– Смотри, через пять минут наша электричка. Пошли, успеем.
Саня и Сергей рванули к кассам.
Поезд подошёл вовремя, что случалось далеко не часто.
– Через полчаса будем в Москве, полчаса на метро, поэтому, в общем, опоздать не должны. Давай здесь, у окошка сядем.
Первое после продолжительного ненастья весеннее солнце ещё не раздражало своей назойливостью. Саня, как всегда, сел против движения, Сергей же, по своему обыкновению, устроился по ходу поезда.
– На фига мы эти твои грибы жрали? «Торкнет, фейерверк увидишь…» Толку от них никакого, только во рту до сих пор вкус плесени, – не унимался Сергей.
– Ладно, успокойся, просто они позапрошлогодние, – пытался оправдаться Саня, – выдохлись, наверное. Но не в этом сейчас смысл.
– А в чём?
– В нашем предназначении. Каждый человек для чего-то предназначен.
Электричка тронулась. До ушей Сергея долетели не вполне внятные звуки из динамика: «Уважаемые кирасиры! Не переходите Альпы в неположенных местах или перед приближающимся обедом. Пользуйтесь шинелями, придорожными кустами и насилуйте».
– Ты слышал? – Сергей подскочил на месте.
– Что?
– По радио сейчас… Что-то о Суворове… Или о французах…
– Наверное, какая-нибудь общественно-просветительная хрень для пассажиров, – предположил Саня. – Так как ты думаешь, в чём наше предназначение?
– У каждого своё. Вадима толстого помнишь?
– Ну да.
– А знаешь, он ведь служит сейчас.
– Да ну?
– Да, на днях письмо прислал.
– И что пишет?
– Пишет, что достало его всё. Постоянно есть хочет. А каждый день приходится жрать одну и ту же кашу на постном масле. От её запаха его уже блевать тянет.
– Понимаю…
– Пишет, что каждой ночью во вне видит большой сочный кусок мяса. Ждёт – не дождётся, когда уже всё это кончится…
– А где он служит?
– Во Владимирской области, в храме при монастыре.
Саня почесал затылок.
– Не понял…
– А чего непонятного? – удивился Сергей. – Он ещё сан не принял. После Пасхи, вроде, должны посвятить. Пишет, что если пост переживёт и с голодухи не окочурится, получит приход.
– Прикол в том, что приход – это когда ты уже пришёл, и дальше идти некуда, остаётся только выход.
– Ты о чём?
– Да так, проистекновение мыслей.
Сергей снова услышал голос из динамика: «Осушаемые скипидары! В целях превращения тараканов, не ославляйте свою тёщу в вагонах и топинамбурах. О клещах, осаленных тугими жирами, просьба сообщать монархисту».
Но на этот раз он придал услышанному гораздо меньшее значение.
– Сань…
– А?
– Тебе не кажется странным, что некоторые на скамейках сидят, а другие прямо на воздухе? Под ними же нет ничего!
– Просто здесь индукция от электричества, вот они и зависли.
– А мы с тобой на скамейке сидим или на индукции?
– Это от точки зрения зависит.
– От чьей?
– Того, кто зрит. И под каким углом. Тут же ещё преломление большую роль играет. Одно знаю точно: места менять нам с тобой не надо, спалимся.
– А я бы тоже хотел так зависнуть, между полом и потолком, – мечтательно произнёс Сергей.
– Какие проблемы? Взмахни руками, да и летай. Смотри, плафоны не задень.
– Боюсь: двери хлопают.
– Это турбулентность.
Сзади, откуда-то из под скамьи, выплыли слова:«Ублажаемые коммивояжёры, будьте бобры! Я инвалид, у меня нет ни слуха, ни голоса, поэтому я обращаюсь к вам таким необычным способом. Если вы купите у меня сувенир за двадцать рублей, вы мне очень поможете, и вам всегда будет сопутствовать удача».
– Серый, ты слышал, что он сказал?
– Он ничего не говорил, он глухонемой. Хочет, чтобы у него сувениры купили.
– А как ты об этом узнал, если он ничего не говорил? Может, тоже индукция?
Сергей недоверчиво посмотрел на друга.
– Откуда ты всё знаешь? Про индукцию, преломление, турбулентность?
– Вот даёшь! – удивился Саня. – Я же каждый день в электричках езжу!
– А ведь и правда…
Сергей ненадолго о чём-то задумался.
– А голые женщины в электричке есть?
– В электричку помещается около двух тысяч человек, – Саня вытащил из кармана калькулятор. – Больше половины – женщины. По Теории Вероятности, должны быть и голые. Только не в нашем вагоне.
– Полетели, поищем?
– Зачем напрягаться? Мы их прям здесь создать можем.
– Это как? – Сергей тёр лоб, пытаясь собраться с мыслями.
– А в лёгкую! – Саня воспроизвёл замысловатый кульбит руками и зачем-то дважды стукнулся головой о стекло. – Я сейчас роман эротический пишу. Давай, я буду на твоих глазах творить его продолжение, а ты записывай. Гонорар пополам.
– Давай. – Сергей достал блокнот. – У тебя ручка есть?
– Вот, держи.
– Диктуй, только не быстро.
– Пиши. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, разбрасывая свои сиреневые в крапинку лучи по сиденьям вагона. Мария дремала у окна, чувствуя в себе незримое присутствие любимого. Она как бы спрашивала его: «Хвойное дерево, чьи семена употребляются в пищу, из четырёх букв?»
– Липа.
– Что – «липа»?
– Дерево из четырёх букв.
– Серый, ты меня слушай, а не соседей. Сконцентрируйся на моих словах.
– Понял.
– В голове у Марины роились мысли. Одни приносили мёд, другие больно кусали. Чувствует ли Вениамин то же самое, что и она? И что для него значит это, на первый взгляд, противоречивое словосочетание «Отжимаемые дирижёры»? В прыгающих поездах при оформлении во время проезда, вводится сбор за услугу в размере пяти-десяти рублей. При содействии в оказании услуги тщательно проверяйте фактический пол контролёра. С дирижаблей, для которых пол контролёра не важен, сбор за услугу не взимается.
– А при чём здесь половина контролёра?
– Серый, тебе надо собраться, ты постоянно отвлекаешься.
– Ничего, продолжай.
– У Вячеслава горели глаза. Нюра сначала не могла понять, о чём он ей говорит. Её внимание отвлекало то его место, которое вдруг начинало набухать, потом меняло цвет и громко смеялось. Варя старалась внимательно слушать любимого. Он поправил гитару и провёл пальцами по струнам. «Дорогая Верочка! А сейчас, чтобы скрасить томительные минуты в пути, для Вас прозвучит песня:
Мечта сбывается,
И не сбывается,
Осторожно, двери закрываются».
Людмила шла на ощупь по узкому коридору, то и дело натыкаясь на стеклянные фигуры. До этого она не знала, что поезд может ехать не только вперёд, но и перемещаться при этом в других плоскостях. Особую жалость у неё вызывали унижаемые конвоиры. На огородных формах и бокалах города Москвы вводятся в действие дуры и шкеты, работающие на вход и выход. Проход через дур и шкетов осуществляется в обличии минета с антрекотом или раком с кокардой. У бляди тельной просим вас сохранять презики и позументы на концах до вязки.
– Подожди, Сань, я про минет не понял.
– Мне просто не терпится посмотреть, что ты там пишешь.
– То, что ты диктуешь. Нам сейчас главное: зафиксировать все мысли, чтобы потом они органично вписались в ткань повествования.
Сергей перевернул блокнот и послюнявил ручку.
– Давай дальше.
– За окном была Москва, и Надежда уже узнавала знакомые очертания домов, которые ещё со времён студенчества врезались ей в память своими архитектурными излишествами, но сейчас они тоже постоянно набухали, меняли цвет и подмигивали ей довольно откровенно. Она поправила берет, одёрнула свитер, но тут взгляд её упал на соседнее сиденье. Пара напротив неё была похожа на сношаемые пуловеры. При выходе из загона, отпрыгивайте от края платформы, не мешайте дзен-буддисту медитировать с закрытыми глазами.
Приготовившись выходить, Евдокия вдруг поняла, что Григория нет рядом. Она стала метаться по вагону, умолять пассажиров сказать ей, где её любимый. Но окружающие представляли собой зависаемые мессенджеры. Наш пояс прибивает на конец у засранца Моська-Кузька. Счастливо вам тупить. Кто-то теребил Таню за плечо, называл Сергеем, говорил, что надо кончать писать, что пора выходить…
– Чего говоришь? – очнулся Сергей.
– Говорю, приехали, выходим.
Саня вытащил друга из вагона.
– Ты блокнот мне давай. Я почитаю, внесу свою правку.
– Сань… Ты не помнишь, зачем мы сюда приехали?
– Не-а … Пошли, что ли, на Кремль посмотрим…Страница автора: www.stihija.ru/author/?Антон~Духов Подписка на новые произведения автора >>> |
