Интерактивные литературные конкурсы СтихиЯ


(MAT: [+]/[-]) РАЗДЕЛЫ: [ПЭШ] [КСС] [И. ХАЙКУ] [OKC] [ПРОЗА] [ПЕРЕВОДЫ] [РЕЦЕНЗИИ]

xsaint

2000-10-07

5.00

Однажды у меня вырастут крылья...

Я знаю: когда-нибудь у меня вырастут крылья… Я поднимусь высоко-высоко в небо, в прозрачную чистоту облаков. Улечу далеко отсюда, туда, где нет место ненависти и фальши, лжи и лицемерию.. В той стране живет Любовь, одна лишь Любовь… Она поселяется в душах и сердцах, светится волшебными искорками в глазах, запутывается в словах, мыслях, действиях… Она окутывает туманом, заполняет все твое существо. Ты уже не помнишь, кто ты, откуда… Знаешь ты только одно- здесь позволено только ЛЮБИТЬ.

Тихо! Слышишь? Где-то рядом с тобой стучит чье-то сердце…Тук… Тук… т-с-с-с…Прислушайся… Тебе знаком этот звук? Вспомни, как часто он грезился тебе долгими бессонными ночами, как часто ты слышала его во сне и вскакивала со слезами на глазах… Помнишь? А сейчас оно здесь, совсем рядом- стоит лишь протянуть руку. Не бойся, подойди ближе…Возьми его в руки, согрей в теплых ладошках. Чувствуешь? Кажется, оно ДОВЕРИЛОСЬ тебе, похоже, ты его ПРИРУЧИЛА.

Только будь осторожна1 Береги его. Влюбленное Сердце слишком хрупкое, его так легко разбить… Подари ему немного нежности, ласки и тепла, и тогда поймешь, как оно прекрасно- любящее Сердце… Любящее ТЕБЯ Сердце. Сердце, в которое вихрем ворвалась Любовь.

Но она может стать и страшной, разрушающей силой, летя на всех парусах, разрушая все, что с такой заботой создала сама, убивая колючими, холодными фразами… И тогда в Сердце поселяется Боль. Ее нельзя выгнать, нельзя убить, с ней невозможно бороться… Она может затихнуть, но лишь на короткое время, лишь для того, чтобы вспыхнуть, полоснуть по Сердцу с еще большей силой… Сердце медленно угасает… Оно уже не стучит, как прежде, оно только плачет и тихо-тихо постанывает.

А ведь ему нужна такая малость- снова почувствовать твои теплые ладошки… Подойди смелее, не бойся.. Протяни навстречу руки, согрей дыханием… Чувствуешь? Оно еще живет… Слышишь? Оно снова бьется… Как прежде. Оно СЧАСТЛИВО. И ты, ты тоже… Знаешь, почему? Тихо… Прислушайся… Еще стук. Это стучит ТВОЕ Сердце…

Если бы у меня выросли крылья…. Если бы….

колючка

2001-05-15

4.67

Исходное. (Лавстори - эксперимент)

Комментарии: Так! Я здесь не при чем. Не обо мне написано. Никому ничего не скажу. О себе.

Предыстория. Часть первая. Первая любовь.
Пауза. Думаю.
Да! Наверное, тот одноклассник, с которым мы встречались около года, а потом он рассказал о перспективах нашей совместной жизни и сроках появления штампа ЗАГСа в моем паспорте. В ответ – о полном согласии и гармоничном сочетании жизненных установок. Уехал в далекие края. Три недели я выла, ныла, лезла на стенку, упивалась собственными страданиями и реакцией окружающих.
Потом был еще один…
Потом был еще…
И еще…
И…кажется, это была не любовь!
Вернулся он, вернулся. Не надо так громко плакать.
Предыстория. Часть вторая. Первая любовь.
Пауза. Припоминаю.
А! Наверное, тот голубоглазый поляк, с которым мы встречались чуть меньше года, а потом он рассказал о перспективах нашей совместной жизни, обо мне -домохозяйке и наших детях. В ответ - о количестве мужчин в моей жизни до и во время нашего романа с предъявлением штампа ЗАГСа в моем паспорте. Уехал в далекую Польшу. Выла, ныла, наблюдала за собственными страданиями и реакцией окружающих.
Потом был еще один…
Потом был еще…
И еще…
И…это, кажется, была не любовь?
Да, возвращался он, возвращался.
Пауза. Вспоминаю.
Предыстория. Часть третья. Первая любовь.
Ага! Возможно, тот светловолосый одногрупник, с которым мы встречались около полугода, а потом я рассказала о своих нежных чувствах. В ответ – о полной взаимности с предложением проставить очередной штамп ЗАГСа в мой паспорт. К сожалению, никуда не уехал. Не выла, не ныла, плевала на реакцию окружающих.
Потом был еще один…
Потом был еще…
И еще…
И… не любовь это была.
Угу. Они так устроены.
Я больше ну буду копировать про еще одного, ок?
История. Одна часть. Любовь.
Любовь была. И сейчас есть. Обнаружился некто непостижимый и загадочный, непонятный и нестандартный. Это - я. Ничего подобного больше не видела.

Просто не встретила под-хо-дя-ще-го, нас-то-я-ще-го, сто-я-ще-го…?
И сколько можно? Не встречать? Смешно.
Мамочка, почему ты говорила, что я плохая актриса? Я изумительная актриса, я играю 24 часа в сутки и даже наедине с собой. У меня столько ролей, что некоторые из них я уже знаю наизусть, а некоторые – самые удачные - рождаются спонтанно. Все остальное - конвейер. Стремительный, сменяемый, приходящий, уходящий. Иногда более быстрый, иногда сводимый к нулю. Стандартный, прогнозируемый, предсказуемый. Пустышка. Если я для этого на свет родилась…

Николай Кэобури

2001-08-22

4.67

Утка по-пекински (осторожно - ненормативная лексика!)

Ну не люблю я сутулого бездельника Конфуция – белоручку с пятисантиметровыми ногтями – не-люб-лю. Не люблю его грязное, тараканье, неистребимое полчище, чье имя - легион. Джум была одной из них.
Ее семья жила в бангкокском чайна-тауне, в пятиэтажном доме.
Первый этаж предприимчивый джумовский папаша переделал в китайский ресторан – утка по-пекински и другое китайское дерьмо. На оставшихся четырех этажах пряталось по щелям ее многочисленное тараканье семейство, от которого Джум удрала в Паттайю, чтобы жить самостоятельно. Самостоятельность, конечно, иллюзорная – комната в доме у тетки, работа за гроши в кофе-шопе дешевого отеля. Чем она мне приглянулась? Ничем. Что ей было нужно от меня?
Когда мы познакомились, я уже шесть месяцев не выходил из запоя: золотое, веселое время – пил я не один, а в компании тайского коллеги – русскоговорящего гида Ромочки (мы работали с ним в паре) – ежевечерне, с танцами в ресторанах и сговорчивыми шлюхами в борделях; единственное, что меня огорчало – чем больше я пил, тем труднее было придумать способ, как стать богатым.
Процесс исчезновения денег происходит постепенно, но болезненно и неотвратимо:
Сначала зарплату платят вовремя, потом – с задержками, потом вовсе перестают платить.
Сначала ты ходишь на работу ежедневно, потом – два-три раза в неделю, потом совсем перестаешь ходить.
Неизвестно, существует ли какая-нибудь мало-мальская связь между двумя данными явлениями, и, если существует, то какая именно – что является причиной, а что следствием; меня, впрочем, не особо занимали размышления на эту тему, потому что безусловную причину бедлама протяженностью в полгода я и сейчас могу назвать определенно: всему виной была ебаная статистика.

Цифра двадцать пять – даже учитывая, что два плюс пять равно семь – не числилась среди моих любимых цифр. Обычно я отдавал предпочтение девятке, или, в крайнем случае, восьмерке. Наверное, поэтому я не ждал ничего особенного от паршивого двадцать пятого числа паршивого апреля месяца. Все, в общем, происходило, как всегда: буднично, монотонно и скучно.

В этот день, двадцать пятого апреля, мы с Ромочкой – еще трезвые, и поэтому раздраженные – привезли группу русских туристов в тот гнусный отель, где, за стойкой кофе-шопа, затаилась в засаде Джум.
В Бангкоке мы уже успели впарить нашим новоявленным пилигримам кучу неинтересных, тоскливых экскурсий, нашпигованных вонючими слонами и крокодилами, и поэтому планы на вечер строили грандиозные. Паспорта, чемоданы, ваш номер, извините, без вида на море, претензии в письменной форме вы можете предъявить отправляющей стороне, когда вернетесь на родину, а я, к сожалению, только…

- Что вы будете пить?

Дурацкая джумовская привычка: появляться неожиданно в самый неподходящий момент. Фальшивая улыбка: ровные, испачканные губной помадой зубы.

…только сейчас я обратил внимание, что в холле суетилась неоднородная, разноцветная, говорливая масса вновь прибывших китайцев – свеженьких, шумных, неощипанных (Джум разносила для них коктейли) – китайцев, пьющих сок, торопящихся к лифту, опережающих друг друга – семеро не вошли – в кабине лифта для всех не хватило места.
Фуга окончена, начинаем тараканьи бега в тональности си бемоль минор. Сделай мне эспрессо, дура, но не торопись – сначала я разгребу паспортно-чемоданное говно.

Ромочка после недоумевал:
- Что же она подсыпала тебе в кофе?

Спаси меня, Рома.
Никогда я всерьез не воспринимал чревовещания ебаной статистики. Когда-то, очень давно, ебаная статистика нашаманила:

- К двухтысячному году количество разводов в год будет равно количеству заключенных в этом году браков. Таким образом, расторгаться будет каждый первый заключенный брачный союз.

Для кого угодно, но не для меня. Выкрутасы ебаной статистики – для тех, кто верит в ее существование. Я не поклоняюсь ебаным идолам.

В долгий запой я ушел после того, как, поговорив по телефону со своей второй (без пяти минут бывшей) женой, дал ей устное согласие на развод. Поторопился?

День рождения Джум – двадцать пятого апреля. Возьми, дура, мое обручальное кольцо, мне больше не пригодится, а тебе будет подарок, ничего, что велико.

Она взяла, хищная птица. Когтистые лапки крепко сжали больное, пульсирующее…

- Я думаю, это монета, - сказала Джум, не разжимая кулачка.

Поехали.
За спиной – ромочкино отчаяние. Лишился собутыльника, бедолага.
В один день предано наше шестимесячное, пьяное братство.

Отныне я пьянствовал с Джум.
Она работала во вторую смену: с трех дня до полуночи.
Бим-бом! Часы бъют полночь – и принцесса превращается в золушку.
Где же, твою мать, эта ебаная туфелька?

Отдавая ей должное, нужно заметить, что Джум не была ни принцессой, ни золушкой. Я часто задавался вопросом, какая из этих паскуд, что пьют со мной каждую ночь, настоящая Джум?

- Угадай с трех раз, - хохотала она.

День рождения отметили премиленько.
После полуночи я заехал в отель, где, у въезда на парковку, меня ждали Джум и ее старый друг мотоцикл. Удивительно, как могла она разгонять его до космической, для такой колымаги, скорости, вальсируя по ночной Паттайе, и ни разу не попасть в аварию.

Новая знакомая потащила меня в караоке. Гадюшник, хуже не видел, но Джум чувствовала себя там, среди скомканных салфеток и пустых бутылок, как рыба в воде.

- Я буду для тебя петь, - заявила она и поперлась на сцену.

Если я когда-нибудь изобрету машину времени, или что-нибудь в этом роде (у меня еще не пропало желание когда-нибудь сделать это), то, скорее всего, меня охватит чувство, похожее на то, что ощутил я в ту ночь.
Голос…
Голос Джум - бесподобный, божественный, заставил меня забыть о туристах, дешевых отелях, предстоящем разводе…
Она держалась, как поп-дива – с небрежным достоинством, зная цену своему таланту, парализуя всеобщее внимание.
Когда прекратила пение, аплодировали все – выполз даже хозяин гадюшника, и, тараща сонные щелочки глаз, в недоумении вертел головой, пытаясь понять – откуда шум?

Раскланявшись, Джум сказала:
- Я родилась в год собаки. Сегодня – мой тридцатый день рождения.
Затем положила на пол микрофон, опустилась на четвереньки, и, запрокинув голову, завыла.

Общая растерянность - недоумение – агрессия: наверное, в таком порядке менялось отношение публики к их недавней любимице.
Несколько минут спустя ко мне подошел прыщавый официант, и деликатно намекнул, что будет мне несказанно признателен, если я заберу свою суку и покину приличное заведение, в котором он имеет честь работать. Не разобрав, кого там этот прыщ имеет, я встал и покинул приличное заведение. Наверное, в это время Джум наклонила голову к микрофону, потому что вой стал намного громче, и, чтобы побыстрее убраться подальше от позора, я взял такси.
Следующим вечером я снова встретил ее.
Начался совместный спуск по полированному склону безумия, отшлифованному снежным комом моего безразличия.
Полночь-джумомобиль-пьянка.
Я возил ее в бордели, где недавно устраивал с Ромочкой незабываемые вечеринки: большинство публичных домов в Паттайе были, по совместительству, ресторанами.
Ни один наш ужин не обходился без скандала: Джум требовала упаковать ей полстакана пепси со льдом, вопила, что хочет выбрать своему другу (читай – мне) «достойную, честную девушку», и угрожала, что если сию же минуту ей не приведут для ее друга целку, она найдет каналы в полиции, чтобы закрыть «ебаный пиздюшник», как она неприлично выражалась. Обычно, после подобных мероприятий, я устраивал ей взбучку, что было совершенно напрасно, ибо голос разума с некоторых пор стал ей чужд. Однажды, в самом напряженном месте моего монолога, Джум резко остановила искалеченный драндулет, и повернула ко мне злое, заплаканное лицо.
- Когда же ты, ебаный ублюдок, хоть немного обо мне позаботишься? - прокричала она.
Больше о правилах хорошего тона я не заикался.

Несмотря на то, что моя китайская красотка ежедневно обсчитывала посетителей кофе-шопа, денег нам катастрофически не хватало. Она жаловалась, что сейчас пошла мода платить кредитными картами, наличными рассчитываются редко, а на чай выклянчить трудно. Обо мне лучше не упоминать – в офис своей турконторы я заходил не чаще одного раза в неделю, каждый раз, чтобы убедиться, что я все еще считаюсь работающим и что денег мне не дадут. С каждым новым моим визитом директор – его звали мистер Том – озабоченно взглядывал на календарь, точно с минуты на минуту ждал конца света и боялся пропустить зрелище.
Джум, по прошествии недели со дня нашего знакомства, где-то подцепила пожилого немца с кучей монет. Старый бюргер начал с записочек типа «Я вас любить. Я хотеть вы моя жена. Дети не мешать. Я любить дети», а закончил серьезным предложением выйти за него замуж и отчалить во Франкфурт.
- Соглашайся, дура, - советовал я, - такой шанс нельзя упускать.
- А что, - округляла Джум свои раскосые глаза в наивном ужасе,- что если он продаст меня сутенерам или сам заставит заниматься нехорошими делами?
Ее безграничная глупость забавляла меня.
- Не бойся, - успокаивал ее я, - никто тебя продавать не будет. Да кто тебя купит, такую дуру?
И, кажется, она мне верила.

Иногда нам везло, и, после полуночи, удавалось что-нибудь украсть в круглосуточном мини-марте. В такой день мы праздновали победу над нищетой, но все равно чувствовали, что для полного счастья нам чего-то недостает.
Влюбленный бюргер жил в центре Паттайи, в приличном гестхаусе, и, судя по упитанной наружности, украшенной золотыми побрякушками, имел кой-какие деньжата.
Схема перераспределения частной собственности проста до гениальности:
Джум договаривается с полицией, назначает Герингу свидание, приходит к нему в номер, ждет заветного часа, и, в кульминационный момент, устраивает истерику. Врывается полиция, несостоявшийся насильник обезврежен при свидетелях, Джум задыхается от праведного гнева («Он сказал, что хочет только выпить со мной фанты…»), распоясавшегося иностранца изолируют, а дня через два отпускают, без последующего уголовного преследования и двух-трех тысяч долларов наличными. Важно, чтобы подопечный был стар, тих и пуглив, и в этом плане наш золотой теленок нас не подвел.
Всего одна ночь – вот и стали мы на тысячу долларов богаче.
Веселей.
Раньше она торговала героином, милашка Джум. Я называл ее «дура» или «узкоглазая курва». Она звала меня «ебаный ублюдок». В расчете, узкоглазая курва.

Появились деньги – появились и первые осложнения в наших безупречных отношениях. Как-то раз, в изрядном подпитии, нас занесло в «Палладиум» – ебаную (если верить Джум)
паттайскую дискотеку. Иногда она , эта отвязная курва, ни с того ни с сего начинала робеть – вот и в тот раз, вместо того, чтобы пойти и вытанцовывать вместе с местным кордебалетом на сцене, как я ей приказал, она попыталась отделаться жалкими, неуклюжими кренделями, не вставая из-за столика. Мало того – китайская стерва решила запретить (запретить! как вам это понравится?) мне танцевать с симпатичной шлюхой из Малайзии, и, кроме этого – чего я уже не вынес – вступив в преступный сговор с персоналом в этом случае действительно ебаной паттайской дискотеки «Палладиум», курва подговорила шустрых дискотечных шнырей убрать со стола виски, причем записала почти полную бутылку на свое грязное китайское имя. Косвенной походкой я направился к выходу.
Подавись, паскуда, моим виски, лей его себе во все дыры, ставь клизмы, оголив желтую китайскую задницу.
На улице я остановил таксиста.
- Если ты, гнида, попробуешь отвезти ебаного ублюдка туда, куда он собрался, - раздалось за моей спиной. Я оглянулся: Джум с ненавистью смотрела на шофера: - если ты только подумаешь отвезти ебаного ублюдка…

Ну кто ее научил так разговаривать, а?
Таксист, не дождавшись продолжения, дал деру.
- А ты, ебаный ублюдок, - обратилась она ко мне, - сейчас же пообещаешь, что это твой первый и последний раз, когда…
- Заткнись, дура, - оборвал я, - я устал.

Мы вернулись ко мне под утро. Джум, по своему обыкновению, постелила себе на полу, и почти заснула, когда я начал ее раздевать.
- Отпусти, ебаный ублюдок, - прошептала она, - я позову полицию.
Я протянул ей мобильный телефон:
- Зови.
Джум взяла трубку, губы ее задрожали, по лицу побежали слезы.
- Ты хочешь убить меня, - сказала она, шмыгая носом, - у меня двое детей.
Количество ее детей меня не беспокоило нисколько. Сопротивлялась дура слабо, и стянуть ее грязные шмотки не составило труда.
- Остановись, ублюдок, - хрипела угасающая Джум, - остановись, для своего же блага. У меня СПИД, придурок.
Мне стало страшно. Гнусная курва, что еще можно сказать.
- Ты врешь, тварь, - процедил я, но это был уже другой я, совсем не тот, что стягивал минуту назад джумовы трусики.
- Нет, это правда.
Джум сидела на полу, рассматривая пальцы на ногах.
Оказывается, все это время я играл со смертью, ел с ней с одной посуды, пил, спал, называл ее курвой, а смерть только ждала случая показать звериное рыло. Слишком жутко, чтобы быть правдой.
- Убирайся,- сказал я.
- Как прикажешь, -усмехнулась Джум, и как-то очень пристально посмотрела на меня.Надела свое барахло. Пожалуй, и правда уйдет. Но нельзя же так издеваться над человеком! Курва, курва.
Я схватил ее за талию и повалил на пол. Джум тихонько попискивала, а потом принялась за свое: ее, мол, бросил муж. У нее, мол, двое детей. Ей приходилось продавать героин, и, если бы не связи отца, сидеть бы ей в тюрьме. Ей делали переливание крови, и уже год, как она не спала с мужчиной. Она еще долго что-то гнусавила, пока я не понял, что она просит меня протестироваться.
- Послушай, сука, - сказал я, - я сегодня же проверю кровь, а ты вечером покажешь мне свой тест. Договорились?
- Хорошо, - одними губами произнесла эта сука, - договорились.

До самого госпиталя мне было не по себе. Черт разберет эту тварь – она или последняя сволочь, или хрен знает что.
Тест был отрицательный. Я несколько раз переспросил доктора, все еще соображая, что это значит, и, уяснив, что обошлось, забежал в ближайший бар, где тут же напился до невменяемого состояния, подмигивая официанткам и наслаждаясь жизнью. В час ночи явилась Джум с очередным сюрпризом: пьяная, непрерывно ругающаяся. Спъяну она не смогла перевести тест, так как не знала, что означает слово “negative”. Когда до нее дошло, она снова зарыдала. Похоже, эта баба здорово тронулась с тех пор, как ее муж слинял к новой стерве.
Когда она перестала всхлипывать, я спросил, где ее тест. Она ответила, что не сможет мне его показать, потому что он все равно на тайском, и она уже отдала его при устройстве на работу в отель, и я могу ей верить, что она чистая.
Меня это, наконец, взбесило:
- Какого хрена, - заорал я, - ты влезла в мою жизнь, ты, китайская паскуда?!
В ответ она спокойно улыбнулась, проговорив медленно и совершенно неожиданно:
- Может быть, чтобы родить тебе девочку. Ты же чистый, значит, можешь на мне жениться. У меня, знаешь, одни мальчишки.
Я глянул на ее китайскую рожу. Она не шутила.
Так у нее появился ключ от моей комнаты.
Джум приезжала почти каждую ночь, непременно пьяная, плевала на пол, материлась, привозила пиво, молоко и чипсы. Ей нравились мои руки – она говорила, что я не буду знать тяжелой работы, и все дальше у меня будет хорошо.
- Не бойся изменений в своей жизни, - плела эта самодеятельная предсказательница, разглядывая мои ладони, - перемены принесут тебе счастье.
Сраный Конфуций в драных джинсах.
Прошел почти месяц со дня нашего знакомства, а двадцать четвертого мая джумомобиль потерпел крушение.

Больно смотреть – зажмурюсь, и вспомню подробности кошмара.
Сорвиголова Джум постучала на рассвете – тук, тук, тук, - сказало сердце. С разбитым лицом, в ссадинах и кровоподтеках - мотоциклистка в порванной футболке. Из путанных объяснений я понял, что ее, пьяную, сбила машина, но полиция не стала ее задерживать, потому что Джум и там умудрилась поскандалить.

Я уложил ее спать. Во сне она постанывала и что-то говорила по-китайски.
Утром сообщила, что, скорее всего, не пойдет на работу, чтобы не пугать клиентов, и придет ко мне вечером.
Ты бы осталась, а?
Милая курва Джум. Сиамская кошка, раненный зверек. Иди, зализывай раны.
Перед тем, как захлопнулась дверь, между горем и поворотом ключа в замочной скважине, я спросил:
- Джум, ты меня любишь?
- Нет, что ты, ублюдок, - испугалась она,- это не любовь, это другое…
Щелк-щелк. Ушла.
Ебаное двадцать пятое мая – день рождения Понга. Happy birthday, недоумок!
В офис я пришел вечером. Понг только что вернулся из Москвы, и, прячась за спину мистера Тома – своего отца, - закричал:
- Ничего не было: я и твоя жена – ничего! Я здесь, и мистер Том подтвердить.
Какое число на твоем календаре, Понг? Сверим часы – твои отстали на семь месяцев. Или у моих гипертония. Плевать.
Все-таки и мне достался кусок праздничного пирога – выдали зарплату, поить Понга. Плевать и пить. Пить и блевать.

Я сбегал домой – никого. Где ты, старый друг Ромочка. Едем, старый, надежный друг, в отель. В отеле Джум не появлялась. Ерунда. Конечно, она…
Трубку взяла тетка. Нет, она не знает, где шлюха. Несколько дней стервы нет дома – скорее всего, в отеле. Кстати, знаю ли я, который час?
Который час? Спросите у Понга, хранителя времени. Он всегда в курсе, кто с кем.
Быстрей.
Падение – тот же полет. Уже можно открывать глаза: раз-жмурьсь!
А проститутки меня не забыли. Кто-то припомнил, как ругалась эта девушка – ну та, с толстыми губами, ты помнишь.
Бим-бом: полночь задула воспоминание, как свечу. Холодно ли тебе, девица?
- Все, что им нужно – это деньги,- бормотал пьяный Ромочка, утешая меня. Нет, все что мне нужно – это деньги. Не ограбить ли нам банк, мой старый, непроверенный, ненадежный друг? Ты боишься? Она бы не испугалась.

В «Палладиуме» ее тоже не было. Еще раз – домой?
- А ты когда-нибудь был в «Зеленой бутылке»? – влажными глазами заглядывал Ромочка мне в лицо, носоглотку, я еще не ел – не увидишь. Перекусим в «Зеленой бутылке» – рано умирать, молодо-зелено.
Изумруды фонарей – вона, как раздуло!
В туалете анонимные хохмачи вывесили бумагу: test HIV – positive.
Каждый развлекается, как может.
Что тут у нас в меню?
- Меня зовут Лукойе, - сказала Лукойе, - вы меня помните?
Тормози.
Если все эти бабы считают, что я обладаю способностью запоминать их рожи и имена, то они плохо меня знают.
Воскресение пьяного Ромочки:
- Думаю, она через год – моя жена.
Э, да он мыслитель-искуситель. У Лукойе – русский муж, сейчас в отъезде, вот она и бухает в одиночку. Тайская красавица. Пьет пиво из фужера, оттопырив мизинец.
- Мы поедем ко мне домой, ладно? – этой тоже интересно, из чего я вылеплен, - у меня дома много русской музыки и есть книги на русском.
Купила.
Дорого не возьму: два бунина, один стравинский. Нету? А какая валюта котируется на вашем рынке?
Мягкий, обволакивающий Dire Straits.
Хороший дом – два этажа, дорого и безвкусно меблированные комнаты.
Ромочка разыгрывает маленького (совсем маааленького) обиженного принца.
- Я ухожу, - говорит он, и не думая уходить.
Лукойе возбужденно рассказывает о своем русском муже. Ангел, сущий ангел – своя фирма в Бангкоке, бизнес в Москве. А какой добрый! Все эти кольца (показывает смуглые пальцы, на каждом – по два кольца) – это все он подарил.
- Все, я ухожу, - твердит Ромочка, и идет в туалет.
А еще, муж Лукойе – такой несчастный. Сначала его бросила русская девушка – она была нехорошая, гордая. Он покупал ей дорогие подарки, а она ушла к другому – бедному и плохому. Сейчас ей плохо живется, без подарков-то.

Ромочка, пьяный скот, заснул в туалете.

Лукойе изучающе-оценивающе оглядела меня. Спросила:
- Знаешь, о чем я думаю?
О чем может думать пьяная баба наедине с пьяным мужиком?
- Не знаю.
- О плохом.
О плохом не надо думать. Плохое надо делать.
Я взял ее на руки: смуглую, пивомедовую, плоходумающую – и понес наверх.
Стоп.
В голове еще тарахтела ее болтовня: тик-так-тики-так-славный муж-но дурак.
Прости меня, Джум.
Последний раз: прости.
Все.
Испуганные глаза Лукойе:
- Раньше я никогда, ни с кем… на этой кровати…
Кровать как кровать: обыкновенная кровать – ничего особенного. Удобная.
Все утро я втолковывал Лукойе, что я думаю по поводу ебаной статистики. Грустно кивала в такт головой: так, так.
Ромочка проспал в сортире до полудня.
Опять кофе?
Зарплату пропивали три дня и три ночи, у Лукойе.
У нас мало времени, говорила Лукойе.
Скоро вернется муж, говорила Лукойе.
Тик-так, говорили часы.
Джум?
На третий день она спросила:
- У тебя есть девушка?
Есть ли у меня девушка? Достаточно щелкнуть пальцами, чтобы она появилась. Достаточно повернуть ключ в замочной скважине, чтобы она исчезла.
- Уже нет, но скоро появится, - туманно ответил я.
На четвертую ночь мы были у меня. На парковке, на видном месте, на самом видном…
Седьмой этаж. Семь минус два - пять.
Дверь заперта изнутри – на щеколду.
Тук-тук-тук-этот звук.
Джум открыла. Ссадины успели затянуться коричневой коркой.
Те, кто еще не представил себе лица не общее выражение у Лукойе, отдыхают. Остальным – сжаться! Не наступите на тарелки!
На полу – в пластмассовой коробке – утка по-пекински. Пиво, молоко. Утку, верно, сперла в харчевне у своего несладкого фазера.
Не притрагивалась.
- Который час? – это она к Лукойе.
Какого хрена ты не носишь часы, сука?
У нас мало времени, тик-так.
- Убирайся, курва, - сказал тот, что привел Лукойе.
- Один раз ты мне это уже говорил.
Вместо Джум убралась Лукойе, чужая жена. Я бросился ее догонять. Джум остановила меня:
- Ты просто хотел проверить меня, так ведь? Ты хотел посмотреть, что я буду делать, так ведь?
Ни ревности, ни ненависти. Свернув в улитку правую кисть, положила руки на плечи: преданный, покорный, собачий взгляд.
- Отдай ключ, сука.
Разжала кулачок: кольцо со звоном покатилось по кафельному полу.
- Что случилось, ублюдок?
- Убирайся.
Посмотрела внимательней:
- У тебя черное сердце, ублюдок.
Вышла, не закрыв дверь. Я сел на пол, выпил молоко, стоящее рядом. Утка. Отлеталась. Всю эту дрянь – в мусорный бак. Найти Лукойе.
Внизу, у входа в кондоминиум, на ступеньках – серая фигурка Джум.
- Я отвезу тебя, ублюдок. Ты к той?
- Пошла вон.
Джум стала заводить мотоцикл. Повернулась:
- Может, пойдем домой? Она уехала. Ты ее не найдешь.
- Убирайся.
Мы пререкались около часа. Я ухитрился найти таксиста, и Джум некоторое время следовала за нами, потом отстала.
Тогда я позвонил той.
Возле моря, у отеля.
Лукойе сидела на песке, просеивая песчинки сквозь пальцы.
- Ты выгнал свою девушку? – улыбнулась она. Что-то скользнуло в ее словах сытое, удовлетворенное…
Яд, накапливающийся во мне в течение семи месяцев, наконец выделился в слюну.
Тик-так. Сколько натикало на твоих ресницах?
Набрав в грудь воздух, я плюнул в неприятную, смазливую, обезьянью морду Лукойе, повернулся и пошел домой пешком.
Телефон зазвонил, когда я уже лег.

Голос – не ее.
- Зачем ты это сделал? – тараторила Лукойе, - ну, скажи, зачем?
Зачем? Зачем я вообще что-то делаю?
- Приезжай, - сказал я,- моя девушка ушла.
Тук-тук-тук-черный круг.
Лукойе звонила, стоя за моей дверью. Открыл. Осторожно вошла. Еще один звонок – ее мобильный.
Здравствуй, незапланированный, вернувшийся, благодетельно-рогатый муж!

Я изменился. Бросил пить и спать с чужими женами. Регулярно ходил на работу, наблюдая, как тихо переговариваются Понг со своим папулей, мистером Томом. Вероятно, они думали о плохом. Скорее всего, они думали о плохом. Недели через две после моего исправления меня выгнали с работы.
Сидя у моря, на восходе солнца – там, где остановились песочные часы Лукойе – без дома (квартира принадлежала фирме), без работы, без денег, я уже знал, что буду счастлив, потому что Джум мне сказала, что все перемены в моей жизни – к лучшему. Впервые за восемь месяцев я ревел, как голодный младенец, лишенный материнской груди – громко, во весь голос, а над волнами носились чайки, которые, в одном из своих следующих перерождений, как и я, тоже станут утками.

Александр Павлов

2003-01-31

5.00

Праздник (абсурдная философия)

Дайте мне под зад неуловимым движением праздника! Иначе уснувшая демагогия сожрет мою радостную эмоцию на корню и, найдя свои бурнократические ощущения слишком парадоксальными, я умру на фоне понедельника. Дайте мне понедельника! Дайте мне возможность дышать! Дайте мне жить в унитазе! Не заставляйте меня принять рабочее свойство парадоксальности. Какая может быть парадоксальность при движении в сторону унитаза? Какая может быть жизнь при его отсутствии? Он необходим как воздух! Воздух лишь помеха при движении. Работа лишь подспудное качество движения! Дайте... дайте... дайте... Вот он уже маячит на горизонте недостижимым светлым пятном моей жизни. Вот он уже сливается с реальностью моего бытия. Вот он! Падаю стайером, из последних сил преодолевшим финишную черту, разбивая вдребезги колени. Задыхаюсь, сжимаюсь в комок из нервов и плоти... пауза... еще мгновение... взрыв! Праздник фонтаном рвется наружу, раздирая и выворачивая мою измученную сущность судорогами воспоминаний. За мгновение перед глазами пролетает почти все вчерашнее заливное, несколько разновидностей колбасы, мозаика различных салатов, маринованные огурчики, грибочки и хрен... хрен знает чего еще! Запах "Русского стандарта" помноженный на выпитое по дороге пиво корежит ноздри и память. Да... праздник удался на славу! - мать его... женщина... Да женщина! Была женщина! Как ее?.. тьфу ты... забыл! Да и не женщина, а скорее девушка. Впрочем... после вчерашнего... уж точно женщина! Она, кажется, что-то лепетала про любовь? Да... любовь... Любовь - это почти как праздник: та же вспышка эмоций, равномерное горение, серая зола. Причем любовь - сгорающая спичка, а зола - долгие блуждания в темноте... когда, спотыкаясь и разбивая рожу о мимо проходящие поезда событий, ищешь уголок забвения. Забвения! Дайте мне забвения! И таблетку от головы! Быстрее таблетку и плесните воды, а то термоядерная реакция моей мысли, вырываясь наружу, разорвет черепную коробку и снесет с лица пол города. Ох... кажется лицо спасено... кажется полегчало... Теперь нельзя терять ни секунды - двигаться... в движении жизнь! Еще неуверенно, не до конца поверив в свои силы, начинаю движение в сторону холодильника. Где-то там, в запотевшей бутылке, хранится величайшее достижение человечества - эликсир жизни. Вот он! Кристально чистый, бодряще обжигающий, дарящий тепло и восстанавливающий силы, но такой же мерзко пьющийся, как и все лекарства. Глоток, еще глоток... организм, не понимая своего счастья, пытается бороться, пытается вытолкнуть эликсир наружу, но я то лучше знаю, что ему нужно! Упорно жуя соленый огурец, перекрываю лекарству все возможные пути для отступления. Организм сопротивляется из последних сил и, наконец, сдается, осознав всю глупость сопротивления. Энергия жизни вливается в мое тело... еще глоток... другой... и я абсолютно здоров! Я бодр, полон сил и готов к любым превратностям судьбы! Я уверенно смотрю вперед, предчувствуя его приближение. Ощущаю его приближение. Вот он уже совсем близко, вот он уже входит в мое сознание, вот он уже овладевает моими чувствами, эмоциями, и я радостно кричу, приветствуя его: "Здравствуй, праздник!"

Соколова Екатерина

2003-02-14

5.00

Безотцовщина(часть 4)

ВСТРЕЧИ
В Москве Наталья начинала на пустом месте. Ничего не было, ни здания, под офис, ни сотрудников, ни оргтехники. Поняла почти сразу, почему выбор акционеров именно на нее пал, Москва город контрастов, это не только город богатых и бедных, самое главное это город лохов и кидал. История с собственной квартирой научила Наталью одной из заповедей уголовников: «Никому не верь». Ей и в голову не пришло просто купить газету с объявлениями и найти поставщиков необходимых услуг, Наталья пошла путем своих предков, долгие годы живших при социализме: начала обзвон старых друзей и знакомых, сначала самых близких, потом всех остальных. Обычным рыночным путем шла только в том случае, если предоплаты за оказанные услуги не требовали. Дел хватало. Нужно было найти здание под офис с приемлемой арендой, отремонтировать это здание, получить разрешение административных инстанций на деятельность фирмы в Москве, набрать грамотных и исполнительных сотрудников. При этом еще приходилось не забывать о том, что еще до полного своего появления на свет в окончательном виде отдел должен начать работать.
Вот так и жила, одно, другое, третье. Дни мельтешили, как пейзаж на карусели, а по ночам Юджин снился. Он в сны вернулся через неделю после того, как в Москву приехала, когда еще вместе с Розой и ее потомством в своей квартире жила. Проснулась однажды от того, что Роза ее за плечо тормошила.
- Наташа, ну проснись, что ты стонешь, болит что, или сон страшный приснился.
Наталья в себя приходила медленно, от стыда лицо горело, а от не ушедшего еще сна все тело. Тогда и приняла окончательное решение, до разборок с мошенниками, надувшими и ее Наталью и ни в чем не повинных беженцев, снять для себя жилье. Знала, будить Розу по ночам она будет постоянно. Квартиру себе нашла быстро, не без помощи старых друзей-приятелей, разумеется.
Первыми сотрудниками, вернее сотрудницами вновь созданного рекламного отдела стали две девушки, с которыми вместе оканчивала институт – Лена Рыбникова и Зина Ташкова, для них новая работа была подарком с небес, не работа, разумеется, а зарплата. Со старых подруг Наталья три шкуры драла, американская жизнь научила требовать от подчиненных максимальной отдачи. Вечером могла позволить себе в обществе старых подруг чайку с тортиком попить, а в течение рабочего дня никаких личных отношений. Подруги попробовали роптать, но бунт был подавлен легко и просто:
-Если вас что-то не устраивает, мне придется искать других людей на ваши места, - сказала Наталья, уловив однажды недовольные взгляды, которыми Лена с Зиной обменялись.

За одним из вечерних чаепитий вспоминали старых друзей, о Михаиле Наталья спросила сама, не выдержало сердце, его судьба была ей далеко не безразлична:
- Плохо у Мишки дела, - сказала в ответ Зина, - пытался свой бизнес организовать, но кинули подряд два раза и теперь на рынке кассетами торгует. Долгов море, его жена – бабенка избалованная, к скромной жизни не привычная, ребенок, правда, у них симпатичный, но детям радоваться хорошо, если жизнь в доме хотя бы сносная.
- Зин, а на каком рынке он торгует? – у Натальи в голосе сочувствие звучало такое, что подруги даже переглянулись от удивления, думали она обрадуется, узнав, как Мишку жизнь наказала вместе с его женой, а она радоваться и не думала. Может тогда, до отъезда в штаты и до встречи с Юджином ее реакция на беду человека, предавшего в самый тяжелый момент, была бы иной, но сейчас ей было не до старых обид. Михаил был ее прошлым, а прошлого всегда жаль, каким бы оно не было. Он был частью той ее жизни, где она была не только несчастна, но и счастлива безмерно. Не одна лишь обида на этого мужчину жила в ее душе, там еще жила и память о том, как любила его и была уверена в его любви. Не забыла Наталья и то, как он помог ей именно в тот момент, когда кроме картошки с солеными огурцами и квашеной капустой у них с мамой на столе ничего не было.

Михаила Наталья нашла именно там, куда ее Зина отправила, его полосатая тряпочная палатка стояла на самом бойком месте. Одного вида бывшего любимого было достаточно для того, что бы сердце защемило от жалости и сочувствия. На дворе уже стоял конец сентября, как раз то время года, когда они с ним в первый раз у нее на даче стали близки. Ничего от того Мишки в его облике не осталось, ее встретил раздавленный жизнью, далеко не молодой человек. Дешевые китайские, видавшие виды кроссовки, потертая куртка, та самая в которой он тогда на даче был. Наталья, молча, к старому другу подошла и эту его куртку рукой погладила. Михаил сначала в сторону отпрянул, удивленно посмотрел незнакомке в глаза, а когда узнал, лицо в улыбке расплылось ненадолго. Вспомнил о своем жалком виде и улыбаться перестал, без улыбки и лишних слов любовался глазами, которые иногда по ночам снились. Только во сне ее глаза были совсем другими, они отпечатались в его памяти при их последней встрече, когда он свою Гальку беременную на лекции тащил. Он даже предположить не мог, что эти глаза такими станут. Да и не только глаза, вся она Наташка, была такой, что было невозможно поверить в то, что она когда-то любила его и страдала от его предательства.
Вроде и не изменилась совсем, все такая же худенькая и высокая, губы такие же, кожа, как и прежде смуглая и нос слегка курносый. Ничего в ней не изменилось. Ни каких отличий конкретных не нашел, и все-таки это была совершенно другая женщина. Именно женщина, чужая и недоступная, а не девчонка любимая и готовая за тобой на край света пойти. Смотрит не свысока, вроде, с пониманием и сочувствием, как близкий человек, но не заметить, что прошлое для нее далеко в прошлом нельзя. Не много воды утекло с тех пор, как они расстались, вся вода утекла, и источник пересох навсегда. Несколько капель той воды замерзли и навсегда в их сердцах сохранились, превратившись в острые ледяные хрусталики.

- Ну, здравствуй, - Наташа заговорила первой, когда глаза разговор уже почти закончили, и пора было переходить на более привычный способ общения.
- Здравствуй, Наташа. Какая ты стала красивая, изменилась, - Михаил говорил первые пришедшие в голову слова, говорил, просто, для того чтобы не молчать, - я вижу у тебя все хорошо. Давно вернулась?
- В июле, уже была в Москве.
- Ты здесь случайно, или по делу?
- Я к тебе, Миш, пришла, по твою душу.
- Наташ, я не понимаю, ты шутишь?
- Я пришла предложить тебе работу и приличную зарплату. Джонатан Лакстрид и его компаньоны открывают филиал своей фирмы в Москве, я начальник рекламного отдела этой фирмы, ты можешь занять место моего заместителя. Сколько времени тебе нужно, что бы завершить здесь свои дела?
- Для того чтобы завершить здесь свои дела, мне нужно вернуть долг в восемь тысяч долларов, вряд ли ты станешь столько времени ждать, - на лице Михаила появилась печальная улыбка и исчезла почти сразу, не хотелось ему перед снежной королевой слезы лить.
- Я все знаю, Зина Ташкова рассказала, денег я тебе взаймы дам.
- Наташ, я думал, ты меня ненавидишь и не простишь никогда, а ты …, вот так в самый тяжелый момент…, Наташ я не заслужил твоей помощи, ты не могла меня простить.
- Давай не будем о грустном, сам за деньгами приедешь или мне привезти?
- Я через полчаса работу заканчиваю, если подождешь, то прямо сейчас с тобой и поеду, у тебя есть время подождать?
- Для тебя у меня всегда время есть. Пойду к ужину, что-нибудь пока куплю. Моя машина на рыночной стоянке, темно синенький «фолькс», номер НТС 548, запомнил? Я тебя в машине ждать буду, - старая любовь уже отошла на несколько шагов, когда он окликнул ее:
- Наташ, - она повернулась и посмотрела на него вопросительно, - Наташ, я так рад, что у тебя все хорошо, я так рад тебя видеть, Наташ…Прости меня если сможешь, ну хоть когда-нибудь!
Она вернулась к нему, обняла за шею, потерлась своей щекой о его щеку, взъерошила его короткие волосы:
- Да все я тебе давно простила, ты мне слишком дорог, чтобы я на тебя злиться могла. Давай закругляйся, поехали в гости, ты веришь в дружбу между разнополыми особями рода человеческого?
- Наташ, у меня куртка грязная, а ты так одета…, - Михаил не знал куда деть свои не очень чистые руки, обнять ее он не решался, - Я ведь любил тебя тогда, правда, любил, ну я даже сам не знаю, как я смог тогда так с тобой…Наташка, вот так меня Бог за подлость наказал…
- Да ну тебя, Мишка, на фиг, а то я разревусь сейчас. Я пошла, давай не задерживайся особенно.
Все-таки она не смогла сдержать слез, но он их не увидел. Вытерла пальцами слезинки, когда покинула поле его зрения, порадовалась, что тушь хорошая на ресницах была и по лицу не размазалась. Недолго постояла, мысли кое-как в голове по ранжиру выстроила и пошла вдоль торговых рядов, выбирая мясо и овощи для ужина. Ей даже показалось ненадолго, что она в то время вернулась, когда мама была жива, когда они с Мишкой любили друг друга, и когда она Юджина еще не знала. Мысли в строю стоять отказались, после того как кошелек открыла, где вместе с рублями лежали доллары, не отдельной пачкой, а все вперемешку, словно события ее жизни в Москве с событиями в Бостоне перемешались, и разделять их было совершенно незачем.
Купила все, что попалось на глаза, не только не выбирала, где дешевле, но даже и не спрашивала, что сколько стоит, расплачивалась, когда ей называли сумму и бросала сдачу в кошелек, не пересчитывая. Для того, чтобы лишнего не истратить, нужно было мысли о прошлом от мыслей о настоящем отделить, а у нее на это сил не было.
Вскоре пакеты в руках стали ограничивать свободу передвижения по рынку, и тогда Наталья приняла решение закончить процесс скупки всего подряд и направилась в сторону своей машины.
Михаила ждать не пришлось, она еще сумки в багажник укладывала, когда он к машине подошел, даже успел помочь ей немного. У него в руках Наталья заметила бутылку вина:
- Миш, а это зачем, у меня все есть.
- Не обижай меня, ладно, я вроде бы как еще мужчина.
- Я больше не женщина, понимаешь, я для тебя больше не женщина, сестра я теперь тебе Мишенька, договорились?
- Тебе решать, Наталья Александровна.
- Вот на работу выйдешь, так и будешь называть, а сегодня еще рано.

Странный это был вечер, они больше молчали, чем говорили. Рассказать друг другу многое хотелось, но было так хорошо просто сидеть и молчать, просто вспоминать, те дни и ночи, когда они были вместе. Один раз он все-таки попытался к ней приставать. Наталья в чайник воду наливала, когда он подошел к ней сзади и обнял двумя руками, крепко-крепко прижал к себе. Наталья его руки со своей груди убрала решительно и попросила, как бы даже извиняясь:
- Миш, прости, ну не люблю я тебя больше.
- У тебя кто-то есть?
- У тебя есть, Мишка, это у тебя есть, жена и ребенок у тебя есть. Если бы я тебя любила, как тогда, может и не посмотрела бы ни на что, а так у нас с тобой никогда ничего не может быть.
- Наталья, не уходи от ответа, у тебя кто-то есть? Ведь ты меня не просто так разлюбила, а в чью-то пользу?
- Да, я люблю другого и не собираюсь ему изменять, он не заслужил, - даже сама не поняла, зачем так сказала, толи для того, что бы Мишка навсегда прошлое забыл, толи потому, что очень хотелось так сказать. Вот наврала и сама в свое вранье поверила. И сразу как бы и Мишке отомстила за все и свою личную жизнь устроила. Но сказавши А пришлось говорить и Б, потому что старый друг спросил, не долго думая:
- Наташ, а кто он?
Вот тут уже врать стало сложнее, как про Юджина сказать, если есть шанс, хоть и очень небольшой, что он может у них на работе появиться. Решила сделать героем своего романа Лари.
- Он художник Миш, простой американский художник, далеко не знаменитый художник Лари Свенсон. Я очень люблю его.
Мишка все понял и отстал навсегда, уж кто-кто, а он знал, как Наталья умеет любить. Даже и пытаться нечего ни до ее тела, ни до ее души добраться.
Посидели, молча, в глаза друг другу посмотрели. Он ни о чем не спрашивал больше, она заговорила сама.
- Я тебя простила почти сразу после того, как любить перестала. Мне не больно будет тебя каждый день рядом видеть, а даже приятно. Я должник твой, Мишка, а долг платежом красен, где бы я была, если бы ты меня с Лакстридами не познакомил? Что бы я делала тогда, когда маме лекарства нужны были дорогие? Мне дорога одна была – на панель.
- Ты на панель, не смеши, ты бы скорее умерла.
- Я бы потом умерла, сразу после мамы.
Домой гость ушел поздно, едва успел на последнюю электричку метро. Дверь открывал своим ключом, очень надеялся на то, что жена спит, и допрос с пристрастием состоится только утром. Галина действительно спала, что-то пробормотала во сне, почувствовав, что муж лег рядом, и затихла.
Михаил долго не мог уснуть, воспоминания набегали словно волны морские. Очередная волна накрывала его с головой, и не хотелось выныривать, хотелось навсегда в том давно ушедшем времени остаться. Иногда волны на мелкие брызги разбивались, это когда отдельные маленькие, но уж очень яркие картинки воспоминаний начинали жить независимо друг от друга. Вроде вот думал о той осени, когда их с Натальей любовь только начиналась, сначала дни один за другим перебирал, а как до того дня дошел, когда с ней на даче, на узенькой кровати вдвоем лежали, и тесно совсем не было, словно искры в глазах вспыхнули, тысячи картинок сразу увидел. Вот танцует она, прыгает, как обезьянка, кривляется и глаз влюбленных с него не сводит, вот медленный танец начался и она к нему идет, подходит, кладет руки на плечи, затем на шее виснет, вот он ее на руках в дом вносит и на эту узенькую кровать садится.
Ворочался с боку на бок, удивлялся тому, что ничего не забыл. Почему до сегодняшнего дня вспоминал ее редко, и думать о ней не хотелось вовсе? Видимо все-таки совесть просыпалась, стоило ее образу в душе ожить. Сегодня муки совести не то чтобы умерли, они просто ушли куда-то, осталась печаль о том, что не сбылось, о том, что время течет только в одну сторону и еще о том, что девушка, которая любила когда-то тебя без памяти, теперь точно так же любит другого.

Так у начальника отдела рекламы появился заместитель. Зинка с Ленкой, когда Михаила в офисе увидели, от удивления минут сорок молчали. Поздоровались, в щеки по очереди старого знакомого чмокнули, а потом сели на свои рабочие места и принялись дар речи искать. В чувство их Наталья Александровна привела, когда вошла и поняла, что работать девки не в состоянии:
Я думаю, Вам Михаила Константиновича Степанова представлять не нужно. Он назначен на должность старшего менеджера и моего заместителя, с сегодняшнего дня вы девушки подчиняетесь ему непосредственно. Надеюсь, все понимают, что наши личные отношения никак не должны повлиять на служебные, и дело, от того, что мы все с вами давно знакомы, не только не пострадает, но даже еще и выиграет.
Она не стала дожидаться реакции подчиненных на свою пламенную речь, повернулась на каблуках на сто восемьдесят градусов и покинула слушателей, которые почему-то сразу перестали удивляться назначению Михаила на руководящую должность.
К концу ноября отдел рекламы был создан. Были решены все юридические вопросы, здание отремонтировано, штат полностью укомплектован сотрудниками. Новый заместитель с работой освоился быстро, помощник из него получился хороший, грамотный и исполнительный. Вот только Зинку с Ленкой из остального коллектива выделял, не смотря на то, что от Натальи нагоняи получал. А они чувствуя особое свое положение частенько от работы отлынивали.
САМАЯ ГЛАВНАЯ ВСТРЕЧА
Эта встреча была неожиданной, судьбой подаренной. Наталья приехала в «Октобус» совершенно случайно. Она могла приехать в любую другую торгующую оргтехникой фирму, их в тот год уже не мало по всей Москве было. Это был ее первый поступок, который она совершила руководствуясь правилами поведения гражданина страны с рыночной экономикой. Наталья купила рекламный вестник и начала обзванивать тех, кто предлагал нужный ей товар. В Октобусе» было в наличии все, что ей было нужно, цены были вполне приемлемыми, и Наталья приняла решение совершить покупку именно у них.
Подходил к концу октябрь, деревья стояли уже почти голые. На небе в тот день не было ни одного облачка и солнце, привыкшее за лето путаться в густой листве, с удивлением обнаружило, что теперь его путь до земли прямой и свободный. Видимо солнцу такая свобода нравилась и оно щедро дарило тепло и свет. Казалось, что зима никогда не наступит, ведь не зря слухи о глобальном потеплении ходят. Может быть, и не будет ее никогда зимы вовсе. Наталья усмехнулась своим мыслям о смене сезонов. Подумала, что вот всегда ей так кажется, что времена года когда-нибудь перестанут сменять друг друга. Летом она думает, что жара навсегда пришла, зимой, что холода будут длиться вечно, осенью ей казалось, что журавли и другие птицы навсегда улетают, а по весне была уверена, что они прилетели навсегда и никуда больше не улетят.
Возле ворот «Октобуса» Наталья притормозила, ей преградил путь полосатый шлагбаум. Из будки, что стояла возле ворот, вышел мужчина и подошел к машине:
- Вы заказывали пропуск, - спросил он, глядя на Наталью.
- Да разумеется.
- У вас есть документ, удостоверяющий личность?
- Разумеется, я вроде как за рулем, - Наталья протянула охраннику права, а сама постаралась придать своему лицу равнодушное выражение. Она узнала отца сразу. Вот ведь, кажется, целая вечность прошла а все помнит до мельчайших подробностей. Даже, если бы она не увидела его лица, все равно узнала бы его. До боли знакомой была походка, жесты, манера слегка сутулить широкие плечи. Она бы его за километр узнала, в толпе бы не проглядела, а он у нее удостоверение личности требует. Из задумчиво-несчастного состояния ее вывел голос отца, он наконец понял, кто перед ним.
- Наташа, ты так изменилась. Такая красивая стала, такая взрослая и вообще вот машина у тебя такая…, - больше ему сказать было нечего. Оправдывался в том, что не узнал и все, не закричал от восторга, что родную дочь встретил через столько лет, не кинулся со слезами на глазах в объятия заключать, стоял как мешок с дерьмом возле ее машины на полусогнутых и оправдывался.
- Еще скажи, что я на маму очень похожа, - зло прохрипела Наталья, - поднимай шлагбаум, я спешу.
- Наташ, ну может все-таки встретимся как-нибудь, поговорим? Я через час сменюсь и свободен сегодня.
- А я сегодня занята папа, и ближайшие пятнадцать лет теперь я для тебя занята буду.
В голосе Натальи было столько боли и злобы, что отец не выдержал и отошел от машины. Он вошел к себе в будку, нажал какую-то там кнопку, полосатый шлагбаум медленно поплыл вверх. Наталья рванула с места так, что колеса несколько раз на месте прокрутились, оставляя на асфальте черные следы.
Наталья, наступая со всей силы на педаль газа, все-таки успела глянуть в зеркало заднего вида. Отец стоял посреди дороги, закрывая лицо руками. Он сгорбился так, словно обиды дочери материализовались в тяжеленный камень, и этот камень теперь висел у него на шее и тянул его к земле.
А молодая, красивая, преуспевающая дочь с трудом нашла в себе сил объехать здание офиса фирмы «Октобус» вокруг и припарковать свою недорогую иномарку возле ступенек этого офиса. Больше у нее сил ни на что не было. Наталья плакала, опустив руки на руль. Тихо, беззвучно плакала, и слезы из глаз не по щекам текли, а прямо из глаз на руль капали и сначала сворачивались в прозрачные шарики на черной матовой поверхности, а потом скатывались с нее на пол.
Минут так через пятнадцать бизнесвумен взяла себя в руки, достала косметичку, подправила макияж и пошла заключать сделку на покупку оргтехники.
Покупка заняла не много времени. Выбирала Наталья товар со знанием дела, еще до приезда сюда она четко определилась с тем, что ей нужно. Пока вела переговоры, ловила на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые женщин. Об отце старалась не думать, гнала прочь мысли мешающие работать.
Когда возвращалась назад отец ждал ее. Он успел сменить форму охранника на простую недорогую одежду. Наталья притормозила машину, открыла дверь и пригласила:
- Садись, поехали, если хочешь, конечно.
- Ты еще спрашиваешь, хочу ли я?
Он сидел рядом, не получил ответа на свой полувопрос и молчал, не зная, что еще сказать. Не дай Бог оказаться в такой ситуации, когда собственной дочери вопрос задать боишься. Ему хотелось у нее о многом спросить, о матери ее, о том цела ли еще их дача, которую он, когда то своими руками построил и оставил своей первой семье. Но самыми главными были вопросы о ней самой. Не бедствует дочка – это с первого взгляда видно, материальных вопросов у нее пожалуй намного меньше, чем у него. Но разве это для девчонки главное, главное как у нее личная жизнь сложилась. Вряд ли она за широкой мужниной спиной спрятаться от жизни сумела. Скорее всего, самостоятельна и независима, как и ее мать. Видимо они об одном и том же думали, Наталья такое спросила, что ответить было почти невозможно:
- А ты нас с мамой, хоть раз за эти годы вспомнил? Как ты смог вот так в один день пропасть навсегда и даже не поинтересоваться ни разу, как мы без тебя, что с нами.
- Твоя мать так решила, неужели она тебе так и не сказала, что это были ее условия. Я оставил вам с ней все, ушел даже не всю свою одежду забрав, я не претендовал ни на квартиру ни на дачу. Я не спорил с ней, она выдвигала условия, я их принимал, вот и все.
Наталья больше ни о чем не спрашивала и отец ее молчал. Нарушил молчание только, когда она МКАД пересекла:
- Наташ, а куда мы едем? – его голос звучал неуверенно и жалко.
- Потерпи немного, уже почти приехали, сейчас сам все увидишь.
Александр Крайнов начал догадываться, куда его везет дочь, очень скоро. По мере того как догадка превращалась в уверенность, в груди зародилась сначала тревога, а затем боль. Наталья припарковала машину у обочины дороги и вышла из нее:
- Пошли прогуляемся, - бросила она отцу через плечо. У входа на Хованское кладбище, купила цветы, он ее примеру последовать не мог, у него денег с собой не было.
Наталья шла по кладбищу уверенно, не путалась среди могил, отец плелся рядом, он уже все понял, зачем она его сюда привезла. Если бы дочери рядом не было, завыл бы сейчас от той новости, которую ему еще вслух не сказали, а при ней не посмел, боялся, что она его слезы неправильно поймет. Вдруг подумает, что он лицемерит а в душе ему на бывшую жену глубоко наплевать. Повод так думать у нее был, сам виноват, что она именно так и подумает, если в его глазах горе увидит. Вот и брел за дочерью, опустив голову, как мог, оттягивал тот миг, когда придется ей в глаза глянуть. А Наталья вперед шла, как будто отца рядом с ней и не было вовсе, она вся в себе была, в своих мыслях и в своей боли.
Возле могилы, где лежали ее бабушка и мать, и его первые жена и теща, остановились. Наталья облокотилась на ограду и положила голову на руки, на фотографию материну посмотрела недолго и решилась нарушить молчание, только не к отцу обращалась, а к материной фотографии:
- Ну вот, мама, он и пришел. Вот у вас с ним свидание и состоялось. Это я виновата, что он так долго не навещал тебя, он только сегодня все узнал. А если бы я его сегодня случайно не встретила, он бы так никогда и не пришел к тебе.
Мать с фотографии Наталье ничего не ответила, отец, тоже молча стоял, от комментариев воздержался. Девушка порылась в сумочке, достала ключик от замка, на который ограду запирала. Странный обычай мертвых на замок запирать, всегда думала она, когда приходилось с этим замком возиться. Наконец, справилась с замком и зашла в свои владения. Она присела на лавочку, что была возле могил. Эту лавочку еще ее отец делал, тогда когда за этой оградой была только одна могила и когда она была еще его дочерью. Обе могилы были усыпаны желтыми листьями, но Покров уже прошел, а после этого дня могилы уже не убирают, обычай такой. Цветы Наталья поверх этих желтых листьев положила. На ее лице больше не было зла, будто она действительно с матерью поговорила, и та ее попросила ближнего своего простить и забыть о том, что он предал когда-то.
-Заходи, давай посидим немного, - это дочь отца, который за ограду ступить не решался, пригласила сесть рядом с собой.
Просить себя дважды он не заставил, сел рядом на самый краешек скамейки. Спрашивать дочь о чем либо теперь уж и вовсе не решался, где-то в душе надеялся, что она все-таки замужем. Мысль о том, что вот уже три года может быть, Наташка живет одна, и нет у нее во всем белом свете никого кроме отца, который с ней с дочерью своей пятнадцать лет назад развелся, за душу скребла.
- Наташа, я даже не знаю с чего начать. Дочка, ты замужем? Может я дед уже?
- Нет, пап, не замужем я. Мама после твоего ухода как-то раз с подругой своей разговаривала, а я подслушала. Она тогда сказала, что дочь почти всегда повторяет судьбу матери. Я тогда не поверила, а сейчас точно знаю, так оно и есть. Вот, мама отца плохо помнила, он от бабушки к другой женщине ушел, ты тоже маму на другую променял, и у меня так же получилось, причем ни один, а два раза. Сначала один женился по причине беременности девушки, которая в мое отсутствие с ним в любовь поиграла, а потом еще один кандидат в бойфренды был, но у него тоже другая девушка оказалась. Вот так папка, твоя старшая дочка кандидат в старые девы. Расскажи, как младшая? На ней семейное проклятье, я надеюсь, не лежит? Сколько ей уже?
-Шестнадцать ей уже, Наташ. Ты прости меня, но она появилась, когда мне было уже почти тридцать пять. Знаешь, я тогда понял, что мужикам детей иметь до этого возраста лучше не стоит. Поздние дети, от родителей гораздо больше любви видят, чем ранние. Только видно ей моя любовь не впрок пошла. Избаловали мы девчонку, изуродовали. Один аборт она уже сделала, школу бросила, ходит на курсы английского языка, не знаю зачем ей эти курсы, но я последнее время в ее воспитание мало вмешиваюсь. Мне деньги зарабатывать приходится, в двух фирмах работаю. Сутки сплю, сутки дежурю.
- Познакомь с сестрой-то, не чужие ведь мы с ней.
- Нет, Наташ, не сейчас. Она и так от рук отбилась совсем, а если узнает, о том, как я с тобой и твоей матерью поступил, вообще уважать перестанет. Вот повзрослеет немного, перебесится, тогда расскажу ей о тебе. Видно не судьба мне пока старшей дочерью гордиться, так как я для того, чтобы ты такой стала, ничего не сделал. Расскажи, хоть о себе, что ли, я ведь от любопытства чуть живой.
- Да нечего особо рассказывать. С работой вот порядок полный. Я еще в институте в одной американской семье детей математике и физике учила, а потом они в Бостон вернулись и меня с собой прихватили. Я там в их фирме два года работала, а сейчас вот они московский рынок осваивать решили и я на передовом рубеже. Денег платят столько, что я их в таком количестве и тратить то не умею. Вот только квартиру видимо придется покупать, потому как нашу с мамой продали от моего имени. Кто продал, я так и не выяснила, вот тех кому продали знаю. Беженцы из Сухуми. Их на улицу выгнать не могу, там ребенок грудной и две женщины совершенно беспомощные. Они еще долги родственникам не отдали, занимали, чтобы мою квартиру купить. Цена им очень уж понравилась, забыли притчу про попа и работника его Балду.
- Наташ, но здесь любой суд на твоей стороне будет, это же афера и не более того.
- Разумеется афера, только мне не легче. Не могу я с новыми жильцами воевать. Представляешь, они ни одной нашей вещи не выкинули, все на своих местах. Им сказали, что я за вещами могу вернуться они и хранили их. Своих-то вещей у них совсем не осталось, так что мои им не мешали. Вот если бы посредника найти, который эту сделку провернул.
- Ты что-нибудь уже выяснила.
- Мало что. Только то, что провернуть эту сделку без работников определенных ведомств невозможно. Ну и наводчик должен быть, ведь кто-то же им сообщил, что я уехала и надолго. Они видимо рассчитывали, что я совсем не вернусь. И знаешь, как прокручено было, меня в Тверскую область выписали, в город Торжок. Была совершена сделка не купли продажи, а обмена. Одна зацепка очень серьезная есть. В документах обмена значится не мой номер паспорта, видимо новый получили, я в паспортном столе пыталась выяснить, но там никаких справок не дают. Вот этот отказ меня наводит на мысль об их участии.
-Наташа, я тебе, конечно, ничего не обещаю, но с квартирой попробую помочь. Я ведь в охранных фирмах работаю, они многое могут, как ни странно. Попробуем, найти, этих риэлтеров и разобраться.
- Пап, а я думала ты просто на воротах стоишь, и все, кто ж простому вратарю такие услуги окажет?
- Эх, дочка, это я в одной фирме на воротах стою, и здесь мне деньги платят в два раза большие, чем в той фирме, где я далеко не последнее лицо, та фирма почти государственная и денег там платят очень мало. Но если я не буду работать во второй фирме, то меня не возьмут на работу в первую. Поняла что-нибудь?
- С трудом.
Они еще долго сидели и разговаривали. Уже темнеть начало, когда отец и дочь с кладбища ушли. Простила ли Наталья в тот день отца она и сама не знала, может быть, просто не смогла прогнать навсегда единственного родного человека.

СТАЖЕР
В середине декабря Наталья получила факс от руководства компании. Джонатан Лакстрид предлагал ей направить на стажировку в Бостон тех сотрудников, для кого она, мисс Серегина, видит возможность карьерного роста. Наталья думала недолго, лучшим работником в созданном ею отделе рекламы, разумеется, был Михаил. Он и стал стажером. Три месяца ему предстояло проработать в должности рядового менеджера в том отделе, где не так давно работала Наталья, и где и сейчас место руководителя отдела занимал Юджин Лакстрид.

Со времени отъезда Натальи в Москву прошло уже почти полгода. Юджин не смог забыть черноглазой красавицы, не получалось, как ни старался. Управлять своими чувствами – это выше сил человеческих, приказать себе любить и не любить невозможно. Жизнь шла ни шатко ни валко, солнечные дни дождливыми сменялись, а любовь жила и умирать не хотела. Рядом с ним была другая женщина, но она была случайным попутчиком путешественника, который сам не знал, в каком направлении движется
Его отношения с Джейн развивались волнообразно. Она продолжала приходить к нему вечерами. Иногда он был с ней груб и быстро находил повод для ссоры, иногда, желание получить сексуальное удовлетворение, было сильнее нелюбви к соседке и он позволял ей отдаваться ему. Все происходило быстро и буднично, так как это бывает у супругов, проживших много лет вместе и выполняющих свой супружеский долг перед природой. Они мало разговаривали, почти весь сеанс любви проходил в молчании. Молча раздевались, молча ложились в постель. Однажды во время близости она издавала слишком громкие звуки и он не выдержал и велел ей заткнуться. С тех пор она никаких звуков в такие минуты не издавала, лишь в самом конце чуть слышно стонала, иногда. У Юджина к своей половой партнерше не было никаких чувств. Она не раздражала его, ему не были неприятны ее ласки, он ничего не имел против ее тела. Юджин просто не любил женщину, которая делила с ним постель. Ему было все равно, что она чувствует, его не интересовали ее желания и он не хотел знать о ней ничего, кроме того, что уже знал. Иногда во время выполнения сексуальной повинности он думал о Наталье, и тогда у него получалось очень быстро, Джейн оставалась неудовлетворенной. Она делала вид, что все хорошо, что у нее все получилось.
Этот вечер ничем не отличался от остальных. Юджин, как всегда вернувшись с работы, приготовил себе ужин, проглотил его в одиночестве и улегся на диван, для просмотра телепередач. Он даже задремал, когда раздался звонок в дверь, не до конца проснувшись, пошел открывать, заранее зная, что пришла его розовая свинка. Он так и называл ее про себя, несколько раз чуть вслух так не назвал, в последний момент слова на губах удерживал. Впрочем, если бы даже и назвал, ничего бы в их отношениях не изменилось.
Какое-то время молча смотрели телевизор вместе, потом он сел за компьютер, в сети немного полазил, а она в это время в окно смотрела. Наконец Юджин направился в сторону кровати, разделся и лег.
- Ты еще долго будешь звездами любоваться? – спросил он насмешливо.
- Там нет звезд, там тучи на небе, - грустно возразила девушка.
- Тогда что ты там разглядываешь? Ложись давай, или может мне тебя не ждать?
Джейн не ответила, молча разделась, подошла к кровати и легла рядом с мужчиной своей мечты. Уткнулась носом в его плечо, прижалась к нему всем телом, ладошкой живот погладила. Она любила его живот, там не было ни капли жира, мышцы были выпуклые. Он был недоволен, когда она сразу за член хваталась, она это знала и не торопилась. Дождалась, когда Юджин повернется к ней лицом и стала гладить его спину. Она знает его слабое место, стоит погладить ему ямку на пояснице и он уже хочет ее. Его член уже между их животами. Вот теперь можно взять его в руки, теперь Юджин ничего не будет иметь против, если так сделать. Он действительно не возражал, сознание затуманилось, разум уснул, желание проснулось. Возбуждение быстро нарастало, потрогал ее там, где ноги срастаются, понял, она уже давно хочет его. Впрочем, можно было и не проверять, тело у нее давно расплавилось словно воск, а после того как проверил, любовница сразу ноги в стороны раздвинула. Привычно лег между ее ног, привычно взял ее, а она привычно отдалась ему. Недолгие судорожные движения и покой во всем теле. Ничего больше не нужно, ни ему, ни ей. Спать.
Джейн встала с постели, накинула халат и ушла к себе домой. Юджин уходил на работу, когда она еще спала. Перспектива видеть его недовольное лицо утром, когда он будет будить ее для того, чтобы выпроводить, ее мало прельщала. Менее унизительно было уйти с вечера.

Утром Юджин проснулся как всегда один. О Джейн он даже не вспомнил, других забот хватало. Правда, до тех пор, пока не вышел из дома, все делал на автопилоте, почему-то именно по утрам Наталья чаще всего вспоминалась. Только после ее отъезда он все реже вспоминал след поцелуя на ее бедре. Теперь в его видениях особо четко обозначались ее лицо, волосы и руки. Это утро исключением не было. Юджин представлял себе, как бы она могла сидеть сейчас напротив него и намазывать ему тост маслом. Пальцы у нее длинные и тонкие, ногти аккуратно подстрижены, лак на ногтях бесцветный. У халата рукава широкие и когда она ему тост протянет, ее рука будет видна почти до локтя. Кожа смуглая, словно бархатная.
Усилием воли прогнал видение, намазал себе тост сам и принялся за еду. Ну, а дальше как всегда, дорога на работу, рабочий стол. Сел задумался ненадолго перед тем, как приняться за череду дел.
Только одним будет знаменателен сегодняшний день - из Москвы приедет стажер и у него можно будет спросить о Наталье. Как она там? Дядя как-то упоминал, что у нее до приезда в Бостон был роман с однокурсником. Может быть, она встретила в Москве своего старого бойфренда и забыла о Лари. Вспомнилась пословица про хрен и редьку, которую его учитель русского языка постоянно повторял. Вот уж действительно все горько, какая разница с кем она, ведь не с ним же.
- Ну почему ты не со мной, Наташа, - простонал шепотом.
Мысли в голове как-то вдруг направились в другую сторону. Если она забыла Лари ради кого-то еще, то может быть, он зря не попытался проявить большую активность, может быть, и у него был шанс.
Именно за такими размышлениями Юджина и застал приход стажера.
- Здравствуйте, мистер Лакстрид, - Михаил говорил по-английски не важно, но поздороваться сумел, и представиться, - я Михаил Степанов из Москвы.
- Здравствуйте Михаил, рад Вас видеть, - ответил на приветствие Юджин. И помимо воли задал самый главный для себя вопрос, - расскажите мне о Наталье, как она? Замуж еще не вышла?
- Нет, конечно, не вышла, ее жених к ней даже не приезжал ни разу.
- Неужели она верна Лари?
- Наташа, не может быть не верна, если она любит. А вы знакомы с Лари Свенсоном?
- Нет, Наташа нас не познакомила, я просто знаю, что она его любит и все. Может быть, она вам рассказала больше?
- Ну, если только чуть-чуть больше, я еще знаю, что он художник и все.
Юджин поспешил закончить разговор, передал стажера под опеку одного из сотрудников и вернулся в свой кабинет. На ходу бросил секретарше, что его нет, и сегодня до конца дня не будет. Ну что ж все ясно, все на своих местах, она любит этого чертова Лари. Нет никакой надежды, она любит Лари Свенсона. И этот безмозглый Лари Свенсон за полгода не нашел времени для того, чтобы навестить ее в Москве. Может быть, у них все кончено, а может, он просто забыл о ней на другой день после того, как она уехала из Бостона. Все может быть.
Решил поискать в сети, может быть там об этом великом художнике, что-нибудь известно. К своему удивлению нашел очень быстро. Совсем недалеко от офиса фирмы оказывается существовала картинная галерея и именно в этой галерее были выставлены на продажу творения Лари Свенсона. Великий художник выставлял и продавал всего две картины, одна из них называлась «Ночь», а другая… Имя другой картины Юджин произнес в слух:
-«Наташа».
Если бы кто-то у него спросил в тот момент или много позже он бы ни за что не смог объяснить, что заставило его действовать в тот день так, а не иначе. Может быть, это был приступ особо извращенного мазохизма, может быть припадок безумия, вызванный нестерпимой болью, а может быть, просто сама судьба вела его тогда к галерее, где висела картина, которую ему необходимо было увидеть. Он даже предположить не мог, какие чувства вызовет у него эта картина, какой там изображена Наташа, в тот день ему необходимо было знать приговор судьбы. Пусть его сердце разорвется на части от боли при виде этой картины, пусть наступит пустота в душе после того, как из нее навсегда уйдет надежда, пусть будет все что угодно, только пусть что-нибудь будет. Месяц они были рядом, не вместе просто рядом, она не была его девушкой, она только жила рядом. Наташа приходила к нему, она разговаривала с ним, однажды она даже танцевала с ним. Тогда он даже ждал дня, когда ее не будет рядом. Думалось, что пройдет время и заберет с собой эту боль. Но время шло, а боль оставалась, была все такой же. Нет ничего больнее ревности, имеющей основания. Не той ревности, когда не доверяешь любимой, боишься, что она лжет тебе. Такую ревность можно успокоить, если захотеть. Что делать если любимая не с тобой? Если она не лжет тебе, а говорит правду. Самую больную правду, которую не хочется знать, а не знать невозможно. Она любит другого. Не тебя, другого. Другому она принадлежит по ночам, о другом она думает в свободное время, с другим делит печали и радости своей жизни. Ты лишний в ее жизни, тебе там нет места, она никогда не будет твоей.
Ну, вот и галерея, заплатил за вход, вошел внутрь. Картины, кругом картины, большие, маленькие, портреты, пейзажи.
- Где же ты, Наташа, где?
Переходил от одного полотна к другому, чем больше картин изучал, тем больше волновался. Наконец, нашел то, что искал.
- Вот я и пришел, здравствуй.
Юджин не был знатоком и ценителем живописи, но понял, что картина художнику удалась. Полотно было большим и очень ярким. Наташа, полулежала в шезлонге в темном купальнике, на фоне яркой зелени. Это была не Даная, ждущая любовника, а одинокая девушка, греющаяся в теплых солнечных лучах. Беззащитной и печальной была Наташа на картине. Художнику удалось передать цвет ее кожи, слегка тронутой загаром. Вообще цвета в картине поражали яркостью и естественностью одновременно. Но чего совсем никак не ожидал увидеть Юджин, так это печали в глазах девушки, которая всегда казалась ему веселой и довольной жизнью. Он даже предположить не мог, что ее глаза могут быть такими. Лари, ты подонок, она же несчастна с тобой. Ты же не мог не видеть, того, что она страдает, ведь это же ты нарисовал эти глаза. Странный портрет любимой женщины художника, а может и не любимой вовсе, Лари ты любишь ее? Вот бы задать ему этот вопрос, интересно, что бы он ответил. Как можно рисовать любимую женщину, страдающей от одиночества и такой трогательно беззащитной. Разумеется, она дорога ему, иначе не было бы этой картины, с холодной душой такого не нарисуешь. Но почему у нее такие глаза, как будто она на эшафоте стоит, а не в уютном шезлонге в саду загорает?!
Юджин еще долго стоял возле картины и мучил себя вопросами, на которые знал ответы только Лари Свенсон. С ним необходимо было поговорить, это было срочно, от этого разговора зависела его, Юджина жизнь. Побеседовать с художником по поводу картины, выставленной на продажу было не очень сложно. В конце концов, можно просто заказать этому таинственному Лари свой портрет и пока он его пишет, расспросить о Наташе.
- Юджин подошел к девушке, что сидела в углу зала, и попытался заговорить с ней:
- Здравствуйте, мисс, я бы хотел приобрести картину, возле которой только что стоял.
- Добрый день, мистер, я прошу извинения, но картина не продается, автор любезно предоставил нашей галерее эту картину для экспозиции, но наотрез отказался продавать ее. Он говорил, что эта работа будет подарком девушке, которая позировала ему.
- А как я могу связаться с художником, я бы хотел заказать ему свой портрет.
- Боюсь, что это будет невозможно, мистер Свенсон больше не занимается живописью, я не знаю почему, но он так сказал. Хотя вы можете написать ему по электронной почте, если хотите, я вам дам его адрес.
- Спасибо, я видел его координаты в сети.
Юджин вернулся к картине, он еще долго любовался глазами, в которых хотелось утопиться. Ему хотелось защитить ее, помочь ей забыть беду, которая заставляла кричать глаза и плотно сжимать губы. Вот только бы узнать, что у нее за беда и кто виноват в этой беде.
Вернувшись домой, Юджин сел за компьютер и написал Лари письмо.
« Добрый день мистер Свенсон, сегодня я видел Ваши работы в галерее Энтони Бейла. Я восхищен Вашим мастерством. Ваш взгляд на вещи необычен и интересен, Вам присуща яркая индивидуальность в восприятии окружающего мира, и умение с необычайной точностью передать цветовую палитру. Я хотел бы приобрести выставленные Вами в галерее картины, а если по каким либо причинам Вы не можете мне продать одну из них, то готов приобрести авторскую копию
Юджин Лакстрид».
Ответа ждал целый вечер, практически не отходил от монитора. Звонок в дверь разозлил его. Сначала хотел не открывать вовсе, но Джейн была настойчива, избежать выяснения отношений не удалось.
- Привет, - она как всегда строила из себя девочку недотрогу.
- Здравствуй, Джейн, извини, но мне нездоровится и я хочу прямо сейчас лечь спать, - Юджин сказал первое, что пришло в голову, очень хотелось, чтобы она ушла, причем не просто повернулась и ушла к себе домой, оставив его в покое на сегодняшний вечер. Было огромное желание не видеть ее больше никогда и ни при каких обстоятельствах. Однако, гостья сегодня выглядела несколько необычно.
- Юджин, мне очень нужно кое-что тебе сказать, - начала она и замолчала в нерешительности, но вскоре продолжила, - это очень серьезно, можно я войду ненадолго?
- Входи, разумеется, только мне действительно сегодня не до тебя, - сказал ей почти правду, но она не обиделась или сделала вид, что не обиделась, ну вроде как не заметила его презрительного тона. Вошла и направилась в комнату, не дожидаясь приглашения, уселась на диван. Юджин вспомнил, как вот так же она сидела здесь во время своего первого визита и накатила волна злобы. В глубине души понимал, что сам виноват в том, что их отношения зашли так далеко, но очень хотелось дать свободу этой злобной волне. Юджин накинулся на гостью с такой яростью, что она по началу нахохлилась, как больной цыпленок.
- Джейн, тебе не надоело каждый вечер приходить к мужчине, которому глубоко наплевать на то придешь ты или нет. Ведь за все время наших отношений я ни разу не позвал тебя в гости, ни разу не проявил никакой инициативы для развития наших с тобой отношений. Неужели ты не понимаешь, что я не люблю тебя и никогда не полюблю, я люблю другую женщину, понимаешь другую. Давай расстанемся, наконец, не приходи ко мне больше, пожалуйста, забудь дорогу в мой дом.
Девушка слушала молча его злобно-бессильную тираду, она не встала и не ушла, она даже не заплакала, она дождалась конца его пламенной речи и сказала со спокойной обреченностью:
- Юджин, я беременна, у нас будет ребенок. У меня уже очень большой срок, ребенок родится обязательно. Я не говорила тебе раньше, боялась, что ты будешь убеждать меня сделать аборт, конечно, ты бы, в конце концов, убедил меня и я убила бы его. Сейчас уже поздно что-либо предпринимать и я решилась, наконец, поговорить с тобой.
- Я не буду говорить с тобой на эту тему, я ничего не знаю и не хочу знать. Ты можешь делать все, что сочтешь нужным. Ты не спросила меня о том, хочу ли я этого ребенка, более того ты заранее знала, что я тебе отвечу та такой вопрос. Это твой и только твой ребенок. Уходи. Оставь меня в покое.
Этого Джейн не вынесла, она вскочила с дивана и почти бегом покинула его квартиру. Юджин услышал, как хлопнула входная дверь, и без сил повалился на диван, на котором минуту назад сидела мать его будущего ребенка. Можно орать на нее сколько угодно, но это будет его ребенок, и когда малыш появится на свет и будет жить со своим отцом под крышей одного дома, не замечать его будет невозможно. Рано или поздно он все равно возьмет его на руки и прижмет к себе. Вина за то, что этого ребенка ему родит чужая, нелюбимая женщина, целиком лежит на нем, Юджине. Очень удобно было не заботиться о последствиях сеансов половой связи, обманывать себя тем, что Джейн сама предпринимает определенные меры предосторожности. В глубине души подозревал, что она все давно и тонко рассчитала, и ждал от нее такого подарка. Скорее всего и принял бы это известие совершенно по-другому, если бы сегодня не увидел Наталью глазами этого чертова художника Лари, если бы она с его картины на Юджина так не посмотрела. От ее взгляда у Юджина в сознаниетрясение произошло, там пласты сдвинулись и все, что было связано с Наташей, стало совершенно по-другому восприниматься. Вряд ли его любимая девушка счастлива с другим. Ее глаза, бесконечно дорогие и любимые глаза, зеркало ее души, на картине плакали от боли. Слез на щеках у нарисованной Наташи не было, а глаза плакали. Наташины слезы не по ее щекам, а по Юджина нервным волокнам текли и возле сердца в горько-соленое озеро собирались.
В полукоме Юджин пролежал долго. Когда встал и подошел к компьютеру проверить почту, его ждал ответ от художника Лари Свенсона.
« Уважаемый мистер Лакстрид, я сегодня получил от Вас письмо и весьма тронут Вашим предложением. Не обещаю, что выполню Ваш заказ достаточно быстро, но вопрос о сроках окончания работы над Вашим портретом и копией портрета Натальи Серегиной мы могли бы обсудить при встрече. Позвоните мне и мы договоримся о времени Вашего визита. Лари Свенсон».
В конце письма был указан телефон, по которому Юджину предлагалось позвонить. Не смотря на поздний час, Юджин набрал этот номер, и ему почти сразу ответили. Более того, Лари предложил встретиться немедленно. Юджина не нужно было просить дважды, через несколько минут он уже выезжал из гаража. От волнения тряслись руки, сердце колотилось так, как будто только что выиграл чемпионат мира в марафонском забеге. Очень давно, еще в детстве Юджину начал сниться сон, что он заплыл далеко от берега и когда понимал, что назад ему будет вернуться достаточно трудно, у него от страха судорогой сводило обе ноги. Сейчас он был примерно в таком же состоянии, что и в том сне.
Лари оказался его ровесником, ну может старше лет на пять от силы. Юджина немного удивил изучающий взгляд художника, но он быстро это списал на его профессиональную привычку. Видимо художник так и должен смотреть на человека, чей портрет собирается рисовать. Хозяин между тем молча смотрел на гостя, а гость не знал, что говорить. Вот вроде бы все тщательно спланировал, пока ждал ответного письма, даже фразы сформулировал так, что бы Лари и ответил на его вопросы и не о чем не догадался.
А этот чертов Лари, тот самый которого раньше ненавидел лютой ненавистью, вдруг сам задал вопрос, на который Юджин очень легко ответил:
- Мистер Лакстрид, а вы знакомы с Наташей?
- Да, я был ее шефом около месяца, до ее отъезда в Москву.
- И какие у вас с ней были отношения?
- Никаких, - Юджин над ответами ни секунды не думал, вроде как безобидные совсем вопросы.
- Тогда я не понимаю, зачем вам ее портрет, если вы к ней совершенно равнодушны?
- Это не я к ней равнодушен, это она ко мне. Простите, Лари, а что вас связывает с Наташей?
- Дружба, обыкновенная дружба. Я всегда знал, что она любит другого, никогда ни на что не претендовал, я хотел быть ее другом и был им.
- Лари, а кого она любит?
- Да так, одного слепого дурака, который даже не потрудился заметить ее любви.
- Лари подошел к компьютеру и повернул монитор так, чтобы гость мог его видеть.
« Лари, продай ему эту картину. Я хочу, чтобы он повесил ее в своей спальне и засыпал и просыпался, глядя на меня. Если мне самой там нет места, так пусть хоть портрет мой там повисит. И пусть его женщины на мой портрет смотрят и думают, что у них есть соперница. Поставь ему такое условие, чтобы мой портрет висел у него в спальне, а иначе не продавай его ему. В прихожей я у него висеть не хочу и на кухне тоже. Наташа».
- Лари, дурак это я?
- Да, Юджин, ты дурак, тебя это радует?
- Я…я дурак, я счастлив, Лари.

ВМЕСТЕ
В Москву Юджин вылетел утром, он бы может быть и утра не стал бы ждать, да раньше ни один самолет в сторону столицы России не летел, а крылья любви перенести его бренное тело на такое расстояние не могли. Эти самые крылья несли только его мысли, но значительно быстрее, чем летел самолет, и когда лайнер приземлился в Шереметьево, в мечтах Юджин уже давно держал Наталью в своих объятиях. Он торопил таксиста, который вез его с аэропорта, почти бегом пересек площадь перед зданием офиса, сбивчиво объяснил охраннику кто он такой и зачем ему нужно пройти внутрь, и когда, наконец, его пропустили, быстрым шагом пересек холл первого этажа. По лестнице, ведущей на второй этаж, поднимался уже несколько медленнее, и когда до ее кабинета оставалось пройти всего несколько шагов по коридору его решимость вдруг начала улетучиваться с каждым шагом. Ее с трудом хватило на то, чтобы войти в приемную, представиться девушке-секретарю и попросить ее не докладывать о его приходе. Секретарше удалось уговорить посетителя снять пальто и повесить его на стойку в углу.
- Она давно ждет меня и знает, что сегодня я должен прийти к ней обязательно, - сказал он скорее себе, чем своей собеседнице и на ватных негнущихся ногах направился к двери, на которой были написаны ее должность, фамилия и полное имя. Еще несколько секунд той жизни, где любимая женщина была только в мечтах, и вот он внутри кабинета и за столом напротив двери живая реальная Наталья.
Она встала из-за стола и пошла ему навстречу. Всего несколько шагов их отделяло друг от друга, и они словно соревновались, кто этих шагов сделает меньше, и у кого они будут короче. Целая вечность прошла, пока они оказались совсем рядом, он взял ладонями ее лицо и заглянул в глаза. Потом время существовать перестало, и не только время весь мир существовать перестал для них, стояли, обнявшись, посреди комнаты и разомкнуть руки не было сил. Ее руки у него вокруг шеи обвились, а он одной рукой ее за лопатки к себе прижимал, а другой за талию. Юджину казалось, что он, наконец, свое счастье поймал, и если не будет его крепко держать, выпустит из рук, улетит это счастье. А Наташа в кольце его рук чувствовала себя защищенной, каменной стеной укрытой от зубов, что еще недавно ей жизнь показывала. Она уткнулась лицом ему в грудь и не хотела ничего вокруг видеть и слышать. Пуговица на рубашке царапала ей нос, но это была его пуговица, и потому носа было не жалко.
Наталье вдруг захотелось увидеть его глаза, она посмотрела вверх. Всего секунду она могла видеть его лицо, а потом она уже его губам принадлежала, каждый его поцелуй лишал ее частички свободы и независимости. Сначала он ее в кончик носа поцеловал, потом она глаза закрыла, и он целовал ее лежащие на щеках ресницы, лоб поцелуями покрыл и только потом приник к губам. Желание в нем проснулось неожиданно, до тех пор пока он ее губами не завладел, тестестерона в крови не было. Этот гормон, что превращает мужчину в обезумевшего самца в больших количествах и делает его хорошим любовником в умеренных, начал вливаться в его кровь по капле. Сначала эти капли были маленькими, но постепенно становились все больше и больше. Огонь из его крови через кожу начал проникать в ее кровь.
- Юджин, милый, не здесь, поехали ко мне, - с трудом проговорила Наталья, когда его руки уже гладили ее спину под блузкой и искали там застежку лифчика.
Он подчинился безропотно, разжал кольцо своих рук. Она отошла к шкафу, достала оттуда свою шубу и надела ее.
Хорошо, что он в пиджаке сегодня, - подумала,отвечая на полупьяный взгляд Юджина, - иначе секретарша поняла бы все в мгновение ока, посмотрела бы туда, где у него в свитер должен был заканчиваться, и все увидела бы наметанным женским глазом. Из кабинета Наталья и Юджин выходили, словно ничего между ними не было. Она впереди, он чуть сзади. Она дождалась, пока он наденет свое пальто, но даже тогда не взяла его под руку. Решила для себя, что до тех пор, пока не окажутся в ее квартире ей до него лучше не дотрагиваться, особенно при свидетелях.
От посторонних взглядов избавились, когда выехали с территории фирмы. Она сидела за рулем, а он рядом на переднем пассажирском сидении. Юджин сдерживал себя огромным усилием воли, и до Натальи даже не дотрагивался, понимал, что не доедут они тогда до дома. Он ее тогда прямо в машине посреди улицы изнасилует, на глазах у прохожих.
Машину бросили возле тротуара, заняли чье-то место, но Наташа об этом даже не подумала, вошли в подъезд, дождались лифта. Маленькая не очень чистая кабина сблизила их, но, даже касаясь друг друга одеждой, прикосновений голой кожи избегали.
Когда Наташе удалось справиться с замком и открыть перед гостем дверь квартиры ее способность влиять на ход событий испарилась, как вода на горячей сковороде. Капли огня в крови Юджина во время пути до дома накапливаться не переставали. Прикосновения его рук обжигали ее кожу, это было почти больно. И губы у него были горячие и нежные, и боль от поцелуев заставляла стонать и терять сознание. Ему не нужно было искать у нее чувствительных мест, она реагировала на его прикосновения каждой клеточкой кожи. Ее эрогенные зоны перемещались по телу вместе с его руками. И это шальное и больное безумие длилось целую вечность, пока не заснули измученные.
Утром Наталья проснулась первой, это даже и не утро еще было, часы показывали четыре утра. Теперь она точно знала, что такое счастье. Счастье это когда просыпаешь среди ночи, под головой лежит рука любимого мужчины, он еще спит и дышит ровно и спокойно. Вот так нужно полежать еще немного, постараться не разбудить его и вспомнить, что же все-таки было вчера. И если вспомнишь подробности, где были твои и его руки и ноги, то это еще не счастье. Счастье это когда ничего не вспомнишь кроме безумного восторга.
Тело ныло, как после тяжелой работы, чувствовала его бедро возле своего бедра. Хотела, чтобы он проснулся, и боялась немного, боялась, что, так как вчера у них больше никогда в жизни не будет. Ведь с Михаилом когда-то ей тоже сказочной жизнь казалась. Но то была совсем другая сказка, в ней она была заколдованной принцессой, которую принц любовью и лаской согрел и заставил радоваться жизни. Ее тело и тогда уже любить умело и понимало, что это такое желание и страсть. Но то, что вчера случилось было совершенно другим. Она не только повзрослела и поумнела с тех пор, когда к ней последний раз руки мужчины прикасались, она чувствовать по-другому научилась. Раньше самым счастливым был первый миг свидания, когда Мишке в глаза заглядывала и любовь там искала, когда он в первый раз к ней губами прикасался нетерпеливо и жадно. И потом она вслед за ним неслась, подгоняя свои собственные ощущения, чтобы от него не отстать. Единым целым они были только в момент встречи, затем постепенно каждый своими ощущениями жить начинал, каждый шел ведомый собственной страстью. А когда страсть сытая засыпала, часы начинали отсчитывать секунды их полного отчуждения. В эти секунды Наташа всегда одинокой была.
Этой ночью Юджин ей не позволил ни на секунду в себя уйти. Их тела в постели не переплетались, они превращались в единое целое. Дыхание было общим, кровь по жилам текла общая, нервные волокна своими окончаниями соединялись и потому чувства были одинаковыми, только в местах контакта искрило немного. Эти искры потом по всему телу разбегались. Последнее, что помнила Наталья о вчерашнем вечере была брошенная возле двери на пол шуба. Кажется, там же и его пальто валяется, остальная одежда видимо по дороге к постели разбросана. Вот сейчас Юджин спит еще, а она даже догадывается, что ему снится. Она Наталья ему снится иначе зачем он к ней лицом поворачивается и к себе прижимает. Как же хорошо, что он проснулся, не только телу, душе хорошо и спокойно. Это не он ее сейчас возьмет, и не она ему отдастся, они сейчас от любви захлебнутся, от счастья.
Утро все-таки наступило. Наталья поблагодарила судьбу за то, что это было субботнее утро. Еще немного подумав обнаружила, что не просто субботнее. На дворе стоял конец декабря, это значит рождественские каникулы и Новый Год. Говорят под Новый Год, что не пожелается…Она Наталья ни о чем другом, кроме счастья, прилетевшего к ней вчера из-за океана, желать даже не думала. Знала, он любит…Он ничего ей вчера не сказал, и она ему на его невопрос ничего не ответила, им вчера слова не нужны были. Разумеется слова какие-то говорились, только в предложения эти слова вчера не вставали. Как же хочется эти слова сейчас, на почти трезвую голову услышать.
-Наташа, я люблю тебя, с той самой минуты люблю, когда в первый раз увидел, - Юджин словно ее мысли прочитал, а она думала, что он еще спит. По губам и рукам его уже соскучиться успела, но сейчас слова были важнее. Пусть все скажет сначала и она ему ответит, а потом …,
-Юджин, давай поговорим, давай сначала поговорим, а потом…, - какое там, она уже сама разговаривать передумала. Нет, так нельзя, мелькнуло в сознании и потухло. Другая мысль промелькнула, Наталья вдруг поняла, что значит от любви умереть. Если это сумасшедсвие не прекратится, они оба умрут. Потому как только он сознание в очередной раз потерял, встала и пошла в ванную. Включила теплую воду и подставила тело колючим струям. Ну вот, и он здесь, а чего побледнел-то так.
Юджин, что случилось, что с тобой, тебе плохо ?- Наталья вдруг поняла, куда он смотрит, вот дурак, да он сейчас точно в обморок рухнет, - Юджин это родинка, любимый мой это родинка, это не то о чем ты подумал, милый это же просто родинка, - она еще не закончила говорить, когда он губами к этой родинке приник. Вода теплая лилась ему на голову и на спину, по спине и ногам стекала на пол, он ничего кроме этой родинки не видел. Ничего кроме Натальи в своих руках не чувствовал. Водой захлебывался, родинку эту когда-то страдать заставившую, а теперь любимую бесконечно, целовал много раз. А потом живот ей целовал, а потом…
Нет, так нельзя, так действительно умереть можно.

- Юджин, - Наталья вылезла из ванной и обернула полотенце вокруг своего тела, другое полотенце она использовала в качестве набедренной повязки для него, - давай поедим. Я ненавижу яичницу с беконом, но если ты ничего другого есть не будешь, то тебе я это организую.
- Я ненавижу все, что ненавидишь ты, Наташ, а что ты любишь на завтрак?
- Я люблю на завтрак кашу. Давай сварим?
- Я не умею, кашу варить.
- Придется научить.
- И снова блестят его глаза и раздевают ее. От его глаз, за полотенцем не спрячешься, не надежное укрытие. А зачем прятаться, пусть любуется. Волосы мокрые до плеч, ноги длиннющие, грудь маловата немного, но полотенце как раз в этом месте начинается и этого недостатка он не видит. А вот на родинку на бедре пусть смотрит, пусть налюбуется досыта, ни у кого такой родинки больше нет, только у нее…
- Э, нет, Юджин, сначала каша.
Наталья усадила его за стол почти силой и все-таки сварила манную кашу. Правда за столом он просидел не больше минуты и процесс приготовления пищи, она заканчивала в его объятиях . Юджин к ней сзади прижимался и обнимал двумя руками. Волосы мокрые целовал, плечи, а потом полотенце на пол упало…, кашу ели холодную, но ничего вкуснее той густой и липкой манной каши он в жизни не пробовал. Наташа произведением своего кулинарного искусства давилась, смотрела на Юджина, и не могла понять, ему в самом деле такая каша нравится или он боится ее обидеть и зверский аппетит изображает.

Сказочная рождественско-новогодняя неделя пролетела быстро. Наталья и Юджин за эту неделю из дома выходили дважды. Первый раз, когда пришел сосед и орал, что его место у тротуара ему принадлежит пожизненно и если Наталья свою машину не уберет, то он ее просто сожжет.
Наталья от возмущения чуть не задохнулась. В течении минуты свое возмущение душевное переводила на язык соседа и наконец выдала:
- Слушай, а ты здесь кто? Если ты такой крутой, как гора Арарат, то заплати тридцатку и поставь свою машину на стоянку, а если просто мой сосед, с которым я пока еще не знакома, приди и попроси, вежливо. Я сейчас оденусь и на стоянку свою машину отгоню. А если тебе невтерпеж, так знай, что твоя машина будет гореть ничуть не хуже моей, только моя в отличии от твоей застрахована!
Толи потому, что Юджина за спиной Натальи увидел, толи сама Наталья произвела на гостя впечатление, только он вдруг залепетал извинясь:
- А я и не ору вовсе, я попросить пришел, я с начала зимы здесь машину ставлю и снег в этом месте сам расчищаю, а вот приехал и куда приткнуться не знаю, мне мальчишки во дворе сказали, где хозяйка живет, вот я и пришел. Уберите, пожалуйста, свою машину с моего места. Я не для вас снег чистил, а для себя.
- Хорошо, убедил, одеваюсь и иду, - Наталья тоже сменила интонации в голосе.
Сосед ушел, а хозяйка квартиры и машины повернулась лицом к заокеанскому гостю, потому что он хохотал, согнувшись пополам и от смеха едва держался на ногах. Всю комичность ситуации она осознала только после того, как охватила взором картину, что предстала глазам соседа. По всей квартире разбросана его и ее одежда, на заднем плане растерзанная кровать, в центре композиции Юджин в набедренной повязке стоя пожирающий манную кашу, а на переднем плане она завернутая в полотенце и разъяренная, как дикая кошка. Недолго посмеялись вместе, а потом оделись и пошли ставить машину на стоянку.
Завели, прогрели, проехали двести метров, поставили фолькса в ряд, перебросились парой фраз с теткой дежурившей на стоянке. Назад побрели медленно, хорошо было на улице. До дома вела узкая дорожка, с одной стороны школа с другой гаражи, а вдоль дороги деревья. На улице никого. Снег падал крупными хлопьями, ветра почти не было, и он скапливался на ветках деревьев. Ветки под тяжестью снега прогибались и были так низко, что приходилось наклоняться, чтобы не задеть их головой. Несколько раз все-таки Юджин снега себе за шиворот насыпал. Снег здесь никто никогда не чистил, люди и машины его утаптывали постепенно. Тот снег, что недавно упал и еще утоптан не был, мешал идти быстро. Ноги тонули в чистом пушистом ковре, и казалось, что они и не в городе вовсе, а по глухой тайге бредут.
Второй раз пришлось дом покинуть, потому, что очень захотелось есть, а в холодильнике, к тому времени остался только кетчуп. Когда вышли на улицу, неожиданно обнаружили для себя, что настал последний день года. Тридцать первое декабря 1996 года. Наталья вдруг почувствовала себя замужней женщиной, вышедшей с мужем за покупками к новогоднему столу. В ближайшем магазине ничего не было, продавщица возле пустых прилавков стояла, как в старые добрые времена. Еще один магазин был в трехстах метрах от дома. Побрели туда. Наташа шла, опираясь на руку Юджина, прижималась к нему плечом. Придумала сама себе сказку о том, что она замужем, и из этой сказки выходить не хотелось. Второй магазин так же был изрядным образом опустошен, но кое-чего все-таки купили. Зашли в кафе, что было на втором этаже. Здесь впервые за последнюю неделю наелись досыта. Здесь же сделали заказ на сервировку новогоднего стола. Как все оказывается просто, даже в Москве можно жить хорошо, если есть на что. На площади перед магазином продавали живые елки. Выбор был уже не богат, так как лучшее давно было продано. Но елку Наташа и Юджин купили. Драная и кособокая она наполнила дом дивным запахом леса. Наряжать елку было нечем и она стояла не наряженной до тех пор, пока Юджин не решил, что больше не может думать ни о чем, кроме Натальи, после этого на елке висели ее трусики и лифчик. И то и другое было ярко синего цвета, и смотрелось на зеленой елке очень красиво.
Новый год они смогли встретить за столом. Потом был еще один день. А ночи у них уже не было. Вечером Наталья отвезла Юджина в Шереметьево, а назад вернулась уже незамужней женщиной. Она была просто его невестой, но это здорово быть его невестой и ждать, когда он еще раз приедет.

Елена Петухова

2003-03-12

5.00

Открытое письмо матери

"Социофобия"*... Такой диагноз мне поставил вчера психолог. Ты знаешь меня с момента рождения, мама - скажи, как вышло так, что от природы общительная девочка стала такой?
Не отводи взгляд и не придумывай на ходу версий. Я изложу тебе свою.
...Помнишь, мне было 10 лет - и в нашем районе объявился маньяк? Ты впадала в состояние шока каждый раз, когда я, заболтавшись на углу дома с подругой, запаздывала на 10-15 минут домой... В тебе поселился страх за мою жизнь - и ты заразила им меня. Твой рассказ о тех зверствах, которые совершает убийца по отношению к своим жертвам - запиши я его тогда - легко мог бы стать хорошим материалом для триллера. Но я была всего лишь испуганной до смерти девочкой, которая слушала тебя, широко раскрыв глаза и представляя себя в роли жертвы... Тебе нравился этот страх - ты знала, что отныне я никогда не отвечу на "подозрительный" вопрос прохожего:"Который час?", а поспешу ретироваться; никогда не рискну помочь пожилой женщине поднести сумку до ее дома, потому что там, в глухом подъезде, меня может поджидать "опасность"... Опасность была повсюду - и я ждала беды из-за каждого угла.
Что же, мама... мы дождались ее оттуда, откуда и не ждали. Меня - нет. Я - только ник. Зато теперь ты можешь быть спокойна - твои призрачные маньяки убивают и насилуют в реальной жизни, а в сети, где я живу, они пишут пронзительно-искренние отзывы на мои творения... Творения больного рассудка.
Да-да, мама. Они могут их оценить, потому что я мало чем от них отличаюсь. Ты заспиртовала мою жизнь - в ней нет инфекций, потому что я пью только из своих стаканов; в ней не падают самолеты, потому что я редко выхожу из нашей квартиры; и я не подвержена "дурному" влиянию, ведь к нам вхожи лишь те мои приятели, которые смогли стать (или притвориться) и твоими тоже.
... Тебе всегда - сколько себя помню - было за меня неловко. Отчего-то тебе казалось, что все самые нелепые случайности, которые могут произойти в жизни каждого - исключительно моя привилегия. "Только с тобой могло такое случиться!" - слышала я сверху твой голос, когда, растянувшись на обледенелой мостовой, делала робкие попытки встать. И при этом недоумевала - зачем вставать, если я обречена, запрограммирована тобою на повторное "падение"? И это случалось!"Только ты могла ляпнуть такое в гостях!", "Ставьте фужеры от нее подальше, у нее руки не из того места растут!", "Девчонки, следите за ней, когда пойдете через проезжую часть - она такая рассеянная, вся в себе!"... И они бесконечно "следили" за мной - вместо того, чтобы дружить. А можно ли уважать недееспособного?
А взросление? Вспомни этот период, когда от каждого лета я ждала чего-то нового, и уезжала на отдых с бессовестно-откровенной установкой: воплотить в жизнь мой девический параноидально-романтический бред! Я была готова делать свои ошибки, я - не смотря на все твои усилия "продезинфицировать" все вокруг меня - была открыта миру и людям! И тебе. В этом-то и была моя ошибка.
Что ты могла ответить мне на мои откровения?! "Он взял тебя за локоть? Господи, ты такая угловатая! И на коленях держал? Представляю, как ты ему косточками своими больно сделала. Хоть не позорься - на руки-то не садись!" "Сними срочно эту юбку. Тебе нельзя открывать ноги, пока не поправятся..." Ты знала: они никогда не поправятся,это такая конституция, но тебя это мало заботило. Ты охотно передавала мне "отзывы" тетушек-соседок о том, что твоя дочь "такая худенькая и цвет лица нездровый", и сама не раз с задумчивой грустью глядя на меня, говорила:"Ну почему ты у меня такая? Вон у (дальше шел список из десятка имен) - какие фигурки! Какие грудки! Куколки просто!".
И я уверовала, что мне не дано. Вздрагивала от каждого прикосновения мужчины, и меня постоянно преследовало ощущение, что я зачумленная...
А чуть позже, когда нашлись охотники бороться с поселившейся во мне неуверенностью - ты и этому "феномену" нашла разумное объяснение: "Это не может быть серьезно... Он просто над тобой смеется!", "А что ему остается - ведь больше, кроме тебя, он никому не нужен!", "По-моему, с таким встречаться - себя не уважать" и т. д. Ты знала, что обостренное чувство собственного достоинства, которое сохранялось во мне вопреки всему, завершит начатое тобой. Твои слова проникали в меня медленным ядом - и я расставалась с людьми, не успевая построить с ними хоть что-то, отдаленно напоминающее отношения...
А потом ты резко "опомнилась" - и запела иные песни. Ты дала мне полную свободу выбора, и даже время от времени "подгоняла" мне "женихов"... Только знаешь - я уже потеряла вкус жизни. Момент был безнадежно упущен.
И самое обидное во всем этом - то, что никто не любит меня так, как ты. Я знаю, что куда бы я не шла - неизбежно упрусь в тебя, как в тупик. Ведь все то, что ты делала - ты делала только для меня. Просто я родилась чересчур ранимой и восприимчивой - а ты углядела в этом ущербность. Могу ли я теперь упрекать тебя за то, что ты так рьяно взялась меня опекать?
Мы будем стареть с тобой вместе, я навсегда останусь только твоей, мама. Если, конечно, не разучусь откликаться на свое имя, блуждая по бесконечным коридорам интернета, где похоронена моя жизнь. Жизнь, которую я могла бы прожить в реальности...
Но есть вещь, которую я никогда не позволю тебе сделать. Я не дам тебе убить во мне Поэта. "Ты слишком выдаешь себя, так нельзя! - капризничаешь ты, выслушивая очередной мой "шедевр" - О чем ты пишешь? Любой, кто это прочтет, решит, что ты одинокая, никому не нужная..."
А что мне остается, мама, если все это правда? Если я не нужна даже себе самой?
Тебе снова за меня неловко... Понимаю. Признать, что твоя дочь - моральный урод, нелегко.
Знаешь, я никогда не стану матерью.
_____________
* Социофобия - боязнь общения.

Olesija

2003-05-08

5.00

ГРУСТНАЯ СКАЗКА

-Ты плачешь? -Спросила быстрокрылая ласточка- береговушка маленький цветок, выросший на крошечном выступе обрывистого берега, неподалёку от норки, которую она старательно вырыла для своего семейства. Цветок был её другом, и часто-часто
в жаркий засушливый день, когда солнце палит беспощадно, а на небе не видно ни облачка, приносила в клюве каплю речной воды, чтоб немного утолить его жажду.
-Да, я плачу,- грустно сказал цветок,- и в подтверждение своих слов закивал маленькой лазоревой головкой. -Посмотри на меня… Здесь расту я на мёртвой глинистой почве. Днём солнце сжигает мои листочки, а ночью кровь стынет от дуновения холодного северного ветра. Я чувствую влажное дыхание реки, но не могу напиться. Что вижу я? Только синее небо и проплывающие по нему белые причудливые облака. Разве об этом счастье мечтал, когда был ростком? И разве просил я ветер бросить семя, из которого появился на свет, в столь непригодном для жизни месте?
-Но это твой дом, -сказала ласточка, а дома не может быть плохо.
-Нет, мне плохо, -продолжал сетовать цветок.- Мне плохо, потому что я знаю: где-то там далеко-далеко есть прекрасная цветочная страна. Благородные
цветы растут на мягкой плодородной почве, и каждый вечер добрая хозяйка поливает свой сад чистой родниковой водой. И каждое утро выдёргивает
сорняки и рыхлит землю. Она любит своих питомцев и заботится о них. Милая ласточка,- взмолился маленький цветок, отнеси меня в этот райский уголок,
где я буду счастлив!
И цветок умоляюще посмотрел в чёрные глаза ласточки своим единственным жёлтым глазком, обрамлённым венцом невзрачных голубых лепестков. Крупная
слеза скатилась на его покрытый кусочками глины и пыли лист.
-Хорошо, сказала ласточка, я отнесу тебя туда, где живут люди.- Только как тебя вытащить из земли? Твои корни крепко ушли в глубь глинистой почвы.
-Ничего, бодро сказал цветок,- корни вырастут новые.
И ласточка осторожно переломила клювом хрупкий стебель маленького цветка.Взмахнув крыльями, она понеслась над быстрой рекой, унося своего друга
в далёкую и прекрасную страну.
Дети, играющие у самой реки, удивлённо кричали:
-Ласточка несёт в клюве цветок!
-Что вы, - говорили разомлевшие на солнце мамаши , обратив свои взоры к птице.-Это не цветок, это просто соломинка для её гнезда.
Но вот вскоре показались черепичные крыши домов, облицованных красным кирпичом и украшенных причудливой мозаикой. У каждого дома раскинулся палисадник, в котором красовались редкой изысканности цветы.
Ласточка опустилась у крыльца одного из таких домов. Осторожно воткнула она цветок в мягкую тёплую землю возле прекрасного розового куста.
-Ну как ты?- заботливо спросила она.
-Я счастлив!!!- тихо прошептал цветок и нежно прижался своей лазоревой головкой к её шелковистым пёрышкам.
-Завтра я навещу тебя, милый цветок! -горестно сказала ласточка и отвернулась, чтоб цветок не видел, как она плачет. Стремительно взмахнула
она крыльями и поднялась высоко в небо. Ласточка спешила домой, ведь там её ждала семья.
Цветок радостно поднял свою миленькую головку и восхищённо смотрел на то великолепие, которое предстало перед его взором.
Чудесные садовые цветы…О, как они были ослепительно красивы в лучах полуденного солнца.
-Здравствуйте! Я счастлив видеть вас! -восторженно крикнул маленький цветок и вежливо закивал своей лазоревой головкой.
Цветы, замерли в молчании, недоумённо приковав взоры к наглецу, который так бесцеремонно посмел прервать их светскую беседу.
-Чужак, в нашем саду чужак! - возмущённо зашипели горделивые розы и на всякий случай растопырили острые шипы.
-Безобразие, форменное безобразие- многозначительно делая паузы, проговорили стройные гладиолусы. Они были так высоки, и так горды собой, что казалось, могут дотянуться до неба.
-Фи, - брезгливо фыркнула маленькая настурция. Сорняк в нашем палисаднике, какой кошмар! Мы, благородные цветы, этого не потерпим! Надо сказать хозяйке, чтоб сейчас же выкорчевала его, пока он не обвил наши нежные беззащитные тела своими ужасным колючим стеблем!
-И сжечь его, сжечь, Не ровен час, он разбросает ядовитые семена по нашему чудесному палисаднику!- поддержали цветочное сообщество, похожие на
звёзды остроконечные георгины.
-Ах, спасите, у меня кружится голова!!! - бессильно опуская листья, взмолилась оранжевая лилия, покачиваясь то ли от дуновения ветра, то ли,
действительно, от головокружения. - Он уже впился в мои корни своими ужасными отростками!
Но маленький пришелец не мог понять недовольных речей горделивых цветов.
Он был иностранцем и не знал языка, на котором общались садовые цветы.
К тому же его мучила жажда.
Вскоре из дома вышла хозяйка с большой лейкой в руках. Старательно полила она цветы, которые так радовали её одинокое сердце.
-Пить, прошептал маленький цветок, как хочется пить!
Но, видно, он был так мал, что добрая хозяйка не слышала голоса страдающего, молящего о помощи, растения. Ах, если бы она заметила его! Она взрыхлила бы землю, пропитала бы почву хрустально чистой родниковой водой, накрыла бы
его банкой, создав, благоприятные тепличные условия. Но женщина не видела цветка, возможно, она подумала, что это просто соломинка, занесённая
ветром. Поцеловав на прощание алую розу в нежный коралловый бутон, она удалилась.
-Ах, я просто устал, -успокаивая себя думал цветок, закрывая свой потемневший глазок. - Этот длительный перелёт.. он утомил меня. Завтра, когда
поднимется солнце, я буду разговаривать с этими прекрасными цветами. Я расскажу им о земле, где я родился; как ветр, тёплой июньской ночью нежно
ласкал моё тело. Я расскажу им о речке, что пела мне сладкие песни. О небе, о звёздах, о солнце… Прекрасная, милая сердцу земля!
К вечеру цветок уже ничего не видел вокруг себя. Он склонился так низко, что чувствовал запах тёплой земли, в которой копошились самодовольные дождевые черви.
-Мне кажется я умираю- прошептал цветок. -Помогите мне...
Но черви были заняты работой. Старательно перерабатывали они почву,
заглатывая слипшиеся комья земли. Отрываться от столь нужного и важного дела
на всякую мелочь было несвойственно их натурам.
Лишь маленький жучок-короед, выползший из сухой щепки, бог знает какими судьбами, попавшей на эту ухоженную клумбу, сочувственно пошевелил усиками.
-Я умираю… -тихо прошептал цветок.
Он лежал на земле и не мог подняться.Устало закрыл он единственный жёлтый глазок,напоминающий солнышко, что рисуют дети на альбомных листах.
Ему снились причудливые облака, пролетающие по бездонному голубому небу,быстрокрылые ласточки, дружные и весёлые, с утра до ночи гоняющиеся за маленькими насекомыми. Во сне слышал он тихую грустную песню. То была добрая колыбельная песня. Её пела женщина, убаюкивающая младенца.
Цветок лежал на земле у ног садовых цветов. Он спал… Маленький жучок- короед, ползавший неподалёку, впоследствии утверждал, что цветок улыбался во сне, но может быть, это ему только лишь показалось.
А утром, чуть взошло солнце, тишину нарушил тревожный крик береговой ласточки.
-Скри , скри! Где ты, милый мой друг?- Кричала она, кружась над сонными обитателями.
Но маленький цветок уже не слышал голоса птицы. Он был мёртв.

Шери*

2003-07-28

5.00

Мой_Ангел.

Мой ангел…
Ты спишь, спрятав голову под крыло. Я могу видеть, как ты дышишь… Как дрожат твои ресницы… Ты видишь сны о… Ты видишь сны?
Ты так устал… Эта так нелегко – быть Моим Ангелом.
Идти следом за мной… на шаг сзади… И прикрывать меня грудью тогда, когда нет рядом спины, за которую я могла бы спрятаться. И нет силы в руках…
Как жаль, что я не могу взять твои крылья… Мне так нравится зарываться в них носом… Так нравится чувствовать твой запах… Никогда не думала, что Мой Ангел будет так пахнуть – как будто табак смешался с шоколадом… Так сладко… и так порочно.
Но нет. Ты не можешь быть порочным. Ты – Ангел. Мой Ангел.
Я чувствую твое дыхание у себя на затылке, твое тепло на плечах, стук твоего сердца под правой грудью… Я знаю, что ты гладишь меня по волосам…. покрываешь мои голые колени пледом и пьешь мои слезы.
Твои глаза смеются и лучатся, ты треплешь мои волосы и заливаешься смехом.
Ты носишь меня на руках, когда я подворачиваю ногу.
Ты поишь меня кофе, когда болит горло.
Когда мне плохо, ты прижимаешь меня к себе и укрываешь крыльями от взгляда извне.
Когда ты меня целуешь, я чувствую, как колются твои губы…
Ты протягиваешь мне руку с того берега…
Ты веришь в то, что я допрыгну… дотянусь… дойду.
Ты веришь в меня даже тогда, когда я сама не верю.
И ты прощаешь мне мои безумства. Мои предательства. Слезы, которые я роняю не ради тебя. Мысли, полные отчаяния и злобы.
Ты хмуришься и злишься на меня…по-ангельски – и с неба льет дождь...
Когда я обижаю тебя, под моим окном плачут ласточки…
Когда меня ласкают чьи-то руки, ты сидишь под дверью комнаты, опустив крылья и тихо воешь на луну.
Когда я говорю кому-то «я люблю тебя», ты умираешь.
Я так часто о тебе забываю…
Ты знаешь обо мне все. И любишь, несмотря ни на что. И как только ты до сих пор не посылаешь меня к черту?
Нет… Ты не можешь. Ты ведь Ангел. Мой Ангел.

А сейчас ты спишь. Ты так беззащитен. Так прекрасен.
А я сижу напротив тебя и плачу. Я хочу укрыть тебя пледом. Я хочу поцеловать твои колючие губы, вдохнуть твой запах шоколадного табака и сказать тебе, как ты мне нужен.
Но я просто сижу, смотрю на тебя… вижу тебя… и глотаю свои слезы.
Я так боюсь, что с тобой может что-нибудь случиться. Ведь я могу тебя не сберечь. Ведь я совсем не храню тебя. Я так безмозгло и так неотвратимо тебя люблю… Мой… Ангел.

Розанов Александр

2003-07-31

4.89

Трагедия на Авиамоторной

Пурген.

Музыка. Кто-то слышит музыку инструмента, кто-то музыку города, кто-то человека. Но мало кто зависит от неё как от наркотика. Свинье (Кузнецову Борису) посвящается.

Трагедия на Авиамоторной.

Вася только что закончил политехническое училище. Ему повезло: безо всякого блата он попал на стройку десятилетия: Московский Горком Партии готовил столицу к Олимпиаде, на самом деле работала вся страна. Вася оказался на новой ветке метро: бледно – жёлтой.
Он очень уставал: работать приходилось с восьми до восьми, не хватало рабочих рук, материала. Но советское государство сказало надо. Значит надо.
Его бригаду, ответственную за электрику, подгоняли больше остальных. В итоге то ли проводок разошёлся, то ли не сходился вовсе, но множество людей запомнило Васю, его бригаду и тысячи других юнцов только что закончивших ПТУ и безо всякого блата попавших на стройку десятилетия.

Олимпиада прошла на ура. Советские спортсмены смогли выиграть около половины всех медалей. Хотя стоит отметить, что полтора десятка самых сильных (в спорте и не только) держав отказались от участия в соревнованиях, проходивших в главном городе Империи зла.

Дмитрий Владимирович ехал домой после сложного дня. Выбирая между двумя находящимися рядом станциями метро, решил пройтись немного пешком и отправиться домой с Авиамоторной. Он шёл и был просто счастлив, потому что дышал морозным воздухом находящегося неподалёку парка, потому что чирикали извечные друзья городов и посеревшие от зимы воробьи, потому что в пачке была сигарета и хотелось курить.
Метро глотало людей, будто питалось ими: без разбору и не жуя, а они покорно шли вперёд – в теплоту и покой.
Дмитрий Владимирович постоял немного у входа, задеваемый спешащими домой людьми. Он знал, что идти перпендикулярно течению намного сложнее, чем против него. Против с тобой могут идти целеустремлённые фанатики и люди, которых эта идея захватила только что и не надолго, а перпендикулярно ты будешь идти один – это точно. Он просто стоял, задеваемый спешащими домой людьми. Стоял, стоял и пошёл прочь от этой суеты – в парк – к воздуху, птицам и сигарете.

Эскалатор включили в шесть утра, предварительно проверив и смазав все его детали. Он работал всего пару лет и почти никогда не уставал. Ему, как лошади-тяжеловозу, приятно было нести людей вниз, уставших и недовольных, потому что на его плечах они могли передохнуть и немного успокоиться перед следующим забегом по полумраку метрополитеновских переходов. Он думал, почему некоторые люди бегут вниз по эскалатору, а не ждут. Может, им скучно и медленно? Может, они так привыкли нестись вперёд, выпучив глаза, что не могут остановиться?
На «Авиамоторной» был час пик. Люди в бешеном ритме запрыгивали на ступеньки и спрыгивали вниз.
Вдруг что-то пошло не так.
Эскалатор побежал быстрее. Сначала люди успевали спрыгивать, и те, кто сошёл с распоясавшейся машины, мгновенно забирались в поезд и уезжали от греха подальше, выпучивая в темноту осоловевшие глаза. Кто-то пытался его остановить, бился в стекло, будя закимаревшую бабушку в прозрачной будке. Кто-то поехал наверх, чтобы предупредить, но его не слушали.
Люди падали, скатывались вниз, крича что-то, но без сознания. Вокруг были оторванные руки и ноги. Кровь. Паника обуяла всех, захватила, накрыла пеленой и убивала раньше физической смерти.

Дмитрий Владимирович вернулся домой, залез в ванну, закурил сигарету и жил дальше, негодуя, что таксист взял так много за ночную поездку, что завтра опять в НИИ к карьеристу-начальнику и обнаглевшим от студенческой свободы аспирантам.

Вася спился.

Около тридцати человек погибло.

P.S. Когда я набрал этот рассказ, ещё до финальной правки, символов в нём было 2666, что символично…

Алиса Монти

2003-08-06

4.56

"Письмо в неизбежность..."

"ПИСЬМО В НЕИЗБЕЖНОСТЬ…"
Я помню тот вечер прекрасно.… На улице шёл дождь, от свежих капель которого становилось легче.
Он знал, куда и когда придти, он знал, что время пройдет, и он исчезнет, но время ещё не закончилось…Ты помнишь, в тот вечер мне приснилось, что я босиком бегу по лужам, а дождь всё не перестаёт идти…
И дождь шёл на протяжении всего сна…. Будто он хотел мне что-то сказать и он стучал, бил, шумел каждой каплей, но я так ничего и не услышала. Ты сказал, что я схожу с ума, и никакого дождя ночью не было. Нет, милый, он был, он барабанил по крыше и стучал в окна, но я не слышала…
В следующую ночь тоже шёл дождь. Я почувствовала какую-то силу, ощушение чего- то нового, но я не знала это новое, я не знала каким оно будет. Мне казалось, что если дождь закончится, то наступит нечто ещё не пройденное, что-то чего я не знаю. Дождь пел мне осеннюю песню. Она была холодная как зима, но летнее тепло ещё жило в ней. В ней ещё была жизнь, но с каждой каплей дождя её становилось всё меньше.
Я знала, что что-то будет, но никак не могла понять что именно.
Мне хотелось петь вместе с осенним дождём, что так настойчиво барабанит всю ночь… Милый, я знаю, ты помнишь эту ночь…
В эту ночь ты умер….
Дождь был прав, он знал это и кричал мне, но я не слышала. А если и были моменты, когда что-то доносилось до меня, то я не верила…
А может дождь это ты, и ты хотел, что б я узнала о твоей смерти первее, чем ты её ощутишь?
Нет, мне только кажется…
После твоей смерти я пришла к тебе домой, мне показалось, что я слышала твой голос. Зачем ты решил всё за нас, почему ты сделал это.
Я знаю…. Это дождь позвал тебя за собой, он открыл окно, он спрыгнул. Нет, это не мог быть ты…
Дождь, он ненавидит меня, он сводит меня с ума, напоминая о тебе.
В ту ночь на тебе была та футболка, что подарила тебе я. Наши фотографии были разложены на столе, а моё любимое вино осталось недопитым в бокале…. Ты тоже чувствовал что-то? Да, теперь я уверена: ты тоже слышал дождь, но не хотел верить.
Я знаю, ты мечтал окунуться в бесконечную глубь неба, ты мечтал стать птицей и взлететь к звёздам, ты хотел, чтоб мы сделали это вместе.
Я помню о твоём желании, это моё последнее письмо к тебе…
Сейчас я запечатаю конверт и пойду за тобой….
В открытое окно, в бесконечную глубь синего неба, и туда поближе к звёздам, поближе к тебе…. Прощай….

ортега

2003-09-16

5.00

Колодец многоликости.

В моём сознании есть главенствующий пласт. Я называю этот пласт «Основной». В нём существует дыра, ведущая в огромный колодец. Никто про неё не знает. Даже я узнал об этом недавно.
Колодец состоит из девяти уровней, каждый из которых моё «alter ego».И время от времени уровни прорываются на управляющую позицию. Иногда они выходят на поверхность по одиночке, но чаще – вместе. То, что я считаю «собой» (пласт «основной») называет это бунтом и стремиться подавить. Удаётся не всегда.
Я. Что есть Я? То, что сиюминутно управляет телом. Получается, у меня множество «Я». Только одни сильнее, другие слабее. Пусть это называется шизофрения. Не в названии дело, а в том, как мои слои, мои «Я» борются друг с другом и с главным пластом.
Элементы колодца. Долго же мне их пришлось вычислять, расщеплять, применяя анализ и дедукцию, чтобы приблизиться к пониманию своей личности.
Немного о них – каждый соответствует какому-то образу поведения, стереотипу мышления, базовому набору мировоззренческих позиций.
Так, личность (слой сознания, уровень колодца) которую я назвал «ребёнком» никогда не принимает решений, всегда ожидает помощи извне, верит, что прекрасное совсем скоро войдёт в жизнь. Наивность, капризность, нерешительность и глупый оптимизм, основные характеристики этого элемента колодца. Решения, принятые во времена властвования «личности-Ребёнка», нелогичны и сиюминутны. Уступки желаниям, игнорирование рациональности.
«Личность-Агрессор» совсем иначе воздействует на мою жизнь. Когда она – это я, то жажда действия и неисчерпаемый запас сил сплетаются воедино, подвигая на такие поступки, которые всем другим личностям казались бы верхом глупости и самонадеянности. Смелые цели и уверенность в их реализации не раз помогли оптимизировать жизнь. Проблема только в том, что «личность-Агрессор» недолговечна. Часто бывало так, что, бросившись в омут высоких требований, она внезапно отдавала контроль надо мной другому слою.
Например, «личности-Практик». Под ёе влиянием мне казалось, что проще довести амбициозные планы до конца, нежели отступать на полпути. И тогда мне на помощь приходит пласт «я-Нудный»(«я-Рутина»). Когда он главенствует, я превращаюсь в подобие одноклеточного организма, что изо дня в день выполняет свои обязанности, не имея при этом иных помыслов.
По правде говоря, больше свойств уровней сознания меня интересует каким образом то или иное alter-ego становится мною. Небезынтересны и особенности «основного» пласта. Быть может, он всего лишь совокупность всех других уровней. И нет никакого колодца, а существует только бесконечное множество сочетаний моих личностей? Мысль об этом наполняет меня ужасом, так как принятие догадки лишает опоры.
Временами мне кажется, что единственное отличие меня (да и каждого из нас) от шизофреника – это вера в какой-то главный уровень сознания. И если списывать ужасные мысли о том, как прекрасно бы заняться сексом с маленькой девочкой или зарубить топором нелюбимую жену на тёмную сторону личности, подчинённую основной – светлой, то кажешься себе вполне нормальным человеком. А вот если усомниться в этом, предположить равноправие, то последствия будут ужасными.
Заранее хочу отказаться от каких-либо сравнений моих личностей с тем, что называется «социальными масками». Я не совокупность образов, в которые вхожу по требованию социальных норм. Та или иная личность может надеть социальную маску, что, бесспорно, скажется и на поступках и на помыслах. Но влияние масок на мою жизнь несравнимо с влиянием личностей, как несравнимы сочинения троечника с произведениями Льва Толстого. Совсем иной масштаб.
Оставлю эту тему социопсихологам и продолжу увлекательное путешествие в глубь себя. Может, главного уровня в сознании нет? Положительный ответ страшнее пробуждения от реалистичного сна, в котором ты был с любимым, но давно умершим человеком. То же самое разочарование, граничащее с истерикой, потеря точки опоры. Нужно верить, даже если понимаешь, что веришь в ложь. Эта сентенция, принятая мною в отношении «основной» личности, во всех других случаях наталкивает на мысли о страусах. О стадах, о полчищах птиц, воткнувших голову в песок самообмана, отгородившихся от правды завесой единства сознания.
Я поднял голову – увидел себя во всём многообразии. И вскоре понял, что если не спрячусь, то моё сознание будет расколото секирой знаний. Однако вернуть всё на прежние позиции невозможно. Забыть правду о себе нельзя. Но я не жалею, что стал на дорогу познания и надеюсь, что она выведет к свету…
Или это заговорил во мне слой «Идеалист»?

Шери*

2003-09-03

5.00

Они.

Они называют меня солнцем и котенком.
Они угощают меня вином и любят французские булочки.
Они оставляют на моих щеках отметины своими колючими бородами.
Я верю в то, что рано или поздно они обязательно добьются успеха. И я часто говорю им это.
Они смеются… и их глаза становятся нестерпимыми.
У них всегда много работы и проблем и мало свободного времени.
Они вспоминают обо мне когда им…хорошо. Им хорошо со мной.
Они греют меня, обняв сзади.
Когда я снимаю обувь, они прижимают меня к себе и говорят «малышка».
Они спрашивают, не хочу ли я пить, когда идут из постели на кухню.
Они влюбляются.
Они влюбляются не в меня.
Они любят хвастаться и любят, когда я их хвалю.
Им нравится моя кожа, мои руки и моя грудь. Они говорят, что я «классная» и «необычная».
Они знают, что со мной можно, а чего – нельзя.
Они необязательны, как и все мужчины, и невыносимы, когда болеют.
Они смеются с меня по утрам и укрывают ночью.
Они часто тратят деньги необдуманно и потому часто бывают на мели.
Они романтики. И немного циники. Или наоборот.
Они любят со мной говорить.
Они любят со мной молчать.
Они меня слушают и перебивают.
Они хватают меня за волосы на затылке, когда целуют.
Они говорят, что скучали.
Они мне не врут. И потому так часто делают больно.
Они никогда не хотят сделать мне больно.
Они часто предлагают мне свою помощь и часто помогают.
Они отдают мне свою кровать, когда я не высыпаюсь.
Они дают мне свои диски и книги.
Они никогда не признают, что я умна, но когда они называют меня «дурочкой», то делают это так, что мне становится теплее и легче с ними.
Они могут не проводить меня до остановки.
Они бывают знакомы друг с другом.
Они терпят мои капризы потому что я терплю их.
Они читают мои стихи.
Я читаю их мысли.
Они говорят, что я их понимаю.
Они говорят, что они меня не понимают.
Они нежны и благородны.
Они взбалмошны и увлечены.
Они талантливы и ленивы.
Они веселы и непосредственны.
Их никогда нет рядом, когда они нужны. Они дарят мне одиночество и отбирают мою свободу. И я остаюсь несвободной и одинокой.
Они часто пропадают надолго, но всегда возвращаются.
Они смеются, когда я говорю, что влюбилась.
Они расстраиваются, когда я влюбляюсь.
Они так ранимы, сильны, добры и жестоки.
Благодаря им я чувствую себя живой и настоящей. Я говорю, что я самая-самая, потому что мне достались все лучшие мужчины этого мира.
Они мои отцы, мои дети, братья, друзья, любовники, мои ангелы и боги, мои дьяволы…
Мои прошлые, настоящие, будущие, мои временные и постоянные, мои зовущие и уходящие...
Они – мужчины, которых я люблю.

Розанов Александр

2003-12-06

5.00

Автоответчик

- Привет. Тебя опять нет дома, а я сижу сейчас в кофейне в самом центре нашего с тобой города. Правда, он не успел ещё стать нашим. У меня свой – провинциальный, тихий, скромный, чувственный. А у тебя… Впрочем ты сама мне расскажешь при встрече. А где мы встретимся?
Я предлагаю в парке аттракционов за Дворцом Культуры. Пусть он для детей – ничего. А ты каталась на «Весеннем Вальсе»? Я еле упросил билетёра, говорящего, что это представление не для больших детей, впустить меня. Да, это там, где бешено носятся причудливые розовые ракушки по кругу, в центр которого гениальный декоратор поместил обезьяну. Я сидел в одной из таких ракушек, сильно вцепившись в поручень, ожидая начала аттракциона. Быстрее и быстрее разбегался круг железа и пластика. Всё вокруг поплыло, перестав быть чётким, понятным, родным. И вот я уже осознаю, что кричу, что лицо моё расплылось б беззубой улыбке японца. Я не контролирую себя, потому что я – тот самый ребёнок, которого не помню и знаю лишь по рассказам родителей, тот неразочарованный в жизни, небитый пятилетний мальчуган с истинно белыми кучерявыми волосами, что шлёт приветы всему миру, желая мира и счастья. Вот я отпускаю руки. Ракушка тесна для меня. Я её перерос, стал выше, толще – считай как хочешь. Создатели этого кайфа отмерили мне всего три минуты, а они уже прошли. Чёрт побери! Люди смотрят на меня как на умалишенного, но с доброй по-отечески или по-матерински улыбкой. А я пытаюсь собрать три дерева, стоящих передо мной, в одно. Мы встретимся там?
А может, стоит встретиться в старом парке, где всё дышит воспоминаниями о прошедших столетиях? Ты скажешь, что туда не ходят маршрутки, а у тебя болит нога? Я донесу тебя на руках. Хоть на что-то я могу сгодиться? Нет, мне не будет тяжело. Разве что самую малость. Этот парк мог бы стать нашим любимым местом, если бы там иногда убирали. Но всё равно, так ведь? Это островок природы в центре нашего «мегаполиса».
Мы могли бы бродить по выстланным листвой тропинкам, болтая про всякую ерунду. Про твою подружку, выскочившую замуж, про моего друга, эмигрировавшего в Венгрию, про новый спектакль, про наших общих знакомых, смешных и злых, молодых и мудрых, умных и просто забавных.
Я бы держал тебя за руку нежно-нежно в этот хмурый прохладный осенний день, согревая тебя хотя бы чуточку. При каждом порыве ветра ты куталась бы в свою куртку и сжимала мою руку. А я был бы счастлив. Мои губы горели бы от желания, а я не смел бы поцеловать тебя, такую чистую и родную.
В конце концов, разговоры бы закончились, и мы шли бы дальше просто молча. Знаешь, говорят, что в молчании можно узнать о человеке очень много. Я смотрел бы украдкой и косясь в твои глаза, ища там ответы на все вопросы, и находил бы их. А ты, заметив мой взгляд, улыбалась бы застенчиво, прося, чтобы я тебя не смущал. А я буду, буду и ещё тысячи раз буду вгонять тебя в краску, удивительно отражающуюся на твоём слегка смуглом лице, для того, чтобы ты ещё раз посмотрела на меня. Говорят, что при взгляде частичка души перелетает к другому человеку. Я хочу, чтобы тебя, моя принцесса, было во мне как можно больше. Ты скажешь, что немного замёрзла, хотя я буду ощущать, что ты дрожишь от осеннего дыхания природы. Я провожу тебя до дома с чувством того, что очередной день прошёл не зря, потому что я снова увидел тебя. На прощание ты подаришь мне поцелуй, от которого закружится голова и защемит сердце.
Или по-другому. Нам стоит встретиться у стен Лавры. По дороге я куплю несколько пакетов семечек. Мы пойдём кормить голубей. Я уверен, тебе понравится. Эти птицы любимы богом, иначе он не приютил бы их под крышей своего дома. У стен монастыря они доверчивы и совсем не боятся людей. Представляешь? Сначала приходится кидать им семечки очень далеко, наблюдая за тем, как смешно они подёргивают головой. Затем пернатые подходят всё ближе и ближе, достигая твоих ног. Ты ощущаешь, что заинтересовал несколько десятков живых существ – пускай едой. В этот момент скажи им всё, что у тебя на душе. Безмолвные, они с вниманием и чутко выслушают твои переживания, равномерно кивая в такт твоей речи. Только после этого их можно взять на руки. Пожирая корм с ладони, голуби щекотно щипают твою кожу. Но к этому быстро привыкаешь.
Так что? Выбор за тобой.
Кстати, согласна ли ты быть моим ангелом? Учти, это очень непростая задача. Человек, согласившийся им стать, должен иметь белые и пушистые крылья. Я-то знаю, они у тебя есть. Ты всегда будешь со мной в моём зашитом белой ниткой жизни больном сердце. Я пришью на него жёлтый карман специально для тебя. Я положу туда твой образ и буду носить его, доставая, но никому не показывая. Люди могут спугнуть его и даже повредить своими острыми словами и поступками. Я сохраню его бережно, но прошу – приходи ко мне перед сном, даря улыбку и тепло.
Я собираюсь уходить, потому что допил свой кофе и доел мороженое. Без тебя кофе оказался холодным, а мороженое растаяло слишком быстро. Сегодня мне досталось два счастливых билета. Ведь это не просто так?
Я не знаю, есть ли у нас будущее, ведь я же не провидец, но в одном я полностью уверен: лучше один раз вдохнуть запах твоих волос, лучше один раз услышать твой смех, лучше один раз испытать радость прикосновения к тебе, чем жить без тебя…

- Алло… алло…

изюминка

2004-03-07

4.89

О чем думает женщина и О чем думает мужчина

Такая история приключилась. В далекой Америке живет-поживает мужик по имени, ну скажем, Роджер. Ему нравится женщина по имени Элен. Он приглашает ее в кино; она соглашается. Они проводят замечательный вечер. Hесколько подобных вечеров спустя он приглашает ее поужинать в ресторан, а на десерт они прыгают в постель.
Через некоторое время они уже видятся друг с другом регулярно, Роджер не думает ни о ком, кроме Элен, а Элен - ни о ком, кроме Роджера. И однажды, когда они вечером возвращаются домой, в голову Элен приходит одна мысль, и она моментально облекает ее в слова, даже прежде хорошенько не подумав: "Ты помнишь, что сегодня вечером будет точно шесть месяцев со дня нашего знакомства?". В машине повисает тишина. Элен эта тишина кажется очень громкой.
Что думает она: черт, неужели я его задела?.. Быть может он чувствует, что наши взаимоотношения ограничивают его свободу; может он думает, что я пытаюсь подтолкнуть его к каким-нибудь обязательствам, которые он не хочет давать, или не уверен, что стоит...
Роджер думает: елки-палки, шесть месяцев...
Мысли Элен: однако, стоп! Я тоже не уверена, что мне нужен этот роман. Иногда мне хочется остановиться и поразмыслить о том, действительно ли я хочу, что бы все шло именно туда, куда оно идет сейчас... Я имею в виду то, что я не знаю, куда мы идем, и где окажемся. Мы просто хотим оставить все как есть? Мы движемся прямиком к свадьбе? Детям? Совместной жизни до конца наших дней? И готовая ли я к этому? И знаю ли я по-настоящему этого человека?..
Мысли Роджера: так-так... это значит что... В Феврале мы начали встречаться, это было сразу после того как я купил машину на распродаже, и это значит... проверим одометр... E:! Я забыл сменить масло!
Мысли Элен: Он расстроен. Это можно прочитать на его лице. Похоже я ошибаюсь. Может он ожидает от наших отношений большего, большей близости, больших обязательств друг перед другом; может он почувствовал - раньше чем я это почувствовала - что я хочу отстраниться... Точно, я готова поклясться, что так и есть. Поэтому он так замкнут и нерасположен говорить что-либо о своих чувствах. Он боится быть отвергнутым...
Мысли Роджера: нужно будет заодно проверить трансмиссию. И что бы там не говорили эти олухи, она до сих пор не отрегулирована. И пусть только попробуют сказать, что это из-за похолодания. Какое похолодание? Hа улице +28C, нас трясет как вонючую мусоровозку, а я заплатил этим кретинам 600 баков.
Мысли Элен: Он разозлен. И я его не виню. Я бы тоже разозлилась на его месте. Боже, я чувствую себя такой виноватой, но я не могу не думать об этом. Я все еще в нем не уверена...
Мысли Роджера: Скорее всего они скажут, что 90-дневная гарантия закончилась. Точно. Именно это они и скажут, козлы...
Мысли Элен: возможно я слишком наивна, жду сказочного принца на белом коне, хотя сижу рядом с замечательным человеком, который мне очень нравится, к которому я по-настоящему неравнодушна, и которому действительно я нужна. И этот человек страдает из-за того, что я эгистичная, наивная дурочка...
Мысли Роджера: Гарантия? Им нужна гарантия? Я им покажу эту сра...ю гарантию! Я возьму эту гарантию и засуну ее...
"Роджер", - говорит Элен.
"Что?", - говорит Роджер, вздрогнув.
"Пожалуйста, не мучай себя так," - говорит она, и на глазах у нее появляются слезы. "Я не должна была этого говорить... О господи, я чувствую себя такой..."
(С плачем она утыкается в колени)
"Э..э?.." - говорит Роджер.
"Я такая дура," всхлипывает Элен. "Я знаю, не будет никакого принца. Это глупо. Hет никакого принца, и нет никакого коня."
"Hет коня?" - говорит Роджер.
"Ды думаешь, что я дура, так?" - говорит Элен.
"Hет, что ты!" - говорит Роджер. Он рад тому, что наконец может дать правильный ответ.
"Это просто... я не... Мне нужно время," - говорит Элен
(Пятнадцатисекундная пауза, в течение которой Роджер со максимальной скоростью размышляет, подыскивая безопасный ответ. Hаконец, он останавливается на том, что как он думает, должно сработать.)
"Да," - говорит он.
(Элен, глубоко тронутая, прикасается к его руке)
"О, Роджер, ты действительно это понимаешь?" - говорит она.
"Что понимаю?" - говорит Роджер.
"Что нужно время," - говорит Элен.
"О," - говорит Роджер. "Конечно да."
(Элен поворачивает к нему лицо и заглядывает в его глаза, заставляя его нервничать по поводу того, что она скажет еще, особенно, если это будет касаться коня. Hаконец, она разбивает молчание.)
"СПАСИБО тебе, Роджер," - говорит она.
"Спасибо ТЕБЕ, Элен," - говорит Роджер.
Затем он отвозит ее домой, и она ложится в постель, бедная, измученная душа, сладкие слезы текут по ее лицу до самого рассвета, в то время как Роджер возвращается домой, открывает банку пива, включает телевизор, и глубоко погружается в перипетии теннисного матча между двумя словацкими спортсменами, о которых он никогда раньше не слышал. Hа самой периферии его сознания тоненький голосок говорит ему, что в машине произошло что-то очень важное, однако он уверен, что никогда не поймет, что именно произошло, поэтому он решает об этом не думать.
На следующий день Элен позвонит своей лучшей подружке, или даже двум, и они будут говорить об произошедшем часов шесть. Они скрупулезно проанализируют то, что она сказала и то, что он сказал, вновь и вновь возвращаясь к началу, исследуя каждое слово, интонацию, и мимику для того, что бы уловить мельчайшие нюансы, и учесть все возможные варианты. Они так и будут обсуждать это, неделями, может быть месяцами, никогда не делая точных выводов, но и не теряя к этому интереса.
А Роджер, как-нибудь играя в сквош с общим другом - его и Элен, замнется перед раздачей, и насуплено спросит: "Билл, у Элен когда-нибудь был конь?

Рашка

2004-03-11

4.67

Завтра начинаем новую жизнь

,,Завтра начинаем новую жизнь''
Алька , помнишь наши карнавалки?

Звенел будильник . Я открыл глаза . Рядом дрых Герка . Вчера мы с ним здорово напились , до взблёвок . Такое со мной было второй раз в жизни .
Это было вчера , а сегодня – четверг и надо топать в школу . У нас был еще час до первого звонка . Я специально завел будильник пораньше .
Болела голова . Я вылез из-под одеяла и принялся будить Герку . У него большая двуспальная кровать на полкомнаты , он называет ее ''траходром'' , хотя , насколько я знаю , Герка до сих пор девственник .
Герка сел в постели , обхватил руками голову и тихонечко завыл . Я искал свою одежду . Подумал , что надо позвонить домой .
-- Может забьем? – с надеждой спросил Герка .
-- Угу , география , физика , история , -- скроив рожу , ответил я .
География – обязательный экзамен , физику ведет директор , историю – наша классная руководительница .
Герка откинулся на подушку . Я начал одеваться . Мне было худо . На полу нашел обертку от презерватива и машинально сунул ее в карман .
В дверь стукнули .
-- Гера , вы проспите , -- сказала снаружи его мама .
-- Мы уже встали , мам , -- несчастным голосом отозвался Герка .
-- Вернусь поздно , -- крикнула мать уже от входной двери . – Ваша девочка оставила вчера шарф , не забудьте отдать .
Мы переглянулись . Девочка?
-- Что еще за девочка? – поинтересовался я .
-- Не знаю , не помню , -- пробормотал Герка . – Тошни-ит , -- сообщил он , с мученическим выражением закатывая глаза .
Я поволок его в ванную . Герка упал на колени перед белым другом . Его основательно выворачивало . Я плескался в раковине , попутно вспоминая события минувшего вечера и ночи .
Итак , в среду я решил остаться ночевать у Герки , и по этому поводу мы взяли 0,5 водки , не помню сколько пива и еще что-то . Ага , портвейн . Помню , что этого нам не хватило , мы бегали в палатку , дико ржали , потом , уже глубокой ночью , пошли кататься с горки . Неизвестно , как добрались до дома . И никакой девочки , по-моему , не было .
Я выхлебал литра два холодной воды из-под крана , умылся и почистил зубы(всегда ношу с собой зубную щетку) – стало гораздо легче .
Герка отпихнул меня и сунул голову под кран . Я продолжал размышлять о неизвестной девочке , которая – очень может быть – ночевала у нас .
-- Да не было никакой девчонки , правда? – повернулся ко мне Герка – тоже о ней думал .
Герка вытирал голову полотенцем ; он был очень бледный . Меня осенило .
-- Ага , -- сказал я , полез в карман и показал ему разорванную упаковку .
Герка смотрел на явную улику и глупо улыбался . С его волос и ушей капало .
-- Интересно , -- сказал наконец Герка и , не переставая лыбиться , пошел на кухню .
В коридоре нам попалась Женька , младшая Геркина сестра-третьеклашка . Она укоризненно на нас смотрела .
-- Пошла отсюда , -- велел Герка на правах старшего брата .
У него есть еще одна сестра , старшая Алиса , она вышла замуж и уехала в Америку .
Мне кусок в горло не лез , и я ограничился тем , что съел яблоко . Герка же основательно налег на картошку с сосисками и залил сверху литром молока и кружкой кофе . Это он зря . Я знал на личном опыте .
Я позвонил матушке , сказал , что все хорошо , иду в школу , вернусь часов в двенадцать .
На тумбе в прихожей лежал длинный пестро-полосатый шарф . Герка запихнул его в свой рюкзак , я взял сумку , и мы поплелись в школу .
Герка живет в панельном доме на улице Проезд Строителей , до школы – две минуты неспешным шагом , однако это не мешает ему в спешке вылетать из дома за пять минут до начала урока .
Ноги у нас были ватные и заплетались , как у куклы . Силы покидали нас . Герка сгибался под тяжестью рюкзака , в котором бултыхался блок и пара учебников . Свою сумку – черную , на длинной лямке – я волок за собой за эту самую лямку . Дорога была утоптанная , и сумка ехала легко . У таких сумок есть одно большое преимущество : если их набить учебниками , получается метательный снаряд .
В дверях школьного вестибюля стояли две восьмиклассницы – дежурные . Одна в обтягивающих джинсах-'' резинках '' , другая в мини-юбке(макси-пояс ) .'Лица я не разглядел .
-- Сменка! – в один голос потребовали они .
Мы молча прошли мимо , глядя прямо перед собой .
Даже не опоздали .
Класс загалдел и заулюлюкал при виде нас . С кем смогли , поздоровались и , окончательно выбившись из сил , свалились за парту .
Прозвенел звонок , вошла географичка . Все повскакивали , грохнув стульями .
-- Так , -- сказала Тамара Владимировна , открывая журнал , -- домашнее задание , -- и принялась водить ручкой вверх-вниз по столбцу фамилий .
Одноклассники разом уткнулись в учебники . Герка перегнулся через парту и щелкнул лифчиком Дашки Говоровой – она сидела перед нами .
-- Ну , -- недовольным шепотом отозвалась та .
-- Что задавали? – также шепотом спросил Герка .
-- Двадцать третий параграф , -- ответила Дашка .
Я переворачивал страницы учебника и смотрел в окно .
-- Иди , Кирилл , давно мы тебя не слышали .
По классу пронесся вздох облечения . Кирюха Мартынюк бодро потопал к доске . Он был готов .
Герка откинулся на спинку стула , я подпер щеки кулаками и невидящим взором уставился в доску . Якобы внимательно слушаю .
Наша парта третья в первом от окна ряду . Герка сидит на первом варианте , я на втором .
Передо мной плюхнулась записочка . Стараясь не привлекать внимание географички , я осторожно развернул ее . Депеша была от Машки . Она сидит сразу за мной и любит меня тайной любовью еще с третьего класса . Я взаимностью не отвечаю и веду себя , прямо скажем , не по-джентельменски : скатываю все , что самому лень делать , и частенько говорю примерно следующее : ,,Это что у тебя , пирожки? А с чем? Уу , с повидлом , мои любимые! Это мне? Что , все можно съесть? Класс! Спасибо!'' или ,,Ё , как все болит … ща сдохну … наверно , у меня грипп или ангина … Да как я уйду , кто мне справку даст! Неохота прогул получать , замучают потом … Что , раздобудешь? Да? Ну я пошел! Счастливо '' . Мать у Машки – терапевт в городской поликлинике . Машка тихо обо мне заботится , иногда это порядком достает . Про таких , как она , говорят ''старательная'', а на родительских собраниях не ругают и не хвалят .
,,Рашка , ты что такой грустный? Что-то не так?'' – таков был текст записки . Я выдрал лист из тетради , написал ,,Бодун'' и передал назад . Чего тут расписывать!
Геркино лицо постепенно приобретало оттенок молодой зелени .
Машка мягко толкнула меня в плечо .
-- Очень плохо? – тихонечко спросила она .
-- Все тельце болит , -- пожаловался я .
-- Дать цитрамону?
-- Не-а , пройдет
-- Может , выпьешь таблетку? – окружала меня заботой Машка .
-- Обойдусь , -- отрезал я , поворачиваясь к ней . – Если б надо было , сам попросил бы .
-- Разговорчики! Сейчас отвечать пойдете! – призвала нас к порядку географичка , поставила Кирюхе пятерку и стала рассказывать новый материал .
-- Тошни-ит , -- проблеял Герка .
Я глянул на него ; он был совсем зеленый . Поднял руку .
-- Что тебе?
-- Можно выйти?
-- Иди .
Мы стали вылезать из-за парты .
-- А второй куда? – поинтересовалась Тамара Владимировна . – Штаны тебе держать?
В классе захихикали .,,Не штаны , не штаны'', -- прошелестело по углам .
В дверях Герка навалился на меня всем своим весом , и я буквально вынес его в коридор . Мужской туалет напротив кабинета биологии .
У окна дымил какой-то пятиклассник . Я отнял у него сигареты и дал воспитательного пинка . Добрый малыш обложил меня матом . Пока Герка блевал , я перекурил на подоконнике .
-- Фу , -- выдохнул Герка , вытирая рот рукавом , -- думал , сдохну .
Он сходил умылся и взял сигарету . Я открыл форточку . Воняло . Типичный общак .
-- ,,В общественном туалете'', -- начал Герка .
-- ,,Холодные потные стены'', -- подхватил я .
-- ,,С частично обвалившимся кафелем .''
-- ,,Забитые говном унитазы ,''
-- ,,На которые влезают ногами ,''
-- ,,Чтобы не испачкать чистую белую жопу .''
-- ,,На заблеванном цементном полу тут и там валяются ломтики жареной ветчины .''
-- ,,Их давят башмаками и ладонями .''
-- ,,Воздух белый и густой .''
-- ,,У окна стоит группа людей .''
-- ,,Они курят , сморкаются и смеются .''
-- ,,На подоконнике молодая мамаша пеленает свое дитя , сплошь покрытое коричневой сыпью .''
-- ,,На окне , замазанном зеленой краской , твердые блестящие решетки .''
-- ,,В углу , левее унитазов , на ржавой трубе висит очередной повешенный .''
-- ,,От него пахнет .''
-- ,,Сбоку надпись кирпичом : ''Полный пиздец''.
С последней строчкой мы вернулись в класс .
Всю перемену мы расслабленно просидели за партой , как медузы какие . К нам подходили , спрашивали ,,Ну как?'' и ржали . Мы улыбались вымученной улыбкой героя . Машка ходила среди девчонок и показывала на меня глазами .
Постепенно , но оч-чень медленно нам становилось лучше .
Началась физика . Весь урок мы проспали , укрывшись за учебниками . Физичка не спрашивала , объясняла новую тему на удивление спокойно . Обычно она кричит , стуча кулаком по столу . А еще директор!
Прозвенел звонок на перемену . История у нас на втором этаже . Мы полезли вниз . Машка тащилась следом . Она всегда за мной по школе хвостом ходит .
-- Шон , пойдем в буфет , -- предложил Герка(это в школе мне такое погоняло придумали , больно имя сложное). – Дико жрать хочу .
Я прислушался к своим ощущениям .
-- Я тоже , -- решил .
Обернулся к Машке .
-- Ма-аш , ты мне да-ашь? – сладким голосом спросил я , наблюдая как она заливается краской . – Денег на жрачку?
Машка протянула мне две десятирублевые бумажки .
-- Спасибо , -- поблагодарил я . Отдал ей свою сумку и Геркин рюкзак , -- отнеси в историю .
Машка полетела выполнять поручение . Не так уж часто горячо любимый человек доверяет свои вещи .
В буфете толокся народ . От шныряющей повсюду малышни рябило в глазах . Пол был липкий от разлитого кем-то чая , под ногами перекатывался стакан . Вытерпев толчки локтями и поджимая отдавленные ноги , мы взяли по три пирожка каждый и попросили у поварихи две литровые ''сиротские'' кружки холодной воды . Из-под крана пить боялись .
Выскочили на крыльцо покурить . Зимний воздух и сигарета – то , что нужно в такой день ! Курили конфискованный у пятиклассника ''Союз Аполлон''. В пачке оставалось еще с десяток сигарет , но мы их отдали ''стрелкам''– ну как историчка шмон устроит! Она может …
В дверях нам встретились те же восьмиклашки-фейс-контроль . Они молча расступились перед нами . Ту , которая в обтягивающих джинсах , я ущипнул за задницу без всяких для себя последствий . Удивился : раньше я никогда себе такого не позволял .
Около раздевалок нас остановила Лариска Троекурова , самая-самая девушка нашего класса . Курица , в общем . На мой взгляд .
-- Гера , шарфик мой верни , -- прощебетала она , хлопая подведенными глазками .
Герка обалдел .
-- Поговорить надо , -- сказал Лариска , выразительно глядя на меня .
-- Давай быстрее , -- сказал я и пошел дальше по коридору .
Они вернулись в кабинет со звонком . Лариска держала Герку за руку , и он очень охотно за ней волокся .
-- Ну что , герой-любовник? – поддел я его .
-- Ща расскажу , -- пообещал Герка , достал из рюкзака троекуровский шарф , протянулся за моей спиной к среднему ряду . – Витёк! Лариске передай .
Дерябин подхватил шарфик . Вещица полетела по партам --,,Лариске … Лариске … Троекуровой …'' – и попала к своей владелице . Та стрельнула глазами на Герку , улыбнулась . Я скривился . Ну просто полная антипатия к ней , что поделаешь!
В класс влетела историчка . По всему было видно , что она не в духе . Даже очень не в духе . Шлепнула на стол стопку наших тетрадей .
-- Ну-ка , встали как следует! – велела она , хотя и так все стояли как следует . – Садитесь . Встать! Теперь тихо и спокойно сели . Вот так .
Софья Вениаминовна цепко оглядела вверенный ей класс . Задержала взгляд на ''камчатке''. Там сидит наша ''сладкая парочка'': мрачный второгодник Серега Контареев и претендентка на исключение Валька Захарова .
-- Ваши работы , -- начала историчка , -- я проверила .(Пауза). Кошмар! Уж-жасно написали! На весь класс всего две пятерки! Одни и те же работают! Одни и те же! Подолян и Ковалева!
Ну понятно . Костик Подолян – маленький вертлявый парнишка с тонким голосом – отличник , на золотую медаль идет . В школу он приходит как на праздник : в брючках , белых рубашках или водолазках . Но , кстати , Костик – славный парень , не ботан ; мы его уважаем .
А вот Алка Ковалева – любимчик Софы , стукачка несчастная . Сколько раз ее за школой лупили!
Четверки получили пять человек . Нам с Геркой вкатали по трояку .
Итого : две пятерки , пять четверок , десять троек , остальные -- двойки . Это на 28 человек . Что же из этого получается? Капитальная прочистка мозгов . Самостоялка-то была пустяковая .
Пока историчка бесновалась у доски , разнося нас на все корки , Герка поставил на парту учебник и наклонился к моему уху .
-- Она вчера с нами гулять пошла , понимаешь ? На стадион , трали-вали , все дела , -- шептал Герка , бегая глазами . – Потом ко мне в гости . Короче , я ее трахнул .
Я с удивлением воззрился на Герку . Не ожидал!
-- А я где был?
-- Шут тебя знает . Курил , наверно , где-нибудь на балконе или в подъезде . Невзатяг .
-- Может , это я Троекурову ебал? – предположил я , сделав серьезную рожу . – Она не разобрала в темноте . А?
Герка в легком шоке уставился на меня . Потом до него дошло . что это шутка , и он ткнул меня кулаком в левый бицепс . Я лягнул его под партой . Герка наступил мне на ногу . Учебник истории с грохотом свалился на пол . Софа обратила взор в нашу сторону .
-- Резниченко! Тебя это тоже касается! Одна из худших работ!
-- У меня ведь тройка , -- возразил Герка , подгребая ботинком книжку .
-- Да! От того , что вертишься постоянно! Совсем нет внимания! Домашние задания , я посмотрела , не выполняете! – и понеслась дальше .
-- Все из-за тебя , придурок сраный , -- проворчал Герка и продолжил . -- Ну и говорит , давай , типа , пройдемся вечерком .
-- А ты?
-- Согласился , -- с довольной улыбкой ответил Герка .
Его можно понять – по Троекуровой с пятого класса добрая часть пацанов сохнет , причем не только из нашего класса .
-- Только сказала усы сбрить , -- добавил Герка .
Я фыркнул . Герка брюнет , у него темные и уже довольно густые юношеские усы-''мерзавчики''.
-- Ну и правильно , -- одобрил я . – Отрастил пизду под носом .
Это при том , что я сам в подобных усах . Но я шатен .
-- Хуй ты болотный расписной , -- добродушно сказал мне Герка .
-- С-ов! Резниченко! – грозный окрик исторички .
Мы заткнулись и выпрямились , сложив руки на парте , как в первом классе .
-- Только знаешь , Шон ,-- после минутной паузы сказал Герка , -- я совершенно не помню , как Лариску трахал .
-- Это вполне научное явление , -- сообщил я профессорским голосом . Герка доверчиво внимал . – Когда вместе со спермой мозги вылетают . У кого они есть .
Герка молча наклонил парту , и мои ручки укатились на пол .
-- С-сука , -- сказал я и щелкнул лифчиком Светки Радзюкевич , сидящей передо мной . – Канцелярию мою подними , пожалуйста .
Светка , дернув плечом , пошарила под ногами и стукнула найденными ручками об парту .
-- Спасибо , -- сказал я ей в спину .
Софа поуспокоилась и устроила ''повторение пройденного''. Двойки раздавала направо и налево . Спрашивала какие-то реформы Петра I(''учебники закрыть!'').
Машка потянула меня за воротник .
-- Хочешь конфетку?
-- Какую? – спросил я .
-- Барбариску , -- прошептала мне в ухо Машка , щекоча шею дыханием .
-- Давай! – обрадовался я – обожаю леденцы .
-- Чего ''давай''? – заинтересовался Герка и повернулся к Машке . – Я тоже хочу!
Мы забылись .
-- С-ов! Резниченко!! Крайнёва!!!
Ну , нашла козлов отпущения .
-- Сейчас за дверь пойдете!
Машка испуганно заморгала . Замечаний и двоек она боялась .
-- К доске оба! Повтори , что я сказала!
Мы с Геркой вышли к доске , как к месту казни . Машка перевела дух и снова испугалась – за меня . Одноклассники оживились в предчувствии интересного представления с нами в главной роли .
-- Назовите основные реформы Петра I!
-- Эээ, -- протянул я , пытаясь что-нибудь вспомнить . – Земельная ..?
-- Судебная ..? – так же неуверенно предположил Герка .
-- Нет , -- покачала головой Софа . Она выскочила из-за стола и подскакала к нам . – Что у вас в головах , мальчики? Ведь такие способные мальчики!
Она остановилась около меня и подозрительно покрутила носом .
-- Ты курил? – грозно спросила Софа .
Я почувствовал , что ужасно устал . Ну правда , и так еще от вчерашнего не отошел , все тело ломит , в голове карусель , а тут с дурацкими реформами пристают .
-- Да , -- честно сказал я .
По классу пролетел вздох изумления . Я понял , что становлюсь героем .
-- И ты? – Софа повернулась к Герке .
Тот кивнул . На нас смотрели с восхищением и нарастающим уважением .
-- Ну что ж , -- как-то с грустью произнесла Софа , -- придется вызвать родителей . Давайте дневники .
В Герке , видимо , сгорел предохранитель . Ему тоже пришлось несладко сегодняшним утром .
--Вот уж фигушки! – взбеленился он . – Чё мы такого сделали?! Что , раз вы классный руководитель , так верхом на нас ездить можно?!
Все ребята замерли . Я заметил , что у Сашки Симоновой глаза , как у глубоководного краба -- с перископическим эффектом . Я поскорее толкнул Герку локтем в бок . Опоздал . Софа раздувалась яростью .
-- Оба! – гаркнула она . – К директору! Сей секунд!
Схватила нас за шкирки и потащила вон из класса . Одноклассники сидели в гробовой тишине , боясь пошевелиться .
Каким-то чудом у нас в руках оказались наши портфели .
Софа – женщина невысокая , но плотная и сильная . Она стремительно волокла нас по коридору . Мы с Геркой вопили о нарушении прав ребенка и моральном ущербе . Красная и злая , историчка впихнула нас в кабинет директора .
-- Вот! – выкрикнула она . – Совершенно распоясались! Лодыри! Тунеядца два! Колония по ним плачет!
Директриса рассеянно глянула на нее поверх очков .
-- Вы идите , Софья Вениаминовна , -- сказала она , -- мы втроем побеседуем .
Софа повернулась на каблуках и хлопнула дверью .
-- Садитесь , мальчики , -- велела Романова(фамилия это директорская), собирая по кабинету какие-то бумаги .
Мы молча плюхнулись на громадный кожаный диван . Я начал потихонечку сползать со скользкого края .
-- Что натворили? – поинтересовалась директриса , глядя на нас . – С-ов Шэн-Ра и Резниченко Герман из 10 ,,А''?
У нее хорошая память , к тому же перед самыми каникулами мы с Геркой разбили окно на третьем этаже , и нас водили в этот самый кабинет . Потом мы водили сюда своих родителей .
Мы молчали , как пленные партизаны .
-- Ну вот что , -- сказала наконец Романова , уложив нужные бумаги в портфель , -- некогда мне с вами . Давайте дневники . Красная ручка есть?
В коридоре мы заглянули в дневники . Директриса накатала длинное послание родителям . Смысл сводился к тому , что мы плохо себя ведем . Ерунда . Предки , по-моему , даже не подозревают , что у меня есть дневник .
Из кабинета немецкого доносился грохот опрокидываемых стульев и удалые крики . Какая-то группа отрывалась на полную катушку .
Больше оставаться в школе не имело смысла : до конца истории пять минут , да и какой дурак вернется к Софе? Дальше по расписанию физкультура , потом труды у девчонок . У нас такого предмета , как труд просто не существовало .
Мы взяли в раздевалке куртки , получили от технички бабы Гали шваброй по ногам и вышли на улицу . Дошли до детского сада .
-- Завтра начинаем новую жизнь , -- сурово сказал я .
-- Стопудово , -- подтвердил Герка . Протянул руку , -- До завтра , что ли … Вечером прогуляться пойду , все дела , сам понимаешь .
-- Ну да . Понимаю , -- ответил я , стаскивая перчатку и пожимая Геркину лапу . – Счастливо .
Две недели назад я расстался со своей девушкой .
Мы пошли по домам .

''Завтра начинаю новую жизнь'',-- эту фразу я говорю себе каждые два месяца , но все равно продолжаю жить по-старому .

Стихотворение Егора Летова .

Рашка

изюминка

2004-03-15

5.00

Купание кошек (разновидность боевых искусств)

Ходит мнение, что мыть кошек необязательно. Говорят, что кошки сами себя вылизывают. Знающие люди говорят также, что их слюна содержит специальные вещества (энзимы), которые действуют наподобие рекламируемых по телевизору моющих средств -- уничтожают не только грязь, но и бактерии, причем в самых труднодоступных местах.
Я и сама верила в это всю свою жизнь, игнорируя очевидный факт, что мой кот гуляет сам по себе не только по помойкам, но и по дымоходам и гаражам, собирая своим мехом копоть и солидол, которые он не может или не хочет слизать.
И вот наступает день, когда хозяин вынужден отбросить все наукообразные иллюзии и честно сказать самому себе: "Это животное пахнет, как носки командировочного". И вот, когда этот день настанет в вашем доме, как он настал в свое время в моем, прежде, чем брать кота под мышку и нести его в ванну, вспомните о моем опыте.
-- Знайте, что хотя кошка имеет преимущество и в быстроте и ловкости и в отсутствии необходимости заботиться о безопасности человеческой жизни, человек имеет преимущество в силе. Hужно усилить это преимущество выбором поля боя. Hе пытайтесь купать кота на открытой местности, где преследовать его будет вам не под силу. Выберите зарытую маленькую ванную комнату. Если вы имеете слабость к комфорту, и большую ванную, лучше купайте кота в душе со стеклянными дверками, закрыв их, как если бы вы сами хотели принять душ. Пластикиковая занавеска недостаточна! Разъяренная кошка способна одним взмахом лапы насквось разорвать когтями три слоя полиэтилена.
-- Знайте, что хотя кошка имеет когти и без колебаний сдерет с вас живого кожу, ваше преимущество состоит в интеллекте и предусмотрительности. Используйте его, заранее выбрав одежду, которая защитит вас. Я бы особо отметила сапоги-ботфорты, ватные брюки, штормовку поверх телогрейки, перчатки из металлической сетки, часто используемые мясниками, строительную каску и маску хоккейного вратаря.
-- Поле битвы должно быть подготовлено заранее. У вас не будет времени на поиски полотенца, когда кот начнет разрывать нору в ваших брюках. Позаботьтесь о месте для незакрытого флакона с кошачьим шампунем, чтобы он не опрокинулся (вы сможете закрыть его только спустя некоторое время). Заранее наберите в ванну или корыто 15-20 сантиметров воды. Если у вас нет корыта, наберите воду в три глубоких тазика: один для мытья, два для ополаскивания. Убедитесь, что вы можете дотянуться до полотенца, даже если вы лежите в ванне на спине.
-- Используйте элемент внезапности. Возьмите кота, будто просто хотите почесать его за ухом. Он не должен обратить внимания на вашу странную одежду. Кошки слабо разбираются в моде, и, вообще не полагаются в своих выводах на внешний вид. Если же его обеспокоит ваш наряд, спокойно и ласково, избегая шипящих звуков, объясните ему, что это костюм огородного пугала для бала-маскарада.
-- После того, как вы с котом вошли в ванну, скорость действий играет решающую роль в вашей безопасности. Закройте дверь, одним быстрым движением макните кота в воду, полейте его шампунем и начинайте мылить. Hачинаются самые богатые острыми ощущениями 45 секунд вашей жизни.
-- У кошек нет места, за которое их было бы удобно держать. Добавьте к этому мыльный мех, чтобы понять, сколь сложна проблема. Hе думайте, что вам удастся удержать кота более трех секунд. За это время вы должны вылить на него очередную порцию шампуня и скрести его в бешеном темпе. Вырвавшись, кот упадет в воду, тем самым смывая с себя мыло. Попытки с тртьей, кот выскочит из ванны, поэтому не стоит рассчитывать, что он себя хорошо ополоснет, так что под конец, придется помочь ему в этом.
-- Следующее. Кошку обязательно надо осушить. Hачинающие мойщики котов думают, что это самое трудное, поскольку человек уже до предела измучен возней, а кот окончательно разъярен. Hа самом деле, все действительные проблемы уже позади. Кот на некоторое время намертво прикреплен к вашей ноге. (Случается, однако, что кот начинает лезть вверх. Дождитесь, в этом случае, когда кот залезет на каску и стряхните его на пол, поощряя его тем самым прикрепиться к вашей ноге). Другой ногой выньте пробку из сливного отверстия ванны, и, когда вода стечет, смело можете не только вытирать, но и сушить феном вашего любимца.
Через несколько дней кот расслабится достаточно для того, чтобы его можно было снять с ноги. Hедели три после купания, он не будет проявлять никакой агрессивности, а в основном сидеть, повернувшись к вам спиной, иногда впадая в каталептическое состояние. Ошибочно думать, что этим он демонстрирует свою обиду. Как правило, это не так. Скорее всего, он просто обдумывает упущенные возможности активной обороны, и линию поведения на случай повторения мойки.
Hо пахнет он несравненно лучше.

вы можете отcортировать (

) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]

[добавить произведение] [посмотреть список произведений] [посмотреть мнения] [найти на сайте]
[виртуальные библиотеки]

страница:
<< 4 >>

Дизайн и программирование - aparus studio. Идея - negros.