1. Я летал посмертно...   Я летал посмертно - сухой листок, Резал клином воздух, ловил поток, По весне ворочался в берегах, Проливая кровь, дозревал в снегах. Я срывал с небес колдовской покров, Пел в колючих зарослях роз ветров, Пил косые ливни одним глотком И по углям звёзд ходил босиком. В моих жилах бился морской прибой, Серый котик ластился, смерч трубой, Пальцы молний гладили облака, И дрожали громом его бока. Я врата земли отворял ключом И зерцала вод пробивал лучом, Захлебнувшись волей, бежал в тюрьму, Горизонты рук разводя во тьму, И ключи оставив у тайных врат, Благодарно чувствовал твердь преград, Ясность трезвой мысли и чёткость строк, Забывая опыт иных дорог, Как летал посмертно - сухой листок, Резал клином воздух, ловил поток, Пил косые ливни одним глотком И по углям звёзд ходил босиком.

2. Рынок   Посреди базара виселица. Рядом люди - се ля ви - селятся. Как же, надо малых деток растить, Накормить их и одеть, бог простит. Над страной пылает знамение, Что ж теперь, икра вкусна менее? В капище справляет голь торжество, Изрыгает алкоголь божество, А в хоромах всё пиры да балы, Господа-то все добры да белы, Серебро на ножнах ржавых клинков, И на ужин жарят жаворонков. Туча спрятала туза в рукаве - Занимается гроза в синеве, Мир зовёт на божий суд! На торгах Бьётся жизнь в последних судорогах.

3. Спасаясь за шторой от взгляда окна...   Спасаясь за шторой от взгляда окна, Ты спишь на тревожной измятой постели. Чьё белое платье в когтях у метели? Чьё имя всю ночь называет она? Дрожа, как ребёнок, спелёнатый тьмой, Повесь птичью лапку на тонкую шейку, Копейку с Георгием, пёструю змейку, Платок с колдовскою расшитой каймой. Давай постучимся с тобой в зеркала – И вспыхнет в осколках кровавое солнце, Кликуша-осина в лесу затрясётся И стаю чертей народит из дупла. И тополь, разбитый небесным перстом, Тряхнёт, заиграет горелым каркасом, И мышь заскребётся за иконостасом, И всхлипнет водяник под ветхим мостом. Ступи на тропу и назад не смотри. Тебя провожает сухой подорожник, Насмешливый ворон, охрипший безбожник, Укрыл тебя тенью крыла от зари.

4. Всю ночь из розеток ползут провода   Всю ночь из розеток ползут провода, Голодный, утробно урчит холодильник, На цыпочках стрелок крадётся будильник, В простуженных трубах клокочет вода, Закрытая в ящике для овощей, Шуршит и скребётся хвостатая свёкла, Глядят огурцы, как уродцы сквозь стёкла, Сидит самовар - меднозубый кощей, А чайник сопит и бормочет во сне, Прижались к столу малыши табуретки, В кастрюле от пара сомлели креветки, Черна сковородка, как ведьма в огне, Мигает бельмом телевизор слепой, И мыши идут, не таясь, караваном Из кухни в подполье, в нору под диваном, Гружёные сыром, печеньем, крупой. Всю ночь по паркету стучат коготки. Лежу, замерев, над пещерой подвала. Вы, мыши, берите конфеты и сало, Катите колбасы, грызите мешки - Но только не троньте моё одеяло!

5. Котик на столбе   По пустым ночным просторам Ветер, ухая, кружит, По селу крадётся вором И засовом дребезжит. Спит изба белоборода, Стужей скрючена в горбе, Серый котик на воротах, Точно столпник на столбе. Очи жёлтые прикрыты, Уши в снежной седине, Мысли медленны, несыты, Чуть качается во сне. И дрожит всё тише, тише... Ворот в бусинах росы, Снегопад едва колышет Индевелые усы. А дома сопят носами В одеяла облаков, И скользят по небу сани В вихре звёздных светляков. В шапке войлочной пастушьей Едет матерь матерей, Выпасающая души Птиц, и гадов, и зверей. У неё лицо, как поле, Ветер бродит в дебрях косм, И несёт она в подоле Вечно юный макрокосм. Громово звенят мониста, Раскатившись по углам. Скачут ящерки молнисты В чёрной печи по углям. В хлеве тяжелеет вымя Отелившейся луны, И лугами снеговыми Ходят тучи шерстяны. А она не спит ночами, Утирает пот солён. То помешивает в чане Атлантический циклон, То валяет в сукновалке Кучевое полотно, То мотает, как на прялке, На пропеллере руно. Плачет котик, замерзает. Замутнённый взор - мольба. "Холод лапки отгрызает, Упаду я со столба. Ах, хозяйка, я продрог! Брось мне плавленый сырок. Псина-ветер завывает И под шубку задувает. Дождь колючий льёт-польёт, Под когтями острый лёд. Ах, хозяйка, непогода! Ты плесни мне в миску мёда (Исстрадалася душа) Из медвежьего ковша. Запусти кувшин в туманы, Не жалей коту сметаны. На тарелку слюдяну Брось мне рыбку ледяну". В щах туманная сметана Непрозрачна и жирна. Солонее океана Белобрюхая луна. Хлебосольная хозяйка Студит яство на ветру, Шепчет: "Бедный попрошайка, Угощенье не к добру. Если выпьешь соли звёзд, Отпадёт пушистый хвост, Шерсть повылезет клоками, Будешь с круглыми зрачками Слеп и жалок в темноте Ты с культёю на хребте. Без хвоста в полёте хуже, Прыгать будешь неуклюже. Позатупятся клыки, Срежешь с пальцев коготки. Станешь лысенький калека - Превратишься в человека. С видом умным и серьёзным Зимним вечером морозным Ляжешь с книжкой на софу И поймёшь, что мыши - фу!" Котик серенький вздыхает... Лапкой миску расколов, В прорубь коготь запускает, Ест отравленный улов. И, вцепившись длинной щуке В золочёное перо, Вдруг летит - раскинув руки -

6. Иероглифы   Он шёл по зыбкой кромке суши, И морю жертвовал следы, И тонкой кисточкой для туши Чертил на суше знак воды. Его не видели стихии, Не замечали времена, И ног его ступни сухие Смущённо гладила волна. И проступала чернь заката На филигранных облаках, Как иероглифы стигмата На непрочитанных веках.

7. Дума   Месяц истончённой рукой Пыльную лампаду зажёг. Плыл туман над Волгой-рекой, Плыл по ней разбойный стружок. Грудью раздвигая туман, Шёл с добычей, шёл тяжело. На корме сидел атаман, Дума омрачала чело. Белые стояли луга, Небеса зияли зрачком, Хмурила река берега И обрыв сочился песком. То ли потемнело в глазах, То ли не хотело светать. Он вскричал: "Я вольный казак!" И услышал: "Тать-тать-тать-тать..." И с усмешечкой на губах Молвил: "Полон струг серебра. Во царёв пойдём во кабак, Будем пить-гулять до утра". Не вина моя, а судьба, И в такие годы живу. Водкой упилась голытьба, Не пойдёт со мной на Москву.

8. За край   Уходят закаты к чужим берегам, Стекают на землю по мраморным жилам. Последнее золото - в ноги богам, И красные буквицы - в книги сивиллам. И луком изогнут морской горизонт, И кровь остывает, спекаясь в агаты, И щурясь на ветер, угрюмый архонт С вершины холма провожает закаты. Там дикие волны гнут спины под киль. Безумцы седлают стогорбого змея. Смолёные скулы, солёная пыль, И парус пространства восходит, алея. А здесь между плит поселилась трава, И всё, что созрело, давно перезрело, И время роняет в анналы слова, Усталость на душу и язвы на тело. И надо бы с корнем себя оторвать, Содрать как коросты присохшие стены, Пойти побираться, уйти воевать За грани рассудка, за край ойкумены.

9. Мышиное метро   Не верьте, дети, в сказки, Особенно в добро. Надели мыши каски, Построили метро. Пробили их тоннели Полы и потолки, Дубовые панели, Дверные косяки. Чу! чух-чух-чух колёса Чугунные стучат. От паровоза косо Несётся чёрный чад. Пускай бегут мурашки, Пусть раздаётся свист! В окне стоит в фуражке Усатый мышинист. Не бойтесь мышек, детки! Не надо маму звать. Садитесь в вагонетки, Езжайте под кровать. Там спят седые старцы, Там пыль и нет следов, Там будете кататься До сорока годов.

10. Сторож взаперти   В царстве тридесятом, За глухой стеной, Хмуро ходит садом Сторож крепостной. Там в траве узоры Радужных цветов, Под землёю норы Бархатных кротов, Рыжая рябина, Жёлтая айва, Цепкая малина, Разлюби-трава. Господи, помилуй! Господи, прости! Жадный и унылый Сторож взаперти. Гладкое, как глина, Серое лицо. На руках, как сына, Нянчит ружьецо. Лавочка под вязом, На дверях засов. В домике трёхглазом Сиплый стон часов. Кисонька усата, Зол и чёрен пёс. Под стенами сада Войско алых роз.

11. Что делать преданной мечте?   Что делать преданной мечте, Когда соперница - блудница? Ведь с ней вовеки не сравниться В умении и красоте. Её роскошная порфира Надёргана по нитке с мира, И все моря и берега Ей отдавали жемчуга. Что делать? Умереть от скорби? Не замаравшись, отступить? А может быть, в убогой торбе Свои сокровища копить? Забыть, как прежде - не до жиру - Была к попутчикам строга. Взять подаяние, и виру, И грош сочувствия врага. Молить богов с адептом веры, А с хрюшкой - хрюкать, есть гнильё. Дрожа, заплату полумеры Пришить на рубище своё. Не в гордой наготе атланта Отныне воевать мечте, А в маскхалате диверсанта, В болотно-грязной пестроте. Вредить врагам, но не открыто: Пробравшись тёмной ночью в хлев, Дезинфицировать корыта И подсыпать в помои хлеб. И не чуждаться конформизма, Скругляя острые углы. Примерив чёрный фрак цинизма, Идти к зовущим на балы. Принять на лик святой, бесстрастный Печать пороков и хвороб. Не проще ль чистой и прекрасной До срока лечь в хрустальный гроб?

12. Подозрение   С реки, неистовый и жгучий, Дул ветер, задувал в посад, Гудел, колебля палисад, И дом раскачивал над кручей. Ночь косу Млечного Пути Над крышей заносила криво, И тополь на краю обрыва Зажал созвездие в горсти. Там у ворот стояли сани, Обиты красною камкой, И кони в упряжи плясали, Как будто потеряв покой. Купец для милой не скупился, Привёз и серебра, и бус, Но заходить не торопился, В раздумьи дёргал сивый ус. Неверен жёлтый свет окошек, В саду - смятение теней, И рот калитки перекошен, А речи скверные у ней: "Поверь, напрасно в дом над бездной Идёшь ты - то недобрый дом. Хозяйкин давешний любезный Уж стынет в речке подо льдом. Она кошель его и платье Смеясь припрятала в ларе, И двое - ей они не братья, - Когда стемнело на дворе, Спокойные и деловые, Стащили тело на мороз. Тянулись борозды кривые От бледных стоп, носками врозь, От рук раскинутых и ломкой, В крови, замёрзшей бороды. Гляди, гляди! Ещё следы Не все заметены позёмкой. Не колыхнулась полынья, И тело кануло без всплеска, Лишь поднялась из перелеска Лениво стая воронья, Роняя мокрый снег пластами С тяжёлых крыльев и ветвей, И заклубилась над крестами Одетых сумраком церквей. Так прочь беги, беги от лиха!.." Купец не слушал, хмурил лоб. "Люблю её", - промолвил тихо. Толкнул калитку. "Всё поклёп".

13. Война   Пример давно уж был решён, И я сидел, зевал И от тоски карандашом На парте рисовал: Кораблик врезался в торос, Вмерзает в вечный лёд. Стоит на палубе матрос, Стреляет в самолёт. Горит, дымится самолёт, Теряет высоту И скоро в море упадёт На голову киту. Плывёт, преследуем китом, Огромный осьминог... Закончу как-нибудь потом, А то звенит звонок. Но через день рисунок мой Уже совсем не тот: Сияет солнце над кормой, И тает вечный лёд. Матросик прекратил стрельбу, Зашпаклевал борта, Достал подзорную трубу И смотрит на кита. За самолётом стёрт дымок, Он выйдет из пике. И осьминог - не осьминог, А пальма на песке. Ха! Самолёт-то был не наш! Напрасно он не сбит. Рисую крест на фюзеляж - Выходит "Мессершмитт". Матрос ослеп, на нём очки, Не видит ни черта. Торчат ужасные клыки Из пасти у кита. Со льдины лезет на корму Голодный, злой медведь, И кто не взял ружья, тому Придётся умереть. Под пальмой я нарисовал Туземца нагишом И долго тучи штриховал Тупым карандашом. Пририсовал прицел к трубе, Матросу - ордена. И подписал: "9-й Б. Антон Петров. Война". Но вскоре вижу я: киту Подпилены клыки, На самолёте надпись "Ту", И тучи далеки. Медведя потчует матрос Батоном колбасы. Туземец шлёт ему кокос, А сам надел трусы. Очки матросу не нужны - Глаза, как пара луп. Ресницы вот такой длины! И взгляд довольно глуп. Внизу противник подписал: "Наташа, 5-й класс". Я ничего не исправлял - Ну, кроме круглых глаз.

14. Птица-ветер   Задрожало окно под холодным крылом, Бьётся зимнее сердце за тонким стеклом. Расскажи мне свой сон, расскажи, где твой дом, Гость мой ветер ночной в опереньи седом. Я рождён от дыхания вечных мерзлот, На нетронутых мхах комариных болот. Там мой берег родной, где суровой весной Птица-ветер танцует над белой волной. Я замёрзшей руки не тяну к очагу, Лепестками цветов не играю в пургу, Наделённый щедрей легендарных царей Красным золотом зорь из купели морей. А рассвет прогорел - день золу ворошит, Смотрит искоса солнце и мимо спешит, И уходит парчовой закатной тропой, Осыпая волну золотой скорлупой. Там зимою метели плетут кружева, Как алмазы, оправлены в лёд острова. Этот край, что я должен на холод обречь, Я всей силой хотел бы любить и беречь. И несу я в себе затаённый недуг, Горькой зимней душой устремившись на юг. Мокрый снег за спиной на крыле сединой, Птица-ветер танцует над белой волной.

15. Ничей скелет   Мир в ночь укутался, как в плед. Уснули звери и двуногие. Не спал, печалился скелет Из кабинета биологии. Он горько скалился во тьму, Сжимал пластмассовые челюсти, И приходило вновь к нему Сознанье собственной ничейности. Его не любят, не зовут, Объяты ужасом восторженным, Работать монстром в Голливуд Или хотя бы в замок сторожем. А утром дети, чуть заря, Сидят печальные за партами... Уплыть бы в южные моря Весёлым Роджером с пиратами!

16. Осень, собирающая травы   Осень, собирающая травы, Выкосила жухлые поля, Хрупкие морозные суставы Дымными отварами целя. Тлеющие листья угасали, Холод разливался в небесах. Чёрными сквозящими лесами Осень шла в туманах и слезах. Шаг её неверен стал и шаток, Вот не удержала, пролила Белый кристаллический осадок, Выпавший на дно её котла.

17. Холода   "Холода, холода", - шёпот чайника, В чашке теплится дымный янтарь. В бирюзовых узорах лишайника Серый камень, осенний алтарь. И в порыве ли жертвенном, ветреном Он осыпан червонной листвой, И дрожит огонёк неуверенно Над сосной заревой, восковой. Короедова летопись тайная - Что чернёвая вязь на стволе. И всё ярче во тьме очертания Дверцы печи, свеча на столе. Всё теплей одеяло лоскутное, Всё смелей домовые в углу, И туманы беспутные, смутные Сиротливо прильнули к стеклу, И глядят сквозь проёмы оконные, И наутро под иглами льда Замирают на окнах, пронзённые, Обманувшись теплом в холода.

18. Видишь, как мерно...   Видишь, как мерно снега прирастают снежинками - Что ж мне не можется так? Отчего же в тоске Хмурится небо, и нервно пульсируют жилками Синие молнии на поседевшем виске? Белое поле засеяно серыми призмами. Словно проклятье, на город наложен шаблон. В шёлковых вьюгах медлительно кружатся призраки - Шаг, и поклон, и поклон, разворот и поклон. Тяжкая власть и подспудная сила кружения, Тёмное время, текущее на жернова, Вечное рабство у ворота богослужения - Вить хороводы и петли сплетать в кружева. Невыносимость рутины, тоска церемонии, Яростный хаос, до срока смирённый числом. Сферы небес, обречённые трещине молнии - Вспышка, излом, и излом, и раскат, и излом!

19. Созерцающие   С высоких тронов царей веками Мы созерцали земные дали. В глазницах наших зеркальный камень Рабы до блеска отшлифовали. Жрецы суровы, а боги гневны. Гудят валторны, поют свирели. Кричат павлины в саду царевны. В беседках розы. В ручьях форели. Качало время тростник в канале, Бежали блики по нашим лицам. Мы улыбались, поскольку знали: Всё неизменно, всё повторится... Но позабыты стоят святыни. В саду царевны все травы сорны. Где те павлины? А там в пустыне Визжат свирели, рычат валторны. Течёт лениво песок в канале, Сочится струйкой из акведука. А мы смотрели - и не познали Ни смуты духа, ни бури духа. Наш миг подобен тысячелетью. Зеркальный камень у нас в глазницах. Но ветер высек песчаной плетью Морщины гнева на наших лицах.

20. Зимний вечер   Закат поблёк, как вышивка на шёлке, И луч скользнул, как нитка из иголки. Лес потемнел, снега поголубели, Проснулась тень, лежащая у ели, И морду острозубую свою Тянула к человечьему жилью. В деревне, на границе полумрака, Скрипела дверь и лаяла собака. Позёмка кувыркалась на тропинке, Слова висели в воздухе, как льдинки, И облако стояло на дымах Нетвёрдо, как ягнёнок на ногах. Пейзаж терял размеры и приметы, Как будто мрак надкусывал предметы. Вот Млечный Путь вполнеба заискрился, И месяц, словно дверца, приоткрылся, Бросая жёлтый отсвет на порог, И путь был тих, печален и широк.

21. Синие дожди   Как прекрасен мир, как он неспокоен! На губах ветров вкус степных медов, И тревожный зов дальних колоколен, И томящий вздох древних городов. Горные хребты спят под ледниками, Вкруг долин обвив длинные хвосты, Пульсы рудных жил бьются в сонном камне, И к морщинам льнут юные цветы. Богатырь-река громоздит торосы, Над землёй плывут белые ладьи, На лихих ветрах нежатся берёзы, И легки, как сны, синие дожди.

22. СлоВЕСНАя игра   * * * Дед Мороз весной сердит. Ходит, лужицы лудит. Ненадёжная полуда, Прохудилась вся посуда! * * * Бурный, бешеный ручей Называтся кручей. Шумный, пенистый ручей Называется рычей. Тихий, медленный ручей Называется рачей. Яркий, солнечный ручей Называется лучей. * * * Липа сбросила снега И весь март стоит нага, Лишь кокетливо приталена У ствола её проталина.

[найти на сайте] [список авторов]