про кризис и тупую идею (аналог коммунизма, фашизма) «свободный» рынок поставить на уши, сделать это красиво и убедительно…*
— А я про кризис не могу, слишком мало у меня в этом познаний, — захлебываясь, перебил Дмитрий.
— А че знать про кризис, кризис — очередная фикция для массового рабского сознания. Просто деньги, активы перетекают в результате деятельности «свободного» рынка в карманы других, обедняя миллионы, вот и весь кризис.*
— А мне вот какая идея рассказа пришла, — внимательно слушая, продолжил Дмитрий, — может, это даже на повесть потянет. Значит, отправляет главный герой сам себе говно, но забывает об этом напрочь. Идет на почту, фантазирует, ждет чего-то, предполагает, а там говно. Идти он будет долго, может быть, он даже встретит любовь, но говно все равно будет его ждать…
— Момент истины, — понимающе мигнул Георгий, — не радость мгновениям, наслаждение минутой, молодыми годами, отвлеченная субъективная реальность, а говно? Не знаю, трудно говно поднять до читательского интереса… Но можно, ведь то говно, что льется из радио и телевидения, интересует кого-то. Почему бы и нет.*
— Именно! — закончил Дима, еще раз крепко обнял друга и, попрощавшись, побежал дальше.
Он бежал изо всех сил. Бежал, не чувствуя ног, с дикой нарастающей тяжестью в груди. Насквозь взмокший, с трудом уже поднимая свое тело по ступенькам, он зашел в квартиру, опростал графин с водой, скинул с себя одежду и трупом бухнулся спать.
* реплики ИксДэмаль ДимамондСтраница автора: www.stihija.ru/author/?Рома~Файзуллин Подписка на новые произведения автора >>> |
