«…Кто рискнет отправиться в путешествие - не пожалеет. Но путник обязан знать, что возвращаются обратно отнюдь не все, некоторые же возвращаются не совсем теми, кем уходили, а иные попадают в странные места…»
Нитти Кин, «Книга дорог»
«…Почему бы и нет? Иногда хочется просто уснуть на маленькой поляне, в россыпи брусники, вдыхая терпкий аромат можжевельника, и увидеть во сне тех, кто не виден. А вот желание просыпаться – личное дело каждого…»
Крадд А. В., «Терминаторами не рождаются»
1.
Кузов был набит отрубленными человеческими головами. До самого верха. Штук двадцать вывалилось, когда Вова открыл его.
Причем это было совершенно не страшно – Саня сначала даже подумал о том, как эти головы туда грузили. Такую чертову кучу голов нужно еще умудриться набить под тент.
А вот Вова, похоже, испугался.
- Давай, - Саша говорит, - обратно их запихивать, чё встал?
- Бля, - стонет Вова, - как же это так? Что ж это за хуетень ебучая?
- Головы, - констатирует Санек, - отрубленные.
Закурили. Ну а что делать-то? Подумать надо было. Вообще, везли они ЦСП. Только вот, как цементно-стружечные плиты в отрубленные головы по дороге превратились – это непонятно.
Вова засуетился, в карту уставился, покраснел от натуги, карту на обочину швырнул, потом подобрал, матюгнувшись. А эти головы… присмотрелся Саша к ним и содрогнулся – выражения лиц дикие, рты перекошенные, глаза (где есть) вытаращенные, языки бледные свисают. Срань дерьмовая, ежели в двух словах.
Кое-как они обратно покидали вывалившиеся, двери закрыли, задвижки на место установили.
- Так, - Санек говорит, - Вова, где это нам головы эти вонючие подсунули, а?
Вова снова в карту глядит, оторваться не может.
- Так, - это Саша рассуждать начинает, - где мы останавливались?.. Так-так-так… Поехали, кореш, обратно.
- А куда мы ехали?! – Вова голос наконец-то подал, - Куда мы на хуй ехали?!
- Вот на него родимого и ехали, старик, - Саша отвечает.
Странная вообще история. Он же точно помнил, как ЦСП им на складе грузили, как потом, вроде, они ехали… Или это в прошлый раз было? Когда экспедитором работаешь, то все дни в одну сплошную поездку сливаются, с этим ничего не поделаешь. Только вот сегодня что-то не так пошло. И шоссе какое-то странное – автомобилей вообще никаких нет. Хоть бы «Газелька» проскочила, о фурах никто уже и не говорит. Беда еще в том, что последние четыре часа Саша спал и ничего не видел, не слышал. Судя по окружающему ландшафту, они остановились где-то в пригороде.
Короче поговорили мужики, в кабину втиснулись и обратно поехали.
- А чего ты вообще останавливался? - Саша пытался понять, что же стряслось.
- Да хрен знает, - Вова за рулем сгорбился, глазами вращает, - запашок какой-то почуял что ли, да поссать надо было. Ну и проверил. Проверил…
- Куда же мы ехали, а? Ты помнишь вообще? – Саня у него все допытывался.
А у Вовы тоже память отшибло. Как ехал вроде помнит, а куда… Туман какой-то в голове, словно с похмела. Саня за телефон схватился, а ему девушка и говорит, мол, ваши средства израсходованы, рекомендуемая сумма предоплаты двадцать баксов. Он аж позеленел от злости, словно баксы эти гадские. И не помнит ну ничего, что ж такое делается-то!? А в кузове – головы шуршат в тесноте. Это сколько нужно было людей положить, чтобы «СуперМаз» до верху набить головами? И, похоже, их еще и напугали изрядно перед смертью.
Часа три они тряслись. Саша уже было подумывать начал о том, что хорошо бы машину бросить, да только вот найдут же! Узнают, и пойдут они с Вованом срок мотать. Не… ничего такого – на зоне мужиками будут, да вот только кому охота на эту зону? Это все юнцы слюной брызгают, типа, романтика, шансон, да много знакомых оттуда… Пальцы гнут, а потом у параши корячатся, тубиком болея. Вот тебе и романтика с крутизной и кровохарканьем. По поликлиникам до конца жизни, хорошо еще, если жопа цела.
Короче говоря, приехали они в населенный пункт какой-то. Смотрят – заправка, кафешка… И как стукнуло! Были же тут! Ага!
- Вова, - Сашок орет, - мы тут пирожки ели, гляди!
Вова по тормозам вдарил так, что тот чуть лицом о приборную доску не приложился. Совсем мужик на измену подсел – нервишки ни к черту. Ну, вышли они, значит, из машины…
Запыленный «Маз», скрипнув тормозами, остановился около бензоколонки. Водитель заглушил мотор, и воцарилась тишина. Высоко в небе чертил свою разделительную полосу самолет. Нагретые солнцем здания плавали в томном мареве полуденного зноя. На обочине, не шевелясь, торчала грязная трава. Чуть пованивала груда отбросов в проржавевшем остове «Москвича», разграбленного мальчишками.
Шумно захлопнув двери, два человека миновали пустую стоянку и вошли в здание с табличкой «Кафе», от которой по неизвестной причине отвалилась буква «ф», так что выходило что-то вроде возгласа отвращения: «Каэ». Никто не обратил внимания на их прибытие, потому что вокруг никого не было. Только ворона прыгала около мусорного бака, сжимая в клюве что-то съедобное. Если бы люди из «Маза» присмотрелись повнимательнее, то они увидели бы, что находка вороны представляет из себя человеческий палец с обручальным кольцом. А если бы они присмотрелись к содержимому мусорного бака, прикрытого листом фанеры, то обнаружили бы, что он наполовину завален пальцами. Кроме пальцев там еще валялись консервная банка и пустая пачка сигарет «Пэлл Мэлл Лайтс». Но у людей не было времени обращать внимание на какие-то там баки, у них кузов был забит отрубленными головами, и им как-то необходимо было данную проблему решить.
В помещении кафе царил душный сумрак.
- Здесь что-то протухло, - сказал Вова, оглядываясь.
- Или они плохо готовят, - ухмыльнулся Саша.
- Эй! – позвал Вова, - Есть кто живой?
Саша щелкнул зажигалкой, чтобы прикурить, но в ней, похоже, закончился газ.
- Ерунда какая, а… - он метко бросил зажигалку в мусорное ведро, наполненное чем-то… чем-то…, - ебаны-в-рот, Вован, ТЫ ПОСМОТРИ СЮДА!
В ведро кто-то засунул человеческие ступни. Штук пятнадцать, не меньше. Блекло синели ногти.
- Надо валить отсюда, - сказал Вова, нервно оглядываясь, - надо к ебаной матери валить отсюда, пока…
- Вы что, еще здесь?
Они обернулись на голос. В дверях стоял худой мужик высокого роста. На его маленькую голову была нахлобучена кепка с надписью «Зенит – чемпион». Тускло поблескивали затемненные очки.
- А ты кто такой вообще? - спросил Саша с вызовом - ему очень хотелось, чтобы человек убрался подальше от входа.
Человек молча подошел к нему и протянул пачку документов. Саша автоматически взял их: обычные счета-фактуры.
- Ну и что это? – поинтересовался Вова, глянув на листки.
- А то, - сказал человек с маленькой головой, - А то, что это ваше, так зачем вы вернулись? Я же сказал – только не останавливайтесь!
- Ты чего, спятил? Я тебя первый раз в жизни вижу! Эй, Саня, ты его знаешь?
Но Саша ничего не ответил, он пялился в документы. Вместо ЦСП там значились «Головы отрубленные, человеческие» в количестве трех тысяч штук.
- Везите в лес, как я велел, - человек в кепке подвигал носом, старчески пожевал маленьким ртом и зевнул, поворачиваясь к Вове куцым профилем.
- Ты велел! Чего ты мне велел! - Вова приготовился к перебранке.
Все эти события выбили его из колеи, и он нуждался в разрядке.
- Санёк! Позырь, какой хуй в очках! Да ты, бл…
Договорить он не успел, потому что человек шмыгнул носом, аккуратно снял очки и неизвестно откуда извлёк нож мясника. И ладно бы нож! Вову напугали глаза: слишком раскосые, обведённые красными полосками воспалённых век, они выглядели вовсе не по-человечески. Светло-коричневая радужка заполняла весь разрез, а белки красновато посверкивали, когда человек скашивал глаза, будто пытаясь увидеть свой затылок. От всей этой морды с крохотным подбородком, узкогубым маленьким ртом и непрерывно шевелящимся носом веяло таким звериным ужасом, что Вован напрочь забыл свой боевой задор и, дёргая за рукав всё ещё зырящего в бумажки Сашу, начал позорно пятиться. Человек отошёл от двери, пропуская Вову. Саша оторвал опупевший взгляд от документов и прямо перед носом увидел нож, каким мясники рубят кости. Тусклое лезвие качнулось и слегка чиркнуло по носу.
Вначале Саше показалось, что на него наехали. Он глубоко вздохнул, сжал кулаки и собрался выдать что-нибудь позаковыристее для разгону. Подняв глаза, он увидел жуткую рожу с внимательными и холодными глазами. Саша так и глядел с открытым ртом, как худой мужик поднял нож к его лицу, всё так же пристально глядя прямо в глаза, снял что-то с лезвия и, ощерив в усмешке крупные передние резцы, засунул это что-то себе в рот. Мелко подвигав челюстями, человек скривился и тихо повторил:
- Везите в лес. Не останавливайтесь, - и ещё раз ощерил зубы.
Саша почувствовал нарастающую боль, скосил глаза, расплывчато увидел красный, непривычной формы кончик своего носа, одновременно почувствовал тёплые капли на верхней губе и жуткий холод в животе. Саша заорал, а человечек опять поднял нож, одновременно саркастически поклонившись в пропускающем жесте:
- Иди, или твою голову погрузят с остальными.
Наверное, его можно понять: Саша бросился на улицу. Вован уже завёл машину и, судорожно выкрутив баранку, выруливал на пыльное шоссе. Притормозив на повороте, Вова распахнул дверь. Саша благополучно вскочил в кабину.
«Маз» трясся по просёлочной местности между лесами и полями. А в кабине подпрыгивали двое и истерично матерились. Один прижимал к носу бинт. Второй резко крутил рулём, вдавив в пол правую педаль.
2.
Отмахав где-то с полчаса, мужики вдруг выдохлись.
- Останови, поссать надо, - пробурчал Саша.
Вова затормозил, неуклюже вырулив на обочину. Саня спрыгнул с подножки, швырнул в траву окровавленный бинт и, не отходя от кабины, направил струю в канаву. Вова засунул в рот сигарету и пытался прикурить. Руки у него тряслись, зажигалка натужно чиркала истёршимся кремнем, не давая искры. Раскалённый «Маз» вонял дизелем и фыркал чёрными клубами выхлопов.
- Заглуши, епт. Покурим, - Саша обмяк и неловко перепрыгнул канаву.
С носа снова закапало и нестерпимо болело. Саша слизывал солоноватые капли, сдерживаясь, чтобы не утереться рукой. Двигатель стих, Вова хлопнул дверцей и, шаркая ногами, обошёл машину. Присев на корточки, поглядел на напарника:
- Чё делать-то будем, а Сань?
- Хер его знает, - вяло огрызнулся Саша, обрывая запылённые листья с чахлой бузины.
- Мож, действительно в лес отвезти, как этот пидор, - Вова передёрнулся, - говорил?
- В какой лес! В какой лес! Тут лесов дохерища! Вон! Давай тут свалим, - Саша махал руками, указывая во все стороны, - Или тут! Там! Там! Там!
Неожиданно осёкся и, сощурившись, поглядел на шоссе, что раскатывалось впереди:
- Это ещё что за блядь там прётся?
Вова повернул голову и разглядел чью-то фигуру, дрожащую в горячем воздухе.
- Давай – в машину, - скомандовал Саша.
- Эх, ебись оно конём, - простонал Вова, забираясь в раскалённую кабину.
Они уселись, и Вова снова принялся чиркать зажигалкой, нервно поглядывая на приближающегося человека. Сашин нос дёргало болью, отдающейся по всему лицу. Он вытащил бинт из-под собственной задницы, отмотал и принялся остервенело отрывать от рулончика, помогая себе зубами. Прижав к измазанной морде кусок марли, взглянул на дорогу. Приблизившаяся фигура оказалась увесистой бабой в красной юбке и голубой футболке с короткими рукавами. На голове её красовалась грязная белая бейсболка с зелёной надписью «NIKE». Одной рукой баба пёрла здоровую корзину, содержимое которой было прикрыто лопухами, а второй усердно размахивала, привлекая к себе внимание. На её раскрасневшемся блестящем лице мужики узрели щербатую, приветливую улыбку.
- Поехали, ну её нах, дура какая-то! Заводи! – задёргался Саша.
- И без тебя уже… Блядь, не заводится! – Вова суетливо вертел ключ и придавливал газ, но всё без толку: «Маз» даже не фыркнул. Баба между тем подскочила к грузовику и, уцепившись за дверь, прошепелявила в окошко:
- Шынки, подвежите меня!
Голос её был неожиданно звонким, что катастрофически не вязалось с пятидесятилетней внешностью колхозницы.
- Не по пути нам, мамаша, - закашлявшись, прогундел Вова.
- А как же-ш! А как же-ш! – засуетилась баба, - по пути, по пути, милые. Туда мне, туда же, - она замахала рукой в сторону, откуда только что пришла.
- А нам – обратно! – сердито вякнул Саша, - Слезай, тётка!
- Ах, какой невоспитанный молодой человек, - интеллигентным голосом проговорила баба, обдав его перегаром, и спрыгнула на землю.
- Подвинься, крЕтин! – неожиданно закончила она, с силой открыв дверь и пхнув Сашу корзиной так, что он невольно подвинулся.
- Так-то луш-ше, - удовлетворённо проговорила бабища, наваливаясь толстым задом на Санин бок, - тепей – пой-ехали!
Сидений в кабине две штуки, так что, как туда баба влезла – хуй проссышь, но каким-то волшебным способом она уместилась.
- Куда поехали! Куда я с тобой попрусь, дура чёртова! Вылазь! – взорвался Саша, сползающий на вмонтированную слева пепельницу, набитую хабариками. К боли в носу добавился прилично ушибленный корзиной бок, что окончательно переполнило и так уже дофига насыщенный день.
- Поехали, шынок, на швалку, это вон там, - баба неопределённо махнула рукой вперёд, – я покажу.
Вова вытащил зажигалку и неожиданно с одного раза прикурил. Затянувшись пару раз, он вдруг начал сдавленно хихикать.
- Чё ты? – Саша пхнул Вову локтём в бок. Тот закашлялся и продолжал, всхлипывая, ржать уже в голос.
- Ну, вот, - баба щёлкнула пальцами, - истейика.
Вова неожиданно заткнулся и уставился на неё. Баба неторопливо откинула лопушки и вытащила из корзины что-то довольно крупное, выразительно помахав этим перед болезненно напрягшимся носом у Саши. Он отшатнулся и уставился вначале на вздутую загорелую руку бабищи, усыпанную крупными коричневыми пятнами, а потом на то, чем она продолжала раскачивать перед его лицом.
- Ё-ё-ё, - выдохнул Саша.
Теперь уже и Вован перевёл глаза на предмет в руках у бабы.
- Блях-хха, - икнув, выдавил он.
Баба аккуратно уложила в корзинку бледную изящную кисть руки и хозяйственно прикрыла её лопухами.
- Вам – на швалку. И мне – на швалку, - констатировала она.
- Да ты по-человечески объясни, блин, что это за хуйня всё?
- Я объяшню, - с готовностью отозвалась баба. – Ентот вкьйолик шавшем ш ума шпятил. Он меня подловил, шука… И я его поймаю!
Тут она угрожающе насупилась.
- Кой-ёче, мы щас, йе-ебятки, валим на швалку. Выгй-южаем вшю енту хуйню, - она покачала корзинкой, - потом вы находите вше чашти…
- Чё мы находим? - перебил Вова.
- Вше оштавшиеся чашти от ентих голов, - терпеливо объяснила баба, мотнув головой назад, - А я их оживлю. Потом поймаю кьйолика, - угрюмо закончила она.
- Ёпэрэсэтэ! Да что ж это такое-та! – взвыл Саша.
А Вован снова захихикал.
- Как ты их оживишь! Какое… А-ай! – Саша махнул рукой.
- Как – уж енто моё дело! Пой-яботать в натуй-е пьидётся. А щаш – на швалку. Жаводи мотой! – повернулась она к Вове.
Вова вздрогнул и механически повернул ключ. Двигатель взревел.
3.
На свалке у деревни Большие Рачки, не считая нескольких бомжей растительного вида, жили чайки и сторож по кличке Сизый. Никто не знал настоящего имени Сизого, хотя тот любил на пьянках у местного ларька утверждать, что Наговицын сочинил свою песню после памятного с Сизым знакомства.
- И Сизый полетел по лагерям, он иначе поступить не мог, оборву листок календаря, и на день убавится мой срок… - хрипло пел Сизый, когда нажирался до состояния полной невменяемости.
Как-то раз он очнулся в темной, вонючей пещере и подумал, что умер и попал в Ад, но после судорожных телодвижений, обнаружил, что просто завален мусором. После этого случая он любил рассказывать, что «побывал на том свете, нах, но, нах, его туда не взяли, нах». Поговаривали, что он даже не стареет, что ему, мол, уже сто тридцать лет, а он бухает, как двадцатилетний, и хоть бы хны. Внешность Сизого действительно не позволяла судить о его поле, возрасте или расовой принадлежности. Единственное, что точно можно было понять – это тот факт, что Сизый спился окончательно и очень давно. Опровергая физические законы, он наворачивал восьмерки и зигзаги по улицам Рачков. Нельзя не отметить, что Сизый являлся глубоко интеллигентным человеком, и поэтому носил шляпу и пиджак. Иногда (считая, что наступил, например, новый год) он повязывал синий галстук. На грязном его лице воинственно сверкали белки глаз, а потухшая беломорина, намертво приклеенная к нижней губе, дергалась, когда он что-то говорил.
- Люся, нах, где ты была, нах, еб твою мать, я тебя ищу, нах, ищу, блядь такая, Люська, домой! – так он иногда орал на встречающихся ему женщин, а когда те шарахались, громко и довольно хохотал.
Завидя кого-нибудь в очках, он пропускал его, а потом что было силы вопил вслед:
- УУУУУУУ, ЕВРЕИ! УУУУУУУ, ЕВРЕИ!!!!
Именно это он и сказал человеку с маленькой головой, на которую была нацеплена бейсбольная кепочка. Высокий человек ввалился в логово Сизого, которое тот некогда сотворил из подручных материалов, и что-то ему сказал.
Сизый, с трудом очнувшийся от яркого сна, в котором он встретил некогда покинувшую его Люську, пришел в дикую ярость.
- УУУУУУУУУУ, ЕВРЕИ! – хрипло завопил он, разглядев очки, - УУУУУУУУУУУ, ЕВРЕИ!
Высокий человек не убрался, что привело Сизого в изумление. Немного подумав, он набрал в легкие воздуха и принялся изливать душу:
- УУУУ, ЖИДЫ ПАРХАТЫЕ, УУУУУУ ВСЕХ ВАС, МАТЬ ВАШУ, УУУУ…
Но высокий человек неожиданно кинул в Сизого бутылкой водки «Ни шагу назад». Бутылка стукнулась о Сизого, и он нежно (но крепко) схватил ее и прижал к себе.
- Сиди тут, кхэ-кхэ, - простужено сказал высокий человек, - не вылезай, понял?
- УУУУУУУ, ЕВР… - начал было Сизый, но подумал о водке и потерял интерес к своему гостю.
Спустя некоторое неопределенное время Сизый очнулся и вылез наружу. Вечерело. Орали чайки. Сизому давно не бывало так худо от «горючего».
- Ууу, евреи, - глухо прорычал он, с трудом вспомнив ублюдка в кепочке, и злобно огляделся.
- Ууууу, евр… - под ногами у Сизого валялось безрукое, безногое, безголовое туловище.
- В рот ебать КПСС, - сказал Сизый и ломанулся прочь.
Сзади него алела в лучах закатного солнца огромная куча человеческих тел с отсеченными конечностями.
- Енто вшё кьйолик, я же-ш говойю, - с некоторым уже раздражением повторяла неожиданная попутчица, оттягивая указательным пальцем на горле майку.
Она повертела головой туда-сюда, громко сглотнула и несколько раз облизнулась.
- Эх, пивка ба, - неожиданно басом прогудела бабища.
Саша покосился на неё и поёрзал, пытаясь высвободиться.
- Какой кьёлик, а? – безнадёжно поинтересовался он.
- В натуре – кролик! – вдруг заорал Вова, нажав на тормоз так, что всех сидящих мотнуло, а Вова снова дал газ и, вытаращив глаза, повернулся к Саше.
- Этот пидор!.. Я всё думал, кого его харя мне напоминает!.. Кролик, в натуре, кролик! – орал он, забыв следить за дорогой.
- Вообш-ше-то он – заяц, но ента шкотина навшегда покьйила пожором швоё добьйое имя, - баба как будто всхлипнула, - Жена одна ш пятью детьми ошталашь, а ему хоть бы хны!
- Ну, нихуя себе кролик, - обессилено промычал Саша, скосив глаза на свой нос.
- Я эту шуку волкам пиво подавать заштавлю в «Неудачной охоте», - злобно процедила баба, снова оттянув майку и подвигав шеей.
- Щас налево будет, не шпеши так, милок, - повернула она щербатую морду к Вове и ласково улыбнулась.
Вова сбавил скорость и свернул на широкую гравийную дорогу, идущую вдоль леса. Справа изнывало в густой пыли гороховое поле. За полем подскакивала на холмах деревенька, спускающаяся до мутновато-зелёной речки. На другом берегу широко расставили ноги столбы высоковольтки, аккуратно перешагивая через какой-то завод. Дорога забирала правее и «Маз» неторопливо погромыхивал. Оставив позади деревеньку, машина выбралась на выжженные пустыри, усеянные мусором. В окна уже пахнуло горячим ветром, принёсшим характерный запашок свалки.
- Вот, уже подъеж-жаем, - подпрыгнула на сиденье баба. – А енто хто там?
По пустырю, раскачиваясь и петляя, шагал какой-то мужик в пиджаке и шляпе.
- А ну-к, оштанови, - скомандовала попутчица.
- Эй, холубь шизокьй-илый, ты? – завопила она радостно, бросаясь к мужику.
Тот слегка попятился, споткнулся и плюхнулся на зад, широко взмахнув руками. И так остался сидеть, подняв голову и идиотски улыбаясь, пока баба подхватывала его, поднимала, встряхивала и стискивала в медвежьем объятии, не переставая шепеляво тарахтеть:
- Да как же шь? А? Куды ж ты жапьйопал-та? Мы ж тебя уже лет шемьдешять как ишкать пейестали! Девочки шавшем ожвейели, на медведей бйосаються. Пйохожих-та к нам почти не жабьйедает. Я уж и не жнаю што ш нимя делать. Пузырь один бухает, жлой штал, как чёйть. Да и я, - она кокетливо поправила огромную грудь, выпустив мужика, - беж тебя шашкучимшись!
- Ах ты ж, нах, шишка лесная! А я, еб твою мать, тебя ищу! Ищу, нах, ищу, блядь такая, курица лесная, - оживлённо загудел мужик, подпрыгивая и пытаясь облапить мощный торс в голубой футболке, - у меня тут, нах, ТАКОЕ! Без тебя – ну, никак, блядь.
- Ой, и у мине… Ежели в тьйи шутки не упьявлюсь, нагьйянеть ШАМ! И пиждец вшей малине…
- Дык, хер какой-то, блядь, навалил, нах… я, блядь, думал, мож – сам, и не помню… нах, чую, не я … блядь, думаю, кто их наших…
- Так енто ж кошой!
- КОСОЙ? Во бля, нах! Как эт он?
- Он мне, шука, ответит жа енто! У наш лимит шавшем урежали – шиштнадцать в год только положили. А ентот кьйолик, мало того, меня обдуйил, так ещщо и тьйи тыщи напахал. Вше на ушах штоять, вещ-щи пакують. Жана ево пьйоходу не даёт – вше уши прожужжала: «Вейни мужа, вейни мужа!» А мне в тьйи шутки вшё нажад вейнуть надоть, ё! – баба в шутливом ужасе схватилась за голову, потом усмехнулась и весело подмигнула Саше и Вове, обалдело пялящимся на эту чудную парочку: «Ничего, мол, управимся, - говорил её взгляд, - где наша не пропадала!»
- Блядь, это он был! А я, нах, и не признал его! – взревел мужичок, срывая свою шляпу с засаленных пегих волос, вставших от этого жеста дыбом, - Ну, блядь, попадись он мне, сука, лапы повыдеру нах! – воинственно закончил он, сверкнув глазами, лихо нахлобучил шляпу обратно и сосредоточенно полез в карман.
Извлекши оттуда обёрнутую газетой поллитру, галантно предложил даме:
- На, эт… за встречу!
- Не-не-не-не-не! – замахала руками баба. - Я ж на йаботе. Упьйавлюсь, потом и отпьйазднуем… Ты ж как, жайдёшь?
- Дык, ё, - опухшая физия мужика разъехалась в ухмылке.
Он торопливо запрокинул бутылку, потом вытер рот ладонью, вздохнул, закрутил и убрал в карман.
- А эт хто? – ткнул он пальцем в кабину.
- Йебятки, - ласково откликнулась баба, - помогають мне. Головки у них в машине-та. Щаш мы их шгружим, они жа дьюгими чаштями шъеждют.
Пока эти отморозки лобызались, Вове мучительно хотелось умотать подальше. Семьдесят лет этого алкаша ищут! Хренотень. Только Вовина волосатая рука потянулась было к рычагу переключения передач, активная бабка снова втиснулась в кабину. Мужик в засаленном, страшно воняющем пиджаке попытался влезть вслед за ней, но Саша заскрипел зубами и спрыгнул на землю:
- На подноге постою, нахуй.
Парочка была явно этим довольна. Мужик разместился у бабы на коленях, и оба принялись подозрительно ерзать, пока не задели пепельницу. Кабину усыпали хабарики. Прошел небольшой снегопад из пепла.
- Еб-бать, - скривился Вова, врубая первую.
- Поехали, шынок, - сказала бабка, - нам чшуть дальше. Там тела, да Сижокрыльчик?
Маз тронулся, тяжко переваливаясь на ухабах. Сизокрылому и его подруге это, похоже, нравилось. Они хихикали и тискались. За окном болталась Санина кислая рожа, с зажатой в зубах сигаретой.
Через десять минут Вова подрулил к хижине Сизого, рядом с которой возвышалась груда безконечностных туловищ. Чайки, как ни странно, облетали ее стороной.
- Ну, майчики. Будем разгьюжать.
- Давай, Вован, - Санек запрыгнул в кузов, - принимай товар.
- А нас тут не засекут? – Вова настороженно оглянулся.
- Да што ты, што ты. Тута нетути никаго, - бабка с интересом косилась на жилище Сизого, - а что у тебя там интей-есного?
- Там я, бля-нах, сплю. И еще улыбки. Старая, нах, коллекция. Я их на стены прибиваю, нах.
Солнце нижним краем коснулось самой дальней мусорной груды.
- И не надо их ШВЫРЬЯТЬ! – крикнула баба, исчезая в халупе своего возлюбленного.
4.
Подул вечерний ветер, перекатывая по земле мятые бумажки и полиэтиленовые пакеты. Загадочно шевелились длинные тени. Создавалось впечатление, что их порождали мусорные груды, исторгая из себя порцию за порцией.
Занятые разгрузкой, мужики не заметили тихо выкатившуюся непонятно откуда ментовскую «копейку» с погашенными фарами. «Копейка» плавно тормознула, перегородив проезд.
Из машины вылез огромный мент. В руках он сжимал обрез.
- Милиция! Руки на машину! Быстро, суки!
Вовина реакция была мгновенной: он выпрыгнул из кузова и, сдирая кожу на локтях, закатился под «Маз». Выстрел не заставил себя ждать – рядом с остолбеневшим Саньком оглушительно взорвалось колесо.
- Ты что делаешь, падла?! – Саша рванул к кабине, но пуля тупо ударила в спину, разорвала что-то внутри, толкнула вперед, а потом вниз - лицом в мелкий щебень дороги.
В это время «Маз» взревел, харкнув в фиолетовое небо струей черного выхлопа. Мент, цедя сквозь зубы нечто матерное, перезаряжал обрез, но красный патрон выскользнул из пальцев, закатился под ржавую газовую плиту.
Из хижины выскочил Сизый:
- УУУУУУУУУ, МЕНТОВСКаЯ ССУЧАРА! СССУЧАРА!
Вова, выпучив глаза, врубил задний ход и вывернул руль. Рот его открывался и закрывался, как у человека, которому больше нечем блевать. Из кузова посыпались головы, и мент еле успел отскочить в сторону. Через секунду «Маз» задним бортом ударил по «Жигулям» - смяв, вдавив внутрь двери, протащил несколько метров. Посыпались стекла. Вова врубил первую, веером рассыпая очередную порцию голов, с омерзительным хрустом давя выпавшие ранее. Оставался последний рывок.
- УУУУУУУУУ, ПАРАШНИК! – сквозь рычание и грохот послышался крик Сизого, который чем-то размахивал.
Мент наконец-то перезарядил обрез и обратил на Сизого внимание. Из хижины выскочила по пояс обнаженная бабка. Гигантские груди ее колыхались и подпрыгивали. Схватив Сизого так, словно он ничего не весил, она швырнула его влево. Гневный вопль Сизого превратился в истеричное «ИИИИИ». Пока он летел, очередным выстрелом бабке снесло пол лица, так что стали видны язык и зубы. Один глаз выбило, второй залила кровь. С мычанием она слепо побрела по направлению к менту, вытянув перед собой руки, и тут ее сшибло «Мазом». Вова неистово выкручивал руль. Ему было плевать – он просто хотел выбраться оттуда. Мент снова вскинул обрез, но тут Сизый метнул в него то, что до сих пор сжимал в кулаке. Оно походило на быструю черную птицу, но, попав в мента, залепило его лицо, будто нефтяная пленка и стремительно впиталось в кожу. Мент выронил оружие и судорожно заскреб ногтями рот. Он улыбался.
- СОЖРИ ЭТО! СОЖРИ ЭТО! УУУУУУУУУ, СОЖРИ ЭТО! КАК ТЕБЕ ЭТО, ССССУКА?!!!! – Сизый поднялся и очень быстро подбежал к нему, - А ТЫ КУДА? СТОЯТЬ! СТОЯТЬ, ШОФЕРЮГА!!
Вове удалось-таки развернуть машину, и теперь он утопил педаль. На полном газу сшиб «Копейку», обогнул кучу туловищ и вылетел на прямую - один поворот, и он спасен! Не обращая внимания на улыбающегося до ушей мента, усердно раздирающего себе рот, Сизый поднял обрез и выстрелил. Зеркало заднего обзора со стороны Вовы взорвалось вместе с боковым стеклом. Осколки попали Вове в лицо. Он выпустил руль, «Маз» вильнул, наехал на груду железнодорожных шпал и завалился набок, взрыв с десяток метров ухабистой грунтовки.
Воцарилась тишина. Важно наворачивало восьмерку переднее колесо, что-то дымилось. Кругом все было усыпано головами.
Сизый повернулся к поскуливающему менту и плюнул. Мент шлёпнулся набок, застыв в тщетной попытке порвать себе лицо.
- Эй, слышь, ты чё, а? – Сизый склонился к надсадно стенающей среди раздавленных голов бабе.
- Помираю, вишь вот, - голосом роженицы промычала баба.
- Егибовна, ты чё, бля! Ты чё, охуела совсем? – Сизый даже растерялся, - Ты эт, нах, не дури… Не дури, нах! С чегой-то, нах!
- А вот так, Голубь. Вот так! Надоело всё… - развороченная морда бабы перекривилась в непонятной гримасе, похожей на ухмылку.
- Надоело, нах!!? А я как же-шь? Перепёлка, ёб твою мать! А ну, бля-нах, оживай, едрёна кочерыжка! – Сизый грозно засверкал очами.
- Ты крыльями-то не махай, не махай! Сам-то слинял? А теперь, как же-шь! – Егибовна потянулась, словно не желала вставать воскресным утром из уютной постели.
- Дык! Вернусь, бля буду! Оживай, нах! – подбоченившись, Сизый начал притоптывать ногами в бодром ритме «Комаринского»
- Не буду! Заебало! – баба повернулась набок и закрыла уцелевший глаз.
- От, еб твою… - не договорив, Сизый сноровисто ухватил её за ногу и поволок в свою берлогу, пиная по пути головы.
5.
Ошалевший Вова выбрался из перевёрнутого «Маза». Осторожно поднеся руку к лицу, обнаружил торчащие осколки. Шипя и ругаясь, вытер липкие пальцы о джинсы и замер, прислушиваясь к ощущениям. Болела шея, плечо и внутри всё находилось в каком-то слипнутом состоянии. Вова решил, что ещё дёшево отделался. И вспомнил, как упал Санёк. Обозрев груды мусора, перевёрнутые машины, хижину, гору тел и раскатившиеся головы, Вова так и не обнаружил Саню. Его уже и не колебало всё это, настолько нереальной казалась картина, раскинувшаяся на свалке. Вова словно смотрел тягомотный сон, из которого мучительно хотелось выбраться и не вспоминать. Мелькнула заманчивая мысль, что он действительно сейчас проснётся в тесном спальнике и с облегчением закурит. А Санька наверняка опять включил свой «Шансон», скрутив «Радио Хит» и сидит, довольный. И они снова начнут спорить, что слушать, выдирать друг у друга атлас дорог, разбираясь, куда это снова заехали, костерить начальников и… И! В кузове снова будут ЦСП, а не эти ёбаные головы – приснится ж такое!..
От умиротворяющих воспоминаний, Вову оторвало какое-то движение возле бомжарской халупы. Отворилась белая дверь с золотой ручкой – явно выпадающая из общей концепции здания – и из лачужки вывалился Сизый, потом их долбаная попутчица, а потом…
Вова радостно встрепенулся, увидев Саню. Майка на нём была порванная, заляпанная красными пятнами, слипшиеся волосы стояли дыбом, и шёл он, раскачиваясь, странно приволакивая ноги… Но он шёл, живой и… и… Живой – а это самое главное! О чём-то базарил с этими уродами. Вован вздохнул, словно все их приключения, действительно, были не больше, чем кошмар, вытащил сигарету, сунул в рот, поискал зажигалку – не нашёл! – и медленно двинулся навстречу.
- С кроликом разберёшься, сможешь. Да, – Вова заметил, что баба теперь говорила абсолютно чисто, без всяких там картавостей-шепелявостей, - а мне все части нужны, что там валяются. Привезёшь – свободен!
- И могу спать? – бесцветный Санин голос настораживал. – Я очень устал.
- Да, отдохнёшь и ты, - баба рукой поправила окровавленную улыбку на лице, будто сползающие очки, - Собственноручно помогу.
Они с Сизым переглянулись и хихикнули. Санёк, шаркая, двинулся к перевёрнутому «Мазу».
Вова напрягся: знал Саньку уже год, напарник был надёжный. Да и постоянно в кабине вместе – известно, казалось бы, всё. Какой-то странный он! Что-то случилось…
«Да! Стреляли же! Вот оно! Мент тот стрелял, Сашка ранен. Ох, бля! Всё ясно…» - Вова начал прикидывать, «куда его везти, ежели что».
Между тем, Саша пришаркал к машине и уцепился за ось, пытаясь перевернуть опрокинутый «Маз». Вова, разинув рот, пялился на него. Маз шевельнулся, посыпались остатки креплений тента – профиль и доски.
- Сизый… - кивнула баба в сторону напрягшегося Саши.
Мужик суетливо задрал рукава замызганного пиджачишки, подсунул руки под борт и без видимых усилий толкнул грузовик от себя, после чего они с Сашей отскочили в сторону и «Маз» плюхнулся на колеса. Потом Санек вяло подошел к разорванному колесу и одним движением содрал с него резину.
- Я займусь, - сказал, глядя в пространство пустыми глазами.
Вову передернуло. Где-то в небе гадко крикнула чайка.
- Слышь, Сань. Ты извини, что я…
- Засунь себе в жопу свои ебучие извинения, - подал голос Сизый, - падла трусливая, нах. Уебал бы, нах, пидораса.
Вова решил благоразумно промолчать, но вспомнил про мента:
- А сука ментовскАя где? Чё это было-то?
- Идем, покажу, нах, - Сизый двинулся к останкам «копейки», от которых нестерпимо несло тлеющей обшивкой.
Мент бесформенным ушлепком покоился рядом со своей машиной. Сизый ногой поддел его громоздкое тело, перевернул, и Вова почувствовал, как пирожок, обгоняя «Нескафе» рванулся вверх по пищеводу – мусорская харя претерпела кардинальные изменения. Вместо человеческой, на его бычьей шее теперь отвисло покоилась птичья голова, напоминающая орлиную. Тускнели два черных глазка, прикрытых защитной пленкой. Костяной загнутый клюв чуть приоткрылся, словно мент хотел напоследок что-то каркнуть.
Вова тяжело харкнул, подавляя рвотный позыв, но Сизый воспринял это, как знак презрения и дружественно похлопал его по плечу.
- Вот-вот, туда ему и дорога, нах, больше срать на эту землю не будет, бля, - Сизый расстегнул ширинку и принялся мочиться на поверженного врага.
Невдалеке Санек погромыхивал, прилаживая запаску.
- Так это не мент, еб его, - протянул Вова, - че ж тогда это за чудило?
- Это ведьмак, блядь, еб его мать, - авторитетно сказал Сизый, рассматривая обоссанное тело, - тока он под милицию маскируется, когда на помеле не летает, сссучара. УУУУУ, СУЧАРА… Гойу знашь?
- Кого?
- Бля! Гойу, бля!! Деревня, нах! Картины он рисует – охуеть. Он этих уебанов знаешь как натурально, нах, изображал?! Гений был, светлый человек… А этого мудилу Кролик послал, вша, бля, сосущая… на теле голубой планеты, на... Саня теперь с ним перетрет, а, может, и его перетрет, грызуна ебучего, а ты – смотри, да не зевай, ссыкун уссавшийся. Все, иди, ебт, распизделся тут стоять, бля.
Вова подошел к машине, около которой стоял, опустив руки и сгорбив плечи, Саня. Баба, пальцем подтянув улыбку, щёлкнула пальцами. «Маз» взревел, заставив Вову вздрогнуть. Саша неуклюже полез в кабину.
- А ты што? Особое приглашение нужно? – баба мотнула головой в сторону кабины.
Кровавая улыбка съехала на её второй подобородок.
- Ты чё, а? – Вова попятился.
- А чё? – хмыкнула баба, возвращая улыбку на место, - Мне ндравиц-ца!
Она ухмыльнулась ещё шире, распялив рот в красной гримасе, и выдвинула подбородок в сторону кабины:
- Полезай, ты всё слышал. Привезёте – гуляй-вася-ешь-опилки…
Вова плюхнулся на покореженное пассажирское сиденье. Негодовать уже не было сил. «Санька всё объяснит» - спасительная мысль помогла собраться. Саня врубил первую скорость, и начал выруливать на дорогу.
Сизый и баба с неприкрытыми коричневыми сиськами, похожая на туземку в своей красной юбке, принялись собирать уцелевшие головы, не глядя в сторону удалявшегося «Маза».
- Слыш, Сань, ты как? – Вова озабоченно всмотрелся напарнику в лицо.
- Я никак.
- Слыш, а он чё, не попал в тебя, да?
- Попал.
- Так ты че, ранен, че они с тобой сделали, а? Сань, как это, что же это творится-то, ебаны-в-рот?! Что ж это?! Поехали, передавим их нахуй, да съебемся…
- Дело надо сделать, - неожиданно Саня широко и неестественно улыбнулся, и Вова отпрянул, - прикури мне.
Вова долго прикуривал – дрожащие руки не удерживали предметы.
- А как этого, бля… мента этого замочили, а? – спросил он с опаской.
Саня повернулся, отпустив руль, и уставился на Вову.
Тот вжался спиной в дверь. Лицо его товарища прорезала чудовищная ухмылка, хотя глаза оставались мутными и ледяными.
- Ты это…за баранку-то держись.
- Да похуй мне, Вован. Но, если ты хочешь, то подержусь, - Саня провел ладонью по лицу и ухмылка испарилась – словно облако чуть видимого газа, она несколько секунд висела между ними, а потом метнулась в окно с выбитым стеклом, и ее снесло ветром.
Остаток пути до деревни они проехали молча. Потыкав в разбитую магнитолу, Вова вскоре оставил эту затею. Начал накрапывать дождь, чуть сочась через трещины в лобовом стекле. Солнце зашло, и воцарилась непроглядная темень, рассекаемая конусами дальнего света чудом уцелевших фар. Поврежденная машина шла тяжело, тряско, а через окно прямо на Сашу лились струи воды. Похоже, они его не беспокоили, а Вова зябко ежился, хоть и надел теплый промасленный ватник, который ребята возили в собой на «всякий пожарный». «Вот тебе и всякий пожарный, - думал Вова огорченно, - и Саня уже не Саня вовсе, а тоже… чёрт-те что… Тьфу ты! Ебись оно конём!». На мертвой приборной панели не светился ни один индикатор - «Сколько, интересно, в баке соляры? Что там с электрикой? Как мы вообще едем?» - по Вовиным расчетам топливо должно было закончиться через полсотни километров, а заправок он здесь не видел. Впрочем, он решил, что ему уже наплевать – его охватила апатия, муторной тяжестью век навалилась усталость. Ныли содранные локти. Трясясь на разболтанном сиденье, он некоторое время наблюдал, как тлеет во тьме алый кончик сигареты.
6.
Когда он проснулся, «Маз» стоял. Двигатель был выключен, а все вокруг окутывала бархатная, чуть сырая, пахнущая листвой и дождем, ночь. Саши в кабине не было.
Вова тупо стал глядеть в лобовое стекло, пытаясь определить, где они остановились. Ночь была празднично оживлена: где-то в отдалении различалась музыка с мрачноватым рейв-ритмом, ближайшие к обочине кусты колыхались и трещали, словно по ним продирался безумный лось, слышно было пьяное ржание какой-то лихой компашки. Вова вздрогнул, когда под самым окном раздался монотонный бубнёж:
- Денно, полуденно, нощно и полнуночно, минутно и полуминутно, часом и получасом закликаю тебя щекотун, приди на Маринкино чадо, не спать ему, а орать ему денно, полуденно, нощно и полу…
Занудная песенка была прервана истошным визгом:
- Ах, ты ж стерва! Моего Агафонюшку сглазить хотела! Вот тебе, курва… - послышались шлепки, возня, глухие удары и треск сучьев.
Вова опустил стекло, осторожно высунулся и увидел на земле двух девочек, так ему показалось, в светлых платьицах. Девочки, сцепившись, азартно мутузили друг друга. Наконец, одна оседлала другую и стала выдирать у противницы волосы. Та истошно вопила, пытаясь вывернуться. В какой-то момент она открыла глаза и усекла Вовину ошалевшую физию, торчащую из окна прямо над ней.
- Ой, Маринк, гляди какой мальчик-та, - протянула она сладеньким голоском.
Маринка выпустила, отдуваясь, светлые патлы и задрала голову:
- И пра-а-авда, - рот её разъехался в широченной улыбке, и она стала уморительно похожа на лягушку. – Как звать-то тебя, красавчик?
Драчуньи, охая, стали подниматься с земли и отряхивать друг друга, игриво поглядывая на Вову, тут он и разглядел, что девочки эти, вовсе не девочки, а очень даже симпатные барышни, только маленького роста и худенькие. У одной платье разорвалось, и из прорехи торчала остренькая грудь. Вова слегка отвёл глаза, но, против воли, снова скосился на дерзкую кокетку.
- Чего молчишь-та? Али язык проглотил? – усмехнулась она, даже и не думая прикрыться. – А может, тебя сорока-вещица из брюха у мамки утащила, а?
- Хи-хи, Маринк, позырь, какой чурбачок миленький, - она толкнула локтём подружку, деловито подбирающую волосы.
- А покатай нас, - и барышни хихикая, пихаясь и подпрыгивая, стали громоздиться на подножку.
Саша шёл по лесу. Движения давались тяжело: ноги волоклись, запинаясь обо все попадающиеся корни и сучья, руки грузно повисли, спина сгорбилась и только мучительный зуд внутри заставлял двигаться дальше, превозмогая тупую усталость.
- Я устал, я-а-а уста-ал, йа-а-а-а уста-а-ал, - монотонно тянул он, ощущая одно-единственное желание прилечь, плотнее прижаться к прохладной и спокойной земле.
Он знал, что ему необходимо вжаться, врыться, чтобы отдохнуть. Спать, спать в земле, присыпаться сверху, чтобы укрыло тяжело, и спать. Спать. Всё так бессмысленно, кроме сна! Но ему необходимо сделать кое-что. Это и есть зуд, который не даёт отдохнуть. Сделать, пересилив свербящую усталость. Дойти… Спать! Как хочется спать:
- Я-а-а уста-а-ал, йа-а-а устал…
Он замер в тени деревьев на краю большой поляны.
В середине полыхал кострище, постреливая красными искрами в густое, чёрное небо. Маленькие кабанята, белки, зайцы суетливо скакали вокруг. Свинорылый мужик в бурых лохмотьях, почёсывая волосатое пузо, наливал из огромной бутылки с мутновато-розовой жидкостью. Лошадь с человечьим лицом, меланхолично топталась рядом, вытягивая шею к пластиковому стакану, и фыркала, когда свинорылый шмякал её толстой пятернёй по носу. Вороны и сороки важно вышагивали меж шумных зверушек, подобострастно уступающих им дорогу. Молоденькие девушки в белых рубахах, в грязных ночнушках, в рваных лохмотьях и просто в листьях и ветках, едва скрывающих наготу, откровенно приставали к развалившемуся у костра медведю, наседая со всех сторон. Постоянно затевали визгливые ссоры, таскали друг друга за распущенные волосы, шпыняли зайцев, пытались с пьяными воплями оседлать мрачно огрызающихся волков и вздорных кабанчиков. Пара лосей испуганно жалась на краю опушки, нервно шарахаясь от буйных ведьм. Перекорёженная старуха, похожая на сгнившую в болоте колоду, бродила среди галдящей и безобразничающей толпы, что-то каркая птичьим голосом и замахиваясь сучковатой клюкой на хохочущих молодок. Кругом шныряла куча мелочи, похожей и не похожей на лесных зверюшек. Вся толпа мычала, пищала, визжала, хрюкала, ржала, словом, производила скотский шум, суетилась, вертелась и дралась так, что среди этой адовой карусели Саша не сразу заметил худого мужика в бейсболочке, размахивающего зажатой в руке бутылью. Вокруг него собрался кружок зайцев, слушающих с раскрытыми ртами его разухабистую, пьяную речь:
- …Да, а всё потому. Потому! Я слово дал, осознал, можно сказать. Осознал и раскаиваюсь. Раскаиваюсь, да. Я про лимит не слышал. Антий Егибовне секретную директорию спустил, а карга старая не почесалась соответствующих распоряжений отдать. А я – что ж, погорячился, с кем не бывает. Обещал самой распоследней белке светильник зашибенный обеспечить… Я ж снабженец, нах. А ты сам понимаешь, - мужик доверительно склонился к какому-то седому зайцу, - Слово дал – держи. Вот я и сдержал. А Егибовна взъелась: Антий, грит, всем бошки пооткусыват, а тебе – первому, я, мол, сама позабочусь. Я человек маленький – мне все эти неприятности нужны как…
Мужик увидел Сашу не сразу – он все открывал и закрывал рот, подергивал мелким лицом, жестикулировал. Он замолк, только, когда Саша подошел почти вплотную.
- Раскаиваешься, значит?
Мужик, уставившийся на его простреленную футболку с засохшим пятном крови, сделал глотательное движение, словно ему в горло набился килограмм овсяного печенья.
- Я это, - сказал он глупо.
- А я не это, - Саша ухмыльнулся, - Мента своего на свалке заберешь – он там отпраздновал переход в бессмысленное.
Голоса на полянке затихли.
- Как это? – У мужика на лице отразилась мучительная работа мысли.
- А никак.
- Никак?
- Этот разговор зашел в тупик, - сказал Саша, подумав, и со всей дури врезал мужику кулаком снизу в челюсть.
Мужик взлетел, как это иногда бывает в фильмах типа «Матрицы» и, описав плавную дугу, врезался в большую темную ель. Истеричные вопли эхом разнеслись по лесу – похоже, он застрял между ветвями. На землю посыпались сухие веточки и шишки.
- Ты пошто кролика трогаешь? – злобно спросило пнеобразное существо с широко посаженными оранжево-красными глазками, - зомби сраный…
- Да пошел ты, - Саша двинулся к ели.
- Изгадили весь мир, козлы вонючие. ТУРИСТЫ. Мочой провоняло все. УУУУУ, ТУРИСТЫ! – существо по-верблюжьи плюнуло, целясь в Сашу, но тот увернулся.
Кустик черники, в который попал плевок, поник, задымился и почернел.
- А ты не плюйся, гнида! Сморчок ебучий! – из толпы шагнула черноволосая обнаженная девица.
- Блядь малолетняя, - прохрипел пень, - да я тебе устрою, нах.
Тонкий хвост, до сих пор мирно висевший между ног девки, принялся мотаться из стороны в сторону, как у разъяренной львицы. Пушистая кисточка, которой он заканчивался, вызвала у Саши неожиданное сексуальное возбуждение. Тупая усталость куда-то делась, Саня весь налился мрачноватой энергией. Джинсы стесняли движения, и ему захотелось их немедленно снять.
- УУУУУУ, стерва! – хрипло крикнул пенек и засеменил к красотке.
Кого-то он Саше напоминал, только вот кого? В голове повис тяжелый мысленепроницаемый туман.
- Ты кого стервой назвал, ты? – взревел выскочивший откуда-то здоровенный кабан – пятачок его морщился от негодования.
Но на кабана тут же налетела серая жирная ворона, с карканьем вцепившись ему в спину. Ворону пнул еще один пень – помоложе. У этого было целых семь глазенок – все они неистово вращались в своих деревянных орбитах.
Началась заваруха. Звери, птицы, неопытные ведьмочки и солидные ведьмаки, восседающие на тяжелых хряках, набросились друг на друга и сбились в огромную кучу-малу. Летели клочья шерсти, раздавались неистовые визги, грозные ревы, какое-то овечье блеянье, трехэтажный мат…
- Эй, паренек!
Саша обернулся. Перед ним стояла девушка с хвостом.
- Пойдем, у меня к тебе разговор, - она улыбнулась.
У нее были крепкие ровные зубы с острыми резцами. Нетерпеливо переступив, она качнула бедрами.
- Я вообще-то пришел не для…
- Да… Я знаю… - черноволосая ведьма засунула руку Саше между ног, - мы только прогуляемся немного, обсудим книгу Фаулза «Коллекционер», я недавно ее прочитала, - рука ее уже находилась в джинсах – теперь там стало совсем тесно, - и я бы очень хотела поговорить – мне кажется, что главный герой…
Саня посмотрел на хвост.
- У тебя красивый хвост, - сказал он хрипло.
- О! Спасибо. Здесь на него мало кто обращает внимания. Пойдем же.
И Саша пошел, приволакивая непослушные ноги, но это была ерунда. Навязчивое желание спать сменило другое, не менее навязчивое: он хотел слегка укусить ее. И чтобы она укусила его. Чтобы они укусили друг друга, как следует - вот чего он хотел. А кролик никуда не денется.
7.
Как только парочка скрылась в темноте за деревьями, по стволам которых метались отсветы рыжего костра, вдалеке послышался рокот мотора. Но мутузящие друг друга участники праздничной ночи ничего не заметил до тех пор, пока из-за поворота заросшей травой и молодняком просеки не вылетел огнедышащий грузовик. Словно дикое чудовище, он вспарывал старую колею, изрыгая смрадные выхлопы. Там где должна была виднеться рожа Вовы, за треснутым лобовым стеклом моталась туда-сюда чья-то голая спина. На крыше кабины, опровергая все известные физические законы, отплясывала танец собственного сочинения молоденькая ведьма Маринка. Копна ее рыжих волос воинственно развевалась на ветру. Она что-то весело кричала.
Сборище кинулось врассыпную. МАЗ пронесся по поляне, заскрипели тормоза – наверное, Вова все же сумел выглянуть, на секунду отвлекшись от своего занятия, – и несильно врезался в могучую ель, в ветвях которой безжизненным куском мяса обвис Кролик. Ель сотряслась, и он упал в кузов, в котором еще недавно находились головы.
Дверь кабины распахнулась, и выскочила еще одна девица, размахивая Вовиными штанами. Со счастливым воплем «попробуй догони, не поймаешь» она принялась носиться туда-сюда по полянке, где вовсю возобновилась так невежливо прерванная потасовка. Через пару минут выпрыгнул Вова. На поясе у него болталась красная клетчатая рубашка – в нее он обычно заворачивал гаечные ключи. Углядев свои штаны, он бросился за воровкой, напоминая воинственного шотландца, который весь день чинил машину, а теперь рвется в бой с английскими ублюдками.
Кролик же, очнувшись от шока, свалился в высокую траву и уполз в сторону.
- На шхзшвалку, - прошептал он, наблюдая за неразберихой с безопасного расстояния, - на шхвалгку.
Он потряс кулаком, раздраженно глядя на островок яркого света посреди глухой, чуть поскрипывающей ночи, но тут у него так свело ушибленную челюсть, что он застонал, уменьшился и, обернувшись серым зайцем с испуганными глазами, попрыгал в сторону Рачков.
- Ну, что, кончили? – здоровенный чёрный мужик мрачно пнул босой ногой Сашу в бок.
Саша уже не мог отвлекаться: черноволосая бешено вертела бёдрами и, наконец, с визгом рухнула на него, горячо дыша в шею.
- Давай, Егибовна, пожалуйте на разборку, - мужик слегка подёргал ведьму за хвост.
- Вы меня с кем-то путаете, - гнусаво просопела черноволосая в Сашино плечо.
- Ага! Это ты будешь вон тем, - мужик мотнул головой в сторону воплей и визгов, - вкачивать. А мне полный отчёт по поводу проделанной работы счас предоставишь!
- Антий, мать твою, дал бы доделать, по-человечески! – ведьма выдернула свой хвост из чёрной лапы и уселась, так и не слезая с Саши, верхом.
- По-человечески – ты не умеешь, - мужик мрачно качнул головой, - баланс – ни к чёрту, лимит превысили! Уволю нахуй, без выходного пособия!
- Да я ж их всех обратно сделаю! Уже почти всё собрали! – ведьма вскочила, уперев руки в бока, и стояла теперь над обессиленным Саней, широко расставив ноги и воинственно сверля взглядом мужика.
- Я вижу, как вы умеете «обратно делать»! – Антий выразительно покосился на Сашу, - За Сизым переделываешь? Всех эдак – силёнок не хватит!
- Ты моих «силёнок» не знаешь!
- А то ж! Не мерили, что ли! – мужик неохотно растянул рот в корявой усмешке.
- Чего ты там намерил, чёрт драный! – Егибовна перешагнула через Сашу и мрачно уставилась на Антия.
Саша слегка скосился, чтобы разглядеть противника. Что это враг – он уже не сомневался, раз он черноволосую-хвостатую чмырит! Враг был велик ростом – метра под два с гаком, чёрен лицом, словно негр. Имел тонкий здоровый нос с широко раздутыми ноздрями, в который было продето золотое кольцо. Узкий длинный рот неприятно кривился, глубокие складки тянулись от носа до самого подбородка, придавая лицу выражение брюзгливое. Уши у Антия были огромные, и тоже украшены разнокалиберными золотыми кольцами. Чёрные жёсткие волосы стояли дыбом, впалые щёки перерезало множество шрамов. Саша с трудом сел, ощущая вполне человеческую усталость и желание соснуть пяток минут, после столь бурного секса, но сознавая, что этакая роскошь ему не светит. И разглядел у мужика на поясе с десяток всяческих ножиков, в кожаных ножнах, украшенных красными рисунками, увидел чёрные кожаные штаны и чёрный же кожаный жилет, из-под которого курчавились чёрные волосы. В косматой лапе мужик сжимал большой топор.
- Ладно, - сказал мужик, - через пять минут – вон там, - он сверкнул чёрными глазами на освещённую поляну, - Сизого тоже…
И хрустя ветками, двинулся в сторону поляны.
- Ай, попали! – ведьма хихикнула и покосилась на хлопающего глазами
Сашу.
- Что – попали? – тупо переспросил он.
Черноволосая не ответила, выразительно поглядев на него, присела, обхватив колени руками.
Саша на минуту закрыл глаза, пытаясь осознать всё, что неожиданно свалилось на его бедную голову. Когда он снова огляделся, то увидел давешнюю бабу в красной юбке, голубой футболке, с замызганной бейсболочкой на круглой голове.
- Ты… вы… откуда? – засмущался он своего раздетого вида, неуклюже сдвигая колени и ёрзая по колючей земле.
- Одевайся! - баба весело улыбнулась и кинула ему джинсы, - Ты, конечно, не улёт, но, всё равно, было клёво!
- Что – клёво?.. – Саша хлопал ресницами, неловко засовывая ноги в джинсы.
- Всё – клёво! Пойдём, ща офигенная разборка будет. Сизокрыльчик прибудет ужо! – и бабка бодро двинулась к шумной поляне.
Саша застегнул непослушную пуговицу, потряс головой, приводя в порядок разбредающиеся в разные стороны мысли, и с видом утомлённого любопытства пошаркал в сторону света.
8.
Когда он вышел на поляну, «улётная разборка» была уже в самом разгаре: вся нечисть, забившись под кусты, подобострастно взирала на чёрного мужика, Сизого и толстую бабу в бейсболке, препирающихся возле костра.
- … а тебя, коллекционер херов, - на переподготовку, с понижением разряда, - Антий говорил тихо, тем не менее, каждое его слово было отчётливо слышно, и от его голоса хотелось превратиться в самую незаметную козявочку.
- Дык, попробуй, нах, попробуй! – Сизый подёргал свой синий галстук, покрепче упёрся ногами и ковбойским жестом нахлобучил на безумно сверкающие глаза шляпу.
- Бунт? – несимпатично усмехнулся Антий, - Бунт – это хорошо, это я люблю. Может, и не на переподготовку пойдёшь, а на субпродукты сразу… для свиней… Кролика!!!
От неожиданного вопля чёрного мужика по лесу пронёсся холодный ветер, пригнувший верхушки деревьев. Кто-то сдавленно пискнул и повисла напряжённая тишина, среди которой стал различим быстро приближающийся визг. У Саши заложило уши, когда на поляну прямо с неба что-то брякнулось. Антий мгновенно бросился на это, взмахнув зажатым в руке топором. В следующий миг он неторопливо встал, подняв за уши обмякшего зайца. Засунув топор за пояс, здоровенными пальцами выдавил глазные яблоки своей жертвы и, шустро обмотав невидимую верёвку вокруг её задних ног, подвесил на несуществующий крючок возле костра. Откуда-то сбоку послышалось сдавленное рыдание, прошелестел и тут же смолк утешительный шепоток.
Антий удовлетворённо кивнул и левой рукой погладил рукоятки ножей на поясе, быстрым движением ощупывая каждую, словно выбирая. В этот момент Сизый вдруг замахнулся и что-то метнул. Впрочем, Саша уже знал, что это улыбка из коллекции, и присел за кустом, ожидая, что чёрный мужик сейчас немедленно превратится во что-нибудь. Но тот топором разрубил летящую на него огненную птицу с чудовищным размахом крыльев и, выхватив здоровенный тесак, повернулся к Сизому. Лицо чёрного мужика набрякло фиолетовым цветом, рот открывался всё больше, напомнив Саше щель в скале, куда вполне мог поместиться кто-нибудь худой, например, он сам. Саня тихо начал отползать. И вдруг почувствовал чьи-то холодные пальцы, вцепившиеся в его запястье. Он с трудом подавил вопль и, ощущая сердце где-то в горле, очень медленно повернул голову.
- Тихо, ебаный в нюх! Это я, - круглая рожа Вована смутно маячила на фоне ночной травы.
- О, бля! Ну наконец-то! Где ты был ваще, я не пом…
- Тшшш, мудила. Еще бы ты помнил. Тебя, бля, пристрелили, а ты тут ползаешь… Надо линять, по-быстрому линять… - хрипло зашептал Вован.
- Не, погодь, давай позырим, че там у них за разбор!
- Да линять нуж…
- Да погоди ты!
Тем временем черный мужик одним прыжком достиг Сизого и на подлете рубанул топором. Сизый был, видимо, к этому готов и стремительно шмыгнул в сторону, так что удар пришелся по хребтине какого-то ишака с хоботом. Ишак рухнул как подкошенный и задрыгал ногами, вспарывая сочную лесную землю. Один из комков шлепнул прямо в лицо черному хмырю, и его гневный нечеловеческий вопль перекрыл ишачьи стенания. При этом остальной сброд все так же теснился, даже не думая разбегаться.
В следующую секунду Сизый, стремительно появившийся за спиной, метнул сразу три улыбки. Две из них улетели во тьму, но одна залепила все лицо повернувшегося черного человека, брезгливо оттирающего грязь.
Этого, видимо, никто не ожидал, и над поляной повисла глухая тишина, пронизанная запахом заячьего жаркого. А потом черный улыбнулся, да так, что раззявивший рот Сизый парализовано рухнул на задницу, вырвав рукой здоровенный пучок травы.
- ИИИИИИИИИААААААААААААААА! – заорал черный (говорить он уже не мог), - ИИИИИАААААААЭЭЭЭЭЭ! ННННААААААААА!
Саня моргнул, но этого времени хватило на то, чтобы Сизый лишился головы. Антий оторвал ее голыми руками и, что есть силы, отшвырнул прочь. Голова шлепнулась прямо перед Вовой.
- Вот так, нах, - сказала она, - вот так, нах. Но мы еще поживем, бля.
Вова тяжело задышал и, не удержавшись, блеванул прямо на нее.
- Еще и заблевали, падлы, нах, - голова, выпустив из шеи длинные ломкие лапки, с хрустом покачалась туда-сюда, - Уууууу, евре….
- Пшла вон, блядь! – Саня схватил голову за ухо и швырнул обратно на поляну, где Антий, улыбаясь, кромсал очередную жертву.
Даже не обратив внимания на то, что плюхнулось ему под ноги, он пнул несчастную голову. Она с воплем откатилась, и, проорав «УУУУ, ЕВРЕИ», дергано засеменила с глаз долой.
- Пора валить, ебаный в компот, - прохрипел Вова и рванул Санька за воротник.
Мужики побежали. И откуда только силы берутся? Зловеще шумели холодные ночные деревья, под ноги кидались коряги, словно пытаясь остановить, удержать, не пустить. Стылые, заполненные предрассветным туманом просеки, казалось, вели не к спасительному шоссе, а в какие-то странные гиблые лесные недра…
- Ахг, стоять, суки, ыхг! – железный голос резанул мглу, и Вован налетел на затормозившего Сашу.
Хриплое дыхание вырывалось облачками пара, смешиваясь с молоком воздуха.
- Внутренний Контроль, локальная зачистка. Кто такие?
- Мы это, мы не местные, нам бы в город, эт самое, - бормотнул Вова.
Перед мужиками выросла высоченная тень с мерцающими огоньками глаз. Донеслась смутная вонь тухлого мяса.
- Это люди, ахг, - кисло произнесла тень, - Че делаем тут, эхг?
- Мы заблудились, вот машина, ээээ… мы, это, как его… - Вова почувствовал, что скоро наступит предел, и он свихнется.
- Сбор где? А. Сам чую, угх. Слышу, агх.
Далекий рык прокрался меж стволов и достиг их ушей. Потом нечто завизжало, по-видимому, прощаясь в жизнью. Неожиданно тень пригнулась, и перед лицом Саши повисло нефтяное бульканье с заполненными алым пламенем глазницами.
- Пшли вон, агх. Еще увижу, угх, съем.
Тут нефтяной вытянул длиннющую клешню и подхватил с земли голову Сизого, телепающую в воздухе идиотскими лапками. Голова захрипела, вращая глазами.
- А это че за хуйня?
- Сам ты хуйня! – икнул Сизый, приглядевшись к нефтяному, - Ууууу, еврей! Нефть нашу буржуинам продаете, падлы ебучие, рты вонючие.
- Нах! – хлюпнул нефтяной и, раскрутив бОшку по широкой дуге, швырнул в глубокую лужу фиолетового неба.
С криком «бля» Сизый опять улетел куда-то в лес.
- А вы, ыхг, еще здесь, уродцы?
Не дожидаясь продолжения беседы, Вован и Саня рванули прочь.
Ноги липли к чмокающей земле, во рту уже появился металлический привкус, ощутимо сгустившийся воздух с трудом проталкивался в глотку. Перед глазами у Саши всё слегка поворачивалось, потом замирало и опять слегка поворачивалось. «Это земля вертится», - неожиданно понял он. И ещё он понял, что уже не бежит, а барахтается, изо всех сил пытаясь хоть немного сдвинуться с места. Вова хрипел где-то рядом. «Тоже… застрял, - мелькнуло у Сани». А потом ещё вспомнилась лягушки, упавшие в молоко. Тут он решил не сдаваться, пока не взобьёт это хреново масло. Просто из вредности. И ещё некоторое время упёрто колотил лапками. Когда он совсем перестал соображать, выдираясь из остекленевшей атмосферы, ноги вдруг превратились в упругие пружины, воздух легко вдохнулся, наливая грудь неземным восторгом. Саня оттолкнулся от земли. Его выпулило выше и несколько раз перевернуло в воздухе. Саша захохотал и раскинул руки, чтобы развернуться и сделать тугой вираж над лесом.
- Я ДЕЛЬТОКРЫЛЫЙ ПАМАЛЁТ! – заорал над ухом Вовка, и вмазался лбом в плечо.
Гогоча, они закувыркались в воздухе.
- ЛЕТИМ? – задыхаясь от восторга, предложил Вован.
- ДА-А-А!!! – взревел турбинами Санёк.
- Любимый! – раздался визг с земли.
Они снизились, разглядывая Маринку в разодранном побуревшем платьице, заламывающую руки на просеке.
- Ты пойдёшь к ней? – с интересом спросил Саша.
- НЕ-ЕТ!!! – крикнул Вова, - ХА-ХА-ХА-ХА!
- А что с этими придурками? – вдруг вспомнил хвостатую ведьму Санёк, - Позырим?
- НАХУЙ! ХА-ХА-ХА-ЭА-ААА! – взвыл Вован.
И Саня тоже сложился от хохота в воздухе пополам.
- А КТО МЫ?
- А ХУЙ ЗНАЕТ!!!
- КУДА ТЕПЕРЬ?
- ТУДЫТЬ-РАСТУДЫТЬ-ЕЁ-В-КАЧЕЛЬ!
И, беспричинно ржа, они улетели в неизвестном направлении растаяли в предрассветных сумерках.
Под порозовевшим на востоке небом мрачно застыл в наступившем безветрии хвойный лес. Чуть слышно доносились крики и визги с поляны, набухали на листьях подорожника капли прозрачной росы, а ночные хищники спешили в свои норы, сжимая в зубах трепыхающуюся добычу. Неспешные ручьи несли с собой отражение неба, чтобы присоединить его к картине далекой реки, и по берегам, словно выглядывающие из шахты межконтинентальные ракеты, уставились в небо заточенные бобрами стволы.
Но, когда первый луч солнца, бритвенным лезвием резанул с края горизонта, поляна опустела. Остались лишь искалеченная коробка грузовика, тлеющее костровище, примятая трава, да уводящие прочь – в постоянную тень бурелома, на варварские проплешины вырубок - тропы и просеки.
2004г
Страница автора: www.stihija.ru/author/?VAD-DARK/Гном~Леонид Подписка на новые произведения автора >>> |
