В компании Элиезера Штейнбарга
Представьте, что мы с Вами, оказавшись в хорошей компании, стали, как водится, беседовать о том -- о сем: кто где побывал, что видел, с кем встречался, что читал... Тут бы я похвастался перед вами, что познакомился с восхитительнымистихотворениями, баснями гениального еврейского поэта Элиезера Штейнбарга.
-- А о чем они? -- спросили бы Вы.
И я бы попытался как-то -- более или менее точно, с большим или меньшим процентом отсебятины, пересказать вам эти басни.
Вот, собственно именно такие пересказы или, как однажды Евгений Александрович Евтушенко назвал что-то подобное -- "переклады" -- Вам и предлагаются в этой книжке.
А почему не переводы?
Причин здесь целых три.
Во-первых, чаще всего, когда вам говорят, что вы имеете дело с поэтическим переводом призведений иноязычного поэта, неважно -- Шекспира или Расула Гамзатова, в действительности Вы знакомитесь все с теми же "перекладами". Слишком редко встречаются поэты одинаково хорошо знающие оба языка и уж намного реже оригинал удается в полном смысле перевести,
чаще всего это более или менее точное изложение, переложение оригинального произведения на другой язык, то есть, те же самые "переклады".
Во-вторых, я почти совсем не знаю, не понимаю языка идиш, "мамэ лошн",
то есть, если бы я Вам заявил: это я перевел, то я бы очень сильно прихвастнул соврамши.
В третьих, в данном конкретном случае я стремился вовсе не к тому, чтобы
мои произведения были зеркальным отражением штейнбарговских. Мне хотелось, где опираясь о штейнбарговские сюжеты, где -- отталкиваясь от них, создать что-то совершенно иное. Я пожалуй, даже и не смогу точно сформулировать мою собственную мотивацию: возможно, это было желание посоревноваться с великим еврейским поэтом на его, так сказать, поле,
возможно, здесь было желание привнести в "штейнбарговщину" современные понятия и реалии, возможно, что-нибудь еще... Во всяком случае, я абсолютно уверен, что имел, как поэт и творческая личность, право на такое сотворчество со Штейнбаргом. Полагаю, что ему было бы интересно почитать то, что, вдохновленное им, получилось в результате.
Как оно получилось?
Вот здесь наступил момент, когда уместно назвать имя еще одного участника нашей компании -- современного еврейского (идишского) поэта Хаима Розенталя. Хаим Розенталь стопроцентный земляк Элиезера Штейнбарга, ибо оба они родились в молдавском местечке Липканы, а в зрелом возрасте проживали в Черновцах, одной из "еврейских столиц" бывшего Советского Союза.
В этом городе я родился.
Однажды в нью-йоркской газете "Форвертс" я прочитал о чествования в Детройте поэта-ветерана Хаима Розенталя, бывшего черновчанина. Этот человек меня заинтересовал. Я созвонился с ним. У нас завязалось довольно интенсивное и содержательное творческое общение, пусть только по телефону. Мы обменялись книжечками наших стихов. Так в мои руки попали произведения Штейнбарга в переводе Хаима Розенталя. Вот работу Розенталя по праву можно назвать переводом: он стремился не столько к литературному качеству
результирующего продукта, сколько именнно к точности перевода. Но мне было трудно воспринять вариант Розенталя, поскольку он очень сильно конфликтовал с силлабо-тонической идеей Василия Кирилловича Тредиаковского, утвердившейся в качестве основы русского литературного стхосложения.
Вот я и предложил Хаиму Розенталю, что, если он не возражает, я мог бы взяться за редактирование его переводов, приближая их по форме к канонической силлабо-тонике.
Хаим Розенталь выразил, как я бы сказал, бурное согласие. А я, оказывается, даже не догадывался о том, насколько трудна та работа, которую я на себя легкомысленно возложил. Ведь здесь было важно, сохранив все ценное, что было в переводах Розенталя, какими-то малозаметными вставками или заменами, изменять розенталевскую вольницу-строку, таким образом, чтобы в ней вдруг прорезались класссические ямб, хорей, амфибрахий, дактиль и анапест.
В ходе этой работы Хаим Розенталь познакомил меня с тем, как звучат на еврейском языке басни Штейнбарга, делал устный подстрочный прозаический перевод. Все это делалог моек восприятие творчества Штейньарга более объемным.
Работа пошла, хоть и очень медленными шажками. Но тут взбунтовалось мое собственное творческое "я", потребовавшее свободы от жестких рамок редактирования. Суетный неугомонный писака-рифмоплет, сидящий где-то внутри меня, потребовал анархической свободы самовыражения, но в связи с произведениями Штейнбарга-Розенталя. И я ничем не смог ему воспрепятствовать. Месяца примерно за два этот писака "перестрочил" все эти сто с небольшим стихотворений, пересказав их, как ему вздумалось. Вот с творчеством этого внутреннего писаки-анархиста вы сейчас и знакомитесь.
Почему я себя называю автором этих стихов?
А кого же еще? У меня здесь не было соавторов. Вот он, сидящий внутри меня, писака-анархист сам решал, что в этом, напроимер, стихотворении он будет говорить о волках, в то время, как у Штейнбарга-Розенталя фигурировали собаки, Здесь появится откуда-то Эйнштейн, а там -- брейк-данс, не знаемый при жизни Штейнбарга, умершего в Черновцах за несколько лет до Второй Мировой... В следующем стихотворении вместо татарина появится индус и т.д. и т.п. ...
Словом, это я, Семен Венцимеров, вдохновившись гениальным Штейнбаргом, всю эту белиберду и накропал.
Впрочем, для вас, читатель, ведь, как я понимаю, не так уж и интересна, вся эта так называемая творческая кухня, все эти комментарии, предисловия?
Я вас понимаю. Ну, что ж, книжка перед вами. Читайте, что получилось в итоге. Если нравится, значит, писака-анархист не зря старался... Замечу, однако, что каким-то непостижимым образом сквозь творения вышеуказанного писаки,
стихи Элиэзера Штейнбарга просматриваются вполне четко. То есть, прочитав эту книгу, убежден, о творчестве Штейнбарга определенное представление вы получите.
Кстати, далеко не все из произведений, помещенных в предлженной мне для редактирования книге басен являются именно баснями в строгом смысле этого слова. Там есть лирические, философские, юмористические стихотворения. Есть, конечно, и басни...
Семен Венцимеров
P.S. Тем временем продолжается работа и над редактированием произведений Штейнбарга-Розенталя. Занятная ситуация: редактору приходится теперь состязаться в литературном мастерстве еще и с писакой-анархистом. Поглядим, что получится в конечном итоге...
С.В.
P.P.S. Некоторы из произведений, составившись данную книгу, ранее вошли, как вставные песни в роман-поэму Семена Венцимерова "Семья".
С.В.
Еврейский Эзоп
(Памяти Элиезера Штейнбарга)
...Там, в Липканах над домами липы
Шепчутся о чем-то с соловьями...
А к примеру, вы, да, вы -- могли бы
Передать еврейскими словами
Точно -- и в понятиях конкретных
Тех бесед нешумных содержанье?
Может, в их подробностях секретных
Судьбоносное таится знанье?
По Липканам бегал босоногий
Кареглазый мальчик Элиезер...
-- Не трещите надо мной, сороки --
Мне пора с ровесниками в хедер...
Ну, я понимаю вас, положим
И займусь позднее переводом
Стрекота сорок -- на мамэ лошн...
И останутся с моим народом
Как его духовное богатство
Сказка, притча, поговорка, басня...
Молоток, пила, игла, -- азарт свой
Поумерьте! В баснях и о вас я
Расскажу -- и речь вещей прольется
Мудростью на каждого... Не ложен
Вывод: из священного колодца
Черпаем судьбу -- из мамэ лошн.
...Невысокий, в кругленьких очечках.
Не спеша гулял... Над Черновцами
Россыпь звезд, дурман акаций... Ночка,
Как известно, дружит с мудрецами.
И под крутолобым сводом мозга
Слово к слову тянется рукою...
Память восприимчивее воска --
И чеканной вечною строкою
Вязка слов ложится на бумагу,
Запечатлевая в светлых душах
Грустную улыбку и отвагу...
И среди спасительных отдушин
В час, когда несчетно смерть косила
И сама история стенала --
В басенках накопленная сила
Зверству тайно противостояла.
Буквы идиш -- огоньками свечек
Озаряют трудный путь еврея
Из черты оседлости -- местечек --
В Иерусалим... Не властно время
Над судьбой пророческой... Не властна
Смерть над Боговдохновенным словом...
Мудрая Штейнбарговская басня
Нас уводит к доброму от злого...
Раздел1.Молот и железо
-- Молот, молот, молоток,
Туповатый хоботок!
Это я тебя зову,
Погляди, как я живу:
Весело, задорно,
В кузнице у горна...
-- Погоди, приду сейчас!
То-то пустишься ты в пляс!
То-то, знаю, запоешь!
Тихо, не переполошь
Воплями округу...
Что, не радо другу?
Стальной кулак
Молот злобно колошматит...
Караул! Кричит железо и от боли стонет, плачет.
-- Молот-брат! За что? Про что?
Наказанье мне пришло...
Пожалей, оставь труды,
Мы с тобой одной руды.
Это видит и слепец...
Общий наш отец -- Творец!
-- Ха! --- смеется молот. -- Брат?
Знай, лупить тебя я рад.
Братья, ишь ты? Ерунда!
Тридесятая вода...
Я -- стальной кулак, палач.
Ты -- терпи, вопи и плачь!
Молот
-- Молот, молот, -- пощади,
Не лупи меня, не гни!...
Ну, хоть часик погоди,
Дай остыть и отдохни!
-- Нет, поковка, не могу
Сжалиться -- ну, вот еще!
Буду гнуть тебя в дугу,
Бить, покуда горячо.
-- Прекрати -- я все прощу,
Ну, зачем ты так, зачем?...
-- Нет, ведь если прекращу,
Ты останешься ничем.
Так что, знай себе, терпи --
Закалю тебя в огне...
-- Хоть водою окропи!
-- На... Довольна ты?
-- Вполне!
-- Я из ржавого куска
Изваяю серп иль меч...
Так что, ты терпи пока:
Перетерпишь -- будешь вещь!...
В кузнице
В тесноватой кузнице --
Точно молнии и гром:
Молот бьет-беснуется,
Нету милосердья в нем.
Стоны бедного железа
Не разжалобят его.
Коль на наковальню влезло --
Бьет -- и больше ничего.
-- Что ж ты сетуешь железо?
Ни к чему твоя мольба:
Бить -- приятно и полезно...
Знать, в битье -- твоя судьба.
Не вопи, взывая к людям,
Всуе не тревожь Творца.
Молот -- только лишь орудье
Работяги-кузнеца.
Но и он в себе не волен,
Он -- хозяину слуга.
Может, он устал и болен,
Но починки ждет слега.
Не в ответе и хозяин --
Старый воз не на ходу.
Так весь год, выходит, зря он
Урожай растил в саду?
Ну, а воз разбили кони
На ухабах под дождем.
Кнут их без пощады гонит,
Но и он тут ни при чем.
Кнут в руке у ездового --
И буланых не щадит:
Тот не скажет: все, довольно --
Урожай в полях горит.
Не завидуй ездовому:
Круглый год в трудах, в поту.
Поздней ночью правит к дому,
Усмиряя маету.
Нет трудам конца и края...
Под ударами судьбы
Жребий наш нести, страдая,
Господу творить мольбы.
Не бывает равноправья,
Кто сильней и тверже -- бьет.
Кто слабее, тот, рыдая,
Терпит, тяготы несет.
Так внушал с апломбом молот
И железо с пылом бил...
Конь, кнутом ременным порот,
Воз с поклажею влачил.
Так неужто -- безнадега,
Всякому -- своя дорога,
Не переменить судьбы?
С этим соглашусь едва ли,
Не приму такой морали,
Мой удел -- накал борьбы!
Кузница
В стороне от дома --
Пыточная будка --
Крышею -- солома...
И, живая будто,
На весь мир поковка,
Жалуясь, стенает,
Словно бы по ком-то,
Бедная, страдает:
-- От рожденья гордой --
Униженье -- вай!-- мне:
Раскалили в горне,
Бьют на наковальне.
Ни жара ни холод
Палача не губит.
Неустанно молот
По мне, бедной, лупит.
-- Глупое железо, --
Отвечает молот.
-- Чтоб гвоздем полезло
Ты в тележный обод,
Буду измываться,
Сколько хватит силы,
Чтоб сопротивляться
Неповадно было.
Колесо разбили
На ухабах кони.
Мы его скрепили --
И опять погонит
По делам-заботам
Ездовой -- телегу.
Несть числа работам...
К позднему ночлегу...
Возвратится в полночь,
Свечечку запалит...
Кузнеца за помощь
Вспомянет -- похвалит...
Да воздастся каждому...
-- Слышь, с коровой дело глухо:
Отдоилась, знать, Пеструха.
Похудела, рог сломался...
Продавай ее на мясо!
Раньше ведрами доила,
А вчера -- полкружки было.
Падает, в боках усохла,
Продавай, пока не сдохла!
Зря кормить худую надо ль?
-- Кто ж возьмет такую падаль?
Да, уж с этим припекло нам,
К мясникам пойду с поклоном.
Сдам кормилицу семейства...
Жалко? Жалость неуместна!
До коровьего до слуха
Весть дошла...Скорбит Пеструха,
Окропив траву слезами,
Безнадежность льет глазами.
-- Му-му-му! -- мычит тоскливо,
-- Люди! Как же так смогли вы,
Позабыть мои заслуги...
Я ль вас не кормила, люди?
Не поила ль вас с усердьем?
Не найти в вас милосердья...
Рассуждает пес дворовый:
-- Нет, от старой от коровы
Больше не добиться толку...
Что ж, нам зубы класть на полку?
Так пускай ее зарежут
И меня мяском понежат!
Услыхав собачье мненье,
Горькое слезотеченье
Вмиг удвоила корова...
За меня не скажет слова
Милосердного и кошка...
Каждый будет рад немножко
От меня отъесть... Жестока
Жизнь... В ней жалости -- нисколько.
Милосердья здесь не знают,
Добрых, мягких -- поедают,
Угождают сильным, злющим,
Ненасытно завидущим.
Знать бы это изначально,
Не была б так жизнь печальна...
-
Лошадь и кнут
Кнут ременный, "божий бич" --
Для усталого Серка.
Свищет, словно злобный сыч,
Бьет -- и вовсе не слегка.
-- Знаешь ли, чего хочу
Пожелать тебе, дружок, --
Лошадь говорит бичу,
-- Чтоб огонь тебя пожег.
Если б свежего овса
Мне давали дополна,
То была б поклажа вся
Быстро перевезена.
Впрочем, с кем тут толковать?
Не жалеют, не поймут:
Кто горазд на козлах спать
И бездушный злобный кнут.
Вот опять хлестнул... Палач!
И на коже полоса,
Будь ты проклят, вражий бач!*
Бьешь, а лучше б дал овса.
Сколько ж можно? Хватит бить!
Больно же... Ну, прекрати!
Снова хлещет вредный бич.
Бьет -- и нет конца пути.
Вдруг бесчувственный ремень
С лошадью заговорил:
-- Я тебя весь этот день
Вовсе не за леность бил.
Хлещет вас, покорных, кнут
Лишь за то, что, не ропща,
Сунув голову в хомут,
Жребий горестный влача,
Позволяете себя
Безотказно запрягать...
Значит, такова судьба:
Вам везти, а мне -- стегать...
-------------
Кнут (с идиша)
Нож и пила
Шойхет реб Йегошияху,
Старую надев рубаху,
Отложив свой нож и книжки,
Захотел пилить дровишки.
А пока искал верхонки,
Нож его, блестящий, тонкий,
Шепотком -- боялся взбучки --
Приставал к пиле-двуручке:
-- Ах, какая, ну, какая --
В пятнах ржавчины, кривая
Несуразная железка,
Ни изящества ни блеска.
Сжата в деревянной раме,
С обнаженными зубами,
Пообшарпана, побита,
От опилок не отмыта.
А когда рванешься резко, --
Столько скрежета и треска,
Если вкус не терпит фальши,
Убежит любой подальше.
Я тебя жалею даже,
Но судьбе ведь не прикажешь,
Я приближен к ребу Шае,
А тебе -- ржаветь в сарае.
Я у шойхета в почете,
При ответственной работе,
Остр в сравненье даже с бритвой,
Освящаемый молитвой.
-- Бедная!, -- сказал с ухмылкой...
-- Верно, - отвечает пилка,
-- Я -- пила простого рода,
Нету мне в светлицы хода.
Мой удел -- скрипеть в сарае,
Кряж на чурки разрезая.
Да, у нас несходны судьбы:
Я -- предмет рабочей сути
И в местечке и в столице
На меня нельзя молиться.
Но тебе скажу без лести:
В душегубстве -- мало чести.
Ты убийствами отмечен,
Грех неискупаем, вечен...
Зря ль бумагу я мараю?
Завершу такой моралью:
Правды в жизни не найдете
Ни в морали ни в законе,
Если труженик -- в загоне,
А губитель душ -- в почете...
Мосолыга
Нисел, толстый отпрыск Шаи,
Свадебный обед вкушая,
Сочной костью мозговою
Наслаждался... С головою
Он в нее проникнуть жаждал,
Облизал бы выступ каждый,
Каждую б всосал жиринку,
Жиром капая в ширинку.
Мозговая кость гордится:
Все ли видят, как трудиться
Нисел продолжал над нею,
Над любимицей своею?
-- Посмотрите, кто не видел,
Как меня целует Нисел,
Как он жаден, как он страстен,
Как от сладострастья красен.
Как, влюбленный безоглядно.
Он целует плотоядно.
Отодвинься, вся посуда!
Для такой любви остуда
Совершенно не опасна.
Нисел мой любимый! Ясно?
-- Ясно! -- Шепчет банка с хреном:
-- Без мозгов уже -- и с креном
Все, как есть, воспринимает...
Обсосав ее, бросает
Нисел -- в ящик для отбросов...
Нет любви и нет вопросов,
Но осталась басня в книге
О безмозглой мосолыге...
Повод к мятежу
Боб Шариков, сторож лохматый,
Взамен плошки с супом -- лопатой
В обед получил. От добавки
Бежал со всех ног без оглядки.
И что же? Какая тут новость?
Знать, чем-то запятнана совесть.
Должно быть, охранник блохастый
По кухне неправедно шастал.
Боб Шариков нынче бастует.
Он воду мутит, протестует:
-- Доколь поварята-сатрапы
Нас будут лопатой за траты
Лупить по хребту и по заду?
Ведь нет с поварятами сладу.
Доколе мы каждый отдельно,
Помесячно и понедельно
Послушны им будем и робки
В расчете на миску похлебки?
И вот я вас всех призываю
В революционную стаю.
За мною -- рассыпаннным строем,
Разрушим их мир -- и построим
Чего-то по мерке собачьей,
Где каждый -- хватай без отдачи, --
Взывал наш мятежник крикливо...
Тут кот отзвался лениво:
-- Конечно, дрючком по хребтине --
Обидно... Но ты, сучий сыне,
Зря тявкаещь в злом исступленье:
Еще не светопреставленье...
Праведное мыло
Вздыхает увядший цветок:
-- Грехи наши -- в пекло мосток.
За чистые благодеянья
Пребудем мы в райском сиянье.
Ту притчу творил ради вас я,
А вот вам и новая басня.
О зеркало чешет затылок
Худой, как тростинка, обмылок.
А зеркало так удивилось:
-- Дружок, что с тобой приключилось?
Ты был точно яркий бочонок,
А нынче -- невзрачен и тонок.
Час от часу таешь, худеешь --
Ты, может, хвораешь, болеешь.
Должно быть, грешил раньше много,
Что выглядишь так преубого?
Обмылок пошел пузырями,
Как будто облился слезами.
-- О горе мне! -- стонет обмылок --
Я дожил до едких ухмылок.
А был почитаем когда-то...
Я мылил ребенка, солдата,
Красавицу перед свиданьем,
Покойника перед прощаньем.
А нынче ничто мне не мило...
Я был -- ароматное мыло.
Я мылил и мыл беззаветно --
В селе, в городах -- всепланетно!
Сверкал перламутром игристо,
Чтоб было приятно и чисто.
Я жертвовал духом и телом,
Чтоб все чистотою, блестело.
Так в чем же мой грех и провинность?
Я верую в Господа милость...
Служил чистоте без остатка...
Мне свыше за это воздастся!
Кошка и колбаса
Села Мурка на карниз,
Капают слезинки вниз:
-- Ой, болит, ой, мяу-мяу,
Не могу ходить, хромяу.
Злыдня-горничная бьет,
Есть несчастной не дает.
Где хозяюшка моя?
Позабыла про меня?
Жизнь печальна и трудна,
Никому я не нужна,
Мне бы ливера, мясца --
Я не то спаду с лица...
Мимо, опустив глаза,
Проходила колбаса.
Твердая, как красный дуб...
Вот бы -- еа кошачий зуб?
Слышит, как стенает кошка,
Задержалась на немножко,
Выставив -- ярлык-медаль,
Начала читать мораль.
-- Что ж ты, Мурочка, стенаешЬ?
Иль газеток не чмтаешь?
Мясо кушать -- окаянство,
В моде вегетарианство.
Лук, салат, шпинат, морковь
Омолаживают кровь.
Вместо молока -- вода --
Будешь шустрою всегда.
Чтоб стрелой взмывала вверх --
Пост во вторник и в четверг.
Ныгче вторник -- оттого
Не давали ничего...
-- Да, товарищ Сервелат,
Замечательный доклад!
Им мне оказали честь...
Не пора ль однако ж есть?
Не надеясь на ответ,
Мурка -- прыг! И все, привет:
Съеден был голодной Муркой
Моралист в момент. Со шкуркой!
Не учите Мурку жить,
Дайте ей подзакусить!
На болоте
На болоте в камышах --
Шум -- до колотья в ушах,
Все орут, кричат, горланят...
Знать, мятеж у лягушат.
Жить по старому они
Не желают -- ни-ни-ни!
Автократию свергают
-- К ногтю бывших! Бей, гони!
Поква-квачим тет-а-тет --
И смастрячим комитет,
Чтоб почувствовали всюду
К лягушатам пиэтет.
Есть у нас с харизмой вождь...
Пролил искупленья дождь...
Становись под наше знамя
Всяк, кто голоден и тощ!
Все уставились в зенит...
Вождь занудливо бубнит:
Мол, придет заря и счастьем
Всех в болоте осенит.
Больше здесь не ловят мух,
Чахнет тело, гаснет дух,
Только вождь, жирея, пухнет,
Потому что жрет за двух.
Где ж мораль? Морали нет.
Загибаемся, привет!...
А какой ты ждал морали,
Выбирая комитет?
Судья
То не буря, не тайфун --
Жуткий храп... А кто ж храпун?
Тсс1 Не дай Господь, услышит --
Многим будет карачун.
Там, в берлоге под ветлой
Спит судья наш мировой,
Сам Михайло Медоедов,
Князь удельный, боровой.
Вдруг проснулся он -- и в рев!
-- Бог с тобою! Ты здоров?
Или сон дурной? -- С вопросом --
Лис, старшой у докторов.
-- Снилось: бросил зверь грешить,
Больше некого судить!
Мне же на грибках и травах,
Без мясного, -- не прожить!...
Ухмыльнулся Лискулап:
Страшно? Вмиг прервался храп.
Это ж только сон, Михайло,
Кто ж твоих избегнет лап?
Не просить у чуждых врат
Подаянья, бурый брат:
Если есть судья, то грешных
Вмиг найднтся целый ряд!
Суд небесный
Стрекот, кваканье и писк --
Мир в ажиотаже:
В суд небесный слелзный иск
Поступил... Куда же
Можно жалобу свою
Обращать скотине?
Соломонову семью
Обвиняют ныне.
Кто ж истец? Корова! Ну,
В чем состав злодейства?
Соломона и жену
Покарай, судейство!
Все до капли молоко
Им я отдавала.
А жила-то нелегко,
Просто бедовала!
На голодном на пайке,
На пустой соломе...
Хоть бы отрубей пакет,
Хоть чего-то кроме...
А теленок был лишен
Молока и вовсе.
Страшно рассказать: лишь он
Жил неделек с восемь,
Уводили малыша
К мяснику на плаху!
И никто не утешал!
А хозяйка-сваха
Вновь вела меня к быку...
Я опять телилась.
И в ущерб мальцу-телку
Молоком делилась
С Соломоном и женой,
И опять губили
Деток живодеры...
-- Стой!
У тебя же были
Зубы, крепкие рога,
Твердые копыта...
Жизнь теленка дорога --
Только и попыток
Не предпринималал ты,
Чтоб спасти потомство.
Кто ж повинен? Ты -- в кусты
Прятаться... Потом что?
С иском обратилась в суд,
Праведный, небесный --
И сама предстанешь тут
Грешной и бесчестной.
Объявляем приговор,
Честный и суровый:
К Соломону -- марш! -- во двор
И доись, корова!
Воспитатель
Замечательный дружок --
Воспитатель-батожок.
Небольшого роста,
Убеждает просто.
Убедительней его
Не встречали никого:
С массой аргументов
И без сантиментов.
Ясно излагает,
И опровергает
Не боясь дискуссий,
Нет его искусней.
И во все сезоны
Ясны и резонны
Доводы "от палки"...
Все попытки жалки
Озорной Буренки
Вдруг устроить гонки,
Изломать ограду,
Побродить по саду,
Избежать контроля,
Чтобы не пороли,
Лучше быть послушной
И прекраснодушной.
Не буянить в стаде
Хулиганства ради.
А пастись исправно,
Мирно, благонравно.
Не позоря имя,
Наполняя вымя,
Чтоб лились потоки
Молока при дойке.
Пусть не все по нраву --
Не творить потраву.
Каждый год телиться,
В общем, -- не лениться.
Воспитатель честный,
Хоть и бессловесный
Убедит любого...
Видно, дар от Бога...
Две пичужки
Над местечком --
Божьей свечкой --
Солнышко сияет.
Все ликует
Жизнь такую
Каждый прославляет.
Море света,
Жизнь одета
Ярким пестроцветьем,
И букашке,
И ромашке
Славно в перволетье.
Две пичужки,
Две подружки,
Певчие соседки
Вдруг попались,
Оказались
В тесной мрачной клетке.
Двум пичужкам,
Двум подружкам
Горько и обидно:
Где свобода?
И восхода
Солнышка не видно.
Горе, горе...
Видно, вскоре
Мы помрем в неволе.
Не летать нам,
Не порхать нам
Над лесным раздольем.
Молвит птица:
-- Что сердиться
На судьбу с подвохом?
Слышь, соседка,
Что нам клетка?
Нам и здесь неплохо.
Нас накормят,
И напоят,
И почистят перья.
Ласку злую,
Рысь лесную
Не боюсь теперь я.
Здесь покойно
И покорно
Буду жить я в клетке.
Покоримся,
Примиримся, --
Говорит соседке.
Но другая,
Бьет ногами,
Клювом бьет о дверку.
Видит щелку,
Видит щепку...
-- Так, начнем проверку...
Схватим цепко
Клювом щепку
И продвинем в щелку...
Ну-ка, злее,
Посильнее --
Отогнем защелку.
Набок дверца,
Бьется сердце,
Рвется на свободу...
-- Знаю, близко
Рядом киска...
Выпорхнем -- и ходу!
Мимо кошки
Пурх! -- в окошки --
И в зенит взмываем.
Выше радуг,
Что за радость!
Волю прославляем.
Но подружке,
Но пичужке --
Та:
-- Ой, ой, держите!
Бунтовала.
Клюв ломала --
Для чего, скажите!
Я там пела,
Зерна ела,
Попивала воду.
И без крика --
Поглядки-ка --
Обрела свободу!
Но в разрез с ней,
Глас небесный:
-- Не глумись позорно!
Той, что билась --
Божья милость,
Божий гнев -- покорной!
Богатое подворье
У ретивого хозяина
Вишь, добро не разбазарено.
Есть усердье и умение
Увеличивать имение.
По подворью по богатому
Ходят курочки с цыплятами,
Ходят уточки с утятами,
И индюшки с индющатами.
А в большом вольере-коробе
День-деньской воркуют голуби.
Коз с коровой не забыли ли?
Одним словом -- изобилие1
И хозяин тешит глоточку
То утятинкой под водочку,
То курятинкой под пивочко,
Индюшатинкой с наливочкой.
Он с женою и с ребятами
Подзакусит голубятами.
Отчего ж не подзакусывать?
Трудно что ль пяток на кухню взять?
Но стенают-плачут голуби:
Вот бы стали б костью в горле бы!
И за что ж на нас прокятие --
Злых хозяев плотоядие?
-- Надо как-то воспрепятствовать,
Плотоядцев против восставать!
Но трясет коза бородкою:
-- Я, коза, ума короткого,
Мне, козе, лихая выходка
Не полезна и не выгодна.
-- Не хотим на пропитание,
Только страшно лезть в восстание, --
Загалдели куры с утками
И отделывалист шутками.
-- Что ж, тогда, -- решили голуби,
-- Проклюем мы дырку в коробе,
Упорхнем из заточения...
Слышен звук ножа точения...
Но галдеж подняли прочие,
Отчего ж ножи наточены
Лишь на нас? Пускай и голуби
Под ножи подставят головы.
Тут хозяин со сноровкою
Всех связал одной веревкою.
И галдящей шумной низкою
Поволок их всех в мясницкую,
Чтоб застолью именинному
Быть по-княжески былинному.
Здесь мораль дана для каждого:
Коль томим свободы жаждою
И -- летать -- рожден природою,
Не пугай иных свободою.
Вариант второй похуже, но...
Раз уж выращен для ужина,
То и будь в такой позиции,
Не вдаваясь в оппозиции.
Есть мораль и для хозяина?
Чтоб избегнуть наказания,
И копить добро умноженно,
Пост держи, когда положено...
Игла и штык
Бывают славные часы,
Когда отложены дела
И губы нежные -- усы
Щекочут... Сплетены тела...
Легло на полочку шитье,
Иголка поверху легла.
В углу оставлено ружье,
Примкеут штык-нож...
И вот игла
Вся в восхищении глядит
На штык -- гигантскую иглу...
-- Вот это -- чудо! -- говорит,
Вот с кем в портновскую игру
Играть бы рада -- в два стежка...
Да, видно шьет такой гигант
Штаны из стали!...
У штыка,
Известно, -- к юмору талант.
Иголку, крохотный штычок
Заметив, измывался он:
-- На что годится сей сморчок?
Пожалуй, разве батальон
Рассеянных осенних мух
Способен заколоть наш друг.
-- Да что вы! Разве б я могла
Еолоть живых? Ведь я ж игла!
Колю сукно и полотно,
Сшиваю бархат и рядно...
Верзилу разбирает смех:
-- Забавно! Все не как у всех!
-- А что ж тогда колоть? -- Игла
В смятенье -- странные дела!
-- Людей положено колоть,
Пронизывать живую плоть! --
Щтык отвечает малышу...
-- На это вот чего скажу:
Когда колю, к примеру, шелк,
Я знаю, будет хоть мешок.
Людей хоть сколько ни коли, --
Впустую... Так что -- отвали!
Башмак и щетка
Впал бащмак в ажиотаж:
Ежеутренний массаж
Снова щетка вытворяет.
До чего ж надоедает!
Щетка бьет и щетка мнет,
Гуталину поддает,
Растирает дочерна...
Да, плохие времена!
Он -- торжественный башмак,
А не избежит никак
Щеткиных касаний... Прочь.
Что за фамильярность? Дочь
Дуба и свиньи его
Измочалила всего.
Щетка:
-- Милый господин,
Вы, осла счастливый сын!
Перестану бить и мять --
Вам уж в свете не сиять.
Так что поумерьте раж!
Я продолжу свой массаж...
Скособоченный философ
Покуда стол был крепок,
То не было вопросов.
Для книжек, кружек, кепок
Годился, для подносов,
Для рук с пером гусиным,
Для лбов, упавших в дреме.
Покуда стол был сильным,
На все годился, кроме
Никчемных философий,
Сомнений, размышлений...
Но с возрастом рассохлись,
Растрескались колени.
Стол зашатался, бедный,
И от неравновесья
Пошли вопросы... Вредный
Дух времени...
-- Не весь я
Стою на половицах,
Шатаюсь, наклоняюсь --
И все с меня свалиться
Готово... Удивляюсь...
Вот старенький будильник
Ползет от треска к краю --
Заложник пародийных
Привычек... Сто раз кряду
Его ключом заводят...
Анахронизм, не так ли?
Лишь от пружины ходит,
Звонит раз в сутки... Крякни --
Пружина -- и обманет,
И подведет! Тогда как?
Вопросы... Все в тумане...
К вопросу о подарках:
Светильник антикварный
Мне водружен на крышку.
Внутри фитиль пригарный,
Что породил мыслишку:
А если тот светильник
С в него залитым маслом,
Сползет на пол у стильных
Ковров, то чтоб погасло
Здесь пламя, нужно ведер
Воды не меньше сотни...
Сожжет меня до бедер,
А если нет, то сохни
Хоть до скончанья века...
Что ж будет с кривокосым?
Никто не даст ответа...
Вопросы все вопросы...
А без ответов тяжко...
Но кем-то, слава Богу,
Коротенькая плашка
Подсунута под ногу.
И больше не шатаюсь,
И я не кривокосый,
И дурью я не маюсь,
И кончились вопросы!
Но плашка под ногою
Скрипит, вздыхает тяжко.
Бубнит сама с собою:
-- Кому нужна я, плашка?...
Богоборец
Золотая пастораль:
На пригорке юный Лель.
Пестроцветье -- просто рай!
А в его губах свирель.
Заиграет пастушок
Величавый гимн любви,
Песню-чудо, песню -шок --
В роще вторят соловьи.
Контрапунктом в этот гимн
Звук рыдания вплетен
Некто горестным, другим
Настроением смятен.
Среброрунная овца,
Блеет, горестно дрожит.
С жалобою на Творца
К пастушку она бежит:
-- Был ягненок, был сынок,
Ласковый, смешной малыш,
Шалунишка, стригунок...
Прожил он неделю лишь.
Пил он воду из ручья,
Как его -- зубами щелк! --
Боль моей сильнее -- чья? --
Утащил в чащобу волк.
Говорят, на все Творца
Воля вышняя. Творец
Жизнью правмт и истца
И ответчика... Овец
Что ж не жалует? Зачем
Позволяет злым волкам?...
Я вот только травку ем,
А они овец -- ам-ам!
Значит, он несправедлив,
На прикорме у волков.
Волк коварен и глумлив
И Творец, видаит, таков.
С иском к раввину овца
Возмущенная пошла.
Раввин мигом спал с лица,
Точно вдруг его пчела
Поразила прямо в рот:
-- Мне нельзя, я Божий раб,
Не поймет меня народ...
-- Так скажи куда хотя б
Мне теперь торить тропу?...
-- В лес ступай, возможно там
В рассмотрение мольбу
Примут и поставят штамп...
Но собравшись под сосной
После дождичка в четверг
Жуткий трибунал лесной
Также иск овцы отверг.
-- Иск кощунствен. -- Прокурор -
Лис изрек, как отрубил. --
Не бывало до сих пор,
Чтоб безумный предъявил
Иск Создателю. Просты
Нравы в обществе лесном.
Знать, пришли овце кранты...
Только вдруг, чего ни сном
И нм духом здесь никто
Даже помышлять не смел,
Защитил ее за то,
Что в расклад небесных дел --
Не боясь, вмешалась, ведь
Справедливость всем нужна --
Боровой судья, Медведь...
Тут пошла в лесу война,
Точно в них вселился бес...
Каждый дрался и кричал...
А Творец глядел с небес --
И обиженно молчал....
Крючки
Зима
С ума
Сошла -- любовь и нега
В ее алмазах
И твоих глазах!
Зима.
Сума
Полна густого снега,
Снег на бровях,
На крышах, на кустах.
А где-то в тихой дружеской квартире
Нам сварят кофе и дадут поесть.
Нас, как обычно, будет лишь четыре
И в наш квадрат непрошенным не влезть.
Свои дубленки, полушубки, дошки
В прихожей мы повесим на крючки.
Иная дошка -- как мешок картошки --
Скрипят крючки, они ведь не сачки.
Они под весом тянутся и гнутся,
Держась за стенку из последних сил.
Они крепятся, держат, не сдаются --
Хозяин их об этом попросил.
Но среди них, держателей одежды,
Как в каждом коллективе -- свой урод,
Нежданный оппозиционер, мятежник...
И вот он:
-- Слово! --
верещит, орет.
-- Долой! -- кричит, --
засилье шуб и кепок!
-- Вперед! --
зовет, --
к свободе от тряпья!
Да будет каждый крюк в устоях крепок,
Вперед из стенки! -- призываю я.
И он из стенки вырвался и выпал,
Хозяин поднял легкое манто,
Почистил щеткой, пыль легонько выбил --
И на другой крючок повесил...
-- Что?
Что стало с тем мятежным шумным крюком?
Хозяин подцепил его совком --
И в мусор... Тот упал с печальным стуом --
И тут же заменен другим крючком.
Мораль проста: с терпением и стойко
Свое предназначенье исполняй.
Порою жизнь сурова и жестока --
Пустым нытьем ее не осложняй!
"Цыганское счастье"
Лошадка устало стояла у тына,
Хвостом поредевшим слепней отгоняя...
-- Да, -- Шарик вздохнул, -- постарела скотина,
Поникла, прижухла, слезинки роняя.
-- Что, Шарик, неужто соседку жалеешь?
Сочувствие нынче встречаешь нечасто.
Лишь хлещут и бьют -- под кнутом околеешь --
Такое досталось "цыганское счастье".
-- Конечно, -- поддакнул хвостатый психолог, --
Чужая-то боль никого не шекочет.
Сочувствия приступ обычно недолог,
Чужих неприятностей каждый не хочет.
-- Ну, правильно! -- разговорилась лошадка, --
Надысь я ягнят отвозила на бойню.
Их, бедных, в тот час вдруг мне стало так жалко,
А завтра, поди, их едва ли и вспомню.
-- Вот там бы и я побывал! -- Оживился
Сосед-"дворянин" -- и слегка облизнулся,
Глядишь, ну, хоть чем-нибудь -- да поживился...
Еще бы мгновенье -- и Шарик рванулся...
-- Постой! -- Остудила лошадка соседа:
Собак там обычно встречают дубиной...
-- Ах, лучше б и не начиналась беседа:
Коль где-то есть фарт, он не мой -- лошадиный!
Рубахи
Всхипы, стоны, охи, ахи --
На веревочке -- рубахи.
То всплеснут руками в горе,
То друг друга хлещут в споре.
То от солнца выцветают,
То под ливнем намокают.
То на нервах, то степенно,
То от злости -- с мыльной пеной --
Обсужддают, осуждают,
Никого не принуждают:
У любого. без сомненья --
Право на свободу мненья.
Но, не скроем, что, бывает --
Пуговицы отлетают,
Коль в ажиотаже пренья
Обрывается терпенье.
Все о тяготах толкуют:
-- Жизнь печальную такую
Никому не пожелаем.
Видно здесь мы пожинаем
Кару за ошибки предков:
Батистовых -- на субретках
С кружевным жабо из Льежа...
Бязевых солдатских -- реже.
Вечно нас -- то в грязь, то в мыло,
А вчера служанка била
По спине вальком с размаху --
Напрочь порвала рубаху.
Окунают в кадку с варом
И утюжат с жестким паром,
Запирают нас в темнице...
Лучше б вовсе не родиться.
Ах, судьба, судьбина, доля!
Знать, на все Господня воля:
Кошке нежиться на травке,
Ну, а мы пойдем на тряпки...
Швея и игла
Когда ночная тьма-змея
Вползает к нам во двор,
Мы вспомним: здесь жила швея --
О ней и разговор.
Когда осядет тишина,
Взяв верх над суетой,
Послушай о швее, Луна,
О женщине простой.
Жизнь, ясно, не была игрой
Работницы-швеи:
С зари и до зари -- с иглой,
Руками шевели.
Немало надо сшить рубах,
Штанов и сюртуков,
Чтоб жить хотя бы кое-как...
Но кто же без грехов?
И вот, однажды, осердясь, --
Устала от шитья --
Свою иглу швырнула в грязь
И прокляла швея.
Пред этим билась целый час,
Пытаясь нитку вдеть...
-- Нет пользы от слезливых глаз,
Как видно, не суметь.
Так пропадай тогда в грязи! --
Кричит швея в сердцах.--
И гром небесный порази
Ее -- другим на страх.
Врагу подобное житье
Не пожелаю я,
Перед глазами лишь шитье --
Заплакала швея. --
Исколоты все пальцы в кровь,
Но, правда, на еду и кров
Игла мне приносила мзду...
Иное где себе найду
Занятье, чтоб давало хлеб?
Внезапный гнев мой был нелеп.
Не проклинать, а восхвалять
Иглу, да где ж теперь мскать?
Полночм, ползая в углу,
В пыли, в грязи, ища иглу,
И снова плакала швея:
-- О горе мне! Беда моя!
Мне без иголочки -- зарез!
Хоть пей мышьяк, хоть в петлю лезь...
Обиду затаив, игла
Лежала молча, хоть могла
Швее попасться на глаза.
Решила: в наказанье за
Проклятья -- пусть поплачет ночь,
Никто не сможет ей помочь.
Под утро лишь игла нашлась.
Поплакав над судьбою всласть,
Швея опять берется шить,
Ведь надобно ж хоть как-то жить...
Упрямство
Мешок с мешком да под мешком --
Горой над старым ишаком --
Вдруг он в огромной луже набок -- шмяк!
Хозяин батожком слегка
Подстегивает ишака:
-- Давай вставай, пожалуйста, ишак!
Ишак же только - иго-го --
Хохочет -- больше ничего --
Не хочет лужу покидать ишак.
К битью ишак давно привык.
Лежит - ну хоть ногою б дрыг!
Лежит, а брань не виснет на ущах.
Хозяин точно спятил: бьет
С размаху, а ишак орет,
Но вон из лужи не идет ишак.
Такой печальный оборот.
Уже вокруг стоит народ.
Товар, поди, испортился в мешках?
Лежит четвертый час ишак,
И не подумав хоть на шаг
Из грязной лужи удалиться прочь.
Ему пинками поддают,
А он лежит, затем что... бьют.
Его упрямства нам не превозмочь!
Усатый историк
Мартовские бдения --
К продолженью рода
С тщанием и рвением
Завершил мой кот.
И решил: достойную
Своего народа
Всю его историю
Занести в блокнот.
Он от деда- прадеда
Кое-что запомнил:
Как светло и праведно
Кошки и коты
Жили за большой рекой,
Да за лесом темным,
Грели мышек за щекой,
Холили звосты.
Кот нашел большой блокнот
У меня на полке.
Взял без спроса и -- вперед --
Написал: "Коты.
Летопись. История..."
И застыл надолго.
Думал, вот как здорово!
Ну, без суеты
В первой строчке начертал
С лету: "Жили-были..."
И задумался: мечта
Начинает жить?
Кто ж сумеет прочитать
Летописи-были?
Кто возьмется их листать?
С кем их обсудить?
Вообще-то говоря,
Кошкам не до чтенья.
Хлеб насущный нам даря,
Люди не спешат
Приохочивать котят
К книжному ученью.
Лишь немногие хотят,
Ла ленцой грешат.
Правда, можно для себя
Самого стараться:
Искарябать здесь, сопя,
Сотни две страниц.
После с этим самому долго разбираться,
Дав нагрузочку уму...
Словом, не срамись!
Я, придя домой, нашел,
Мой блокнот раскрытым.
Кот -- задумчив, отрешен --
Сверху возлежал.
-- Ну, и что ты тут кропал
Коготком немытым?
Кот мяукал и вздыхал --
Паузу держал...
Раздел 2. Дым и туча
Я растаю, как дым...
Легким дымом мне б лучше
К тяжким тучам седым,
Дождевым тяжким тучам.
И не тратя себя
В соискании славы,
Мне б дождем, не скорбя,
Молча выпасть на травы!
-
Дым и туча
Дым над домами -- черными клубами
Колеблется, как будто не решаясь,
Порвать с земными грешными корнями --
И все же в поднебесье поднимаясь.
Не так ли души, покидая тело,
Колеблясь, над землею воспаряли,
В неведомые возносясь пределы
Неслышно -- по таинственной спирали.
Дым повстречался над землею с тучей,
Готовой благостным дождем пролиться,
-- Опомнись! -- ей шептал, -- давай-ка лучше
Помчимся к звездам.... Не могу смириться
С несправедливым бытием приземным.
Ведь я там был сперва могучим древом,
В преумножении добра усердным...
Но вот проглочен печки злобным чревом
И только горсть золы да струйка дыма
Осталась от цветущего величья...
-- Прости, дымок, но мне необходимо
Дождем живительным на мир излиться.
Я молнией должна пронзить пространство,
Наполнив мир целительным озоном...
Жизнь противоречива и престранна
И все резонно в ней -- и нерезонно!
Дымарь
Над домом -- башенкой -- дымарь,
Кирпич с глазурью, точно встарь.
Из башни, быстры и легки,
Взмывают к небесам дымки.
Встречают тучу на лету:
-- Нам, туча, к звездам, в высоту.
-- А мне - на Землю, с высоты --
Опрыскать травы и цветы,
Прогрохотать, сверкнуть огнем...
-- А жаль, что нам нельзя вдвоем...
Дымки -- то мысли дымаря...
Он, сам с собою говоря,
Гордится: я высокий ум:
Рождает мысль вселенский шум,
Пронзает мир тех мыслей свет...
Ума сильнее в мире нет!
Река
Журчит река на перекатах,
Гремит река на водопадах,
На ней -- пороги и утесы...
И, будто, задает вопросы:
-- Зачем так мир несовершенен?
Знать, у Всевышнего решений
Вы не найдете идеальных...
Как много есть многострадальных
Пустынь засушливых песчаных,
А мы -- в моря и океаны
Несем живительную воду...
Господь, преобрази природу,
Придай всему иные свойства
И обнови мироустройство!
Но не дает Господь ответа.
И вот река, сердясь на это,
Вдруг изменить решает русло,
И побежать туда, где грустно
Без влаги цветикам и травам...
Ну, слово -- дело! Боже правый!
Как поначалу было славно:
Как пили и росли исправно
Все травы, цветики и злаки,
Косули, птицы и собаки.
Потом река текла по колкам
И разливалась по пригоркам,
По иссушенным жаждой нивам,
Надеясь: каждого счастливым
Сумеет сделать той водою,
А обернулось все бедою:
Как затекла в пустыню речка,
Где солнце над песком, как печка,
Сушило, испаряло влагу...
И больше нет реки... Беднягу
Мы вспомним здесь двойной моралью:
Глупцов их глупости карают,
А всех опасней и противней
Глупец -- коль инициативный...
Подходит и мораль иная:
Реки усердье вспоминая
В самоотверженном порыве
Дать счастье птице, лесу, рыбе,
Поклонимся той речке в пояс,
С печалью завершая повесть...
Ослиный пиар
-- Все не то и все не так --
На весь мир орет ишак. --
Нынче все права глупцам.
В этом убедился сам.
Сам себе:
-- Хорош зачин.
Обобщение включил...
Ну и умник я! Сократ!
Можно развивать доклад:
-- Отчего я не раввин?
Годен и в судейский чин,
Мэром -- в город исполин,
На престол -- я ж царский сын!
Знают все: я -- голова!
Я б ценил ослов права,
Каждому в награду -- сыр!
Рефомировал бы мир!
Например, я б всем велел
Изменить порядок дел:
Запрягать -- средь бела дня --
Впредь телегу -- не коня!
Я б издал такой закон,
Чтобы каждый стал умен,
Ну, как я, к примеру -- вмиг!
Вовсе не читая книг.
Не ударив в грязь лицом,
Каждый стал бы мудрецом,
Без молитв и толстых книг --
Каждый -- сам себе -- резник!
И тебя, кудлатый пес,
Я бы в раввины вознес.
Так что, брюхо не чеши,
Впредь молись и не греши!
Пес ответствовал:
Ништяк,
Честь мне оказад ишак!
Как толково, как умно...
Но -- уписаться -- смешно!
Лучше писать со смешком,
Чем с владыкой-ишаком
С неба доставать звезду...
Не пошел бы ты?...
В аду
Заждались тебя, поди...
Так, короче: не гунди!
-- И-го-го! -- сказал ишак --
И убрался с глаз:
Ништяк!
Гостья из Америки
Земяки, брамборы, потэйтос,
Ард-аппл, тапуах-адома...
Наешьтесь, милые, потештесь,
Уж так и быть... А я сама
Поведаю, откуда родом
Картоффельн, бульба, пом-дэ-тэ,
Си-чжай, картопля... Огородом
Не обойдетесь во тщете
Усилий сотворить картинку...
Представьте: жаркий континент,
Доисторического инку
С лопатой золотой... Момент
Торжественный: из гряд высоких
Жрец достает плоды земли...
И музыка! Берут истоки
В ней румба и ламбадав... Шли,
Летели дни под звуки румбы...
Замечу, кстати: я тогда
Знавала самого Колумба!
Стремительно неслись года --
И я весь мир завоевала.
В Европе, Азии -- везде,
Везде моих сестер -- навалом!
И без воды, и на воде,
На масле -- и в костре походном...
Во всех я видах хороша!
Со мной тебе не быть голодным...
Но есть и у меня душа,
И свойственны душе метанья,
И я мечтою уношусь
К другим планетам мирозданья,
Где красно солнышко -- клянусь! --
Свою мне выражало нежность...
И грядка рыхлая -- мой дом
Вселенной познавал безбрежность
Совместно с золотым кустом.
Искала во вселенной друга...
Но сердцу не прикажешь... Друг --
Из нашего, простого круга --
Обычный огородный лук.
На крыльях счастья к Марсу вместе
Взлетим, надеясь: там, как тут
На новых нрядках -- честь по чести --
Лучок с картошкой прорастут!
Утки
Река текла,
Была чиста, светла,
Но не везде:
Ведь кое-где в воде
Копилась грязь --
Из труб она лилась,
Губила дно
И воду... Все равно
Кому-то жить
В реке, кому-то плыть
По той воде,
По той большой беде.
По тем волнам
Две утки плыли к нам.
И вот, одна,
Нырнув, коснулась дна,
Попала в грязь --
И вся угваздалась,
И вот -- в грязи,
Хоть в баню отвози!
А та плывет --
Чиста, как горный лед,
Светла, бела...
Такие вот дела...
Глядит одна:
И я, что ль, так грязна?
Решает та:
Уж коль она чиста,
Бьюсь об заклал:
Что чище я стократ!...
Утонувшая дружба
Давно ль недавно ль дело было --
Быльем-печалью поросло:
С златым кольцом гулять любило
Тогда сметальное крыло.
Шептались о цветах и звездах,
Могли друг друга восхищать.
А если на кольце -- известка,
Крыло бросалось отчищать.
Гуляли и не знали горя,
Дарила краски им заря...
Однажды вечером у моря
Им повстречался меч царя.
Он был коварен и завистлив,
И, хитрую являя суть,
Озвучил подленькие мысли,
Друзей надеясь обмануть:
-- Устроим конкурсный заплывчик
Для закадычнейших друзей.
Кто первым проплывет заливчик,
Тому -- наградой -- сто рублей.
Приманка сбила с панталыку.
Мелькнув, гусиное крыло,
С пригорка соскользнуло лихо
В волну -- и вот, глядишь, плыло!
-- Соблазны нас приводят к бедам, --
Сказало, опустив лицо,
И также заскользило следом
С пригорка -- грустное кольцо.
Потом разок в волне блеснуло,
И -- что ж поделаешь? -- оно
Безмолвно тут же утонуло,
Легло тихонечко на дно...
И дружба утонула... Больно!
Не будет больше теплых встреч...
Лишь, как всегда, самодовольно
Смеялся обманувший меч...
Две наседки
Две наседки, две соседки
Раскудахтались...
-- Ох, детки! --
Серенькая ждет поддержки,
Жалуется:
-- Шумны, дерзки!
У меня их два десятка,
Воз забот и беспорядка.
День-деньской верчусь юлою,
Но не сладить с детворою.
Доведут меня до гроба.
Ты их прокорми, попробуй --
Червячков ищи, букашек,
Гусениц и таракашек...
Глаз да глаз им нужен вечно:
Шаловливы и беспечны.
То гони подальше кошку,
То -- чтоб не обидел коршун,
А они, взамен "спасибо",
Поучают: " Мама, ты бы..."
Мол, старею постепенно,
Дескать, я несовременна...
Драчуны и непоседы...
Тяжки, тяжки мои беды!
Белая наседка злится:
-- Боже, что же тут творится?
Ей, глупейшей из наседок,
Дал Господь веселых деток!
Все труды твои сегодня
Заберу взамен бесплодья --
Не спасла тут и микстура...
Ты ж -- с детьми, а плачешь, дура!
Дуэль
Перед реечным забором
Взад -- вперед шагал дозором,
Охраняя свой гарем --
Семь подруг на зависть всем --
Наш дворовый падишах --
Пестрохвостый Петушок.
У него серьезный вид.
Он заботлив, деловит.
Ходит по подворью важно.
С Петей -- ничего не страшно.
Петя бдителен и зорок.
Лишь заметит горстку зерен --
Слышен клич: кукареку!
И дозорным начеку
Он стоит, пока гарем
Зерна подбирает. Всем,
Чтоб хватило, -- он глядит.
Если курочка чудит,
Он чудачку не шпыняет --
Обаяньем покоряет.
Раз разбойница-лиса,
Мимикрии чудеса
Проявляя, под забор
Села.
Петя чует: вор!
Мигом на забор влетел
И тревогу продудел.
Скрипнула лиса клыком:
-- Что ж ты взбудражил дом?
Ты ведь был храбрец досель --
Ну-ка, выйдем на дуэль
И покажем, кто храбрей...
Петя отвечает ей:
-- Раньше был я храбецом,
Нынче стал я мудрецом.
Мудрость шепчет: сторонись,
Чтоб ни предлагали, -- лис.
Мне твоя понятна цель,
Но возможна и дуэль.
В конуре ворчит Барбос --
Лисий запах лезет в нос.
Если он отыщет щель,
То задаст тебе "дуэль".
Убегай, пока цела!
Лиска -- фырк! -- и в лес пошла..
Важный орган
Два кольца и два конца,
Два стекла на пол-лица,
Между кольцами -- седло...
Нос от ярости свело.
Нос! Рубильник! Он же -- руль!
Главный орган! Не в носу ль
Помещается чутье?
И очки... Что за житье?
Где достоинство и честь?
Надобно заставить слезть --
С глаз долой и с носа -- вон!
Есть же, наконец, закон!
-- Уты-футы -- есть закон! --
То ли смех в ответ, то ль стон. --
Ты бы, если б не очки,
Получал от всех тычки.
Поглядите -- ну и нос:
Весь в соплях -- смешго до слез.
Ты бы помолчал чуток
Да употребил платок!
Кочерга и кошка
Кочережка-кочерга,
Опаленная нога,
К кошке с жалобой идет,
Соболезнованья ждет.
-- Тяжко жить, о том и речь:
В огнедышащую печь,
Не щадя, меня суют.
В честь меня там искр салют.
Только кто б такую честь
От меня помог отвесть?
Хоть кому такой почет
Уступлю, затем, что жжет.
А хозяин молодой
Мной, стальною кочергой,
За покражи лупит пса.
Тот орет -- ну, прямь -- попса!
Ор тот слушать невтерпеж!
-- Поделом! Уж коль крадешь,
Наказание прими! --
Кошка кочерге:
-- Пойми:
У меня к собаке счет,
Не могла бы ты еще,
Сострадание ценя,
Ей добавить за меня?
Ночные посиделки
В час, когда весь дом затих,
И хозяин мирно дрых,
И хозяйка почивала,
И детишек сном объяло,
Остывала тихо печь...
Чтоб гостей к себе завлечь,
Печь про жуткое рассказ
Начинает, мол у нас
Происходит колдовство:
Проживает существо --
То ли мышка. то ль хорек,
То ль зверек, то ль не зверек --
В тихий день -- на чердаке
За трубою, в уголке...
Если ж молнии, гроза,
Чтоб не утомлять глаза,
Домовушка шел в подвал,
Где дневал и ночевал,
Ловко семечки лущил,
А скорлупки -- в печь тащил...
-- Нонсенс, небылицы, враки!
Кочерга готова к драке. --
Если ты продолжишь бредни,
Отлуплю, как и намедни...
-- Кто тебя просил встревать?
Будешь тут критиковать, --
Возмутился печкин сват,
Уважаемый ухват.
-- Сбилась, - жалуется печь,
Кочерга пусть держить речь.
-- Думаете, не смогу?
Слушай, печка кочергу!
Через кухгю шел слуга,
Возле стенки -- кочерга.
Не заметил, наступил...
Как же от ушиба выл!
Что-то не слыхать оваций,
Не хочу для вас стараться!
И лопата свой рассказ
Повторяет в сотый раз:
Как хозяин пьяный был,
На базаре всех лупил
То лопатой, то древком,
То забор ломал, то дом,
То кому-то по бокам,
То оглоблю -- пополам...
-- Все наш потчуешь старьем,
А старье мы не берем!
Старое -- кому полезно, --
Вмешивается полено, --
Думается, что могла б
Нас развлечь сестра метла.
Ей поручен важный труд,
Ею чистоту блюдут,
Оттого ей ход -- везде,
Поделись-ка с нами здесь.
Не откликнулась метла:
Не хотела, иль спала.
-- Ладно, закрываем клуб, --
Проворчал, зевнув, тулуп. --
Кочерге же глупой щтраф:
Чтобы не качала прав,
В печке ворошить золу --
Чтоб без сора на полу!
Медведь -- член-корр
Симпозиум в Египте:
-- Вываливайте, сыпьте
Догадки и прогнозы:
Какие ждут угрозы,
Какие перспективы,
Чтоб нас тут просветили,
Какие есть известья
О недрах и созвездьях...
Сошлись в долине Нила
Слоны и крокодилы,
Ослы и попугаи,
Друг другу помогая
Переумножить знанья
В разрезе пониманья.
... Унялся рев и топот.
И слон, задравши хобот,
Приветствовал собрание:
-- Почтенные, заранее
Общественость заверим,
Что важный вклад сумеем
Внести во все науки.
Начнем с простейшей штуки --
Теории Эйнштейна.
В ней явно нет форштевня --
И я намерен лично
Здесь изложить публично
К теории поправки:
Да, ходим мы по травке,
Пока, по крайней мере, --
И человек и звери...
-- Мир видится двуногим! --
Эйнштейн сказал в итоге. --
Какое заблужденье! --
И грана нет сомненья,
Что мир -- четвероногий!
Ущербны и убоги
Попытки упрощенья!
Эйнштейну нет прощенья!
(Рев, топот, восхваленья)...
Что ж, открываем пренья.
Медведь, прошу!
У Мишки,
По правде -- нет умишки,
Зато в избытке -- хитрость:
Он из карманов вытряс
Орешки, ветки, щепки,
И, прицепив их к цепке,
Отправился к трибуне...
(Аплодисменты бурны --
И тишина)...
Едва лишь
Мишутка начал:
-- Шпаришь,
Как по научной книге! --
Велел себе Топтыгин --
И бросил:
-- В мире вырос,
Известно, ретровирус.
И я делюсь открытьем,
Что можно росопитьем
Бороться за лапидус...
Подобный ретровирус
Рохмонэс Бенемунес
Нам предвещает цурэс...
Народ внимал в молчании
И даже слон в отчаянье:
Нельзя понять ни слова --
Видать, прочна основа
Научная, а Мишка
Увлекся даже слишком:
-- Да, каждый знает эпэс,
Но я скажу вам эмес:
Не будет нам покоя,
Пока вокруг такое.
Ну, вкратце так. Бэсэдер!
Надеюсь, за беседой
Застольной мы продолжим
С приятствием про то же...
Под гром аплодисментов
("Виват", "Ура!", "Бессмертно
Топтыгина открытье"...)...
-- Похоже надо с прытью
Рвать когти с этой свалки,
Не то дождегься палки, --
Топтыгин шел по залу --
Сомнение терзало.
... А все в ажиотаже
И приглашают даже
Топтыгина в член-корры...
(Хоть знают, что на "шпоры"
Учился Мишка в школе)...
-- Все ошизели, что ли?
Я понял:
Чем невнятней
Доклад и непонятней,
Тем больше вам почета
От вовсе идиота...
Несостоявшийся интеллигент
Среди серых будней,
Бытовухи трудной
Грезит пес дворовый
О дороге новой,
О судьбе без свары...
Он, еще не старый,
Хочет жить спокойно,
Честно и достойно.
-- Чтобы уважвли
И не обижали,
Чтоб тянулась лента -
Жизнь -- интеллигентно...
Знал: интеллигенты
Ценят сантименты...
Исходил весь Киев:
Кто ж они такие?
Вдруг такой породы
Нету у природы?
Просто ходят слухи,
Липкие, как мухи.
Мнится, если б были,
То его б любили.
Он к добру стремился
Сразу, как родился
По веленью Бога --
На дворе убогом
В деревушке бедной...
Но натурой вредной
Пес не отличался...
Только удивлялся:
Отчего собратья
Жадны без изъятья,
Вороваты, грубы,
Безнадежно глупы:
Лают без разбора,
Что ни час, то ссора...
Право, надоели!
Лучше б, в самом деле,
Нанялись в охрану...
Пусть, скрывать не стану,
Сторожей не любят,
Временами -- лупят,
Но ведь кормят все же.
А нередко тоже --
Костью награждают...
Жаль не убеждает
Мой совет бродячьей
Стаи той собачьей --
Не желают в службу,
С человеком дружбу
Завязать ленятся.
По дворам гоняться
Лучше за котами...
Ну и леший с вами!
Я ж стою у лавки,
Чтоб без всякой давки
Брал народ мясное,
Поделясь со мною.
А народ-то разный.
Для кого-то праздник --
Косточка потолще,
Для кого-то тощи
Кости -- и скандалит:
Зря, мол, деньги дарит,
Мол, нельзя и с лупой
Мясо видеть... С трупа,
Дескать, кости взяты...
-- Мы не так богаты,
Чтоб платить за кости...
-- Эй, ребята бросьте!
Не жалейте гроши
За мосол хороший!...
Мой совет услышав,
Сам хозяин вышел
На порожек с палкой --
Бил -- ему не жалко --
Сторожа с оттяжкой...
Тяжко, братцы, тяжко!
С ним не вступишь в ссору --
Я, конечно, деру...
Вот вам сантименты!
Эй, интеллигенты!
Прямо враз сбегутся!
Эй, вы кто?
-- Мы гуси!
-- Вы, интеллигенты?
-- Издали заметно?
Мы такие птицы!
-- Надо ж так случиться!
Вот я вас и встретил
В первый раз на свете.
Есть кому поведать
О собачьих бедах.
Гуси понимают,
Гуси обсуждают
И дают советы:
-- Ты бы, знаешь,... это...
Палки поберегся,
От костей отрекся.
Слушай, попытайся --
Зернами питайся.
Сам с того момента
Ты в интеллигента
Превратишься мигом...
-- Вы, видать, с задвигом --
Довели до злости:
Для собаки кости --
Что для птицы просо...
Да, видать непросто
Брать судьбу чужую...
В старой похожу я!
Возмутительница спокойствия
Чистотою дом блестит,
Стол для трапезы накрыт,
На семейном торжестве
Все в достойном естестве:
"Цинандали", "Абсолют"...
Парни что покрепче пьют,
Дамы -- нежное вино,
Что давно припасено.
Как посмотришь -- на столе
Все -- в искристом хрустале,
Все -- в столовом серебре...
Видно, в подлинном добре
В этом доме знают толк.
Даже есть орехощелк!
Где ж хозяин? Припоздал.
Без него никто не стал
Даже подходить к столу...
Я в стороночке стою,
Слышу -- тихий перезвон.
Со стола несется он.
Знать, приборам скучно ждать,
О своем пощли болтать.
Как, мол, жизнь, да как дела
На столе, вокруг стола?
Кто тихонько запоет,
Кто случайно и приврет...
Тут взялось вино тогда,
Как заправский тамада
То ли притчу то ли тост
Излагать: однажды мост
Сотворили над рекой.
Не обычный, а такой:
Рыба на мосту поет
И коленца выдает...
С "Цинандали" в унисон
"Абсолют" толкует сон:
-- Видел водки океан!
Тут повадился стакан:
Водку с жадностью хлестал --
Океан болотом стал...
Все смеются -- сон нелеп.
Лишь кивал под пленкой хлеб
Так, что шелестела пленка...
И поддакнула солонка:
-- Пусть неверие сердца
Не разрушит. У Творца
Мощи сыщется ль предел?
Если б только захотел,
Создал океан вина,
В коем не достанешь дна.
Вера -- всемогущий вождь.
В нашей вере -- наша мощь.
Вера -- истина души.
Веруя -- не согреши!
Полагаете, народ
В восхищение придет,
На солонкину мораль
Реагируя?
-- Едва ль!
-- Правы! Поднялся галдеж.
С вилкою сцепился нож,
Штопор блюдце уронил,
Черпачок стакан разбил,
"Абсолют" винил вино,
Что поддельное оно...
По присловью: только тронь,
Пожалеешь -- будет вонь.
Как закончился обед --
Непонятно -- данных нет.
Неизвестно, кто в солонку
Тухлую воткнул селедку...
Осел-беженец
-- Покидаю завтра дом --
Горевать не надо.
Может быть, с другим ослом
Вас поставят рядом.
Я с рассветом тронусь в путь,
Дальний путь и долгий...
Кот, хоть ты не позабудь...
-- Не скучай в дороге!
Кстати, рассказал бы нам,
По какой причине,
Ты решил прожить, хахам,
Век свой на чужбине?
Разве здесь оголодал,
Иль трудна работа?
Иль хозяин обижал?
Иль иное что-то?
Ты ж в любимчиках ходил,
Был всегда ухожен.
И хозяин ведь любил,
И хозяйка тоже.
Что ж уводит от ворот
В мир враждебный, чуждый? --
Любопытствует народ...
Так секрет нарушь ты.
-- Ах, хозяин так любил!
Что за заблужденье!
Палкою весь век лупил
Прямо от рожденья.
Я же, не щадя копыт,
Для него старался.
Что в награду? Палкой бит,
Как ни упирался.
Сколько палок изломал
О мою он спину.
Тут бы каждый убежал
С горя на чужбину.
Да, никак нельзя простить
Все его привычки:
Ярлыки горазд лепить,
Оскорбленья-клички.
У ослов ведь тоже есть,
Как вы ни судите,
И достоинство и честь...
Так чего ж хотите?
Мой поклон, коню, быку,
Козам и буренке...
Как паслись мы на лужку!
Я -- всегда в сторонке.
Да, осел -- не верблюд,
Не олень, не лама...
Знал бы, как ослицу чтут
Старца Валаама!
Есть еще завет святой,
Что Машиах вступит
Утром в Город Золотой --
На ослином крупе.
Это учит ребятня
В школах и ешивах...
Даже, может быть, меня
Изберет Машиах...
Ну, бывайте! Мне седлом
Уж пора взнуздаться...
Все, хозяин сел верхом.
Время отправляться...
Небесное блюдо
Эфиопскою царевной --
Черный плащ с рубинами --
Ночь нисходит к нам в деревню,
На дубы с рябинами.
Так всегда подобна чуду
Ночь со снами быстрыми,
А в руках царевны -- блюдо,
Блюдо серебристое.
На пригорке встали елки
С ветками колючими,
А под елки сели волки --
И тоску озвучили.
Как они протяжно выли,
Морды устремив к луне!
Иль на блюде что забыли
Ценное о давнем дне.
Африканский танец страсти
Пляшет ночь неистово...
ВолчийСтраница автора: www.stihija.ru/author/?Cемен~Венцимеров Подписка на новые произведения автора >>> |
