- Это сейчас-то сучий этот фэ-эс-бэшник будет с ними в дзюдо соревноваться! А раньше? Раньше-то что? Хрущёв на трибуну взгромоздится, что твой боров перезрелый и туфлёй что есть дури - хуяк! А дури-то хватало поди! Разве ж довели бы страну до такого состояния? Хуюшки, мил человек! Покедова находился тот, кто всех в ежовые поголовно брал, тут, стало быть и порядок тебе, и дисциплина! Народ - он ведь сродни скотине неразумной: прикормишь - за тобой потянется! А коли морду от овса воротит, да аки осёл работать артачится - так вожжами его! А лучше палкой, да по хребтине, да по жопе ейной перетянуть, чтобы зналося впредь!...
- Значит вы, Стален Петрович, являетесь приверженцем теримина "политика кнута и пряника"?
- Да хрен его... Не мудрён я во все этих... Как ты там брякнул? ТермИнах? Ну вот хоть бы и Сталин. Чем плох? Джугашвили мирового масштаба! Голова! Главное-то что? Главное понять, узреть, что народ-то - скотина! Быдло неразумное! Паникуют людишки-то без руководства! А взялся тут Иосиф Виссарионович - Хозаин с большой буквы - за хворостину, да погнал скот! Кучеру тупорогому кулаком в зубы двинул, вожжи ухватил, да всю упряж и поворотил куды ему надобно! А под вечер сыпанул из закромов родины в корыто общепита и вот уже довольно хрюкает, кудахчет, да чавкает разношёрстный народец! Со слезами на глазах вперивается в светлое будущее и засыпает с фразой на устах: "Спасибо товарищу Сталину"! И не зря ведь гуторют, "бъёт, значит любит"! Плакали ведь люди, когда помер он, как есть ревели... заводы гудели... Эх! Любили. Любили, сукины дети, а сами не понимали... Когда ревёт мужик, здоровый рабочий плавильного цеха, ревёт взахлёб, поневоле-то и думка в башке зашебуршится: "Ах он падла эдакая! Понимает ведь, что плачет, а не понимает по ком плачет!" По Хозяину, гнида, плачешь! Плачешь, сучий потрох, выродок ты эдакий! А он ведь тебе всё дал! Всё! А ты что? Подтёр жопу репродукцией его портрета и научил своих пиздюков сквозь зубы выговаривать: "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство"? А когда эта свинья беспалая нажралась и принялась с красной ряхой в там-тамы стучать? Как ты думаешь на нас сейчас узкоглазые смотрят? А Он бы такой хуйни себе не позволил! Да, блядь...
Горохов щёлкнул кнопкой диктофона и нецензурный поток оборвался.
- На самом интересном месте, - протянул Фёдор Игнатьевич с напускным недовольством. - А что же дальше?
- Вот... - Горохов потрогал лиловый "фонарь" под левым глазом и болезненно скривился.
Фёдор Игнатьевичь сочувственно прищурился и стал вертеть в руках карандаш. За этими манипуляциями смущённо следил сидящий напротив студент-практикант Павел Горохов.
-М-м-да, - протянул наконец Фёдор Игнатьевич. - В печать такое, конечно, не пустишь... тоже мне, интервьюер. - Он помедлил пару секунд и добавил: - Ты ведь вроде говорил, что больной не буйный?
- Они, Фёдор Игнатьич, и сами говорили, что он не буйный, - сбивчиво заговорил Павел. - Он и в общем отделении числился... А теперь вот... - он опять болезненно скривился, дотронувшись до "фонаря". - Теперь вот к буйным перевели...
Фёдор Игнатьевич медлено встал из-за стола и прошёлся по кабинету. За окном моросило. Он расправил свалявшийся на брюхе галстук и с неподдельным интересом стал следить за противоположной стороной улицы, сквозь заплаканное рабочим плавильного цеха оконное стекло.
По тротуару с той стороны неспеша шевствовал Иосиф Виссарионович Сталин.
Хозяин остановился и издалека пристально с легендарным прищуром посмотрел прямо в глаза Фёдору Игнатьевичу. Его правый ус слегка подёргивался, когда Сталин попыхивал трубкой. Трубка не гасла под дождём.
Фёдор Игнатьевич, не отрывая от Хозяина взгляда, склонился над подоконником и откусил кусок от растущего в горшке мясистого алоэ. По его двойному подбородку побежал зелёный сок, оставляющий следы на белой рубашке.
Сталин медленно вытянул из-за спини тяжёный плетёный кнут с гранёным наконечникои и помахал им в воздухе. Фёдор Игнатьевич протестующе замычал на весь кабинет.
- Фёдор Игна... - в смятении произнёс Горохов.
Послышалось повторное мычание и звон битого стекла. Фёдор Игнатьевоч выбил плешивой головой окно и теперь, изодранный и окровавленный, ковылял по лужам на четвереньках, скорбно мыча и хлюпая коленями по жидкой грязи.
Ветер и капли дождя ворвались в комнату и разметали светлые волосы вскочившего Павла. Он подбежал к окну с раскрасневшимся от волнения лицом и долго провожал покачивающего дряблым задом начальника. Фёдор Игнатьевич, по всей видимости, торопился на подъём целины.
Сталин стоял там же, где и прежде. Он цепко посмотрел на Павла острыми тёмными глазами, дёрнул усом и помахивая кнутом, двинулся вслед за Фёдором Игнатьевичем.
Горохов изогнулся, свесился из окна и, вывернув до боли шею, заглянул за угол дома. По улицам, покуда хватало глаз, тянулись вереницы ползущих на четвереньках, мычащих людей.
- А ведь идут, суки, - тихо произнёс Павел, едва не вываливаясь из окна. - И вправду идут.
К горлу подступил мутный ком, глаза заволокла влажная пелена. Мимо промчался мальчишка на велосипеде, обдав Горохова холодной водой из лужи.
- Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство! - звонко завопил на ходу мальчуган и пронзительно затренькал велосипедным звонком.
И глотая глязнае слёзы, Горохов шёпотом повторил:
- Спасибо. Страница автора: www.stihija.ru/author/?Борис~Сыч Подписка на новые произведения автора >>> |
