| Мирра Лукенглас |
2004-04-05 |
19 |
4.75 |
4 |
|
|
[MAT] Страшная сказка про третий глаз |
|
|
|
|
| |
Расскажу-ка я вам страшную сказку. На ночь. Даже если вы читаете это днем, не сильно веселитесь. Вечером вы мою сказочку обязательно вспомните. А если не вспомните, то у вас плохая память. Ужасная память.
Стра-а-ашная память! Нет, я вас пока не пугаю. Сказочка, как и присказка, еще впереди. А это я так...
Итак, сказка. Нет, сначала -- присказка. Так полагается. Но присказки у меня нет. А что-нибудь типа "На острове Буяне зимуют россияне" писать не хочется. Тем более, как-то все эти присказки с моей сказкой
не вяжутся. Так что без присказки вполне можно обойтись.
Значит, сказка.
Как бы ее попонятнее начать? Ну вот так, например: У одного мужика воспалился третий глаз. Болит и болит, смотреть и моргать просто невозможно. Долго мужик маялся, потом пошел к врачу. А тот ему и говорит: удалять надо, батенька. А то воспаление, не дай Бог, конечно, на чакры перекинется... Мужик, конечно, в слезы. А ему и плакать больно. Двумя глазами ничего, слезотечение в норме, а третьим никак.
Ну что делать... Вытер мужик видимые и невидимые слезы. Ладно, говорит, согласен. Режь! А как его резать? Мужик и не знает, где этот самый третий лишний
у него находится. Нет, он, конечно, знает, что есть, что болит, что моргать невозможно, а вот ГДЕ болит... А уж врачу и вообще о том знать не положено. Если каждый будет знать, где у меня третий глаз...
хотя, я здесь, разумеется, ни при чем, но это так, для примера. А мужик, он, конечно... Так. Стоп. О чем я?
Ага! Мужик понимает: надо искать. И врач понимает: искать надо. Стали искать. Долго искали. А тут у мужика и чакры что-то пошаливать стали.
Дергать. Причем, нижние дергает, а верхние ноют. Воспаление перекинулось, не иначе... Взмолился мужик не своим голосом: "Отпусти меня обратно в море!"
Это у него уже раздвоение личности началось. Доктор озадачился. У двух личностей-то глаз в два раза больше! И тут его озарение посетило. Просветлел он лицом и ткнул перстом мужику в живот -- вот он, голубчик! Оказывается, у мужика третий глаз аккурат в пупке располагался. Очень удобное место, между прочим. Заглянул просветленный доктор в пупок, а там -- грязи! Мужик-то ни сном, ни духом.
Не знал он, бедолага, что пупок у него такой важный.
Третий глаз-то когда болит -- в натуре не поймешь. То в голову отдает, то в паху чешется.
Загоревал мужик. Если б он знал, так мыл бы пупок мылом в день по три раза! Но что теперь делать. Вырезали ему пупок, искусственный вставили.
Из импортного силикона. Обрадовался мужик, отблагодарил врача, как мог, и ушел.
Приходит домой -- мама родная! Болит! Не то ему доктор удалил. Это ему показалось, что озарение, и не просветлился он вовсе, паскудник, а просто похмелье у него неожиданно кончилось. Врач-алкоголик -- это, дорогие мои, ужасно! Лег мужик на диван,
прикрыл силиконовый протез двумя руками,
попрощался с тараканами и умер... А что ему было делать? Пупка не вернешь, третий глаз ослеп, чакры атрофировались. Да и силикон этот импортный -- дерьмо!
Умер, короче, мужик навсегда. А врач и не узнал. Прожил долгую счастливую жизнь и на дружеских вечеринках рассказывать любил, как он однажды удачно прооперировал третий глаз. Ему все завидовали -- надо же, какой крутой! А он, как мы уже, к сожалению,
знаем, вовсе и не крутой. Алкоголик непросветленный, вот он кто...
Вот такая сказка. Хотя, почему -- сказка? Чистая правда! Я просто не то рассказывать начал. А сказку я в следующий раз расскажу, мне идти пора. В третий глаз капли капать. Что-то он побаливает в последнее время... А у меня глаз-то аж восемь, и каждый второй - третий! Как бы воспаление на чакры не перекинулось...
Мирра Лукенглас & Ольга Бах |
|
| Maluma Tekete |
2004-04-07 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
...день впереди, день позади, семь дней по кругу, внутри - дождь, капли круглые, как дни, семь встреч у кофе в круглых чашках, позавчерашний сон в руку, рука устаёт держать его, сон просачивается сквозь пальцы и осторожно пробирается в реальность, с каждым временем наглея, и вот уже встречаются тот, кто был во сне, с тем, кому он приснился, тем, кто выснил его из спокойного сна, и тем, кто навеял приснённый присный (вряд ли пресный) сон, у Военной книги, где книги сражаются с теми, кто их выбирает, язык ломаный, ломаная линия слов на языке, тяжёлом, как лом, взламывает отчуждение двоих, незнакомых друг с другом, не бывших ни друзьями, ни врагами, вращавшихся каждый в своём кругу, внезапно остановившихся друг перед другом, но ещё испытывающих лёгкое головокружение... |
|
| Мирра Лукенглас |
2004-04-19 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
[MAT] Я пришел к тебе с приветом... |
|
|
|
|
| |
Здравствуй, любимая! Я пришел к тебе с приветом!
Я принес тебе цветы. Не спрашивай, где я их взял в этот зимний день. Это было трудно, почти невозможно, но я знаю, что ты любишь цветы, а я люблю тебя. И вот я у твоих ног с букетом первых весенних роз.
Прости, я не сумел сохранить их все. Их было семь. Ты видишь эти семь поникших стеблей, но только на трех из них черные бутоны. Они были красными, любимая! Это мороз. Он, подлый, сорвал с четырех стеблей алые лепестки и они лежат в снегу далеко отсюда
и не могут радовать твой взор. Это мороз заставил почернеть оставшиеся розы. Не ставь их в воду. Они умрут в ней, и я умру вместе с ними, потому что я замерз. Я окоченел, и мне нужно выпить водки, как можно больше водки, чтобы согреться изнутри. Чтобы кровь, почерневшая от мороза, разогрелась, взыграла и побежала по жилам. Чтобы я мог обнять тебя этими обледенелыми сейчас руками... Ты же дашь мне водки?! Ты же не хочешь, чтобы я откинул копыта на твоем пороге, где, между прочим, я лежу до сих пор,
из последних сил протягивая тебе эти три... нет, уже две розы... Любимая, ты своими глазами только что видела ужасную смерть цветка моей любви!.. Ты ведь согреешь меня, ты не хочешь, чтобы моя голова бессильно упала, как этот почерневший бутон?
Почему ты молчишь, любимая? Ты возвышаешься надо мной и сквозняк играет полами твоего фланелевого халата, а когда я из последних сил поднимаю свою заиндевевшую голову, я вижу прямо надо мной изящные отверстия твоих ноздрей, из которых с шумом вырывается пар. Это твое дыхание, любимая! Я узнаю его. Узнала ли ты меня, родная? Ну кто еще, кроме меня, попрется в такую даль, по морозу, чтобы преподнести тебе этот скромный букет?! Это я, любимая! Налей же мне водки, и пусть наши потеплевшие уста слипнутся в поцелуе. Я так ждал этого момента. Я шел, я полз к тебе, и этот букет был -- как знамя, как алый стяг. Мои ботинки остались там, у подъезда, вмерзшие в лед. Я долго не решался войти в этот до боли знакомый подъезд, а жидкость на таком морозе, как правило, очень быстро переходит в
другое агрегатное состояние, то есть лед. Они там, у подъезда, мои ботинки. А я здесь, в обледенелых носках, брюках и пальто. Пальто... Где мое пальто?! Любимая, ты не знаешь, где мое пальто? Ты молчишь... Любимая, а может быть это и не ты? Хотя, какая мне разница... Я дарю тебе эти... этот цветок, а ты мне наливаешь водки. Хорошо? Совсем чуть-чуть. Ведь тебе не жалко немного водки для того, кто полз через весь город, через весь подъезд с этим скромным
букетом из семи стеблей и одного... ну, даже просто из семи стеблей, чтобы в этот праздничный день упасть (упасть?) к твоим ногам в толстых шерстяных носках и страшной клятвой поклясться в своей нерушимой любви к тебе. Любимая! Если я замерзну тут, на этом загаженном полу, тебе будет хотя бы стыдно? Нет, не отвечай... По глазам, если это только глаза, вижу, -- не будет...
Да и какая мне разница, где замерзать. Тем более, что в подъезде довольно тепло и я начинаю отогреваться. Вот сейчас я встану, любимая, и вручу тебе эти в прошлом цветы. А потом гордо посмотрю в твои бессовестные родные глаза и уйду. Я выломаю свои ботинки из лужи, я пойду и напьюсь где-нибудь,
как свинья... И никогда не вернусь к тебе, любимая. Плачь, несчастная, рыдай и рви на себе волосы и фланелевый халат. Эти розы... Пусть они огнем жгут твою память. Прощай... Я любил, я оскорблен,
я покидаю тебя. Увы мне, увы!
|
|
| VAD-DARK |
2004-05-24 |
16 |
4.00 |
4 |
| |
| |
|
| Мирра Лукенглас |
2004-05-28 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
На белой стене -- коричневый паук. На коричневом полу
неплохо бы смотрелся белый. Но в этом доме почему-то таких не водится. Жаль, это нарушает гармонию мира... Она, конечно, не знает границ. Но пограничники несут бессонную службу, они стоят на неизвестных рубежах, они ждут незнакомых нарушителей,
а самое странное, они никогда не знают, с какой стороны зарубежье. У пограничника судьба такая: никого не впускать, никого не выпускать. Для него все нарушители. "Наши" или "чужие" -- без разницы.
Иной раз такие "наши", что лучше бы "чужие". А бывает, что "чужие", а ведут себя, ну точно, как "наши"... Поди разберись...
-- Некогда! Некогда думать! Надо стрелять! А
то "наши" уйдут, а "чужие" проникнут. А если ты был "наш", а теперь лезешь к нам оттуда? Помни -- ты теперь "чужой". Тебя завербовали. Тебя завербовали пауки из ЦРУ! Ты хочешь узнать про нас то, о чем мы и сами догадываемся. А потом рассказать ЦРУ. И они будут думать, как нас облапошить. Как нас облапошить? Пусть ЦРУ думает, а мне думать некогда.
Мне и о ЦРУ думать некогда, а я думаю. День и ночь
только о нем, проклятом, и думаю. Дум, дум, дум -- вот так думаю.
-- Стрелять! Некогда! Некогда стрелять! Некуда и
никогда. Ни туда, ни сюда. Тихо... Сосны, небо, солнце, звезды... Какое солнце, когда звезды? Хрен там! Солнце -- тоже звезда. Звезды, солнце, граница, тихо, стрелять, думать...
-- Некогда! Солнце думать некогда! Я все время думаю о солнце. Солнце ты, думаю, солнце. На кой... нет, это я так про ЦРУ думаю. А тем временем, стрелять надо. А может и не тем, а этим. Время думать некогда. Нет времени, чтобы о нем думать.
Нет денег, которые время... У меня совсем нет денег. Ни в одном кармане... Карманы есть, а денег -- нет!
-- Думать! Где взять денег? Некогда брать! Куда постоянно девается время? Это они, "чужие", крадут время. Их научило ЦРУ. Они крадут у нас время, а потом его убивают. А нам все время некогда! Времени все время остается все меньше. Нам некогда. Некуда жить, потому что будущее время еще не пришло, прошлое кончилось, а настоящее крадут по минуте.
Хоп! не успел оглянуться -- уже час прошел. Куда? Отсюда туда. У нас уже вечер, а у них только утро. Вот куда время девается! День, целый день сперли! Пауки! Они плетут свою паутину, она летит по ветру и уносит с собой время. В ЦРУ не дураки... Дураки не пауки. Все границы -- на замки!
-- Петь! Незачем! Вот!
-- Ну ладно, я пошел. Граница длинная, вдруг проникнет кто-нибудь. Вот отсюда и аж вон дотуда. Я по пейзажу ориентируюсь. Горы -- справа, холмы -- слева. Лес по периметру. Периметр -- граница. Просто? Горы разрушаются, холмы сглаживаются, лес сохнет. Ничего, привыкну. Времени-то еще много. Мне хватит, чтобы добраться живым. Пока я жив -- есть время. А кончится -- умру, наверное... Мне ничего не сказали. Может, дождусь смены. Вон, вон кто-то идет! Не туда и не сюда. По границе идет -- горы справа, холмы слева... И ружье на плече. Это смена! Точно, смена! Ну, я пошел. Я от него, он за мной.
Пока время не кончится. Ать-два!
-- Эй, ты еще здесь?.. Тишина... Я опять не вернулся из боя. :)
|
|
| VAD-DARK |
2004-06-17 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Все началось собственно с того, что я сидел на груде мусора и смотрел на весеннее яркое солнце через свои темные очки. Именно тогда что-то неуловимо изменилось в окружающем, словно кто-то щелкнул неким тумблером на мигающей туше огромного аппарата управления. Этот конкретный тумблер, в принципе, ничем не отличен от других таких же его собратьев, длинными рядами расположившихся рядом, но (всегда влезает это изъезженное "но") для меня, равно как и для всего меня окружающего, это переключение явилось действием случайным.
Мое тело дернулось от неожиданности, настроение изменилось. Я оглядел мусор испытующим взглядом. Он зашелестел, завонял, возмутился порыву легкого весеннего ветерка.
- Хммм... - задумались, зашевелились куски битого кирпича.
- Бррр... - с отвращением прогундосили органические останки пищи с кухни Университета Кино и Телевидения.
- Ох-хо... - вздохнули рваные полиэтиленовые пакеты, набитые какой-то дрянью.
- Эй, мусор... - сказал я неконкретно.
- Чего надо, - безвопросительно спросил мусор нестройными голосами.
- Ничего не надо, - ответил я и, повернувшись, увидел генерального директора.
Он тенью проскользнул мимо и растворился в солнечных лучах. В воздухе осталась висеть его тупая ухмылка. Меня она не беспокоила, но вызывала раздражение мусорной груды.
- Меня вдавили, ты видел? - хрипло обратился ко мне кусок гниющего в грязи паркета, - ты видел, как он на меня наступил? Он вдавил меня в грязь!
- Я не грязь, а размокшая почва. Перегной, если угодно, - хлюпнула грязь.
- Ну и что, что он вдавил тебя? - спросил я у куска паркета.
- А то, что он произвел действие, не задумавшись над его последствиями, - возмутился он еще больше.
Я лениво пошевелили хрустнувшей шеей. Рядом с этой небольшой свалкой высилось здание Института Кино и Телевидения. Его пошарпанные стены впитывали весеннее тепло, излучая блаженство и удовлетворение. Впечатление портил тихо стонущий медный кабель, жестоко обрезанный под корень. Вероятно, его сдали на металл. По улице медленно, словно пробудившиеся мухи, ползли автомобили. Людей видно не было.
Я достал пачку сигарет и вытянул одну. Раздался хор писклявых голосов, доносящихся с земли. Они выкрикивали нечто злобное и малопонятное. Присмотревшись, я понял, что это - окурки.
Я вытащил зажигалку и закурил. Раздался агонизирующий вопль, но я был тверд и сигарету не отбросил. Сочувствующие всхлипывания из пачки я пропустил мимо ушей. Затянулся.
- Бму-о-шшш... Вввв-лллл... - заклубился рассеивающийся дым.
- А в чем проблема-то? - поинтересовался я.
- Да ни в чем, - откликнулся паркет, - просто наступил он на меня и даже не подумал обо мне.
- Просто незаметный ты, - сказал я ему в тон.
- Я может быть не разрешал ему... - буркнул паркет, - вот, смотри...
Призрачный директор еще раз вышел из-за угла, наступил на паркет (грязь недовольно булькнула) и скрылся в солнечном свете. Его тупая улыбка еще несколько секунд парила над нами.
- Я ему скажу, - с пониманием ответил я.
- Плюнь, - сказал паркет, - не стоит того...
- Ну что? - спросил я, - сейчас я начну упаковывать ваше безобразие в мешки, - мешки испуганно дернулись, - или как?
- Да ладно, - вздохнула лопата, - я знаю - у тебя спина... сиди уже.
Минут двадцать я меланхолично наблюдал, как они возятся: мусор нехотя лез в раскрывающиеся мешки, а лопата, отдуваясь с натуги и скрипя ржавым креплением, помогала процессу.
Я бросил очередной окурок в лужу.
- АААА-шшшш-ххх!!! - крикнул он.
- Блэ, - сморщилась лужа.
И как это я докатился до такой работы? Сам не знаю... Мог бы как все нормальные люди пойти в фирму, продвинуться там по служебной лестнице... Лень? Быть может, хотя не совсем так, и, наверное, совсем не так. Просто нет у меня определенной цели - вот и все. Надоело как-то все, перестал я удивляться новым граням, изумительным перспективам, полноте человеческой натуры. Разочаровался. Никакой охоты делать добро, зло и вообще что-то. Тем более разницы нет - сделаешь доброе дело, а с чьей-то позиции оно злом окажется, зло натворишь, а кто-то аплодисментами взорвется - вот, мол, какой характер! Вот так и мысли все исчезли и желаний вроде бы никаких не осталось. Скучно. Все к чему-то стремятся, ищут, общаются. Смотришь на эту возню и чувствуешь, что в сон клонит, хотя выспался уже сверх всякой меры. Голод, правда, одолевает иногда, но насыщение и то радости не приносит: хоть икру жри, а хоть гречневую кашу - то зерно и это зерно. Зачем существовать, спрашивается? А хрен его знает. Но не умирать же молодым... И зачем, спрашивается, умирать, когда разницы не видно. По большому счету. Самоубийцы - самые глупые люди: они какую-то разницу нашли и фанатично в своем мозгу ее культивируют. А я вот выхода не вижу, не ищу. Потому что выхода нет, так как и тоннеля нет вовсе. Ничего нет, ни вопросов, ни ответов, хотя что-то все время происходит вокруг... Но что и зачем - это неважно. Ничто не важно.
Лопата подковырнула паркет и он был поглощен мешком.
Как же все взаимосвязано... Вот наступил директор на паркет. А я этот паркет выну из земли. Вот мы оба прикоснулись к куску паркета. Значит ли это, что кроме дружбы, сотрудничества и работы, этот паркет нас связывает? Как это рассматривать по отношению к другим связующим элементам? С точки зрения дружбы, паркет - ничто. С точки зрения паркета, дружба - ничто. Как можно жить в мире, где невозможно ничего сравнивать между собой? Почему нельзя сравнивать жареную рыбу и особенности готического шрифта? А если можно, то что брать за точку отчета? Можно ли применять "хорошо или плохо", когда то, что хорошо для одного, плохо для другого? Интересно, существует ли универсальная система ценностей, где паркет=жареная_рыба=дружба=особенности_готического_шрифта? ХА!
Из-за угла, размесив воющую грязь, выползла Юрина "Газель" и сдала задним бортом к упакованному мусору. Звякнув, упала спохватившаяся лопата. Юра вылез из кабины, потряс мою руку, откинул брезент.
Мешки было дернулись, но я пресек их намерение.
- Отставить самопогрузку! - заорал я.
Юра отшатнулся.
- Не обращай внимания,- я махнул рукой, - это я тут развлекаюсь, устал немного...
Юра отошел подальше и закурил. Солнце мягко клонилось к закату. Я погрузил мешки, пожал Юре руку и пошел прочь.
Мне было все равно, куда идти - хоть во вчера, хоть в Африку, хоть в никуда... Мое тело поплелось домой. Почему я выбрал это место назначения? Просто "в никуда" - это как-то неопределенно, во в никуда входит и моя квартира, и квартира Джулии Робертсон в городе Ангелов, и кабина лифта в доме 51/1 по Варшавской улице, СПб. Но мое тело привыкло ходить по известному маршруту.
Пока я шел домой, я перестал думать. Надоело мне думать. Заодно, я забыл, как меня зовут и кто я. Мир сразу же наполнился новыми ощущениями. Все, что было раньше знакомо и привычно стало ярким, непознанным и загадочным.
Дома я застал себя, разглядывающего пустую банку из-под кофе. Сквозь меня просвечивало красно-закатное светило. Я подошел поближе и прошептал себе на ухо, что в холодильнике остался кусок колбасы, который можно съесть. Потом я встал и направился на кухню, чертыхаясь в попытках понять, где же находится консервный нож. В комнате, подобно комару, летала мысль, что "это вовсе не колбаса, а отрава и консервы тоже вредны, потому что в них..." - конец же мысли терялся в недрах коридора.
Я сел на диван и попытался нащупать тумблер, чтобы вернуться в мир желаний и результатов, но тумблер заело. Меня это мало беспокоило. Мне было просто хорошо.
Потом я вышел из дома, купил себе пачку сигарет и присел на скамейку, около которой вертелся бродячий пес. Он что-то ворчал себе под нос. Что-то о вкусных бесплатных обедах.
- Не ной, старик, - сказал я ему, - расслабься и получай удовольствие.
Пес посмотрел на меня в ужасе и с жалобным воем метнулся прочь. Прошлогодние листья истерически хохотали над этой сценой, пока я не начал пинать их ногами. От этого им стало совсем дурно, они прилипали к ботинкам и не могли успокоиться. В результате мне тоже стало смешно, и я рухнул на скамейку, сотрясаясь от полуистерического на вид, но совершенно искреннего и нормального смеха. Фонарь в недоумении разглядывал меня.
Потом я вернулся домой.
Телефон зазвонил в то время как я рассматривал и считал всплывшие на поверхность чаинки, а они убеждали меня не таращиться, а проглотить их вместе с чаем поскорее, так как им было интересно посмотреть, что у меня внутри. Чайник смачно обругивал хлорку и налет, а остатки воды в нем жаловались на отвратительные трубы и очистные сооружения. На улице кричали дети, бесновался голубь, ищущий подругу, трескался асфальт, ухали облака, солнце плевалось теплом в весенние лужи, вели неторопливую беседу кусты, чернеющие голыми ветвями.
Я взял трубку, внимательно осмотрев дырочки в ней. Они были мертвые, круглые и одинаковые. От них веяло покоем.
- Алле, Вадик? - спросила трубка голосом Вовки.
- Н-да...- сказал я неохотно и наугад.
- Вот что,- с энтузиазмом завопил он,- я тебе прочитаю мое новое стихотворение! Сейчас. Гитару возьму. Вот. А то слова не помню. Так...
Он спел нечто труднообъяснимое, но проникновенное. Телефон глупо хихикал. Я внимательно слушал.
- Я пишу рассказ о том, как мусор со мной разговаривал, - сказал я Вовке.
- Это оригинально! - заявил он.
- И не только мусор, а вообще все предметы разговаривают!
- Да! - оживился он, - А ты напиши, как ты кувалдой собираешься разбить лампочку.
Это показалось мне интересным. Когда он пошел сочинять далее, я взял кувалду, как всегда мрачную и злобную и подошел к настольной лампе.
- Э-э. Э. Но! - сказала лампа голосом учителя математики.
- Ха! - усмехнулась кувалда.
В принципе, кувалда - создание мужского пола, а лампочка - женского, но я не колебался.
- Сволочь! - заорала лампа, - Я бы все равно перегорела!
- Тебе предоставляется последний шанс, - заявил я и включил ее в розетку.
Лампочка мгновенно разлетелась на мелкие куски, а у меня в коридоре вылетели пробки. Все это сопровождалось нестерпимой подзаборной руганью со стороны проводов, розеток и электросчетчика, обладающего густым сочным прокуренным басом.
Меня охватило полусонное удовлетворение. Комната была полна жизнью: звенели бликами стекла, затекшими складками шевелилась занавеска, шуршали пылинки, передвигаемые по ковру неведомыми воздушными течениями. Смотрел мой рисунок со стены странными скошенными глазами. Юра Шевчук на плакате курил, и, ругаясь, обсуждал какую-то репетицию. Книги на полках тихо переговаривались о вечных проблемах...
Я подошел к зеркалу. Оно ничего не отобразило.
- Лень мне, ходють тута всякия... - сказало оно старушечьим голосом.
- Ладно, я тебе - не всякия... - погрозил я пальцем.
Оно медленно, нехотя проявило мое изображение, но как-то неестественно, словно фотографировало Полароидом.
Я протянул руку и коснулся гладкой поверхности. Она тут же отдернулась подальше, выгнувшись вглубь. Предметы в зеркале поплыли. Я отступил.
Вот так все подошло к логическому завершению. Нет. Не к логическому. И не к завершению. Пожалуй, к нелогичному началу.
На железнодорожной станции было пустынно. Электричка прищурилась, мигнула мне прожектором в сгущающихся сумерках.
"В никуда, - подумал я, - это не так уж и неконкретно".
|
|
| Олег Лукошин |
2004-06-26 |
17 |
4.25 |
4 |
| |
|
| |
Любите ли вы собачатину?
А между тем псы завоёвывают всё больше пространства и власти. Куда ни глянь – всюду их лоснящиеся морды, жующие человеческое мясо. Они причёсаны, опрятны и небрежны, как могут быть лишь абсолютно уверенные в себе твари. Бегающие глаза, да непроизвольные оскалы – только они выдают их звериную натуру. А иначе – прости Господи! – их можно бы было принять за благочестивые создания.
Я пробовал их мясо – оно отвратительно. Вы правы, любить собачатину невозможно. В ней сосредоточены все самые гнусные оттенки вкуса, какие только могут фиксировать рецепторы ротовой полости. Ты отрываешь клок от костей – не из любви, и не от голода, а в качестве мести – за преданных и сожранных собратьев, но даже Великая Месть, что руководит тобой, не в состоянии обуздать омерзение. Ты выплёвываешь мясо и шепчешь молитвы: «Избавь от скверны, Господи! Сопроводи в благость и осознанность! Спаси от злобы, но более всего – не дай им возвыситься!!! Ибо будет это концом всего светлого и разумного, что создано на Земле.»
Я слаб, я потерян. Я чувствую приближение бурь, я вижу расслоение плит, я слышу завывание собачих стай – но что может одиночка против бесчинствующих орд нечистых? Люди сдаются им на милость, вступают с ними в дружеские союзы, и в глубине души я понимаю их – так спокойнее и сытнее. Тебя не растерзают собачьи клыки и вой остромордых извергов не повергнет в уныние и стыд – собачья философия проще и в чём-то приятней. Лишь подвывай общему многоголосью, подвывай так, чтобы оскал твоих зубов видели все – и ты не пропадёшь. Научись паре визгливых нот, научись ощетиниваться и кусаться, научись жрать свою блевотину – и жирный мосёл в собачьем раю тебе обеспечен. Но царит ли в том эдеме искра Божия? Витает ли там дух святый? Зиждятся ли там помыслы благочестивые? Ответ известен – их нет там.
Нежность, слышатся мне возражения, ласки… Собачья нежность и собачьи ласки! – их ли вы жаждали, человеки заблудшие?! Да, вас обучат нехитрым трюкам, привьют чувство приятности, даже предложат самок, самых похотливых и вонючих – и будете вы лизать изгаженные промежности, принимая сие бесчестие за освобождение духа и плоти. Они тем и живы – собачьи догмы, сучьи заповеди – что рождают в тебе адские помыслы и желания, сопротивляться которым не у всех хватает сил и выдержки.
Добровольно! – выжигает моё сердце понимание – добровольно! Люди продаются им добровольно, отдавая на заклание изуверским теориям поначалу свой разум, а после и тело. Своры псов вгрызаются в человеческие плоти, упиваясь невинной кровью; и урчание повсюду, и вой, и хохот – и люди, люди вторят им! Они обливаются кровью, слезами и нечистотами, но смеются под стать псиным завываниям. Они жаждали быть сожранными, они мечтали стать жертвой порочных игрищ, они всю жизнь хотели этих псиных ласк и псиного насилия!
Спаси, Господи, их души невинные и не дай Аду заступить сторожем на тверди земной…
Виной всему – кинологи. Мерзкие обожатели псиных устоев. Исподволь, невнятно и словно нехотя проталкивали они свои воззрения в умы человеческие. И человек, державший собаку лишь за собаку, и не более, всю череду истории пинками и палкой показывавший ей своё истинное место, вдруг надломился. Гнусные сомнения зародились в душе его, дьявольская жалость вызрела в утомлённых сердцах – и вот псы уже греются у каминов, вот вялые ладони ласкают их вытянутые морды, вот они обгладывают кости вместе с принимающими пищу людьми, вот – Господи, покарай придумавших сие! – купель человеческая, основа чистоты и здоровья, разделяется уже с собачьими выродками, псы мутят воду своими лапами и гениталиями, визжат от удовольствия и торжества, а бесстыдные женские губы ищут волосатую собачью морду, чтобы Стыдом и Проклятием запечатлеть с ней похотливый поцелуй.
Кинологи сильны и могущественны, их секта разрастается с немыслимой скоростью, ибо вербовка новых адептов легка и непринуждённа. Жалостливый щенок с жёлтой мордочкой, мокрый и продрогший – и вот несколько детских душ уже в их власти. И видится мне хохочущий Дьявол, скалящий псиную морду и несущийся с факелом порока по тропинкам истории. Намерения его просты, цель одна – покорить Пространство и Время своей паскудной властью и извращённой философией. В братство, кинологи, в братство! – зазывает он своих слуг. Создадим армию зла, подчиним ей причинность и установим на Земле навечно наши принципы и воззрения, суть которых – Великое и Ужасное Скотство! И бредут послушные человеки во власть тьмы и ужаса, полагая найти в них отдушину и спасение.
Да, слепы они, Господи, да, не видят место своего в земной юдоли, да, тревоги и тяготы сопровождают их в жизни – но оправдание ли это для изменения веры? Повод ли для смены сущности – человеческой на звериную? Нет, истинно нет – потому и нет оправдания для них никакого. Да закончат они дни свои в Аду. Да поразят их громы небесные, да разверзнется под ними твердь земная и пусть каждый миг их существования превратится в тёмную и тягостную бесконечость.
Может того и жаждут они? – думается мне. Быть может, быть может… Порочную душу, продавшуюся Сатане, не понять человеку праведному. Пусть живут в своей мерзости, пусть сношаются со своими псами, но лишь об одном прошу тебя, Господи: не дай им править миром. Всё же он не заслуживает этого.
|
|
| Олег Лукошин |
2004-07-05 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Фестина, девочка восьми лет, самая непослушная в большой семье крестьянина Пьетро, того самого, у которого нет двух пальцев на правой руке. День ли, ночь – Фестина никому не даёт покоя. Дождь ли, снег – она носится по двору, кидает в братьев высохшие навозные лепёшки и заразительно смеётся. Её пытаются остановить, утихомирить – куда там, разве может угомониться такой бесёнок, как Фестина? Отец качает головой, мать разводит руками, сёстры хмурятся – из-за этой Фестины на них никто не обращает внимания. Братья тоже сердятся, лишь средний, Сильвио, потакает ей в её забавах. Носится, кидает лепёшки в ответ, хохочет.
- Сильвио! – кричит отец. – Тебе уже четырнадцать лет! Скоро жениться, а ты прыгаешь, как горный козёл. И не стыдно тебе?
Слова отца заставляют Сильвио на какое-то время остановиться. Но веселье Фестины так заразительно, так естественно – она строит ему рожицы, показывает язык – не может же он оставить это просто так! Он пускается за ней вдогонку, Фестина визжит от восторга, Сильвио тоже смешно, а старые родители лишь тяжко вздыхают.
Но лучше всего у Фестины получается пускать пузыри. Она набирает полный рот слюней, надувает щёки, а потом ловкими движениями языка и губ заставляет неизвестно как возникающие пузыри кружиться в воздухе – до тех пор, пока они не лопнут. Они лопаются быстро, до ужаса быстро – как жаль! – но Фестина не грустит. К чему грустить, она наделает их столько, сколько можно сосчитать.
- Раз! – кричат соседские мальчишки, среди которых выделяется Донато, приёмный сын лавочника, он наиболее дружен с Фестиной, за что считается её женихом. Пузырь, покружившись несколько секунд, лопается. Фестина готовит к запуску новый.
- Два! – горланят мальчишки, наблюдая за полётом нового пузыря. Фестина горда собой, она в зените славы, она – королева улицы.
- Три! – радуются пацаны новому пузырю Фестины. Кто-то из них, наверное этот маленький гадкий негодник Бруно, который вечно всем завидует, тыкает в пузырь пальцем. Тот лопается раньше отмеренных ему секунд.
- Гад! Урод! Вонючка! – кричат ему дети и Фестина громче всех. Последнее утверждение особо справедливо, ведь все знают, что у Бруно постоянно пахнет изо рта. Его толкают в плечи и в спину и изгоняют из компании. Обиженный, он встаёт в стороне и завистливо смотрит на прогнавших его детей – он уже горько раскаивается в содеянном.
- Ай-ай-ай! – воткнув кулаки в бока, качает головой мама Фестины. – Как некрасиво! Марш домой! – кивает она, но Фестина не хочет уходить. Тогда, схватив её за руку, мама тащит Фестину за собой – делать это приходится буквально волоком – Фестина упирается и плачет.
- До завтрашнего дня здесь просидишь! – запирает мама Фестину в чулане.
Фестина падает на пол и, растирая кулачками глаза, ревёт навзрыд. Горе её огромно. Короткие и вёрткие соломки - украденные с полей господина Ди Пьяцци - срываясь с крыши, задевают её лицо. Прикосновения их неприятны – Фестина передёргивается и, отползая к стене, накрывается валяющейся здесь дерюгой. В доме и на улице тихо, лишь со стороны реки слышится мычание приближающегося коровьего стада – пастухи гонят его с лугов.
- Пусти пузыри, Фестина! – кричали ей мужчины много лет позже.
Она была послушна и не противилась. Высунув язык, она ловила стекавшие по лицу капли спермы, размазывала их по губам, сжималась, и-и… поблескивающие на свету, неповоротливые, хрупкие пузыри срывались с её губ и неслись к земле. Существование их было ещё короче, чем у пузырей из слюны, но восторг они вызывали куда больший.
- Брава! – орали мужчины. – Брава, Фестина!
Их члены колыхались у самого лица. Поначалу она боялась смотреть на них – они казались ей ужаснее архангела Гавриила, парившего над девой Марией, - но её красивые зелёные глаза открывались постепенно. Мужские органы были совсем не страшными. Они прикасались к её щекам и губам, лезли в уши и рот, лаская их, но и требуя ласки ответной. Фестина облизывала лоснящиеся головки, пускала их глубоко в рот, в самую гортань, отчего чуть не задыхалась, тут же выпускала их наружу, чтобы мгновением позже запустить снова. Они изрыгались тёплой и липкой спермой – иногда все разом, иногда по очереди – сперма ударяла в глаза, текла по щекам, по губам… Фестина закрывала веки и замирала. «Она как дождь, - думала она, - как его капли. Просто гуще и тяжелее».
- Ты молодец, Фестина, - говорили мужчины. – Сегодня ты в ударе.
Она улыбалась – всё же слова эти были приятны ей. Мужчины бросали ей под ноги ржавые и стёршиеся монеты, Фестина быстро и проворно собирала их.
- Бруно! – жалостливо глядела на самого маленького и большеносого. – Обычно ты давал мне на монету больше.
- Тебе хватит и этого! – бросал через плечо Бруно.
- Донато! – обращалась Фестина к другому, самому красивому, - ты был так щедр ко мне раньше…
- Жизнь тяжела, Фестина, - отвечал Донато, - я бы очень хотел дать тебе ещё, но увы… мой хозяин не платит мне больше двадцати лир в неделю, да и все их отбирает моя жена. Мне едва удаётся припрятать пару монет для тебя.
- Сильвио! – воздев руки к небу, упрашивала Фестина третьего, - неужели и ты не дашь мне чуть больше? Мне надо на что-то жить…
- Фестина… - гладил её по голове брат, - после того, как отец прогнал тебя из дома, он стал ужасно прижимистым – я больше не могу выбить у него ни одной лишней лиры. Ты знаешь, что я принципиальный противник труда, а потому жалованье ни от кого не получаю. Отец – единственный мой источник. Скажи спасибо, что он даёт хоть что-то.
Собрав запылённые гроши, Фестина шла в хлебную лавку, где хозяйка, донна Лилиана, высунувшись из окна и убедившись, что поблизости никого нет, кидала ей две чёрствые булки. Фестина отдавала деньги, а донна Лилиана, пересчитав их, захлопывала окно.
- Наша дочь – шлюха! – кричит больной и старый отец Фестины. Два года назад у него отнималась вся левая половина, долгое время он лежал в постели, но расходил всё же ногу. Рука всё так же недвижима – это ужасно неудобно, ведь на правой, здоровой, нет двух пальцев.
- Она всё же наша дочь… - грустно отвечает ему жена.
- Я проклял её! – скрипит зубами старый Пьетро. – И прокляну тебя, если узнаю, что ты носишь ей еду.
- Она – наша дочь… - отвечает жена.
- Папа! Мама! – вбегает в дом старшая их дочь Клаудиа. – Фестину убили…
От неожиданности родители встают, даже Пьетро, хоть это и неимоверно трудно для него.
- Какие-то торговцы, проезжавшие по нашей деревне, остановились у неё. Вы знаете для чего…
Улица кажется сейчас особенно грязной. На ней кучи мусора и мутная жижа, которую они месят, торопясь к Фестининому дому.
- Они удовлетворяли свою похоть несколько часов, - продолжает дочь, - а потом, разгорячённые вином и вседозволенностью, стали избивать её.
Уже пройден первый поворот. Фестина живёт на самом краю деревни – до её дома долго добираться. Но он всё ближе…
- Они привязали Фестину к столбу и пороли её плетью.
Вот и второй. До хижины Фестины совсем немного. Мать бежит впереди. Старый Пьетро, ковыляя на своём костыле, пытается угнаться за ней. Клаудиа поддерживает его за локоть.
- А потом они стали колоть её ножами. Они истыкали её всю – с ног до головы.
Вот и он, покосившийся ветхий дом. Дверь открыта, они входят туда онемевшие. Каждый слышит стук собственного сердца.
Фестина лежит на полу, в луже крови. Она ещё жива – уставившись невидящим взором в пустоту, она пускает кровавые пузыри. Они срываются с её губ, взлетают вверх и несутся, несутся… Прочь из дома – к лесу, к реке!
- Самые лучшие… - шепчет, улыбаясь, Фестина.
Итальянская земля – благодатная. Здесь всегда накормят вас вкусным деревенским сыром, везде нальют чудного вина. Люди веселы, добры и отзывчивы. Они улыбаются широкими, искренними улыбками и наперебой приглашают вас к себе. Учёные говорят, что тому способствует воздух – бодрящий и терпкий воздух Апеннин.
Италия – страна святых. Грешницам здесь не место.
|
|
| Haze&VAD-DARK |
2004-07-22 |
16 |
4.00 |
4 |
|
|
Обидно, бля. (не стихотворение) |
|
|
|
|
| |
(Плевал я на рифму и форму)
Кадрил я девушку давно,
Два года, может, даже три,
Я тратил на нее бабло,
И иногда катал стихи,
И вот собрались мы бухать,
Закуски и вино купил,
Помыл конец, едрена мать,
С утра щетину долго брил.
Приятель подогнал авто,
Забрали девушку мою,
Ну думаю – «Вот и оно,
Сегодня ночью полюблю».
И вот уселись мы за стол,
Приятеля домой послал,
И диалог мой не в прикол,
Забыл про мат и криминал.
Я же начитанный дурак,
Я все про книги говорил,
Она мне палец кажет - фак,
И говорит, что я дебил,
Что "беспонтовое я чмо",
Что "омерзительный я тип",
Что я "фактически ничто",
Что я в ее глазах погиб,
Что "не способен ни к чему",
Что "я ее уже достал"...
Да что случилось, почему?
Да кто меня так обзывал?!
Да я работал, как ишак,
Да я ей душу – «На, твоя»,
Любимый диск ей, как мудак,
В рассказах строчек до хуя,
Я вот автомобиль куплю
Возить Её туда-сюда,
Любого за Нее порву.
А как обидно-то - беда.
Она мне дальше говорит -
"В погонах мужиков хочу,
В военной форме… офицера"...
Я охуел. Сижу. Молчу.
Ее же дальше понесло,
«Я, - говорит, - пойду сейчас
И пирсинг сделаю себе,
(Уже одиннадцатый час!)
Знакомый прайват пригласил,
Он пирсинг сделает по-дружбе
Хочу колечко – нету сил,
Успеть мне на метро бы нужно».
А я в подвалах лазил, бля,
Логистика, доставка, сметы,
Я экономил до рубля,
Два раза в год я ем котлеты.
Меня никто так не чмырил,
Меня на стройке уважают,
И за дела, не за слова,
А тут такая хуета.
Да ни хуя себе - "Никто"?
И "ни на что я не способен"?
Ты покатайся на ЗИЛе
С утра до вечера, подруга.
Потом пиши рассказ о снах,
Затем готовь себе жратву,
С цементной пылью в волосах
Под краном мойся поутру,
Проткнись в подвальное окно,
Там кал из прорванной трубы,
И по колено там воды,
И не спасают сапоги,
Так вот - там строй перегородку,
Светя фонариком себе,
И кадров сделай где-то сотку
Заебанным цифровиком,
Потом в машину - за цементом,
Песком и керамзитом прись,
При этом дюже попытайся
Не сдохнуть, спавши пять часов.
Еще по крышам ты побегай,
Скользя по жести – дождь идет,
Все чердаки ты там разведай,
Где мерзких голубей помёт.
Ну а затем - такая радость,
С любимой девушкой, хоть ночь.
Ты ждал ее, хотел увидеть,
Поговорить. И завалить.
А тут такое - нахуй, блядь,
Ебал я в рот такие вещи,
Мне завтра в 6 часов вставать,
И в корелдро - дизайн дрочить.
Никто? НУ И ПОШЛА ТЫ В ЖОПУ.
Я не способен? ВОН ПОШЛА.
Иди, там сделай себе пирсинг,
И пусть какой-нибудь мудак
С какардой в тощей голове
Тебя ебет, жуя его,
А я пойду, нажрусь и спать,
Раз в жизни мне - одно говно.
Кирпич ложить и в сапогах. Пиздец.
ЗЫ
Ваддарк заплакал и ушел, а Хэйз всем бошки оторвет.
|
|
| Олег Лукошин |
2004-08-07 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Мамка веселилась с любовником. Свежая самогонка лилась рекой. Им было хорошо.
- Серёга, будешь? – протягивал дядя Витя мальчику залепленную жирными пальцами рюмку.
Шестилетний Серёжа отводил взгляд в сторону. Горестно вздыхал. Робот-трансформер в его руках тоже был необычайно грустен. Таким его Серёжа ещё не видел.
- Что ты делаешь!? – орала на дядю Витю мамка. – Поставь, бля, рюмку!
- Да я шучу, ёб твою… - расплывалась в улыбке небритая морда кавалера. – Думаешь, я ребёнку самогон дам?
- Вот нахуй и не рыпайся, - усаживалась на табуретку мамка.
- А, Серёга? – подмигивал дядя Витя. – Разве я буду тебя спаивать? Я лучше сам выпью.
Он опрокидывал рюмку в рот. Лез потом за рыбой и, отодрав клок, смачно жевал её.
- Вкусная рыба, - кивал подруге.
- Я нечасто такую готовлю, - отвечала та, польщённая. – Вот уж, для гостя.
- Вкусная, - повторял дядя Витя.
Рыба с подливой – это действительно было редкое блюдо в мамкином рационе. Обычно она обходилась макаронами и манной кашей.
- Серёж, будешь рыбу? – вспомнив вдруг о сыне, спрашивала она мальчика.
Серёжа отрицательно мотал головой.
- Поешь, что ты!
Серёжа снова мотал головой.
- Ты ел чего? Ел?
Серёжа кивал утвердительно.
- Да ел он, ел, - вступал дядя Витя. – Ты, бля, думаешь, он бы молчал, если б не ел?
- Ел? – снова спрашивала мамка.
Серёжа кивал ещё раз.
- Ну смотри. А то доедим без тебя.
Они опрокидывали по новой.
- Но пить, Серёга, учиться надо! – подняв палец в небо, продолжал дядя Витя. - Мужик должен уметь пить. Потому что это в жизни пригодится. А то есть такие – не в то горло у них идёт – что это такое! Умей пить, если ты мужик!
Серёжа превращал робота в боевую машину. В очередной раз. Машина тоже не нравилась ему сегодня.
- Кать, ты музыку поставь какую-нито, ёб твою. А то сидим, бля, как на похоронах.
- Точно, точно, - кивала мамка. – Магнитофон же есть.
Выбравшись из-за стола, она шла к серванту – магнитофон стоял здесь, под стеклом. Включив его и вывинтив громкость на максимум, возвращалась назад.
- У-у-ух! – приплясывала в такт песне.
- Ну-ка, иди сюда, - притягивал её к себе дядя Витя. – Садись.
Садил к себе на колени. Опускал ладонь на титьку.
- Чё, как ты?
- Чё как я?
- Ну, того.
- Убери руку.
Дядя Витя сжимал её крепче.
- Убери, ребёнок смотрит!
- Хули он смотрит. Всё равно ничего не понимает.
- Не смотри, Серёж, не смотри! – хохоча, махала рукой мамка. И прикрывала подол – дядя Витя лез и туда.
- Да ну тихо ты, тихо! – убирала она его руки. – Не сейчас.
- А когда?
- Уложить его надо.
- Ну так укладывай, ёб твою.
- Обожди, обожди.
Освободившись всё же, мамка садилась на свой табурет.
- Щас соседка прибежит, - говорила.
- А мы ей пизды вломим! Где она, за стенкой? Эй, дура ёбаная, пизды хочешь?
- Тише! Тише!
- Что тише? Мы и так, блядь, тише некуда. Серёга! Иди-ка сходи к соседке, скажи, что если она чем-то недовольна, дядя Витя ей пизды даст. Иди, иди.
- Да не выдумывай ты! – орала мамка. – Чё он ей там скажет? И не мешает она пока.
- Я ей помешаю! Кстати, чё это у ней две комнаты, а у тебя одна?
- Такк… Она ведь не чета нам. Благородная какая-то. И родственников кучу прописала. Живёт одна. Я с ребёнком вот в одной комнате, а она в двух.
- Несправедливо! – возмущался дядя Витя.
- Несправедливо, конечно! Только докажи, попробуй.
- Ты, Серёга, как-нибудь придуши соседку, - ржал дядя Витя. – Петельку на неё накинь, и всё. Или масло пролей в коридоре. Она ёбнется и сдохнет. У вас трёхкомнатная тогда будет.
Серёжа клал голову на подушку. Закрывал глаза.
- Спать хочешь? – спрашивала мамка. – Ну давай, раздену тебя. Уложу. К стене, к стене поворачивайся.
- Ты, Серёга, лучше бы бабу завёл. А то с роботом – это, блядь, гомосексуализм какой-то, - трясся от смеха дядя Витя.
- Что ты городишь!? – возмущалась мамка. Но тоже смеялась.
Чуть позже они сношались. На диване – он стоял у противоположной стены. Дядя Витя пыхтел и матерился, а мамка стонала и тоже материлась.
«Однажды, - думал Серёжа, - я возьму топор и зарублю вас всех. Буду кидать куски мяса с балкона, а собаки будут вгрызаться в них и рвать зубами. Потому что я ненавижу вас, твари!»
|
|
| неграмотный скунс |
2004-08-09 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Двенадцать по два, девять по три, это тени, которые стоят позади меня, они стоят полукругом, и их именно двенадцать по два, и девять по три. Я стою на обрыве вокруг вода, от нее исходит туман, он утекает от меня. Я наблюдаю, как он хищно стекается в одну точку, становиться гуще, приобретает форму. Тени начинаю собираться, я знаю, они не хотят мне плохого, но они хотят меня сбросит в туман. Я оборачиваюсь, и они прячутся, тогда я начинаю управлять туманом, я говорю с ним, он начинает стекаться ко мне, он концентрируется в пяти метрах от меня, он смотрит на меня, он что-то хочет мне поведать. Я не знаю, что он мне говорит, но я уже не я, я это понимаю, так как я смотрю на свои руки, и это не мои руки, я вообще не знаю, кто стоит на берегу, но это не я. Эти руки очень странные, они меня пугают, я знаю, что эти руки многое сделали, также видно, что это руки убийцы. Они сухие, средние пальцы, тонкая кисть, смуглый цвет кожи, странный цвет, такого нет цвета ни у одной рамсы, на земле, коричнево красно-желтый. На руках выпуклые вены, они чужды этим рукам, вены не принадлежат рукам, как руки мне, вены тоже не мои. Вены держат руки, они выступают, они душат руки, вены шевелятся. Странные узоры на ладонях, в них можно рассмотреть буквы неизвестного мне алфавита. Туман, становиться более концентрированным, опять тени двигаются за моей спиной, луна становиться почему-то красной. Цвета перемежаются, все становиться другими цветами, все предметы выглядят, по-другому, точнее не выглядят, а воспринимаются по-новому. Я стою... меня покинула последняя мысль, полно безмолвие, безмыслие. Время остановилось, я чисто воспринимаю энергию и воспринимаю происходящее никак его не осмысливая. Чувств нет никаких, восприятие, земли и воздуха, нет, дыхание остановилось. Мимо пролетает огромная птица, у нее огромный размах крыльев. Не знаю, как, но я оказываюсь на поле, на большем луге, с маленькой речкой. По лугу идет одинокая дорога, уходящая в туман, я иду в этот концентрат тумана, теперь я стою в тумане по пояс, его густота такая, что его можно потрогать руками. Все замирает, все спит, рассвет все замирает, и вокруг более нет ничего, красный свет замер по дороге на землю. Туман перестает, перемешаться, тени замирают и засыпают, растворившись в небытие, вода не течет, рыба выпрыгнувшая из воды замерла. Я понял, время остановилось, нет его вообще, не существует, это выдумка, это смешается, оно появилось из мыслей о движении времени, точнее от энергии. Я стою в тумане, и у меня нет никакой энергии, через меня ничто не проходит, я просто мельчайший атом, и это длиться бесконечность, затерянную в сознании. Да я все же оказался тенью, точнее тенями всеми этими тенями мира, которых двенадцать по два и девять по три, и я выхожу опять в другую нереальную реальность, потому что надо смотреть, и перемешаться в энергии, которой я сам и являюсь. Все затягивает туманом, я слышу музыку, я стою на поле, где-то вдалеке играет музыка, и я иду прочь, что бы... |
|
| FROZENBOYVRN |
2004-10-15 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
ПУТЬ ПЕТРОВИЧА (ПРОДОЛЖЕНИЕ) |
|
|
|
|
| |
ПУТЬ ПЕТРОВИЧА
(ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОВЕСТИ ПРО ПРИКОЛЬНОГО ПАРНЯ ПОЛУПРОЛЕТАРСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ПИЗДИВШЕГО ПИДОРАСОВ)
Прошло полгода, Петрович продолжал проглатывать пауков, просыпаясь позже половины пятого пополуночи. Поганые пауки, плетя паутину, ползали по пупырчатому, постоянно протекающему потолку петровичева полуподвального помещения (пункта постоянной прописки персонажа повести), прыгали, попёрдывая, прокатывались по пищеводу похмельного Петровича, постепенно подыхая по пути.
Петрович проснулся, по привычке проглотил прицельно прыгнувшего паука.
-Пидорский паук!!! Промудохуеблядское пиздопроёбище! - провопил пиздато позавтракавший Петрович, почувствовавший первые позывы посрать.
- Пиздец!!! Подзаебли проклятые пауки!!! - продолжал Петрович, почувствовав повторный позыв посрать.
-Пойду посру - почесав пятью пальцами правое полужопие, подумал Петрович.
Присев, Петрович поднатужился, полнозвучно пёрднул, припугнув пробегавшего по полу прыткого пруссака. Пруссак пизданулся прямо под пятку Петровича, предварительно понюхав петровичего пердежа, приправленного проглоченными пауками.
Петрович, протяжно постанывая, привстал, поднял полудохлого прихуевшего пруссака.
-Послужи Петровичу, паразит паршивый!! - подтираясь пруссаком, прошипел Петрович. Подтёршийся Петрович поучительно произнёс: "Паразиты - проклятие пролетариата! Почто, падлы, приматов предками признали!". Поведав подохшему пруссаку-помощнику печальную правду, Петрович, помчался пожирать приготовленные позавчера по пьяни пельмени. Пельмени, правда, протухли. Петрович похуистично пожрал, попил прокисшего пивка, покурил "Приму", проблевался. Порядок. Понедельник пока проходил по проработанному похуистом-Петровичем привычному повседневному плану... |
|
| Туманов |
2004-11-10 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Шепчет:
Противоречие рождается в глубинах и живёт. Долго живёт, вечно. Оно где-то в центре, затаившееся. Оно чувствует. Чувствует существование тела. Оно способно осознать: тело – его собственное. Оно напугано этой близостью.
«Как умирать будешь, мразь?»
«Не надо, я больше не буду, я извиняюсь».
«Нет, надо. Видишь топор?»
«Пожалуйста…»
Женщина. Голая и мясистая. Дотянувшись до ноги рукой, чешет её длинными ногтями, и волосы вьются вокруг пальцев, промежность раздвигается. Грудь колышется и посылает по коже волны. Соски, клитор. Хуй массивен и твёрд.
Шепчет:
Настоящее, истинное, оно – то, что живёт и пульсирует. Странные биения – это мозг; здесь же, собственное – чужое тоже, разум. Пытливый разум. За гранью тягучих вязей, незаметен, несуществующ. Горько, странно – существование его обнаруживается. Явно, тревожно, рождает злобу – она искренна.
«Хочешь посмотреть на смерть любимого?»
«Не надо, я прошу вас!»
«Надо, курва, надо!» - всё дальше и дальше и уже не в срок. Вот они, проявления. Мимо люди, взгляды. Ненависть в посланиях, вся. Вот хитрее только. Равнодушнее, и взгляды мимолётны. Город. «Смотри».
Палец в пизде. Ещё раз: палец в пизде… Пизда. Пиз-да. Пизда-а-а-а-а. Ппппиз…дддда. Пизда-а… Женщина закатывает глаза, стонет – густой румянец на щеках. Маленькая рука – её, её – подкрадывается, хуй огромен, качается – она порывисто обхватывает. Нервно даже.
Шепчет:
Но и растерянность, и растерянность. Не самим собой, этим пониманием ощущаться враз. Половины, половины, половины… В один и тот же момент. Результатом – их собственный створ: там мысли, грёзы – обитание. Есть что-то ещё – внутри. Оно тоже живёт, тоже явно.
«Подойди сюда, - заплаканная, испуганная. – Расстегни ремень».
Череп хрустит и раскалывается. Мозги – повсюду. Застрял, с первого раза не выдернешь… Визжит, снова визжит.
«Соси», - вскидывает, взгляд зол, но… сжимается. Открывает рот, впускает хуй.
Лезвие в грудь. В живот. Лишь кровавое месиво. Лишь месиво.
«Девочка… Маленькая моя девочка!»
Ладошка. Он большой к ней, но она умела. Сгустки. Сладость?! Тягучие, горячие, медленно разливаются по конечностям. Разомлевшая, пылающая – она встаёт на четвереньки. Расставляет ноги. Ягодицы сальны, лоснятся. Между ними рука – и стиснуть. Пизда.
Шепчет:
И все они размножены – понимая неполноценность, зудят. Состояние. Состояние. Гнетущей тоской – набухая, оно рождается из каждого элемента. Сливается в хаос. Пребывающий – нет сил и возможностей, лишь желание. Останови, останови хоровод сознаний! Наслаивайся, улавливай импульсы, пресекай попытки.
«Я слабый человек. Слишком кроткий, слишком нежный. Я выпал из колоды, оторвался от ветки, и дальше лишь неизвестность. Она страшит… Ты веришь мне?»
«Верю».
Женщина. Женщина. Завывания сливаются со свистящим дыханием. Бёдра сдвигаются плотнее, хуй проворен – он ловко находит дорогу. В пизду. В пиз-ду… Тикают часы. Скрипят пружины. Шторы задёрнуты, но полоска света пробивается. Падает на ковёр.
Шепчет:
Даже реальность бессильна, она не даёт гармоний, не избавляет от крушений – реальности нет возможно. Воронка засасывает, засасывает – кувыркаешься, мечешься, но лишь оно. Лишь гнетущее. Лишь отчаяние.
Пи-и-и-и-и…
Зда-а-а-а-а…
|
|
| Maluma Tekete, Kiki Booba etc… |
2004-11-27 |
17 |
4.25 |
4 |
|
|
Слово о Законе и Правиле… |
|
|
|
|
| |
Закон – это детская игра такая, помните, когда все за один шест хватаются - чья рука верхней окажется, тот законал, может теперь другими командовать.
Правило – это руль. Всего-навсего.
PS: любите вы, человечьи дети, когда взрослыми людьми становитесь, хуеву тучу всякой хуйни вокруг полной хуйни навертеть.
ППС: отучим.
:))))))) |
|
| Олег Лукошин |
2004-12-15 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
- Твоя подруга – блядина, - сказали мне озабоченно пацаны. – Она валяется со всеми подряд, даже с нами. Прими меры.
Я ковырялся спичкой в зубах.
- Я её не брошу, - ответил им.
- Ну смотри, - пожали они плечами. – Наше дело – предупредить.
- Паша, твоя подруга – блядина, - сказали мне озабоченно подруги моей подруги. – Перед всеми ноги раздвигает, даже перед твоими друзьями. Сделай что-нибудь! Ты выглядишь с ней последним долбоёбом.
Я открыл банку пива и сделал глоток.
- Я не собираюсь её бросать, - ответил им.
- Ну и дурак! – поморщились они. – Настоящий парень давно бы научил её уму-разуму.
- Павлик, сынок! – сказали мне озабоченно родители. – А ведь твоя подруга… блядина. Нам одна женщина из соседнего подъезда рассказывала – прямо на скамейке её оприходовали. Трое или четверо.
Я закрылся в туалете и уселся на унитаз.
- Она мне нравится, - крикнул им. – Бросать её не собираюсь.
Родители не теряли надежды образумить меня.
- Павлик, ты же хороший парень. На электрика учишься. Возможно, тебя на завод возьмут. А кто она? Продавщица в комке! Да ещё – блядина.
- Разговор окончен, - сказал я им.
- Павел, долго думали, говорить ли тебе об этом, - сказали мне озабоченно родители моей подруги, - но дело в том, что Оля – по всей видимости… блядина. Она даёт всем, кто ни попросит. Нам кажется, что у неё триппер.
Я достал из пачки сигарету.
- А мне по фигу, - ответил им. – Блядина – не блядина, зато моя. Всё равно её не брошу.
- Идиот! – крутили они пальцем у виска.
- Подруга – блядина! Подруга – блядина! – кричали мне дети на улице.
Я свернул с дороги. Попытался обойти их стороной.
- Разберись с ней! – кричали дети. – Хули ты как пиздюк последний!
Я закинул в рот жевательную резинку.
- Отстаньте от меня! – отмахнулся от них. – Оля – моя подруга, и точка.
- Чмо! Мудило! – кидали они в меня камни.
Я не обращал на них внимания.
- Привет, блядина! – сказал я подруге.
- Привет, - ответила она. – Что, уже рассказали?
- Рассказали. Может и ты рассказать хочешь?
Она помолчала, подбирая слова.
- Да ничего особенного не было. Дала на днях двум пацанам, и всё. Просто очень просили! Симпатичные такие, добрые. Прикольные.
- Двум? – я был искренне удивлён.
- Да, всего двум!
У меня отлегло от сердца.
- Хех, а мне тут такое наговорили! Гады злобные.
- Они такие!.. Они обосрут и прощенья не попросят.
- Люди, бля… Сколько ж в них злобы!..
- Люди, да! Никого хуже людей нет.
Инцидент был исчерпан.
- Потрахаемся? – предложила Оля.
- Давай, - согласился я.
Мы потрахались. Оля – бесподобная трахальщица. У меня, правда, никого, кроме неё не было, но уверен, что с ней никто не сможет сравниться. Да и все пацаны так говорят.
- Ну ладно, пойду, - сказал я, одеваясь.
- Пока, - поцеловала она меня.
- Завтра позвоню. Может, в кино сходим.
- Завтра меня не будет. Пацаны на шашлыки звали.
- А-а… Ну тогда послезавтра.
- Звони.
Мы попрощались.
Хоть как её называйте, думал я, а всё равно она моей будет. И пусть я буду последним гадом, если когда-нибудь предам свою подругу!
|
|
| VAD-DARK |
2005-01-20 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
"ТАММАТ - байты и пикселы", Спамер (001) |
|
|
|
|
| |
Спамер (001)
Один пользователь, ищущий любви в интернете, как-то написал мудрой Таммат:
- Скажи, что же такое любовь в сети?
- Уберите этот спам, - попросила Таммат модератора под ником Негрос.
Но пользователь не унялся и спросил:
- Скажи мне, Таммат, можно ли найти любовь в сети?
- Www.prostitutki.ru, - ответила Таммат.
И добавила:
- Негрос, оставьте этот спам.
И пользователь стал просветленным юзером.
Комментарий Доктора Дарка:
Cпам он и в Африке спам,
Kто спросил о любви сетевой, не знал ничего о любви.
Hе так важно, будет ли спам удален -
Важно то, что кто-то отправился в путь,
Чтоб его рассылать.
|
|
| VAD-DARK |
2005-01-22 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
"ТАММАТ - байты и пикселы", Мусор у крыльца (003) |
|
|
|
|
| |
Однажды один очень активный глава общественного движения по имени Патрушев пришел на литсайт и принялся рекламировать себя и свои сочинения, оставляя в форуме ссылки на них под любым своим высказыванием. Модератор сайта Negros хранил молчание.
Но один юный писатель, посещающий сайт уже больше года, написал гневное письмо Патрушеву с поучительными советами и возмущенными высказываниями о его топорных методах саморекламы. Патрушев перестал рекламировать себя.
А Negros так ничего и не сказал.
И тогда на юного писателя снизошло озарение.
Комментарий Доктора Дарка:
Хозяин молчит, глядя на мусор у дома,
Зачем надо гостю искать виновного в этом?.. -
Ведь ни у кого не должно даже мысли возникнуть грязь разбросать у крыльца.
Глупцы, почему они думают, что с этим кому-то нужны?..
|
|
| неграмотный скунс™ |
2005-05-22 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
Гм работка типо Ивановской Стихийные Красавки или Цитутки.
Читатель [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
03-05-2005, 14:12:53;
"...педальный, полноприводный" - это что? или как? :)
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
03-05-2005, 13:49:32;
Щас, разбегусь. Я те, гад, так подскажу...
Засранец ты педальный, полноприводный.
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
03-05-2005, 17:18:57;
И даже доктор с до боли родными и знакомыми интонациями на форуме появился. :::))))
Бар, это ты ещё не вполне понял куда попал. Тут тебе не ОКС, тут птицы не поют, деревья не растут (хотя трава пробивается), и только мы плечом к плечу врастаем в землю тут... ГА-ГЫ-ГЫ.... :))))
Вешайся, урод.
Митрий Зимин [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.137.x.x
-
03-05-2005, 18:07:04;
Люблю как и многих)))
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
03-05-2005, 18:19:46;
А кто нормален, Бар? Ты не горюй, всё утрясётся, конечно отдельной палаты с телеком и сортиром во всю стену не обещаем, но сам рассуди - ежели идиот, так прямая дорога в дурку. А дворником - это ты нехило замахнулся. Из дворников знаешь скоко хороших людей вышло? А некоторые даже опять вошли, потому как дворник это состояние души, а ты небось ещё и зарплату решил потребовать... Мирра права - ну как тебе можно метлу доверить, ты ж чуть что - норовишь себе что-то засунуть, вообще извращенец ты ещё тот, как я погляжу - то тебе имбецилов подавай, теперь уже на предметы с ярко выраженной фаллической символикой перешёл, ты ваще врубаешься, что в приличном обществе находишься? Как тебе не стыдно, жопа ты передняя, у нас даже матом никто не ругается, Мирра только ругается, да и то - она понарошку и не по настоящему, а ты кретин резиноголовый придумал метлу себе куда воткнуть, вообще поехал на старости лет, придурок, баран, шизоид, вербёлд...
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
03-05-2005, 18:27:37;
"Казаки МАТу – М.Бару.
Ти, М.Бар, чорт зашiбленний, i проклятого чорта брат i товарищ, самого Люцеперя секретарь. Якiй ты в черта лыцарь, коли голою сракою ежака не вбъешь. Чорт высирае, а ты пожираешь. Не будешь ты, сукiн ты сыну, сынiв МАТу пiд собой маты, твоеi харi мы не боiмось, землею i водою будем биться з тобою, распро#б твою мать. Вавилоньский ты кухарь, Макидоньский колесник, Iерусалимський бравирник, Александрiйський козолуп, Великого и Малого Египта свинарь, Армянська злодиюка, Татарський сагайдак, Каменецкий кат, у всего свiту i пiдсвiту повiя, самого гаспида внук и нашего х$я крюк. Свиняча ты морда, кобыляча срака, рiзницька собака, нехрещений лоб, мать твою въ#б. От так тобi МАТовцi виcказали, плюгавче. Не будешь ти i свиней христiанских пасти. Теперь кончаемо, бо числа не знаемо i календаря не маемо, мiсяц у небi, год у книзя, а день такий у нас, якиi i у Вас, за це поцелуй в сраку нас!
Пiдписали: Кошевой атаман Alex*,
Зо всiм кошем МАТу"
Вот это компания подобралась, как это вы их всех в одну кучу умудрились:))
Инкогнито, 2005-05-04 00:37:19
Читатель [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
5
04-05-2005, 22:39:11;
Да, помню как сейчас, как картавая коммисарша, то ли в 18-м, то ли в 19-м году прошлого века, изгалялась над русскими офицериками в Одессе! Неужто и Вы все эти ужасы испытали? Сочувствую!!!
"[MAT] Шизаклинание" (Мирра Лукенглас)
[+5] Под звуки му Иду в дыму Пиздец величью моему... Спасибо, Мирра!
tau, 2005-05-04 21:39:35
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
04-05-2005, 21:36:11;
Арам:
у меня не удостоверение,
у меня мандат!!!
tau [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
194.246.x.x
-
04-05-2005, 22:10:53;
Вы - действительно Инкогнито. Пишете стихи от имени мужчины, а рецензии - от имени женщины :)) Надо ещё внимательнее читать Вас, и не только стихи... :))
Инкогнито [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
195.93.x.x
-
05-05-2005, 01:23:17;
Значит, чем дольше там не построят крематорий, тем дольше он будет жить, вот человеку повезло, если его там не построят ещё пару тыщу лет.:))))
diptera [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
192.168.x.x
-
05-05-2005, 08:08:49;
Рома, а зачем Вы издеваетесь над местным населением?
Вам нравится смотреть, как все из штанов выпрыгивают и посылают гневные проклятья в Ваш адрес?
Денис Евгеньевич Патрушев [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
80.71.x.x
-
05-05-2005, 15:15:35;
Спасибо за помощь... Но я же написал в конце, что это всё только недавно было написано, я написал- и сразу на СтихиЮ черновик. Зная, конечно, о том, что оно ещё пока недоработанное...
Но ведь на "СтихиИ" ждут и любят... И боязно хоть минутку промедлить- время торопит...
Арямнова Вера [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
06-05-2005, 00:31:22;
Габби, грудь у меня всем атас, муж по этой причине из дома не выпускает. Но дело же не в грудях, а в груди - то есть, я имею ввиду - в сердце. Там - занывает. А ноет - это зуб. Или надоевший любовник. Или Денис Евгеньевич...
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
13-05-2005, 10:07:39;
У детей таких зверей(ящеров),обычно кровоточащие носы...
Раны от укусов не заживляются...
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
12-05-2005, 22:12:13;
Раз они их "кушают"-значит они каннибалы.
А "эгоистичное использование"-это врожденная маниакальная педофилия...
Арямнова Вера [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
13-05-2005, 21:17:28;
SSS: На мой адрес пришла ваша реплика Любе (?). Ошиблись окошком?.. А почему мне не ответите? Не помню уж на чем, но помню - мы с вами как-то в чем-то не сошлись. И, кажется, я вас спрашивала, где ваши произведения можно почитать? Нет их на сайте? Или у вас произведений нет? вы просто читатель? Судя по вашей реплике Любе (которую вы, явно, хотите оскорбить), у вас неправильная точка зрения: "писанина" кого бы то ни было - кому-нибудь да нужна. Хотя бы самому автору. Такие вопросы, как "задумывались ли вы, нужна ли ваша писанина..." неправомерны и некорректны. И чем вам эта Люба так досадила?.. Даже если она перед вами и впрямь в чем-то виновата, будьте мужчиной, не ведите себя, как плохой мальчик. А если, к примеру, вы завидуете Любе, то... завидуйте молча. Это украсит ваш облик. ну и снова: вас-то где можно почитать?
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
16-05-2005, 20:47:55;
Ну о чем может идти речь:
-прочтите все высказывания кроме моих на этих 2 страницах...и все...все в них...
То ли люди не те,то ли это последствия коммунизма...
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
16-05-2005, 21:10:33;
Я говорил не о Вас,а о собранных здесь для непонятного заседания полу-умерших личностях...
Это не бред...
Просто мне трудно согласиться с тем,что жизнь-должна быть "дерьмом",которое постоянно подносят ко мне вот такие люди...и не только в интернете>...Одновременно с этим,хочется на все наплевать,но если "плевать на все",то получится-что я в свою очередь буду подносить "дерьмо" для кого-нибудь другого>...
-"Обмен дерьма в природе невозможен">..нет фазы деления микробов...так что,оно постоянно...Вот Арам,уронил кое-что с груди туда же...
Если бы моя жизнь была "ништяк"-я бы появился вообще на сайте с названием "стихиЯ",,,,,,???
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
16-05-2005, 21:15:54;
Ринат, хватит уже сопли тут размазывать. Ты вообще где? У себя на своём стихе? Тебя кто сюда звал? Ты чего сюда припёрся? А уж коли припёрся так и не обессудь - кто к нам с говном, тот это говно и жрать станет. Кстати и соком запьёшь. :))))
Alex* [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
10.101.x.x
-
18-05-2005, 20:05:34;
Когда не хватает мозгов
хоть что-то сказать без цитат,
то знай, ты - осёл из ослов
по кличке - придурок Ринат.
Мирра Лукенглас [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
217.106.x.x
-
18-05-2005, 17:24:33;
доктор историю не знает, доктор ее лечит... :)))))
Читатель [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
19-05-2005, 21:25:48;
С.Ткаченко, высказал опять "высокоохуенную" МЫСЛЬ!!! Что ж ты, С.Т. Гансику-хаму не высказываешь свои "вышенекуда" банальности?! С Виталием Ивановым, глупеньким графоманом, Ах как, получалось красиво, а с Гансиком, увы, что-то не срабатывает! В чем дело С.Т.?! :(((
Ринат [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
81.28.x.x
-
18-05-2005, 06:55:37;
Наконец-то,я дождался самовыражения Alex*-a...
"Великий поэт" достиг своих прозаических вершин!
Говорила,Анна Ахматова,что не владеет эпистолярной прозой,а ГАНС,явно,насильственно овладел собственной подпрыгивающей походкой,...Какой тон!!! Какие аллегории...туда-сюда виляют...
Вот,только б печатать побыстрее научился...Кажется,рассказик-то без малого минут 20 писал...И все в пустую...для Бара,для меня или еще для кого??? А! Знаю,нарушаешь права сексуальных меньшинств!
И чем тебе геи не нравятся? Хорошие люди...
По крайней мере,салом не обмазываются...
Мне страшно за тебя...ей Богу..
Это АГОНИЯ!!!
"...пованивает от тебя уже весьма ощутимо - половину активных любителей растеряешь, будешь потом как Патрушкин пальцем себя тыкать, потому, что никому не хрен не нужен..."
-Я не живу в интернете Ганс...
если Ты ощущаещь,что плохой запах рядом,то сходи в коженно-венерологический диспансер...Там помогут... врачи все-таки,не "шушера" какая-нибудь...
Жаль,что Вам больше нечего сказать,кроме как графоманничать в таких размерах!
Жду новых откровений...
Инкогнито [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
195.93.x.x
5
08-05-2005, 00:40:57;
Спасибо, Вера, просто будем делиться теплом, прекрасно.:)))
Инкогнито [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
195.93.x.x
-
22-05-2005, 02:29:59;
так она сама напрашивается, чтоб на неё насрали, мне то всё равно куда можно и на неё може её это возбуждает я знаю, блин, сама не пойму...
Инкогнито [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
195.93.x.x
-
22-05-2005, 02:44:24;
Ты хавальник сегодня закроешь или нет, пойди лучше попроси мужа, пусть он тебе туда подрочит, ещё больше материалу будет :О))
Арямнова Вера [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
22-05-2005, 03:44:47;
Инко, я сейчас перечитала все с начала. Ну, со сказки на ночь. И смеялась искренне, неудержимо. (видимо адаптировалась к похабщине) ПроизвЕдение мы написали - зашибись.Особенно меня разобрало в тот момент, когда посреди этой термоядерной войны в стакане появляется еще один персонаж и объявляет: Меня видели сидящим на дереве. Ночью. А скунс ему, чисто по-докторски, я, мол сам псих, так-то и так-то, а счас приеду... и далее сюжет очень забавный. :))))) перечитай, все так смешно, что подобреешь.
Я вот чего хочу спросить, только не падай со смеху со стула: ты себя уважаешь?.. неужели нет аргументов, кроме плохо в-й п-ы и тому подобное? Типа секондхэнд. Ах, если бы только секонд. Если речь о руках. Уточнять число не буду, скажу только, что руки были замечательные... Но это же брань, а не аргументы. Оскорбительная, конечно, если человек не адаптирован, но очень беспомощная по сути. Без похабщины и прямых оскорблений тебе не обойтись, чтобы почувствовать себя победительно. Ну хоть с юмором-то у тебя как? А с великодушием? Надеюсь, не напрягу сильно, если предложу тебе, к чести обеих, закончить эту хрень мирно? Слабо? Ну, если слабо, давай, начинай. Вернее, продолжай... Чё у тебя там еще в запасе? Куда ты меня послала? К мужу? Дельный совет. Такой вариант действительно не исключается, он сегодня мне такой комплимент утром сделал - не устоять... Чё поделать-то ему посоветовала? По...дрочить (черт, трудно мне дается написание таких слов, но учиться надо, без этого тут не проживешь)? Инко, а ты женщина, или все же мужчина? Ну неважно. Делай это сама. Вприсядку. И нае-ешься, и напляшешься. :)))) Прости, дорогая, ну ты ведь не захочешь мириться, если не удостоверишься, что я опустилась на твой уровень. Причем, уже лег-ко! Вся эта гнусная брань заразна. Ну? давай, миримся, или разевай свой "хавальник" и - раз: .......
Арямнова Вера [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
213.24.x.x
-
22-05-2005, 04:00:24;
Инко, ты чё, спишь? Целый день носилась за мной по страницам со скоростью молнии, да и все все мое успела перечитать и обос-ать, утомилась, задница. Давай вставай, сраться пора! Ну смотри. Завтра у меня такого экзотического желания может не появиться.
Инкогнито [произведения рецензента] [игнорировать рецензента]
195.93.x.x
-
22-05-2005, 04:10:35;
Не, вер, моя задница не утомилась, ради тебя она готова срать хоть ночь напролёт.:О))))Объявляется конкурс на тему Давайте бабы дрочить и срать друг другу в душу посредством интернета, иметь друг друга фаллосами матерных выражений во все дырки и щели, которые страдают от недостатка внимания реальных членов, возраст учавствующих в конкурсе неограничен, млад и стар кто ещё не записался в добровольцы клуба невьебённых до усирачки?????
|
|
| adelyna |
2005-09-13 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
***
Светлые теряли. вот уже несколько дней наталкиваюсь на потери...
Марк Шагал родился во время еврейского погрома. Ида родила своего первенца и прямо с кровати побежала с ним через пылающий город в безопасное место - гетто на окраине Витебска.
в жизни Марка Шагала были три большие любови. Бэлла была прозрачной юности полна. летала по витебским небесам. к жене помчался Марк из Парижа, где был успех. помчался с просроченным паспортом в революцию и гражданскую войну. в омут любви. потом он увез свою маленькую семью - Бэллу и дочку - в Америку. там Бэлла и умерла. тогда он забыл самое главное. забыл, что он - художник. и умница-дочка наняла ему поразительной красоты экономку-американку. экономка стала второй любовью. мучительной, но плодотворной. общий сын явился одним из творений. но американка была замужем за другим. правда, когда Шагал познакомил ее с каким-то французом, американка тут же развелась, забрала маркового сына и вышла за француза. и тогда пришла любовь третья. В. Бродская. она была бабой. менеджером по еврейской линии. она и похоронила этого Светлого.
летом господним согретый русский Иван Шмелев во время революции тоже уехал в Париж. всю свою маленькую семью взять с собою не удалось - жена поехала с Иваном, а сын остался. Шмелев так крепко верил в православного Бога, что заграницей не выдержал и решил вернуться в светлый коммунизм. с верой в сердце и женой, прикорнувшей на плече. в России им сказали, что сын расстрелян...и тогда Шмелев перестал писать. потому что потерял самое главное свое - веру в православного Бога. пости до конца жизни ездили они с женой по России - окровавленной и разбитой - в надежде отыскать сына. не отыскали.
на столе перед художником Рене Магриттом лежит яйцо. на холсте - уже птица. этот любитель сериала ФАНТОМАС использовал живопись,"чтобы сделать мысли зримыми". он скручивал сознание. в тишине. он выглядел заурядным бюргером. рисовал портреты без лиц. или закрывал лица тканью. его матерью была бельгийка Аделина. когда он был маленьким мальчиком, мать бросилась с моста - покончила с собой. полиция выловила тело. Рене растолкал людей в форме и в последний раз увидел ЕЕ. ее лицо скрывала туго скрученная ночная сорочка...
***
“Тот, кто будет меня искать, знает, кем я был, а другим незачем это знать, ” - так говорил Густав Малер в дни своей цветущей известности, своей огромной радости. его радость - его одиночество и природа, велосипедные прогулки - бесконечное любование. любование прекратилось, когда у него вдруг обнаружили порок...сердца.заставили научиться ходить с секундомером. останавливаться. измерять пульс. Альма говорила, что у мужа началось нервное расстройство на почве подсчетов и измерений. иногда он просил ее приложить ухо к его груди - проверить, бьется ли.
он ждал и оттого боялся Смерти. а Смерть преследовала его. всегда. у родителей Малера все время умирали дети. умерли почти все дети. и он ребенком ходил за похоронными оркестрами.
его боги жили в его сердце. когда он захотел стать директором Венского Императорского Оперного Театра, пришлось сменить официального еврейского Бога на официального христианского, он сказал:"пришлось сменить пальто".
он думал, что у брата гораздо более музыкального таланта. брат покончил с собой. смерть смерть смерть...смерть братьев и сестер, уже взрослых и еще детей. он начал писать цикл песен "Смерть Детей" на стихи одного поэта - несчастного отца. это было еще до свадьбы. а потом он женился на Альме. она тоже была композитор. была поражена его дирижированием. он никогда не рассказывал ей, что именно в тот день, когда она впервые увидела его за дирижерским пультом, с ним случился острый приступ геморроя. прямо во время концерта пошла кровь...
он был безумно счастлив с ней в начале. и писал самую трагичную свою музыку. но Альма не была предназначена в жены Великим. она была коллега Густава, мать двух дочек Густава, любовница Густава. но не жена Великого. не понятно было, отчего он не обращает внимания на нее, на детей. отчего он, даже когда не пишет, сердцем где-то, а не с ней. отчего он лазает по горам и уезжает на месяцы в одинокие леса. отчего он, в конце концов, такой ужасный невростеник, что даже ходить нормально не может - все ногой подергивает. Густав обратился к Зигмунду Фрейду. тот помог. семейная гармония вернулась. вернулось и желание закончить цикл о смерти чужих детей. жена умоляла не делать этого. суеверна...через год после того, как цикл был закончен, внезапно умерла одна из дочерей Малеров. Густав никогда не простил себе этой смерти. сердце было исколото.
Моцарт. Моцарт был привозносим. когда в Париже Роден сотворил портрет Густава, то назвал его "Моцарт. бюст Малера."
девятка означала Смерть. Бетховен, Дворжак, Шуберт. для каждого из них десятая симфония оказалась последней. Малер окончил свою девятую симфонию и тут же принялся за десятую... а потом он начал долго, мучительно умирать. сердце Его - Его Смерть. Бог Его. десятая так и осталась Начатой.
он был худ и глаза огромные. его нагое, живое еще тело подняли с кровати - сняли с креста. перестелили. положили обратно. он дережировал одним пальцем и все время говорил:"Моцарт! Моцарт!".
а когда он умер, его сердце было проколото. как бабочка. он так хотел.
похоронили без музыки и без речей. в тишине...
***
«Нет, я не хочу умирать. Это слишком рано. Мое дело еще не сделано. Оно едва начинается».
он умер в той же нищете, в которой родился, в которой провел всю жизнь. голод и Париж убили его красавицу Полину-Вирджинию - молодую жену. второй женой стала крепкая как и он сам, крестьянка Катрин. она рожала ему детей, мерзла и не доедала с ним вместе. однажны ее Жан проходил мимо книжной лавки, в окне которой были выставлены книжонки со слащавыми картинками - обнаженные нимфы и раскормленные античные боги. он был автором этих слащавостей. нормандский мужик должен был кормить семью - детей и постоянно беременную Катрин. у магазинной витрины толпились любители рассматривать картинки. кто-то сказал"да этож Милле нарисовал - он ничего другого и рисовать-то не умеет". мужика ранили так глубоко и сильно, чтьо он отказался от всех дальнейших заказов на нимф. оставалось только писать портреты с натуры по десять франков штука. но Париж был весел и пьян, а художник дил на шестом этаже. не хотелось карабкаться так высоко. тогда Жан-Франсуа повесил внизу табличку:"портреты за 10 франков. третий этаж". на третьем этаже висела табличка с надписью:"мастерская художника на пятом этаже". когда клиент достигал-таки пятого, еще одна табличка сообщала ему, что всвязи с ремонтом мастерская переехала на шестой этаж. под крышу. "Микеланджело мужичья" не хотел изображать дизнерадостных (и оттого лживых?)героем Салона. не хотел прилизывать реальность и покрывать ее лаком. он избрал свой "нищенский стиль", дабы изображать Правду.
тьма окружала его.
с семьей переехал в Барбезон - в деревню, ближе к корням. 25 лет в Барбезоне, до самой своей смерти, он Наблюдал себе подобных. урожай богат. земля. земля дышит паром, исходит плодородием. снопы. горы снопов. горы Хлеба.но они - где-то там, у горизонта. в мире должны существовать Сытые и Голодные. хлеб - для сытых. для голодных - "свидетельство о бедности". оборванцы с бронзовыми телами и потрескавшимися руками, его братья-крестьяне, со "свидетельством" могли собирать на поле упавшие колоски. он наблюдал. усталость в из крепких, здоровых телах. такую усталость, когда невозможно даже шептать - ни то что кричать, когда все мысли только о Хлебе.немое страдание обреченности.
тишина окружала его
***
Я смотрю на фотографию Эгона Шиле на ложе смерти. Смотрю на это двадцативосьмилетнее, изглоданнное страшной болезнью тело, на этого вечного мальчика – такого одержимого и такого несчастного своей одержимостью. Он так теперь спокоен, что кажется, будто он лишь заснул – одну руку подложил под голову, а другую прижал к груди, словно хочет прижать к себе кого-то невидимого, обнять пустоту. Шиле умер в 1918 году, через несколько дней после смерти своей Эдит, которая была на шестом месяце беременности. Болезнь настигла, налетела на обоих супругов внезапно и неожиданно. Но Он чувствовал – совсем незадолго до этого смертельного вихря он построил мавзолей для себя и своей жены...
Его отец. Отцы порождают нас, но нередко играют и разрушительную роль в нашей жизни. Отец одарил его болезненными страстями. Отец Адольф сжигал первые рисунки своего сына, первые страсти этого ребенка – в огонь, в огонь! Несмотря на то, что сам любил рисовать. Еще любил собирать (как позже и Эгон) бабочек и минералы – разноцветные, радужные крылья мертвых бабочек и загадочный блеск холодных, глухих минералов. Любил Адольф и бордели. Шлюхи одарили его сифилисом, которым он сразу после свадьбы одарил свою жену. Пятнадцать лет спустя этот сифилитик безуспешно пытался выкинуться из окна, уволился со службы и сидел в своем железнодорожном служебном мундире целыми днями на кухне за столом. А потом он умер. Эгон стал уличным попрошайкой. Влюбился в свою младшую сестру Гертруду. Огненно-рыжая, исхудалая, прекрасная, она была его первой моделью. Она звала его. Они были прекрасны. Они были отвратительны. Они были молоды.
И он рисовал. Рисовал. Уже не отличая себя от нее. Его влекли, его отталкивали ее руки, плечи. Ее гениталии. Его гениталии. Краска стыда. Краска крови. Гертруда! Гертруда! Гертруда.
***
славно как-нибудь под вечер поставить слоу-фокс в исполнении тонкой Пиаф в записи, отвечающей всем законам ретро. наслаждаться таким редким, а потому таким бесценным одиночеством. пухлый альбом Матисса. он искал глубину в видимости вещей. наблюдение и анализ. разложение на члены и упрощение. напряженность и нервность, бессоные ночи и постоянное сомнение. жить в окружении обычных вещей. художник-отец семейства. дожить до пасторальной старости. в конце традиционно поминать золотую юность в семье отца-коммерсанта и матери - продавщицы шляп. юность прошла под задымленным, промышленным небом, в которое тыкались фабричные трубы. на этих фабриках делали прекрасные, разноцветные ткани. чудо уже тогда возникало для него из серости и обыденности. на протяжении всей жизни он собирал великолепные цветные лоскуты. все его женщины были связаны с торговлей одеждой - формой обыденности - вместилищем чудес. Амелия долго была его женой. она была терпелива и практична. она была ревнива и тактична. сразу после свадьбы она настояла на том, что Маргарита, дочь Матисса и Камиллы Жобло, жила с ними. наверное, она не слышала об Анне Достоевской, которая носила закладыввать свое обручальное кольцо, чтобы дать Ф.М. возможность еще и еще пойти на рулетку в Висбадене. Амелия не слышала об Анне Достоевской, но тоже заложило свое обручальное, чтобы анализирующий Анри купил себе "Трех купальщиц" Сезанна. однажды летом Матисс написал ее портрет. просто, крупно. разделенно как-то. посередине лица - толстая зеленая полоса. справа от этой полосы - лицо цвета желтовато-болотного, слева - розоватого. фон какой-то кусками...но стоит прищурить глаза - с станет видно отчетливо, откуда падает свет. как этот свет бросает на лицо тени и блики, создает собою цвета и очертания...но вот глаза вновь открыты и зеленая полоса превращается в нелепую полоску грима, лицо становится похожим на маску. Амелия покинула Матисса из ревности - не выдержала постоянного присутствия его секретарши и натурщицы Л.Делекторской.
***
и чем больше оставшихся в живых охватывала эта сонная болезненность, тем больше хотелось утонченности, воздушности. за много веков потерялось имя того, кто придумал стрельчатость арок соединять кружевами стекла. запястья становились вме худее, а мозг - все искушенней. стеклянные кружева начали плести из синевы неба и закатного зарева. рассчитывали координаты и возводили огромные кружевные купола так, чтобы во время Большого Заката раз в году все пять солнц скрещивали свой свет внутри этих куполов. и тогда купола вспыхивали. рождали цвет. "как это прекрасно", - думали люди, - "быть может, это излечит - если не нас, то наших детей..." и засыпали. и умирали.
и снова вспоминается Жубер с его жизнью, сотканной из ветра. и снова становится понятно, что все мы выжжены на костях наших предков.
было седьмое июля 1926 года. в прекрасной каталонской Барселоне в этот день был пущен первый трамвай. трамвай проездил день, а под вечер, на углу улиц Гран Виа и Байлен сбил человека. старик-оборванец, исхудавший и задумавшийся, был слишком занят своими мыслями. в тот день он уже довольно долго бродил по улицам, погруженный в свой волнистый, многослойный мир. добросердечные каталонцы подавали ему, пытались накормить, но старец не замечал. он не был сумасшедшим. он был одержим. когда этого окровавленного одержимого доставили в барселонскую больницу Красного Креста, он был без сознания. он три дня был без сознания и в больнице Красного Креста так и не смогли дознаться его имени. когда он умер, нищего решено было похоронить в общей могиле. одна женщина долго вглядывалась в окаменевшего неизвестного. она узнала. она узнала Мастера, Великого, Творца. Антони Гауди. Слава его Богам, он умер, не приходя в сознание, не зная ГДЕ находится. Больница Красного Креста была построена его вечным конкурентом. он умер бездетным и одиноким, хотя считал, что у каждого каталонца должна быть семья и дети. он умер бездомным, хотя всю жизнь стриол прекрысный город для этих самых семейных каталонцев. он не завершил главное дело своей жизни, не получил искупления своих(неизвестно каких)грехов - его одержимость, его Собор Святого Семейства, так и не был достроен. в последние годы он торопился. он был стар. в его голове рождались проекты - один за другим. он строил Собор. он возводил свою гробницу. без чертежей. без еды. без смены одежды. он хотел успеть. он переехал жить в строящейся Храм. он хотел успеть. успеть. не успел...
***
то,что их было трое,ни у кого не вызывает сомнений. трое кого - волхвов, магов, пастырей или просто царей. или цариц? какими царствами владели эти трое?
Евангелие от Матфея сообщает нам по-гречески, что они были Magoi apo anatolôn - магами с Востока. посему традиционно они считаются персидскими или вавилонскими волшебниками. однако словом Magoi греки называли также касту персидско-медийских жрецов. к зороострийским ученым мужам(а именно учеными - исследователями,врачами, астрологами - были эти жрецы)у Библии отношение нормальное. а вот к вавилонянам...после краха башни жители этого города у праведных иудеев ассоциировались лишь с безбожием. они и для жрецов тамошних специальное название придумали(чтобы их от хороших зороастров отличать) - Chaldäer.
в Кельнском Соборе хранят немцы мощи этой загадочной троицы. иногда исследуют. проанализировав один из фрагментов ткани, решили, что волхвы пришли из Пальмиры(именно оттуда оказалась ткань). Пальмира - это в сегодняшней Сирии. на беговых верблюдов было оттуда до Земли Обетованной рукой подать(что немаловажно в нашем случае)
как бы там ни было, Волхвы в христианской традиции всегда ассоциировались с чем-то заколдованным, таинственным.издалека ведь пришли. некоторые особо рьяные считали даже, что волхвов привели демоны. кстати, о демонах. все в том же Кельнском Соборе, на золотой раке с мощами, а так же на некоторых витражах , можно встретить изображения виновников торжества. всегда поражал внешний вид Мельхеора - безбородый(в отличае от бвух других)юнец.ладно, остваим немцев. но , как оказалось, у итальянцев это тоже встречается. Джентиле да Фабриано с Уффици, Джотто в Падуе, Фра Ангелико и Фра Филлипо Липпи...их много, этих юнцов - Мельхеоров, я бы вообще назвала их девушками. примечательно, что именно Мельхеор принес Младенцу в виде дара...золотое яблоко...
|
|
| Maluma Tekete |
2005-11-16 |
18 |
4.50 |
4 |
| |
|
| |
Как вы думаете, волнуют ли меня ваши ПРОБЛЕМЫ? |
|
|
) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]
