Родительская суббота накануне Троицы. На кладбище живого народа больше, чем захороненного. Поверие такое – в этот день наших близких, умерших, отпускают до полудня на встречу с нами. А мы торопимся, чтобы до обеда почистить могилки, поправить памятник, помянуть.
Не об этой традиции речь. В этот день на кладбище встречаешь живых, о которых давно уже, казалось бы, забыла. Вот и в этот день одна из встреч напомнила историю старую, прогремевшую в нашем городе много лет назад.
Парень катил перед собой коляску, на ней с отрешенным взглядом сидел герой истории. Перепутать было бы сложно. Чечня отняла у него обе ноги и левую руку. Всё те же буйные кудри на голове, только сплошь седые. Хотя, говорят, поседел он тогда, когда и случилась история.
Началось всё ещё до Чечни. Заканчивался 1993 год, когда познакомились и полюбили друг друга Маринка и Лёша. За три дня до отправки в армию. Отчаянно влюбились, на многое решились. Они будто светились от своего счастья. День знакомились, день прожили как муж и жена, день расставались – проводы справляли.
Маринка верной девчонкой оказалась. Любила, ждала, письма писала, к маме Лёшиной бегала, помогала. Мед.училище заканчивала с отличием. Ей бы в институт – хороший бы врач получился из неё. Год прошёл. Внезапно письма перестали приходить от любимого. Два дня нет, неделю… не было ещё такого. Маме тоже перестал писать. Уже только в январе 95 узнали, что Лешка, их Лёшка, в боевых действиях в Грозном участвовал. Пропал без вести.
Верила Маринка, что жив, писала-писала ему… Только в мае пришел ответ. Лёшка жив, в госпитале, был ранен, попал под завалы. Вытащили. Только ноги спасти не смогли, да руку левую по локоть пришлось ампутировать. Сам Лёха не хотел домой сообщать – пропал и пропал. Ребята написали матери и Маринке.
Так вдвоём и приехали они в Самару, забирать своего любимого из госпиталя. Весна! Деревья цветут, птицы щебечут. Волновалась Маринка перед встречей – что будет, как себя Лёшка поведет, как ей себя вести…
А встретились, нарадоваться не могли друг другом. Маму не стеснялись, обнимались, хохотали. Мама, глядя на них, повеселела.
- Маришка, ты знаешь, какой я жених экономный? Мне ж обувь покупать не надо! – и вроде тут бы волчицей выть невесте, а она смеётся:
- Зато ты меня никогда не заставишь ноги тебе мыть.
Лёгкий характер был у Лешки, друзей много в городе осталось. А теперь и не знакомые Лёшку узнавали, помогали кто чем может.
Поженились Маринка и Лёшка. И ребёнок, как положено, в срок, родился. Никитка – такой же кудрявый как Лёха, голубоглазый, весёлый.
Опять Лёха отшучивался:
- Тут дело не в ногах-руках, а то, что надо, работает. Вон, у Маринки спросите, - кивал Лёха на любимую, а та покраснеет вся:
- Ду ну, тебя, Лёшка. Болтаешь много. А у меня ремешок на босоножках порвался. Починил бы?
И надо сказать, что приноровился Лёха: половиной руки прижмёт, а правой, самой трудоспособной, сделает, что надо.
Счастливо жили. Маринка будто летала – чистый ангел.
Соберутся в город на автобусе съездить, выйдут (ну, Маришка коляску перед собой катит с Лёшкой) на дорогу, дождутся рейсового автобуса. Дверь откроется:
- Братишки, помогите, не в службу, а в дружбу.
Так не только Лёху в автобус поднимут, коляску, да и Маришке руку подадут, место уступят. Так и путешествовали.
Сядут друг напротив друга и радуются, смотреть на них – такой заряд энергии получишь, весь день потом радуешься – есть счастье на свете.
А уж когда в августе День ВДВ – везде Лёха первым гостем был, и Маринка везде с ним.
Не пил Лёха совсем, и в фонтанах не купался. Только однажды позвал к себе в гости однополчан, кто жив остался после того января 95.
Никитку в тот день в маме отправили (к бабушке, то есть).
Встретились, обнимались. Марина по хозяйству – стол накрыть, пироги успеть из духовки достать, чтобы не подгорели. Вино, водку, спирт из холодильника на стол поставить. А у ребят рассказы, воспоминания. Всего четверо приехали. Не у всех жизнь на гражданке сложилась. Там, на войне, всё было понятнее: вот враг – его надо убить, иначе он убьёт тебя. А тут… кто друг, кто враг – не разберёшь.
Выпили за ребят, которые там, в Чечне, навсегда остались, кого и собрать не смогли. Мужики! Они утирали слёзы и наливали успокоительную водку.
Лёша становился раздражительным, уже исчез огонёк в глазах. Он несколько раз стукнул кулаком по столу, зарычал, как от жуткой боли…
Маришка проводила ребят, уже не стала до остановки Лёшу на коляске везти.
Видела, каким невменяемым он стал. Да подумала, что лаской, нежностью его успокоит.
Погладила его по голове. Лёха нервно задышал. Ошиблась Маришка, это не то дыхание было, когда он ласкал её, доказывая, какая он соблазнительная, какая сексуальная…
Лёха зажал голову Маришки изувеченной рукой, а правой схватился за горло и сильно его сдавил…
Он не помнил ничего с того момента, как выпил первую рюмку. Всё ушло в тот день-ночь, когда его разорвало снарядом и засыпало обломками здания.
Был ли тогда суд, не знаю, только Лёху увезли в областное отделение психиатрической больницы. И диагноз поставили – посттравматический синдром.
Никто больше не видел Лёху в городе. Видели только мать с мальчишкой, Никиткой.
И вот, спустя много лет, парень, похожий на весёлого Лёшку, такой же голубоглазый, вёз перед собой коляску с безногим и безруким стариком, не поднимавшим глаза на людей.
- У Маришки вот побывали, - сказал он кому-то, поприветствовавшему их.
Говорят, что в то утро, когда Лёха, очнувшись, увидел лежащую около коляски Маришку с посиневшим лицом, в момент поседел. Но внешность уже не имела никакого значения, как и сама жизнь. И только Никитка вытягивал отца из той воронки от взрыва – посттравматического синдрома.Страница автора: www.stihija.ru/author/?Трофимова Подписка на новые произведения автора >>> |
