| Маргарита Павлушина |
2022-11-21 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Я вновь бегу по той тропинке,
Что освещает путь,
Кричу- "спасите же, спасите!",
И мыслей круг ведь не поможет мне ни чуть.
Все также мысленно кричу, во что есть мочи,
"Ну чем же, чем себе помочь бы?"
Кручу те мысли во бреду, в той самой ночи.
Отнюдь, теперь мне не уснуть,
Ведь больше та тропинка мне, не освещает путь..
|
|
| moony |
2022-11-14 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Описываемые события происходили в середине прошлого века. Ну, если честно, не такие уж и события. Так, незначительные изгибы явлений в пространственно-временном континууме.
Служил я тогда в провинциальном детском садике подопечным ребёнком. Не один, конечно, а с товарищами и боевыми подругами. И так, знаете, сплотились мы на службе, что и туалет вместе посещали. Может, эта подробность и лишняя, но уж простите за честную конкретность. Нумерованные горшки стояли на стеллаже, в пронумерованных теми же цифрами ячейках. Горшки бежевые (девчачьи) и тёмно-зелёные (эти наши, мальчишечьи). Сидим и крутим крышки на плиточном полу. Иногда заходит нянечка или воспитательница и забирает своих подшефных: – Ну-ка, Курочкина, собирайся, давно сидишь! Мой руки, пойдём в группу! – кричала она поверх грохота и звона крутящихся крышек. Остальные замирали и усиленно тужились, показывая полную занятость. Курочкина поднималась, и мальчишки короткое мгновение наслаждались её отличием от них. Невольно, неиспорченно и быстро наслаждались, тут же забывая об этом. И снова принимались азартно крутить крышки.
Иногда летом в хорошую погоду нас водили на природу, чтобы мы росли крепкими и здоровыми. Природа находилась далеко за посёлком, надо через поле идти до оврага парами и держаться за руки. Нам раздавали сачки из крашеной марли на длинных палках и панамки-трилистники, концы которых собирались сзади на желтоватую казеиновую пуговицу. Носили с радостью их только девчонки, воображая, что это шляпки прекрасных дам. Мы же сразу отгибали козырёк и переворачивали их набекрень, чтобы было похоже на пиратские шляпы. Сачки автоматически превращались в шпаги. В овраге мы бестолково бродили туда-сюда, изредка ловили кузнечиков и тайком ели дикий щавель и другие витаминные травы. Много радости, если на обратном пути через поле воспитательницы выдёргивали турнепс. В группе они чистили его, резали на кубики с грецкий орех и давали нам после обеда как лакомство. Ели и сами, манерно держа кусочек наколотым на вилку.
После ужина время тускнело, напитывалось мягкой и непонятной в детстве грустью и томностью, подсознательным пониманием бренности и окончания важного этапа. Постепенно игры сходили на нет, всех домашних забирали родители. А нас, пятидневников, сводили в одну разновозрастную группу и сдавали ночной нянечке. Звали её тётя Катя и к ней приходил её муж. Он был железнодорожник и приходил с большим аккумуляторным фонарём и ведром. Они держали поросёнка. Но могли и целую свинью. Потому что оба были толстые и сильные. А может они специально говорили, что поросёнка, чтобы заведующая разрешала брать для него оставшуюся еду – она ведь любит детей. Держать поросёнка означало вовсе не то, что вы подумали. На самом деле этого поросёнка никто не держал, к примеру, за лапы или ещё за что. Просто его впихивали в маленький загончик в сарае и иногда кормили помоями. Что такое помои после расскажу. А на самом деле это грязная вода от бани или мытья посуды. А посуду в то время мыли горчичным порошком. Я же знаю! Поросёнка зимой убивали и ели.
Тётя Катя была большая выдумщица. Она заворачивала в золотце самые дешёвые конфеты горошки и одаривала любимчиков – кто хорошо себя ведёт. Мне такая конфета досталась всего один раз. Я стеснялся хорошо себя вести и нарочно баловался, чтобы завоевать авторитет. Для этого иногда говорил глупости, называя попу жопой. А однажды даже выпустил белку из клетки, и тёти Катин муж, топая сапожищами, ловил её по коридорам, матерясь.
Как-то быстро и окончательно наступало время спать. Мы несколько раз отодвигали его, упрашивая нянечку ну ещё пять минуточек поиграть. И муж ей тоже говорил, что они намаются и быстрее заснут, но нет. Тётя Катя утверждала, что знает нас как облупленных и что вечером не уложишь, а утром не подымешь. Мы шли в кладовку за раскладушками и тащили их в группу. Кто повзрослее и посильнее, несли сами и подписанные именные матрасы со свёрнутой постелью. Всем спать!
Наутро оказывалось, что Петя опять напрудил. Это значит, он описался. На самом деле его звали не Петя, я специально изменил имя, чтобы ему было не обидно. Ему сейчас лет шестьдесят. Навряд ли он захочет, чтобы все узнали его детский секрет. Я видел его недавно, но даже в шутливой форме не стал напоминать прошлые косяки. Он солидный дядька на дорогой машине. И даже у него есть кожаный портфель, наверное.
Тётя Катя привычно развесила на просушку Петину постель и привычно сказала: – На горячую плиту. Это такое наказание – кто писается (прудит), тех надо вести на кухню и голой попой сажать на горячую плиту. Чтоб не писались больше.
Шли толпой на кухню. И Петя шёл, в одной майке и в тапочках, без штанов. Плакал, но шёл сам, временами вскрикивая тоненько от отчаяния, никто его не тащил. Я всё время удивлялся – почему он идёт, почему не убежит и не спрячется где-нибудь? Теперь думаю, что это было извращённое чувство коллективизма, страх оказаться вне общества. «На горячую плиту! На горячую плиту!» – весело напевали мы, пританцовывая. Перед плитой он опускал голову и смотрел на свою провинившуюся пипиську, шмыгая носом. Она приподымалась и опадала в такт всхлипываниям. Девочки хихикали, показывая на неё пальцами, и шептались о чём-то друг дружке в уши. Петя в страдании мотал головой, отгоняя дурные мысли. Наконец тётя Катя говорила: – Иди давай сюда, Семёнов! Он подходил, доверчиво приподымал руки, она подсаживала его на плиту.. Плита оказывалась холодной! Но он на всякий случай быстро вскарабкивался на неё ногами, чтобы не обжечь попу, и тут же спрыгивал на пол. Потому что всё, потому что наказание окончилось. И уже через пять минут Петя играл с нами со всеми, и никто не вспоминал о прошлом. Мы были дети.
Вот и всё. Я не написал ничего хорошего или плохого. Здесь нет ни восторгов, ни покаяний. Просто буквы, поставленные в определённом порядке.
Ну, а чтобы была какая-никакая мораль, проведу хлипкую аналогию с современностью. У нас на работе один пьяный токарь поленился пойти в туалет и ссал за станком. А мастер увидел, снял с него шапку и подставил под струю, а после нахлобучил ему на голову. Мы этому Серёге уже третий год про это напоминаем. Я вот подумал: как же взрослые жестоки! Но, правда, в домино мы с ним играем. Он неплохой игрок.. |
|
| moony |
2022-11-14 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Мы были дети. И поэтому в детском саду нас укладывали спать и днём, почти сразу после обеда. Нам, конечно, спать не хотелось, но приходилось подчиняться. Мы считались маленькими. На самом деле мы были уже большими и очень себе взрослыми, но старые взрослые этого или не понимали от старости или прикидывались, что не понимают, нарочно обманывая нас. Они как-то сразу взяли себе манер над нами командовать, и иногда у них почему-то получалось. Вот до сих пор не могу догадаться, как они это устроили.
Я тоже решил их обманывать. Ложился как все, но не спал, а смотрел на лампочку. В нашей группе свет зачем-то горел и белым днём. Думаю, так начальство велело. Лампочки были в таких белых плафонах, и одна висела прямо надо мной. Я смотрел на неё снизу, заглядывая в плафон. И вот как-то раз, приглядевшись, я увидел внутри лампочки маленького, даже крошечного мальчика. Он шевелился там, барахтался и ходил. Он мог ходить и в центре, и по стеклу лампочки изнутри – он там жил. Иногда он ложился на дно, упираясь в него ладошками, и смотрел на меня. Мальчик весь светился, переливаясь красными, жёлтыми и фиолетовыми цветами, и мне было трудно его рассмотреть, особенно лицо. Я понимал, что он тоже меня видит и хочет ко мне спуститься, как и я хотел попасть к нему.
Как-то постепенно мы научились говорить друг с другом, и я спросил его, не скучно ли там в лампочке, где ничего нет, один свет. Он сказал, что всё есть, но этого не видно, а когда это нужно, то сразу появляется. В доказательство он показал появившийся стульчик, сам сел на него, поболтал ножками, побегал вокруг и подвигал туда-сюда. Я сказал что да, это очень удобно и нам бы так, потому что мне нужен очень велосипед. Он сказал что тоже хочет велосипед, но пока не получается.
А однажды я попал к нему в лампочку. Там было ярко и жарко дышать. Мальчик бегал вокруг меня с жужжанием и свистом, ничего не говорил и был нервный. Лица его я не запомнил, хоть видел близко. Мне показалось, что он разозлился на меня.
Когда я проснулся в слезах, рядом была мама. Оказывается я заболел температурой, и её вызвали с работы по телефону. А зато домой мы ехали на такси. Прямо в деревню, через поле, и все это видели, удивляясь. Это уже второй раз мы ехали через поле на машине. А первый раз было зимой, ночью, когда тропинку замело, и нас везли солдаты на огромной военной машине, которая разгребала снег и прокладывала дорогу. Было весело, потому что солдаты были весёлые и кабина большая. Я там везде ходил и лазил.
Забыл вам сказать, чтобы не беспокоились. В тот раз (не с солдатами, а когда на такси) я выздоровел, потому что домой пришёл врач с фамилией Бочавер и вылечил меня. |
|
| Светлана |
2022-07-11 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Между небом и землёй
Есть невидимая нить
Говорили мы с тобой
Как её нам уловить
Как небесные края
До земли нам донести
Говорили ты и я
Было время без десяти
Шесть утра, а может семь
Шёл из ночи разговор
Забывая обо всем
Говорим мы до сих пор
Будем петь, писать, играть
Души светом озаряя
Бесконечно утверждать
Образ неземного рая
У творящих нет преград
Между небом и землёй
Есть любви чудесный сад
Где остались мы с тобой |
|
| Николай Зубец |
2021-12-31 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Пресная вода из морской получалась у нас не дешёвая, но если сравнить с закупкой за валюту в иностранных портах, то очень выгодная. Установку по опреснению, в которой использовалось моё изобретение, смонтировали на китобойной флотилии «Советская Россия» во Владивостоке. Я собирался на испытания. А это восемь месяцев у берегов Антарктиды с заходом в Сингапур и Австралию. Экзотика! Прошёл уже парткомы и райкомы, как это было заведено тогда.
Но командировочка замечательная, увы, не состоялась. Из-за денег. Платить должны были в валюте, а это дело деликатное, охотников и без автора изобретения хватало. Я заявлял, что готов ехать и без специального финансирования, но почему-то тоже так не выходило. Наш профессор строгие телеграммы посылал, грозил срывом всех испытаний, но и это не помогло.
А пока вопрос ещё дебатировался, под мою антарктическую командировку шустрый наш снабженец успел приобрести штук пять или шесть утеплённых костюмов. Дотошный, упорный и старательный дед ходил для этого и к ректору, и к главному бухгалтеру, показывал утверждённые календарные планы, доказывая, что это необходимая спецодежда научного сотрудника. Деньги-то были, но бюрократических препонов было ещё больше. Костюм "Метелица" – это такая утеплённая куртка с клапанами разными, с капюшоном и высокие по грудь брюки с помочами, тоже очень тёплые.
Короче, с Антарктидой, с морем Росса мне крупно не повезло. Только слетал во Владивосток, проводил удачливого коллегу. Да, побывал на «Советской России», на этом гигантском корабле, который вряд ли бы поместился на центральной площади нашего города, а по высоте был, как серьёзная многоэтажка.
Помахал ручкой.
И через восемь месяцев прилетал встречать флотилию. Мне подарили рулон китового уса, зуб кашалота и даже крыло альбатроса. Испытания прошли очень успешно, планировали строить крупную установку, способную обеспечивать всю китобойную флотилию. Вскоре, правда, саму эту флотилию пустили на металлолом, но это к делу не относится.
А, вот, костюмы антарктические остались у нас в лаборатории.
Времена ещё были советские. Вскоре меня как единственного мужика в этом коллективе заставили сделаться механизатором, и гоняли каждый год в колхозы на полевые работы весной и осенью, где очень был кстати тёплый костюмчик. Не брал я ватные штаны, но курточку использовал всегда.
Ну, никак не мог я отвертеться от этих дел механизаторских. Только увольняться, а работу свою любил.
Но не хотел при этом, чтобы коллеги жалели меня. Делал вид, что мне всё нравится – ни с того ни с сего бросать привычную жизнь, менять вдруг любимую лабораторию на кабину трактора или комбайна, расставаться с комфортным бытом и регулярно перемещаться в стихию помойных вёдер, в мир печного отопления по внезапному приказу райкома партии, в которой никогда не состоял.
Да, бравировал перед нашими дамами романтикой сельских просторов, особым чувством умиления, с которым сеятель созерцает идущие за горизонт результаты труда своего в виде бесконечных пространств зеленеющих всходов. В этом, между прочим, есть что-то такое настоящее, сильное, но прямо скажу, что дам научных эта лирика совершенно не трогала. А, вот, байки об очень хороших заработках, весьма интриговали.
Да, на работе зарплата сохранялась, там – примерно столько же получал обычно. Но при этом всегда терял я свою подработку – репетиторство. За время колхоза часть учеников, увы, разбегалась. Так что, в целом по финансам я прогадывал.
Но гордо бравировал.
А выгода была, конечно, но не такая. Во-первых, отгула. И как я только сейчас понимаю, для здоровья польза подольше быть на свежем воздухе, в полях, да и просто в отгулах вне вредной химической лаборатории. Так много коллег, к сожалению, чудесница-химия отметила своим суровым влиянием.
Тогда об этом не думалось, я только злился, но ничего не мог поделать.
С полей возвращался отдохнувший, загорелый и, как они понимали, с большими деньгами.
Рваться в механизаторы моих милых химичек это не побуждало, конечно, но зависть к получкам светилась в глазах.
Я, это видя прекрасно, намекал для усиления эффекта, что специально напросился в механизаторы. Это их вообще бесило – какой я хитрый проходимец.
Антарктическая курточка моя при регулярной работе на тракторе потихоньку загрязнялась. Там были чёрные костюмы "Метелица" и только один цвета хаки. Я выбрал его.
На животе у куртки от солярки и масла появилось большое тёмное пятно. Жена, как могла, чистила, но пятно с каждой посевной кампанией делалось всё очевиднее. Запросто мог бы и другую взять куртку, но выбирал всё ту же, красоваться там не собирался.
А зависть всё росла, и, вот, я как-то возвращаюсь с посевной, сверкая загаром, привычно забрасываю куртку цвета хаки на полку в лаборатории, а мне начальница, ничуть не смущаясь, и явно при полном одобрении дамского коллектива заявляет, что я на свои бешеные заработки должен спецодежду отдать в химчистку, обязан даже.
Знал прекрасно нравы своих коллег, но всё ж не ожидал такого выпада. Решительно и сразу всё посылаю к чёрту. Во-первых, куртки как бы под меня куплены, в других отделах такой трюк не прошёл. Во-вторых, в колхоз и именно на трактор меня сама начальница направила, это не забава моя – я не должен за повинность ещё и платить. Плохой куртка стала по производственной необходимости. Могу ведь просто заявить, что она изорвалась на сельхозработах. Списывайте и идите вы, милые коллеги мои, на фиг. Обидно, конечно.
Хотел себя успокоить, что дамы просто не в духе были в тот день, но такие разговоры возобновлялись, и стало понятно, что милый дамский коллектив единодушно и убеждённо меня осуждает. Особенно это забавно, что почти все они избегали даже однодневных поездок в колхозы в основном за счёт того, что я своим механизаторством перевыполнял эти показатели нашей лаборатории. Но бог с ними.
И вот, я на пару дней в какую-то командировку уехал. Не в колхоз, а по основной научной работе. Приезжаю, а мне снабженец наш – старый служака – квитанцию предъявляет. Там сумма какая-то, а с меня он требует всего три рубля. Никак я не врублюсь в эти рубли.
А получилось забавно. Я задолго до этого подал какое-то рацпредложение, включил туда и моего молоденького лаборанта. Парень старательный, толковый, ему это пригодится при дипломной работе, он вечерник. Как только я уехал, позвонили из отдела изобретательства, что надо получать деньги за эту рацуху. Бабоньки быстро смекнули всё, попросили, чтобы лаборант как соавтор и за меня получил. И тут же мою долю сцапали – способны наши дамы к вдохновенному творчеству, особенно в деле восстановления истинной справедливости!
Исполнительный снабженец ничтоже сумняшеся относит куртку в химчистку. Там моих премиальных на это безобразие не хватило, и он свои кровные доплатил, дурачина – правда, всего трояк.
Вот, эту доплату с меня и желает прилюдно получить по официальной квитанции химчистки.
Пришлось как раз прилюдно разъяснить коллегам, что по закону деньги за изобретательство и рационализацию неприкосновенны, их запрещено изымать даже для алиментов. Заявил, что устрою разбирательство по всей форме. Все смолкли, хвосты поджав. Снабженец, тем не менее, хотел было про кровный свой трояк внести ясность, но начальница на него со значением посмотрела.
Не стал, конечно, ничего я разбирать – ну, лаборанта простодушного подвёл бы и добрую кассиршу, которую прекрасно знал.
Вспомнилась, однако, китобойная флотилия, благодаря которой у нас эта куртка раздора возникла. Уж и не знаю, повёз бы туда этот утеплённый костюм, если бы всё удалось. Как бы там ни было, не суждено мне в куртке цвета хаки штормовать в далёком море Росса, вытягивая из его солёной воды питьевую, наблюдая королевских пингвинов на льду Антарктиды, пришлось в ней скромно пахать наши чернозёмы, а потом ещё выслушивать забавные упрёки милых дам.
Что за беда, однако!
|
|
| Балерина |
2021-08-27 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Драгоценный! Если ты сегодня забрался сюда, в мое скандальное одиночество, значит ты жаждешь именно этого. … Я сейчас тоже хочу такого, я сижу над клавой, как над
забавой, и перебираю мурашки букв, а у самой мурашки
по коже … И здорово, и весело, и хорошо!
На мне легкий халатик, я в него влитая, как порция в
рюмку. Он распахнут, у меня красивая грудь, небольшая
2 размер, ну и что? Нежная как подснежник, как ландыши
на снегу, притихла, как невеста на свадьбе. Ой, то ли тут будет!
А ты романтик – так будь как романтик, да не зануда …
На ножках моих чулки прозрачные, очень тонкие, по эффекту почти как воздушные … Они совершенно новые,
завтра я выйду в них в город, но сегодня я хочу в них
балдеть.
Вся эта красота сливается в классические туфли на высоких каблуках. Они красного цвета, то есть они эротичны. Да, я хочу быть эротичной, фишка такая.
Раз ты сегодня гостишь у меня, значит, ты настроен у меня
отлизать … В этот интимный вечер, когда стрелки вот – вот
прильнут в поцелуе, пусть вечер будет без церемоний.
Поэтому я сейчас … Без трусиков, я уже готова, и пиздёнка
моя как то так раскисла в предвчувствии грядущей близости.
Да, она уже распухла, как губки бантиком …
Твой проворный язык – это как раз – самое то, на что я хочу
напроситься. Нарваться, уж если! Я верю, он будет как у разгильдяя и кобелино, и ты закатишь мне шикарный отлиз.
Шикарнейший, как в ночь после свадьбы. Вылижешь чулки
и пи на отлично.
Я распахнула аккуратные ножки, они утонченны, они ухожены, я ведь днями среди людей хожу! Так что моя презренка
на воле, но сейчас я прикрыла её ладошкой. Торопиться
не будем … Будет она ещё, как букет на лужайке, дойдет и
до этого, вались и катайся!
А пока пи трепещет, как живые цветы …
Приближайся чувак, я ведь тоже сидела! Как это там бывало
у Маугли: мы с тобой не одной ли крови? Близ, ты намерен
заценить эту самую плиз, но сначала: поухаживай и отлижи!
… Чулки, это тот целлофан, с которым ты справиться должен.
Там, под ними – подарок.
Так что всё пополам, на двоих! Эту ночь, эту плиз, на
двоих!
… Как мне сегодня хочется, в эту чуткую ночь, и дурить, и шалить, и балдеть! Вообще – оборзеть! И вот теперь написать, вот сейчас, написать, то, что я просто – pizda … Да, порнозвезда местного разлива, и есть все основания не засветить лицо.
Мне такого не нужно, это не катит!
Так что давай, дружок, вываливай из плавок свое семейство,
свое хозяйство, свой ух – в комплекте с товарками – яйцами!
Давай пацан, нефиг стесняться, я хочу, чтоб ты сейчас
загорелся по – полной! Давай мужик, я хочу … Без дураков,
я хочу, чтоб твоя залупа корячилась, как в анекдоте, просто чтоб похоть тебя такая задавила, взяла в оборот, подняла на
рога!
Пусть других давит жаба – так говорят, а тебя пусть оприходует похоть. Красный стручок, которого ты вывалишь
так внаглую – это такая красава!
Так что действуй, урган, совершай такое! Делай давай, хоть
ты у меня и не первый.
|
|
| Николай Зубец |
2021-08-04 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
18+
Мой дорогой и уважаемый читатель! Незамедлительно хочу предупредить, чтоб было без обид. Перед прочтением я предлагаю отключить моральный строгий фильтр, как антивирус можно выключить на компе, – он не совсем уместен здесь. А склонным к ханжеству я вовсе не советую читать.
Слепую веру в автора, пожалуй, тоже отбросить стоит, ведь мало ли что можно написать, ведь всё, здесь приведённое, мне сообщили устно, что, понимаете, ещё сомнительней.
Но я привык писать от первого лица, как будто это всё взаправду со мною было, мне так удобней. Считайте это просто литературным трюком, естественным вполне – ведь все места, что в этом тексте встретите, и прочее, и прочее я сам прекрасно знаю.
Итак, уж я – не я, а некий персонаж, все совпадения, конечно же, случайны.
Я обожаю ездить на велосипеде. Особенно люблю один маршрут. На поезде с велосипедом еду до Дубовки. Коня седлаю и мимо пионерских лагерей до посёлка Маклок, там можно искупаться в озере, водички в роднике набрать. Потом на Плотовском кордоне окунуться в Усманку – шоссе проходит прямо у реки. И дальше до Рамони – там тоже непременно искупаться надо, уже в реке Воронеж, полюбоваться знаменитым замком принцессы Ольденбургской. А дальше до Задонского шоссе которое известно больше, как М4, и по нему вернуться. Всего примерно километров шестьдесят. С привалами, купаньями уходит целый день. По лесу, по лугам! А если в жаркий день проехаться так в плавках, то загоришь со всех сторон, как будто побывал на юге. Я так не раз катался, всегда с восторгом.
А в этот раз и друга заразил своим энтузиазмом – вдвоём, конечно, веселее. С Сергеем мы работали в одной конторе, в колхозы нас обычно вместе посылали, а в таких экстримах дружба крепнет.
Как раз мы только что с уборочной вернулись. Был у него велосипед, но он на нём практически не ездил, любил машину больше. Сергея вряд ли бы сумел уговорить, но тут вмешались обстоятельства. Друзья нашли ему хорошую работу, и надо было срочно увольняться, не ждать положенные две недели. Начальница же наша, которая могла всё подписать, взяла путёвку на турбазу. Но это нам почти что по пути. Я обещал помочь уговорить начальницу.
Отличный выдался безоблачный денёк! Встретились на вокзале, билеты до Дубовки велосипедам тоже взяли. С собой провизия на целый день.
Дубовка. Запах леса и настоящих дач. Уже мы в сёдлах, колёса бодро, по-туристически шуршат и плющат жёлуди на кромочке асфальта, почуяв главное предназначение своё – лететь, сверкая спицами, навстречу ветру странствий. Да, впереди чудесная дорога, купанья в разных реках и даже настоящий замок. Такое настроенье у меня. Серёга так же чувствует? Или всё думает, разыщем ли начальницу, подпишет ли она – возможно, так, ведь он не ведает ещё всей прелести маршрута. Как оказалось, я тоже прелести ещё не ведал всей.
Вот первый поворот, за ним лагеря пионерские, а дальше путь к турбазам. Девушка на повороте голосует, но не реагируют машины. Не очень симпатичная, или все едут с жёнами? Какое нам-то дело? Но тут коварный бес Сергея за что-то дёрнул:
– Девушка, подвезти вас? – Ну, на кой нам это! Ведь путь далёк, задержки нежелательны. А барышня обрадовалась очень:
– Ой, ребята, правда, подвезите! Час уже стою.
Остановились. Я с изумленьем на товарища смотрю, Но он и сам не ожидал такого оборота.
Делать нечего. Садитесь, говорю. Ко мне, естественно. Ведь только у меня на раме ещё одно седло, катаю часто сына. Даму приходится сажать бочком, комфортнее, конечно, чем на голой раме. Не очень тяжёлая, не очень габаритная – отлично уместилась. Лет ей так, пожалуй, двадцать пять.
Поехали.
Скорость заметно сбавилась. Зачем она стояла час? Пешком дошла бы. Но выясняется, что её лагерь вовсе не в Дубовке, как я предполагал наивно, а здОрово подальше. Что ж теперь поделаешь!
Педали крутим и беседуем. Зовут Зоя. Работает на кухне в пионерлагере завода. Сама заводская. Дочка там бесплатно получается. Дома муж алкаш. Вот, ездила посмотреть, что там у него. Ничего хорошего – одно расстройство.
А скажем между тем, что ехать на велосипеде с пассажиркой контактно очень, весьма тактильно, её натуру чувствую, конечно, излишне хорошо, хоть и стараюсь отвлекаться от острых ощущений специфических. Да-да! Прочь эти мысли! Ведь мы совсем здесь не по этой теме, нас ждёт такой далёкий, такой прекрасный путь. Однако жгучие флюиды прицельно проникают, прекрасно чую эти флюидные волны.
А пассажирка Зоя по мере продвижения щебечет всё живее. Уже поведала, что в заводской газете стихи её печатают, куда-то хочет поступать учиться. Ей явно нравится вот так вот ехать с нами. И с каждым километром дачного шоссе становится непринужденнее – смеётся, шутит. И наконец, так доверительно нам сообщает, что с мужиками у них очень плохо – один электрик на весь лагерь. Переглянулись мы с Сергеем.
И тут я как-то начал вроде забывать, куда мы едем, собственно. А замок – наш путеводный символ – терять стал чёткий контур, его другие мысли опасно оттесняют.
Дубовку мы давно уж миновали и по шоссе между сосёнок молодых к развилке подъезжаем.
Налево – к турбазе нашей, а к её лагерю– направо, километра три.
Кто ж знал, что так ей далеко?
И я предательски Серёже предлагаю всё без меня решить с шефиней. Конечно, не очень это здорово, но Зою в лагерь доставить надо, не бросить же её на полпути! А замок рамонский – он чуть подождёт, не до него пока раз тут такое дело. Сергея буду у лагеря ждать. Всё понял верный друг, мне незаметно подмигнул и скрылся.
Доехали мы с Зоей молча, и я уже не отгоняю от себя невольных ощущений. Нет-нет, мы не меняем планов! Всего лишь небольшая задержка получается, вполне можно считать, что форс-мажорная, гуманитарная, пожалуй. Ну, чуточку попозже на горе предстанет пред нашим взором старый замок, он в голове ещё вполне маячит. Кто ж знал, что встретятся такие обстоятельства, такие ощущения. Нет-нет, пока по плану всё.
Снял аккуратно Зою с детского седла. Рамонский замок миражно отдалился в этот миг, прозрачно задрожал. А она:
– Немножко подожди – я забегу к себе, переоденусь.
Прилёг под кустиком рябины. Что-то долго не появляется. Неужели решила так пошутить? А я из-за неё оставил друга в ответственный момент!
И когда совсем уж осознал, что разыграли нас, она с улыбкой вдруг возникла из-за сосен. Переоделась странно. Была ведь в лёгком платьице, вполне уместном в жаркий день и вообще уместном, а тут предстала в брюках и даже в свитерке. Ну, бог с ней!
Зашли чуть дальше от шоссе. В лесу везде уютно летом. Дорогу, впрочем, я из виду не теряю, хотя ещё и рановато Серёже прикатить.
Как что снимали и вообще как что, описывать, конечно, я не буду. Вполне всё тривиально и банально. Вот, разве что, немного поразился её искусностью и опытностью явной. Откуда бы всё это при муже алкаше? Ну, дело не моё! Вполне доволен я, приятно, что без обмана вышло. Да и ещё один момент занятный – хоть Зоя мне уж вроде не нужна, не мог я не заметить её преображение – заметно стала симпатичней. Да, ярче! Как будто подсветилась изнутри. Да, там, когда ещё голосовала на шоссе, да и когда везли её, была какой-то серой мышкой. Я и сажал её не очень-то охотно. А здесь, хоть в блёклом этом свитерке, такая симпатяга! Отметил это, впрочем, мимоходом.
Мы между тем поближе перешли к дороге. Там никого, лишь редкие проносятся машины. А между соснами кусты малины дикой. Спелая, не очень много, но лакомиться можно. Я прикинул, что мы пока не больше часа потеряли, скорее бы Серёжа появился!
– Ну, – Зое говорю, – можешь и идти, там дочь соскучилась, а я тут подожду.
Она:
– А как Серёжа? Я ж видела, как он тебе подмигивал, мне кажется, он тоже хочет.
Вот это да!
И как она сумела те перегляды уловить! Никак не нахожу, что ей сказать, но всё же сформулировал:
– Наверно, не откажется. А как себе ты это представляешь?
– Да просто. Вы ж друзья.
Я очень удивлён. Малину шиплем. На дорогу Зоя тоже смотрит и запросто, без всякого стесненья поясняет, что в жизни у неё такие опыты бывали, а муж уже давно не претендует ни на что. Забавно.
А вот Серёжа катит. Всё подписал, с шефиней даже на веранде кофейку попил, доволен.
Глазами вопрошает, как, мол, мои дела?
Зоя, делает вид, что её ничего не касается, малиной занимается в сторонке, хотя понятно, ей очень интересна реакция Сергея. Подальше чуть его отвёл, пытаюсь объяснить, что тут серьёзный назревает аттракцион. Совсем не понимает, о чём толкую, интересуется, удачно ли всё получилось у меня.
– Да не в этом дело, – говорю. – Ты пойми, что Зоя предлагает.
С трудом доходит до него. Всё выясняет, не путаю ли я что. Да так, говорю, прямо и заявила, конкретнее уж некуда. Сомнения всё бродят у Сергея, не померещилось ли мне, не спятил ли. Но потихоньку, с долей недоверья, идею вроде уловил.
А Зоя, издали вполне постигнув итог секретных прений, подходит с улыбкой:
– Давайте всё же от лагеря отъедем.
И только тут я понял, что она оделась как раз для велоприключений. Чертовка запросто нам карты путает!
Опять мы в сёдлах. Путь на Маклок. Да, он есть на нашей первоначальной трассе. Но стопоримся у сельмага.
Ещё не осознали мы, что именно вот в этот миг, у этой торговой точки реальный крест поставлен на нашем путешествии. Наивно я ещё лелею мысль достичь Рамони, вырваться на трассу М4. Напрасные мечты.
Берём, конечно, водочку для нашей новой миссии, которую и сами осознаём не чётко. Но допинг явно нужен. А закусить ещё из дома взяли.
Проехали Маклок, воды попили в том роднике, который был в прекрасном нашем плане. Но в корне поменялся наш приоритет.
Опять контакт велосипедный плотный с Зоей, но он уже меня не напрягает так, хотя я замечаю, что объективно выглядит она всё привлекательней, красивей даже. Забавно, что едем сейчас в молчании полном, нас охватила скованность. Да, мы друг друга прекрасно понимаем, совместный план имеем, но вроде как стесняемся намеченного действа. Высматриваем место поукромней. Казалось бы, дорога по лесу, чего искать-то. Но нам нужна особая надёжная укромность!
А где ни остановишься, или тропинка явная возникнет сразу, или даже бродит кто-то. Ну, что, казалось бы, в лесу в жару такую этим людям надо. А жарко, правда, очень. Даже парит! На велосипеде с ветерком не очень и заметно, а в чаще – духота.
Ну, выбрали местечко. С чего начать?
И вдруг прямо с небес нам знак, подсказка, помощь. Всё резко потемнело. И дождик. Сначала слабый, а вскоре ливануло. Жуткая гроза.
Едва-едва успели соорудить шалаш. Сосновых веток мигом наломали, обложили ими полуупавшее дерево. Там льёт, гремит, сверкает, а мы сухие. В укрытии уютный полумрак. Комфортно улеглись на травку, посередине, конечно, даму поместили.
Бутылку откупорили, пьём вкруговую прямо из неё. Смешные тосты, скованность проходит. Душевная такая обстановка, заметно мы смелеем.
Да, надо начинать. Мы это с другом синхронно осознали и одновременно резко потянулись с двух сторон к застёжке брюк у нашей милой дамы.
Вдруг неожиданно совсем она как вскочит, как завопит: «Вы что!!!» И тут как раз со страшной силой грохнул гром. Отпрянули в ужасе. Это ж статья лет на 7-10, групповое преступление. Неловко, совестно и очень стыдно даже! Мне-то особенно, не так истолковал всю ситуацию.
А она как расхохочется: «Ага! Испугались!»
Ну и шутница! Без нашей помощи сняла с себя всё лишнее. И улыбаясь, со знанием предмета ласкать обоих принялась. И мы в долгу не остаёмся. Ливень хлещет в лесу, капли небесные с хвои всё же нас достают понемногу. Но нам не до них, мы балдеем и млеем.
Совсем не к месту на мгновенье рамонский замок мне опять явился дрожащим миражём. Смогли бы добраться до ливня туда? Но не успел додумать эту нелепую мысль, как замок растворился.
Тут Зоя очень изыскано вопрошает меня, можно ли ей сначала заняться с Серёжей. Я вроде старший здесь, хозяин вроде. По праву первопользованья. Ну, а Сергей – наш гость. Великодушно разрешаю. Серёга рьяно принялся за дело, но Зоя продолжает и меня ласкать. Подобных ощущений я раньше не испытывал.
Но вот уж кажется, что время мне вступить, а он усердно продолжает действовать. Успею, но горит ведь!
А он всё пашет…
И очень Зоя правильно тогда ещё у лагеря заметила, что это всё возможно, поскольку мы – друзья. Да, непременное условие. Ведь, правда, хочется Серёгу просто оттолкнуть, тут просыпается инстинкт звериный. А если не друзья, то и ударить можно, а дальше уж пошло бы.
Он, наконец, освобождает место, вступаю я в игру, а Зоенька при этом ухитряется его затрагивать пикантно.
Всё это зажигательно, мы так меняемся, азарт не пропадает.
Больше всех, безусловно, блаженствует Зоя. Кайф непрерывный, и всё расцветает. Какая там девчонка заводская? Уж львица светская! Словечки умные отскакивают только, и к месту всё. Да, расцветает!
И поучает, делай так, вот так.
Особенно Серёгу учит. Я, говорит, твоей жене сочувствую, ты слишком механически работаешь, разнообразь движения.
Я хохочу.
Но вот, мы всё же выдохлись с Сергеем. Вылезаем. Дождя уж нет, с деревьев только каплет, трава сырая. Сергей, задумчиво струю пуская, изрекает:
– Ну и блядища! Учительница, ёлки-палки!
Зоя выползла, чтобы присесть за шалашом. Оттуда сообщает:
– Ребята, дорога прямо рядом – укромное местечко, ничего не скажешь.
И тут через полянку нашу, почти у шалаша мужик проходит. Да, очень глухое, надёжное выбрали место! Что за беда, однако. Смеёмся просто.
Снова в шалаш залезли, было, опять принялись за своё. Но жара! Кайф не тот. Да, гроза создала нам условия и так вовремя, к месту. А здесь парилка снова. Конечно, решили на речку, благо рядом она.
Мы снова в сёдлах, по узкому асфальту турбазы какой-то катим к Усманке.
Уже мы не просто компания, а сплочённое целое, мы славно сблизились. Своеобразная ячейка наподобие семьи в матриархате. Не смейтесь, что-то в этом есть. Ведь наша Зоя сейчас является каким-то центром. Не руководством, нет, но от неё исходят соединяющее импульсы. Она нас незаметно интригует, развлекает и, в общем, соблазняет.
Вот говорит мне: «Давай я порулю». Даю ей руль, но руки поместить свои куда? Держу за грудь, конечно. Серёга улыбается. Я тут обязан просто обнародовать открытие своё. Я заявляю, что именно в движении, особенно в езде по битому турбазному асфальту, при лёгкой тряске особенно приятно ощущать всю прелесть бюста, его вибрацию, его природную глубокую, манящую фактуру. Да, именно в динамике, при лёгких сотрясаньях. Я это сообщаю для гурманов. Но вот, уже мы подкатили к речке.
На пляже ни души, всех разогнал недавний ливень. Мы первыми явились после бури. Купаемся, конечно, голышом. Для нас уже естественно такое поведение. И в этом тоже вижу свою прелесть! Естественно и весело! А Зоя просто светится, ей очень с нами хорошо. И это с выпивкой никак не связано, не думайте – дурман от водки давно прошёл ещё в том шалаше.
Но мы не можем турбазный пляжик преобразить в нудистский, безлюдье не продлится долго. Забрались в густые камыши чуть в стороне на берегу, велосипеды туда протащили. Не одеваемся, нас можно обнаружить лишь с воды.
Зоя соблазнила и здесь.
Лежим разморёно на солнышке среди камышей высоченных. Серёжа закурил и Зою угощает сигаретой, балдеем. Вдруг всплески воды и скрип вёсел, это турбазная лодка. А мы голышом. Уключины пищат всё ближе. Сквозь камыши видны две пары на борту, скорей всего семейные, ведь так обычно отдыхают на заводских турбазах. Усманка – узкая речка, сейчас в упор перед нами пройдут. Уже одеться не успеем, да и лень. Забавно, как среагируют на эту вольницу. Дамы сразу заметили нас, заметили всё с полувзгляда. Мужики оказались тактичней, вроде нас и не видят, хотя засекли, безусловно. А женщинам глазеть и неудобно, и жутко любопытно. Как извертелись! Не прячемся мы, просто улыбаемся. Очень мне интересно, как они для себя объяснили такое явленье.
Мы забыли не только о замке рамонском, мы совсем позабыли о времени. Первой Зоя вернулась в реальность – надо в лагере что-то ей делать. Да и нам как-то надо домой возвращаться.
Везём её в пионерлагерь. Пригласила в каморку свою, принесла нам из кухни поесть. Вот и всё.
Да, ещё поцелуи. Счастливые глаза с прощальной тенью грусти.
Снова крутим колёса по дачной дороге к Дубовке, снова поезд, снова мы на вокзале в Воронеже.
Замка в этот раз не было.
Велосипед всё же – мощная штука! Других выводов делать не буду.
Моему дорогому читателю можно снова включить все моральные строгие фильтры. Смею надеяться, обошлось без обид.
|
|
| Ampass |
2020-12-27 |
5 |
5.00 |
1 |
|
|
юморной текст про историю |
|
|
|
|
| |
Про доисторический период.
Современная наука полна противоречивых теорий и гипотез. Большинство новых предположений рьяно отрицается столпами классической науки, без рассмотрения записывая смелые и дерзкие теории в выдумки и фантазию.
Нам, молодым и инициативным искателям правды, это не по нраву. Мы объявляем о создании научного движения Молодые Искатели Фактов или проще говоря МИФ.
(Спасибо Роберту Аспрингу за Корпорацию Молодых Искоренителей Фатальности)
Наша задача показать все выявленные нами за долгие годы изучения факты искажения истории культуры всего человечества.
Начни мы с самого начала: с доисторического периода.
Уважаемые коллеги, представляю Вашему вниманию новейшую и изрядно подправленную версию истории развития мировой культуры.
Прежде всего хочется заметить что в нынешней периодизации культуры, на мой взгляд , допущены огромные и непростительные ошибки.
Но начнем с самого начала.
Доисторическая культура.
Как Вам всем должно быть известно современная наука считает, что в самом начале появился танец и ритм, но это в корне не верно. В самом начале появилась архитектура. Жить то где то надо? Под открытым небом не очень то и потанцуешь без одежды. Поэтому появились первые профессионалы - архитекторы. Они вырубали в твердом камне песчаника гигантские блоки и таком образом получали помещения для жилья. Вопрос освещения решался просто. Система зеркал.
Вы можете спросить откуда зеркала? Так все просто и элементарно: зеркала делали из чешуи домашних динозавров.
Вы спрашиваете из чего были сделаны инструменты архитекторов? Так ясно же что из костей тех же домашних динозавров.
Внутри пещеры были расписаны яркими акриловыми красками, которые, предвосхищая ваш вопрос люди получали из ... нет не от динозавров а из смолы каменных кактусовидных баобабов. Там же между прочим брали и иглы для шитья.
Самым известным произведением доисторического искусства по праву является так называемый черный квадрат Малевича. Нет нет я не оговорился, согласно последним исследованиям письменных источников, дошедших до нас на шкурах тех же динозавров тех кто расписывал своды пещер называли малярами, отсюда и взялось название - Малевич то есть тот, кто малюет, рисовать то никто толком не умел. Но вот один индивид умудрился нарисовать относительно прямой квадрат.
Наши предки не остановились на этом достижении и продолжили развиваться. Вслед за чёрным квадратом появились такие знаменитые настенные росписи как желток на жёлтом, белое на белом и красное на красном. Следует отметить небывалый уровень концептуальности и абстрактного мышления для тех далеких времён. Первые художественные объединения появились примерно тогда же, что отразилось в названии мест обитания, как например пещера четырёх братьев. Сохранились и имена этих замечательных живописцев, из звали Лео, Раф, Мик и Дон. На стенах этой пещеры был изображён радужный змей обвивающий землю, стоящую на спитых трёх слонов, стоящих на спине огромное черепахи.
Кроме живописи необходимо отметить и удивительные успехи в скульптуре. Известный и широко рекламируемый киндер сюрприз изобрели первобытные люди. Правда он был из глины, а не из шоколада, а внутри была не игрушка, а зерна окультуренных злаков. Назывались такие фигурки по имени божества плодородия Венерами. Фигурки раскрашивались яркими красками и дарились на день рождения девочкам, так что к 18 годам у каждой доисторической девушки было целое ожерелье из 18 фигурок. Самыми красивыми были фигурки племени Фа Бер Же, проживавшего на берегах Лимпопо и украшавшего своих Венер мелкой алмазной пылью и мельчайшими чешуйками рыбы арапайма.
|
|
| Николай Зубец |
2020-12-13 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Когда я только привёз жену с сыном из роддома, в нашей хрущёвке отопление уже дали – ноябрь месяц. Но именно в этот день, именно в нашей комнате батарея вдруг сделалась холодной.
Не сразу мы заметили, но к вечеру всё стало очевидно. Пятница, звонить куда-то бесполезно. Перевели пока кроватку сына в другую комнату.
Понятно, надо действовать. Взял газовый ключ, отправился в подвал. Живём на первом этаже, сарайчик наш в подвале под нами прямо. И труба отопления из той холодной комнаты рядом как раз. Я это понимал, но для верности постучал по трубе, сходил домой, спросить, слыхали ли мой стук – тогда мобильников ещё не знали. Но мама и жена так заняты новорождённым, что на мои постукивания робкие внимание не обратили. Договорились, что ответят условным перестуком. Ну, убедился, что это именно та самая труба. А впрочем, какие могли быть сомнения – другие трубы все горячие и только эта ледяная. Вот, дальше что?
Опять стучал ключом, конечно. Сначала осторожно, потом от всей души, но децибелы градусов не прибавляли.
А радикальный план, конечно же, имелся – не зря я прихватил серьёзный ключ.
Частенько я бывал в подвале. Мы там храним картошку. Ещё в сарае полки делал, хлам всякий помещал. Ну да, видал там стояки. Они горячие зимой, в обмотке теплоизоляционной. Местами сбита изоляция, из труб торчат отросточки такие, завинченные колпачками вроде стаканов маленьких. Наверное, латунных. Они какое-то название имели специальное, но я забыл. Надо сказать, сейчас уж нет такого – всё заменили шаровые вентили.
А план, я говорю, давно созрел. В руках ключ газовый, вроде клещей с загнутым клювом.
Отверну-ка этот колпачок – может, пойдёт вода. Опасно? В холодной трубе она не может быть сразу горячей, да и напора нет, скорей всего, – ведь явно нет протока, а воду сверху подают. А если что – колпак на место сразу.
И клещевидным газовым ключом зажав латунную заглушку, стал отворачивать. Тихонечко и нежно. Стакан пошёл легко.
Мотивация, как понимаете, серьёзная имелась. Да, холодно у нас. Сынок малюсенький замёрзнуть может. Кто осудит?
Когда потом всё рассказал приятелю сантехнику, он ужаснулся. Мы, говорит, к этим колпачкам не прикасаемся, если в стояке не спущена вода. На эту тему есть прямой запрет. Чревато потопом.
Но у меня, говорю, мотивация. И ничегошеньки не ведал о запретах. Сынок-малютка замёрзает! Решительно кручу латунный колпачок.
И вот, уж можно без ключа рукой. Когда заглушка стала отделяться, чуть зашипело.
Я рад – процесс пошёл.
Вот уже снял колпачок, снова стучу по трубе.
Шипение усилилось – мёртвый стояк оживает! Тонкой струйкой вода полилась. Холодная. Я бью по трубе тяжёлым ключом. Подстраховаться бы слегка тут, хотя бы наживить латунную заглушку.
Но резко вдруг ударил пар, и сразу же с могучим рёвом хлынул кипяток такой струёй внезапной, что я отпрянул.
Заливает подвал, заливает сараи! Рёв мощной струи, шипение адское пара. Хотел рукой зажать, но лишь ошпарился.
Ужас.
Захватил колпак рукавом куртки и снова на эту ревущую амбразуру!
Прижимаю, стаканчик трепещет в струе, жгущие брызги в лицо, во все стороны.
Бац! На лампу брызнуло – и тьма в бушующем подвале воцарилась.
Пытаюсь на ощупь попасть на резьбу но струя вышибает стаканчик из рук!
Темнота. С шумом хлещет вода ниагарским потоком.
Вот тут я очень сильно испугался.
Вдобавок сверху молотят по трубе.
Фильм ужасов какой-то!
Каюсь, была и мысль сбежать. Никто ведь не видал, как я спускался. Но чем всё кончится? Зальёт подвалы кипятком, зальёт картошку, да, может, уже и заливает – стою в воде горячей. Шипит всё в темноте, всё хлещет, и стало жарко, словно в русской бане. Сверху нервный стук.
Я в кипятке, сгибаясь под потоком, каким-то запредельным чудом нащупываю всё же несчастный колпачок. Отчаянно прижал его к взбесившейся трубе и снова чудом наживил-таки резьбу. Ошпаренными пальцами вертел свой ключ.
В подвале тишина настала.
Ура! Стояк горячий.
На ощупь отпер свой сарай, включил там свет – вода уже зашла, но не достигла ящика с картошкой.
Взорвавшуюся лампу в коридоре заменил – спасибо, был запас.
Под ногами – река. Я совершенно мокрый - до майки, до трусов и весь в разводах белых. Ведь в воду батарейную, я знаю, что-то добавляют.
Да, в очень жалком виде иду домой.
Но с доблестной победой.
Жена оторопела, меня увидев. Но так сердито:
– Где ты всё ходишь! Стучу тебе, стучу. Ведь отопление давным-давно уж дали.
|
|
| Николай Зубец |
2020-11-15 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
– Мама, это памятник врачу?
Она ведёт в больницу сына. При входе памятник Ленину облеплен снегом, вождь вроде как в белой накидке. Это взрослые Ленина видят. А мальчика ведут в больницу, трепещет он. Хоть долго убеждали, что ничего плохого там и боли никакой, но чуял фальшь. И эта белая заметная фигура перед входом тревогу вызывает.
– Это же дедушка Ленин!
– Самый главный врач?
Возможно, этот строгий образ мелькал уже в сознании сыночка, влетая из картинок в детских книжках, но заслонён другими персонажами, каким-то печником и почтальоном Печкиным, а может, Айболитом – ведь в голове настрой сейчас сугубо про врачей.
Детская больница. Очень грустное учреждение, хоть стены и расписаны весёлыми картинками. Мамаши заморённые, как будто бы приросшие к кроватям, где возлежат попавшие в беду их чада; пацаны с конечностями, задранными на растяжках, напоминающих орудия пытки. Травматология. Вот малец по коридору на детских костылях кузнечиком пропрыгал, задорно вроде проскакал, но всё же диковато это, вот милая девчушка с шеей, вытянутой странно, зажатой в высокий жёсткий воротник, очень медленно, неуверенно проплыла в палату. Везут кого-то на каталке, вприпрыжку рядом мамочка. А в ожоговом отделении! Дети. Страдают.
Я – учитель, школа прикреплена к детской больнице. Хожу по палатам, стараюсь разумное сеять, сам себе напоминая миссионера в африканской деревушке, – отчётливо не до меня здесь людям. Но, как ни странно, занимаются охотно, даже те – на растяжках. За это лишь одно почти всегда пятёрки в табель ставлю. Совесть не мучает, хотя оценки обязательно перекочуют в классные журналы, где учителя, возможно, подивятся, но по-другому не могу. Для ребят занятия эти вроде развлечения, вернее – отвлечения от навалившейся напасти. Связь с привычным миром, внезапно ускользнувшим из их жизни. С лежачими прямо у кровати урок проходит, а с остальными – стараюсь где-то в коридоре примоститься, лучше всего в холле на диванчике.
Это самые уютные места, где от кошмаров всех чуть-чуть отвлечься можно, кусочки небольничной атмосферы, оазисы спокойствия. Диван, над ним всегда картина, цветочек в плошке у окна. Тут же, как правило, пост медсестры – закуток такой, как в гостинице. Но там, в гостинице, всегда сурово восседает и зорко бдит дежурная по этажу. Здесь же совсем не так – обычно пост бывает пуст. Лишь изредка впорхнёт изящная сестричка, по-деловому, но проворно что-то чиркнёт в каком-то документе, с места на место чего-то переложит и непонятно как, но вдруг исчезнет. Испарится. И долго кажется, что там она за стойкой, просто наклонилась, но приглядишься – никого и вправду нет. Виденье мимолётное, мираж. Пост опустеет вновь надолго.
По вечерам, когда больница затихает, когда тускнеют коридоры, здесь лампы загораются настольные, посты становятся особенно уютны. Здесь даже происходит какое-то подобье светской жизни. Тусовки вроде, ведь есть и старшеклассники, есть те счастливчики, кому выписываться скоро, есть просто пофигисты. Да, здесь случается и первый флирт, девчоночьи секретики, разборки пацанов. Меня не опасаются, ко мне привыкли, знают, что не потревожу.
Вот, дело к вечеру, сижу я на диване в холле с ученицей, втолковываю что-то, а напротив, на сестринском посту, уж потихоньку собираются ребята, почти всех знаю – мои ученики. Понятно, что играют в карты, запрятались за стойку, набились тесно, кто за столом сидит, а кто и на полу. Запрещено, конечно, строгие училки, воспитатели – такие персонажи в больнице тоже есть – давно бы разогнали, но я не понимаю вроде.
По коридору длинному идёт мамаша, к посту уже подходит. Эффект настольной лампы, манящее влиянье огонька! Ребята попритихли, поглубже спрятались под стойку. Но чувствует мамаша, что кто-то там сидит, и свет от лампы пространство оживляет. Ей высказаться надо, видно, что кипит негодованьем праведным.
– Так же нельзя! Я жаловаться буду!
К кому она взывает, непонятно. Но обращается туда, за стойку, где вроде и находится какая-то администрация. Да, так непросто разыскать того, кто разрешить насущные проблемы может, а к вечеру в больнице – тем более. Разгневанной, взволнованной мамаше мнится, что, наконец, она нашла ту именно инстанцию, где можно волю чувствам дать, где можно даже требовать. Ещё подогревает то, что ей не возражают, а слушают внимательно, она по-женски очень верно чует, что там за стойкой её боятся.
Что надо ей, понять нельзя. То ли не дали какой-то документ, то ли не разрешили что-то. Эмоции одни. Но вот, она уже весь выразила гнев и ждёт ответа. Там тишина, конечно.
И я уже хочу ей пояснить, где можно в это время отыскать медперсонал, хоть как-то облечённый властью, но из-за стойки вдруг раздался спокойный, твёрдый голос, вернее голосок:
– Вы не волнуйтесь! Мы постараемся всё сделать. Вы домой идите.
Да, это же один картёжник выдал, мой ученичок! И как похоже на голос медсестрички юной. Шутник! Но натурально как, способный очень парень, не зря ему пятёрки ставил!
Мамаша лишь промолвила:
– Спасибо! Я завтра к вам приду.
И успокоившись вполне, пошла больничным коридором.
Мы с ученицей вскоре тоже удалились, а юные картёжники на сестринском посту свой тайный вечер увлечённо продолжали.
Пусть отвлекутся!
|
|
|
) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]
