Лапотников открыл глаза и сел в кровати. В комнате пахло чем-то неприятным и Лапотников почуял сразу, видимо это и послужило причиной резкого пробуждения. Стараясь не вдыхать носом, он дотянулся до стула, взял висящие на спинке мятые чёрные брюки и извернувшись ужом натянул их на свои худые бледные ноги. Помедлил чуток и всунул голые ступни в потёртые тапочки. Посидел ещё некоторое время на краю всклокоченной кровати, а затем, расправив руками мятое одутловатое лицо, с кряхтением встал. Громко хрустнули затёкшие коленные чашечки, заскрипел хандрозный позвоночник.
Лапотников прошаркал к окну и промучавшись со старым не единожды закрашенным шпингалетом, распахнул его. В комнату страмительно ворвалась волна холодного сырого воздуха. За окном царила середина лета, но накрапывал ленивый дождик, было тоскливо и промозгло.
- Эх, - вторил погоде Лапотников.
Между тем неприятное зловоние никак не желало выветриваться. Тогда решил уйти сам Лапотников. Он накинул на костлявые плечи застиранную рубаху в крупную синюю клетку и пошёл на кухню завтракать.
В обзщей кухне уже вовсю орудовала Марья Ильинишна, пожилая отвратительная женщина сварливой комплекции.
- А-а-а, Миша, - проскрипела она, завидев Лапотникова. – Рановато сегодня.
- Угу, - пробурчал он в ответ, стараясь держать дистанцию между собой и Марьей Ильинишной. Он поставил греться чайник и быстро выскользнул в коридор.
- Сегодня какое число-то? – бросила ему вслед соседка, но Лапотников за секунду до этого притворил в кухню дверь и всё выглядело так, будто он ничего не слышал.
Промолчав, он подошёл к двери туалета и дёрнул ручку. Дверь скрипнула, но не открылась, будучи запертой изнутри на сомнительную щеколду.
- Сейчас-сейчас, - глухо раздался из-за двери суетливый голос Макарова, жившего через стенку от Лапотникова. Послышалось поспешное шуршание сминаемой газеты и шум спускаемой воды. Из туалета робко показался Макаров.
- Ах, это вы, - с непонятным облегчением выдохнул он.
- Разумеется я, - недоумённо повёл плечами Лапотников и мрачно сострил: - А вы, позвольте полюбопытствовать, ждали кого-то ещё?
- Она всё ещё там? – в полголоса спросил Макаров, кося глазами в сторону кухни.
- Марья Ильинишна? Ну да.
На пухлые щёки Макарова легла скорбная тень.
- Кусок в горло не лезет, когда она рядом, - обиженным шёпотом пожаловался он. – Уже полчаса жду, чтобы спокойно позавтракать.
Лапотников задумался.
- М-да, неприятная леди. Вы вот что, ступайте пока к себе, а как услышите спускаемую воду, выходите и следуйте в кухню. Позавтракаем вместе, я уже и чайник поставил.
- Спасибо, - глаза Макарова посветлели и он изчез за дверью своей комнаты.
Лапоников зашёл в туалет и закрыл за собой дверь на крючок. Постоял с минуту на месте вспоминая мерзкий запах в своей комнате.
«Будто умер кто», - подумал он и принялся совершать моцион.
Завершив свои дела, Лапотников спустил воду и вышел. Из-за двери своей квартиры выжидающе смотрел Макаров. Лапотников размеренным шагом двинулся в сторону кухни и сосед пристроился за ним бесшумной тенью.
- Ваш чайник уже закипел, - констатировала Марья Ильинишна. – Я его выключила.
Она смерила презрительным взглядом плотную фигуру Макарова, который прошмыгнул мимо неё изящной мышью и примостился в углу стола на расшатанном табурете, ножки которого были перемотаны бельевой верёвкой.
- Спасибо, - сухо ответил на это Лапотников.
Марья Ильинишна покрутилась ещё с минуту, но видя что три человека с трудом могут разминуться в небольшой коммунальной кухне, капитулировала за дверь.
Макаров выдохнул.
- Мерзейшая особа, - полушёпотом прокомментировал он.
- Да уж, - задумчиво согласился Лапотников, клада на стол хлеб, сыр и свёрток папиросной бумаги, таящий в себе обломок крестьянского масла. Затем он налил две кружки чая, сноровисто следал бутерброды и жестом пригласил Макарова приступить к трапезе.
- Ох, чтож это я? – всплеснул руками Макаров и бросился к холодильнику.
Он извлёк из него пол-палки краковской колбасы, два стаканчика сметаны, пакетик шоколадных конфет и ломтик сала. Потом дотянулся до буфета и достал пакет печатных пряников. Сгрузив всё это на стол, он сел обратно на табурет и достал из кармана халата маленкую сахарницу, в которой оказался колотый рафинад.
- Кушайте, - сопроводил он свои действия.
Лапотников буркнул в ответ что-то напоминающее «спасибо», отчего-то почувствовал себя обязанным и они принялись есть.
- Завтрак, самый главный приём пищи в течении дня! – мудро изрёк Макаров, отправляя в рот ломник сала с куском хлеба. – Вас, кстати, как по имени?
- Михаил, - ответил Лапотников, сосредоточенно жую бутерброд с макаровской-краковской.
- А меня Сеня! – Макаров рассмеялся. – Вот так живём соседями уже пол года и не знаем, как друг-друга звать!
Лапотников улыбнулся в ответ.
- А я сегодня проснулся, а в комнате воняет какой-то гнилью, - посетовал он. – Просто дышать нечем.
- Вы по углам пошарьте. У меня давеча мышь под диваном издохла… Может и у вас нечто подобное.
Лапотников согласно кивнул.
Принялись за чай с пряниками. Макаров заметно повеселел и прихлёбывая чай без устали благодарил Лапотникова:
- Вы меня прямо-таки спасли, Миша! Если бы эта Марья Ильинишна не ушла, я бы весь день проходил голодым.
Лапотников смущённо отнекивался.
- А у меня ведь сегодня День Рождения! – доверительно сообщил сосед.
- Да ну? – Лапотников узумлённо приподнял бровь. – Поздравляю!
- Спасибо! – расцвёл Макаров. – Я тут вот что подумал… Если вы сегодня вечером не заняты, может заглянете на огонёк? Выпьем водки… Вы ведь водку пьёте?
- Пью, - твёрдно отчеканил Лапотников.
- Ну вот, - продолжал Макаров. – Водки выпьем, поболтаем за жизнь… Выходные ведь, да ещё и погода препоганая, на улицу не выберешься. Вы как?
- Да я в принципе не против, - Лапоников допил чай, встал и помыл кружку в раковине.
- Тогда заходите часикам к шести, - затараторил Макаров, прибирая со стола. – Я как раз закончу все свои дела и мы с вами выпьем. У меня и телевизор есть, если что. Старенький, правда, но работает… Значит в шесть?
- В шесть, - утвердительно кивнул Лапотников и пошёл к себе в комнату искать мёртую мышь.
В комнате несмотря на настеж распахнутое окно было очень тепло и затхло. Воняло с неослабевающей силой.
Лапотников сел на подоконник и закурил. Плюнул с четвёртого этажа в большую тёмную лужу. Дождь усиливался.
Вонь была приторной и тошнотворной, но теперь Лапотников различал в ней целый букет совершенно иных и отнюдь не неприятных запахов: моря, свежескошенной травы, липового цвета, «перезрелых» одуванчиков…
«А морем-то отчего пахнет? – удивился Лапотников. – Не морская же свинка у меня сдохла».
Он докурил, щелчком отправил бычок в ненастье и стал тщательно обшаривать комнату в поисках теоретической мёртво мыши.
Мышь он н нашёл. Но отодвинув кровать, наткнулся на безжизненное тело гигантской бабочки. Размером с две головы Лапотникова, она лежала, раскинув удивительные по расцветке крылья… Казалось, здесь были все возможные цвета и оттенки, включая «бордово-сине-бело-красно-зелёно-фиолетовый». От неё-то и шёл этот насыщенный гниением букет странных ароматов.
- Вот тебе и приплыли, - опешил Лапотников.
На мохнатом брюшке бабочки красовался оттиск печати со странным набором: «Лето 1989. Небесная Концелярия. Рай».
Лапотников бросился к отрывному календарю.
«Но ведь только третье июля! А на дворе уже црствует осень…» - со смешанным чувством недоумения и тоски подумал он. Затем он грузно сел в кресло.
Прошло пол часа.
Лапотников поднялся из кресла и погрузил мёртвую бабочку в большой потёртый чемодан, что пылился у него под комодом. В процессе он весь перепачкался пылью и пыльцой, отчего ладони окрасились в тёмный ультрамарин. Взяв из угла веник и сметя пыльцу с пола на совок, Лапотников высыпал её за окно. Вытянул туда же руки и струи холодного дождя смыли следы с ладоней.
Затем он сел обратно в кресло и стал читать Хулио Кортасара, куря папиросу за папиросой, чтобы перебить ослабевающие запахи.
Так он просидел до шести часов.
Макаров открыл дверь сразу же после первого стука.
- Проходите, - фавном пропел он и скользнул глазами по коридору – не идёт ли к нему на день рождения Марья Ильинишна.
Лапотников зашёл в комнату, сутулясь под тяжестью громоздкого престарелого чемодана и Макаров тщательнейшим образом запер за ним дверь на случай, «а не заглянет ли к нам на огонёк Марья Ильинишна».
- Что это вы там притащили, Миша? – спросил сосед и только было Лапотников решил ответить: «вчерашнее лето», как виновник торжества впихнул в одну его руку рюмку водки, а в другую вываленную в сахаре дольку лимона.
- Я уже родился! – констатировал Макаров и чокнувшись с Лапотниковым, махом опорожнил свою стопку и захрустел лимоном. Зажмурился, встряхнулся и посмотрел на часы.
- Сорок четыре года назад, третьего июля, в роддоме номер шестнадцать, появился на свет мальчик по имени Сеня Макаров! – торжественно произнёс он.
- За рождение! – опомнился Ляпотников и опрокинув рюмку в рот, сунул следом лимон.
За тем в глаза Лапотникова бросилась полка с книгами и он подойдя поближе стал читать названия на корешках.
- О! Да вы, Сеня, читаете Витгинштейна и Маккену! – восхищённо произнёс он. – И Кортасара!
- Мой любимый мистик, - скромно ответствовал Макаров. – После Булгакова, разумеется!
Оба рассмеялись в унисон.
- Да вы подсаживайтесь к столу, Миша! Кушайте! Вот селёдочка и курочка с картошкой, и салатик… Кушайте, а я пока по второй нацежу… Кстати, так что вы там в чемодане принесли? Никак труп Марьи Ильинишны? Ха-ха-ха!
- А вот вы сами взгляните-ка! – залихватски гаркнул Лапотников, забыв заготовленную глубокомысленную фразу и отложив ложку с оливье. Он распахнул чемодан и Макаров от неожиданности выронил вилку.
- Э-это что же? – он указал пальцем на брюшко мёртвой бабочки.
- Мёртвое Лето, - мрачно констатировал Лапотников.
Макарова стошнило от запаха прямо на выходной костюм, надетый специально в честь знаменательного дня. Лапотников вскочил и стал открывать окно.
- Вы извините меня, бога ради, - бормотал он в панике. – И так без подарака припёрся… так ещё и это…
- Ничего-ничего, - произнёс отдышавшийся Макаров, когда Лапотников уже закрыл чемодан, придвинул его поближе к окну и стал торопливо курить, чтобы перебить зловоние. – А вот то что вы без подарка… Слушайте… А подарите мне это?
- Лето? – хмыкнул Лапотников. – Да забирайте пожалуйста, только на кой ляд оно вам? Ведь воняет.
- Повоняла у вас, повоняет и у меня, - рассмеялся Макаров. – У меня хороший друг работает токсидермистом… Вобщем, не будем на кофейной гуще гадать! Давайте-ка я переоденусь, будем продолжать банкет, а где-то через недельку ко мне загляните… Посмотрите, что получится! – и он заговорщицки подмигнул.
Утром Лапотников по обыкновению завтракал на кухне, когда вплыла Марья Ильинишна.
- Доброе утро, Миша, - сказала она, отлично зная, как Лапотникова злило это её фамильярное «Миша».
Он прожевал бутерброд и вместо ответного пожелания брякнул:
- А я, Марья Ильинишна, давешним днём обнаружил в своей комнате большую мёртвую бабочку.
- Ах она паскуда! – всплеснула руками соседка. – Этож я её, стерву! Хорошо хоть сдохла! А я, видишь, стою на табурете, гвоздь в форточку вбиваю, чтобы закрывать… А она как шуганёт в кухню! И здоровая! – Марья Ильинишна развела руки на манер рыбака. – Ну я её и молотком промеж зенок оприходовала!
Лапотников подавился куском хлеба и долго прокашливался. Наконец он глотнул чая, кашлянул в последний раз и обратил покрасневшие глаза на соседку.
- Вы Лето наше убили, - скорбно произнёс он.
Марья Ильинишна недоумённо посмотрела на Лапотникова, а потом упёрла дряблые руки в бока, прищурилась и прошипела:
- Уже набрался с утреца? А ну-ка! А то будет тут мне!
- Там вам это зачтётся, - доверительно сообщил Лапотников.
- Где это, «там»?
- Там, - Лапотников указал пальцем на потолок.
- Ты это что тут? На начальство намекаешь? Я начальство всё знаю! Выселю в два счёта за дебош, не успеешь и свистнуть!
Лапотников вздохнул, встал из-за стола и пошёл в свою комнату, обронив на последок:
- Небесная канцелярия. Рай.
Марья Ильинишна застыла на месте. Минуты через две она опомнилась, густо выругалась и стала варить суп из цветной капусты, чтобы все жители коммунальной квартиры задохнулись от вони.
Четыре месаца подряд, пока не выпал первый снег, не впадало и хорошей погоды. Когда же снег выпал, Лапотников долгие вечера просиживал в теперь уже постоянно тёплой и уютной комнатке Макарова. Они смотрели телевизор, играли в шахматы и нарды, разговаривали о политике, Кортасаре и вечном… И время от времени поглядывали на стену. А на стене висело мастерски сделанное чучело большой бабочки с крыльями удивительной расцветки, на мохнатом брюшке которой виднелась печать с оттиском: ««Лето 1989. Небесная Концелярия. Рай». От чучела шли волны тепла и захватывающие ароматы лета.
- У нас своё лето! – радостно смеялся Сеня Макаров и теперь, если и ронял невзначай вилку, непременно стучал ей три раза об пол. Так, на случай «а не заглянет ли Марья Ильинишна».
Стучал и смеющийся Лапотников.
Страница автора: www.stihija.ru/author/?Борис~Сыч Подписка на новые произведения автора >>> |
