| Гном-А-Лле |
2006-01-07 |
15 |
5.00 |
3 |
| |
|
| |
Про Курочку.
Жили были дед и баба, ели кашу с молоком. Пришёл однажды деду пиздец, и осталась бабка одна. Вот сидит как-то бабка у окна, а и каши-то ей не хочется. «Что за еп! - думает, - Всю жизнь с удовольствием трескала, а нынче – невкусно.» Вывалила кашу за окошко, и дальше сидит. Сидит себе, а под окном курочки кашу клюют, и всем им, одной за другой, конец приходит. Удивилась бабка, как на двор вышла – «Во! - думает, - что за хрень!» Взяла одну курицу, ощипала, глиной обмазала и в печку засунула. Курица в печке запекается, а бабка сидит себе перед окном, смотрит, как кошка петуха жрёт. Так ей не понравилось, что вышла бабушка во двор, да и со всей дури огрела сомлевшую от небывалой добычи кошку. Кошка тут же сдохла, а бабушка её на плечи повесила. «Вота, - думает, - я теперича знатный воротник себе сделаю.» Глядь, соседский пёс лезет под забор с ещё одной сдохшей курицей – ага! Треснула пса по башке дурацкой, в щель с курицей не пролезающей. Вот, думает, я себе и унты на зиму сделаю, буян-то хороший, мохнатый, из лаек сибирских – отличные унты выйдут. Притомилась бабушка, на завалинку присела, беломоринку посмолить. Да и закемарила – дело-то известно, не молодое. Весь день проспала, к вечеру очнулась – чувствует, сила небывалая у неё в руках и ногах образовалася. «Чудеса,» - думает бабушка. «Пойду, - думает, - прогуляюся, раз дело такое, соседку малашку навещу. Давно у ей не была.» Приходит к соседке, а та с дедом своим как раз кашу намылились трескать. «Тьфу-ты! Она ж невкусная,» - бабка им в окно говорит. А они всполохнулись: «Кто здесь?» А сами зенки повылупили, ну ровно не родные, и в избу не зовут. Обиделась бабушка, кошку дохлую с шеи сняла, в окно им запульнула. Ёптить! Те ещё хуже перепугались. Да что ж вы, дураки старые, шуток что ли не понимаете? Рассердилась совсем бабушка, стала палкой в двери стучать. А соседи ей грят слабыми голосами из-за двери: «Ща милицию позовём.» «Зовите дурни старые,» - бабушка отвечает, и соломки под дверь – шмяк! И зажигалочкой – чирк! «Идиоты недоразвитые, кошку отдайте, - грит, - я из неё воротник сделаю.» А те, из-за двери давай блажить: «Караул! Пожар! Милиция!» «Что ж вы, маразматики, на пожар милицию кличите! Вот вам ещё!» – и в окошко палкой – хрясь! Ну, окошко естественно – дзинь! Старики за дверью в обморок – хлоп! Только и успели простонать: «Свят-свят-свят…» Бабушке всё это уже надоело: ну и обалдуи же все кругом, кашу жрут! Тут и милиция подкатила – вызвал кто-то, успели таки. А бабка – шасть в кусты. Шмыг, мышью серой, да и затаилась. Милиция туды-сюды, а огонь хорошо уже горит – неохота им в пламя лезть самим. «Это не по нашей части,» - говорят. И по рации пожарников вызвали. А бабушка незаметно сзади подошла да и спрашивает ласковым голосом: «Чё эт вы тут, сынки?» А они за кобуру давай хвататься, и «твою мать» ещё вспомнили. Тут бабка свою матушку и припомнила, как она колыбельные ей, девочке, пела, да косички заплетала. А кашей вот никогда не кормила – хорошая мама была, да померла, к сожалению. Светлая ей память. И так бабке грустно от этого стало, что она прямо по губам охальникам палкой своей, прям палкой-то вмазала. Уй, охрана-то у нас слабая оказалась – против бабушки немощной с палочкой не выстояла. Попадали все четверо, сколько их на машине приехало. Бабушка на машину смотрит. «Хорошая, - думает, - какая, огонёчек на ей мигает – никогда на такой не каталась. Сынок – к водителю так наклонилась, - покатай меня, сыночек.» А тот трясётся. Только в рацию свою и заикается: «Свят-свят-свят…» А рация ему в ответ: «Шестой-шестой, нихуя не понял…» Да надоели уже, ей богу. Бабушка села рядом и говорит: «Вези меня, я уже старая, мне ждать нельзя, вдруг, так и помру не покатамшись.» Тут водила-то в обморок и шлёпнулся. Или не в обморок. Так и не покаталась бабушка. Расстроилась совсем, пошла по деревне, темно уже, да свет от пожара хороший – всё видно. Собаки молчат, кошки молчат, пожарные не едут. Посмотрела бабушка по сторонам. «Скучно с вами, - говорит, - Что ж вы не мычите не телитесь, долбоёбы? Али каши обкушались? Ну вас нафиг, с вашей кашей, пойду я от вас.» И в лес пошла. Стала там жить, кору глодать. И в деревню свою родную захаживала – скучала всё-таки по дому-то. Но больше ночью – ментов боялась. А потом и в соседние стала наведываться – там полюднее было. И не только кашу кушали, а иногда и блины. Всё блин, да блин! Ну, где-то так. Блины бабушке тоже не понравились. Ей кора больше по вкусу пришлась. А курица-то так в печке и пропала, вот ведь, не доглядела, старая, совсем дурная сделалась. И взорвалась курица та, на третий день рванула, зараза, да так, что пол-дома рухнуло. А вторая половина всё ещё стоит – сама видела.
06.01.2006
|
|
| izokat |
2006-08-24 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Он оставил в её душе большого тёплого пушистого кота. Именно так всё и было. И не го-ворите мне, что я не права! Ваша метафора как то: «он оставил в её душе большой тёплый след» – стара как мир. Так уже никто не говорит. Сейчас вообще каждый говорит по-своему, иногда даже самого себя не понимая. Слова-слова. Бла-бла-бла. Несовершенно оно всё. Вот ко-гда говорят «оставить след», представляешь себе отпечаток подошвы сапога в жёлтой средне-азиатской глине. А если в душу кто-нибудь так наступит или на душу? Некрасивая, словом, метафора. А оставить в душе кота… тут уже нечего объяснять. Главное, чтобы ассоциативные ряды совпадали. Вообще в душе что угодно оставить можно. Одни забывают там зонты, вторые шляпы, а третьи порой целые коттеджи с бытовой техникой и мебелью. Трудно, конечно, пред-ставить. Для этого должно быть воображение натренированное, но это дело практики. Но сейчас не об этом. Я про кота писала. Он был чёрный и пушистый, хотя она всегда предпочитала ры-жих. У них ведь были такие славные розовые подушечки на лапках. А у хозяина этого темнош-курого были замечательные карие глаза – добрые-предобрые, умные-преумные. Но она этого не замечала. Сначала они показались ей бесконечными. Поэтому-то она и решила с ним встречать-ся. Считая ограниченность дурным тоном, она и парня хотела иметь с бесконечными глазами. Нет, и вовсе не бездонными. Не поправляйте меня. Бездонные глаза бывают у каких-нибудь по-шлых красавиц, которые со времен Трои уже всем просто приелись. Да и красивым его по стан-дартным человеческим меркам назвать было трудно. Но губы! Губы были… Да ладно вам про губы, а то у кота слёзы на глазах наворачиваются и прямо в душу падают. А там и так не радо-стно.
Так вот. Всё было замечательно в жизни… Скажем Кати. Какая теперь уже разница. Со-всем никакой. Так вот, у Кати всё было хорошо. В её душе всё чаще оставляли следы и какие-нибудь книжки в комплекте с бутылками из-под пива. А живого кота…
Поселился он там как-то незаметно. Артему всегда нравились эти животные. Правда, у себя дома он не держал ни одного. «Этаж предпоследний. Сиганёт чего доброго», – оправды-вался он и запивал оправдание молоком. А Катя смотрела в его глаза и ничего не понимала. Словом, была типичной влюблённой дурой. Если сейчас спросите её: «О чём вы говорили обычно с Артёмом?». Итак, говорите по буквам… Ну. Ага. Она уставится на вас и скажет: «Обо всём». «А конкретнее?». «Не помню.» Так то. Память у неё, как и у всякой барышни её возраста, была просто-напросто обнулена. И ничего не поделаешь с этим. Я думаю, что это необходимое условие в жизненном уравнении каждой девушки предбрачного возраста. Память должна быть равна нулю, иначе ничего не решится. Вот такая математика.
Катя прихорашивалась редко. Всё больше зависело от настроения, да и с Артёмом ни о ка-кой косметике говорить нельзя было. Слышали такое выражение: «Как корова языком слизала». Это как раз про ту парочку. И вообще Катя мечтала жить в общине хиппи, которые, к сожале-нию, уже перевелись в то время. Но это желание напрямую отражалось на её одежде. Ну и пред-ставьте себе пару: классически одетый юноша и девушка, мечтающая стать хиппи. Она не носи-ла всяких там фенек. Всё это осталось в прошлом. И джинсы у неё были не дранные. Но всё же что-то было не так. Ах да! Своеобразность. Почему-то все мы хотим выделиться, но в то же время быть в рамках приличия. А она была своеобразной до неприличия. Перешла границы. Ну и да ладно. Это не помешало коту запрыгнуть её в душу. Иногда Артём говорил, провожая взглядом очередных прилично выделившихся девушек: «Выглядят они, конечно, здорово, но внутри у них нет…». И снова разглагольствовал о котах, а она смотрела в бесконечность её глаз чуть ли не до присвоения памяти минусового значения. Потом они шли домой. Вернее он про-вожал её до куда-нибудь и спешил на свой автобус. А она брела к своему дому и думала, что всё теперь у неё клёво, и никакие Димочки ей теперь не нужны, хоть они большие и сильные. У неё был Тёма. «Мр-мр», пел он ей в своих электронных письмах. «Уси-пуси», – отвечала она ему. А потом наступил его день рождения. Он хотел познакомить её с мамой. «Оденься поприличнее», – сказал он ей. А потом добавил: «А то вечно, как вырядишься».
Память вернулась к ней только дома. В гардеробе было мало… Да и гардероба было мало, и заботы родительской мало, и всего остального. Заскребли… То есть один большой кот по-скрёб в душе тёплой лапкой. А чего ещё нужно, чтобы расплакаться и пойти к верной подруге и напиться с ней, причитая о несправедливости, глупости, близорукости, бесконечности непони-мания. Поход на день рождения отменён. И Димочка рядом. И он такой большой и котов ника-ких оставлять не будет, он всё всегда за собой убирает, прихватывая что-нибудь из её личных вещей, как то часть сердца или печени, смотря чем занимались накануне. И все рядом. А Артёму ничего не понятно. Глупый. Да и вообще. С тех пор память у Кати всё большие и большие зна-чения принимать. Остановилось на отметке «постбрачное релаксационное состояние». Кот за-бился в угол души и замолчал. Выгнать его Катя не могла. Жаль было, да и привыкла. А потом как-то даже забыла про него. Артем исчез, после того, как выслушал очередной холодный отказ от продолжения любых отношений.
Прошло несколько месяцев. Димочки испарились, и даже Максиков уже послали в никуда. Стало тихо. За окном лил дождь. Первая часть «Властелина колец» в который раз довели Ка-теньку до слёз. Она вытерла их и стала слушать грустную музыку. Вдруг… Кот замяукал. Катя насторожилась. А потом, потом почему-то начала обнуляться память. Сначала Катя написала письмо Максику, а потом и Тёмочке. Первого в изысканной литературной манере укоряла в не-годяйстве, а второму просто настрочила скорбное послание с раскаянием и просьбой о дарова-нии индульгенции. Вот и пускай потом котов в душу жить. Но было поздно, память то в ноль, то в минус. Катя вяжет, Катя шьёт, Катя не есть после шести, у Кати косметики полна полка, Катя хочет к Тёме. Тёма против. Тёма «ушел», сказал: «Кошки – это хорошо, но…будем друзьями. Да-да друзьями. Таких как ты, редко встретишь. Такие, как ты, редкость. Всё решено!» «Реше-но», – отозвалась Катя слабым голосом. Но тут кот замурлыкал. Видно хозяина узнал. И сдела-лось Кате спокойно-преспокойно. Радостно. И Тёмы никакие не нужны. Есть мир, деревья и большой тёплый кот в душе, который обнуляет память.
|
|
| Серенада и Садовник |
2007-09-07 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
Еду я как-то в тачке, я всегда по вторникам и четвергам пятого месяца каждого третьего года в тачке ездюю. Тачка моя, все четыре колеса - на заказ сделатая из ценных пород древесины. Ну, а самодвигатель у ней - это я собственной персоной. Народ глядит - ухмыляется. Весело им глядеть, как я в тачке еду.
А мне невесело, потому как пулемёт отстегнулся и болтается сзаду, а тачанка моя на ухабах подпрыгивает, и яйца все всмятку уже. Хорошо, что не вытекли.
И тут вылезает 'это' из кармана и пищит:
- Ты давай-давай, коня левее заворачивай, чтобы он межу голубее прокладывал.
- Да, нету у меня коня, ты, 'это', понимай! Я сам себе и конь и паровоз. Я движитель, ясно тебе?
А 'это' как чем-то замотало, да по колесу как - звиздых! Через голову - пиздых! Я - в говне, а 'это' - на коне. Тут я вытащил свой струмент и давай 'это' охаживать:
- Так тебе - тудыть! А эдак - растудыть!
А 'это', оно пыщщит и раздуваецца, потому как того и добивалось. Ну, в общем, угандошили это 'это' ко всеобщей радости. И 'этовой', и всеобщей.
Вот лежит 'это' на столе прозектора, ждёт, когда патологоанатом скальпелем хрустнет и выдаст последнее резюме.
А он не торопится, спирту хряпнул, табака пожевал, да и говорит:
- А давай кА я тебе искусственное дыхание одни на один сделаю? Так вот и получилось с тех пор, что тулово у нас одно, а 'эго' - разное. По вторникам и средам катаемся мы на тачке, приключение вспоминаем.
|
|
| Maluma Tekete |
2005-12-21 |
10 |
5.00 |
2 |
| |
|
| |
невинно убиенные, вперёд - на танки! |
|
| Гном-А-Лле |
2007-11-19 |
20 |
5.00 |
4 |
|
|
ПРИГЛАШЕНИЕ НА ТАНГО (маме дорсет recommend) |
|
|
|
|
| |
Мамаше Дорсет, как навеявшей.
«Климакс, как и токсикоз – надо пережить,» - с этой фразой я начал спускаться вниз. Две собаки тянули за два поводка, а я подскакивал на каждой ступеньке, повторяя карликовым голосом: «Пом-ни, что про-шу я испол-нить» и «Надо пережить, надо пережить». Здесь я выкатился в ночь, отметив по пути, что кольцо на безымянном пальце почернело – явный признак, что пора заняться дыхательной гимнастикой. А что, если пригласить её на танго? Да-да, тан-гО, мамА, тан-гО.
О-о-о, мама, сколько ты дала мне. Столько я тебе не дал. Но я же не могу дать, я могу только взять. Вот ведь ублюдок, а? Ну, я даю, мама! Я ДАЮ, МАМА! МАММА!!! Я ДАЮ!!!
Тан-гО!
По колено в асфальте, и-раз-и! Пом-ни, что про-шу я испол-нить! Тяжело раздвигая бёдрами жёлтые листья, я внимаю, как мой чёлн бороздит окисленную нефть. Я чую, как чёлн мой вспахивает и возбухает, чтобы раскрыть (нефертити, мама, нефертити!) створки жемчужницы, вонзиться в мякоть, взять чёрную жемчужину… (опять эти вампирские песни: «вам бы только взять, а отдавать вы и не подумаете!»)
Но ведь ты не поверишь, мама. Ты не поймёшь… Не примешь в недра, не утопишь в глубинах, не засосёшь в водовороте… Лишь смело возьмешь кусок мыла. То ли, чтобы намылить мне шею, то ли, чтобы воткнуть в задницу, отринув так и не познанное тобой, а ведь я хотел… Я искренне хотел…
Пригласить тебя на танго. Тан-гО, мамА, тан-гО. Чтобы оцепенел сигаретный дым, чтобы заткнулись все порывы души, чтобы полшага, и полвздоха нам хватило до… До нашего с тобой единения, мама, до бриллиантовой свадьбы, до сияния, до радости, до гадости, до сладости, до приторной, чтоб рвотою свело… Да, уже, хватит, уже! И хватит нас удар и уведёт туда, где всё уже тропа, где лежбище на кладбище, где чёлн мой бороздит асфальтовое море, где…
- ХВА-А-РОШЬ!!!
«Она ведь не хочет девушку, которая хочет иметь член» - какая двусмысленная фраза, - с этой мыслью я начал подниматься вверх, путаясь в ступеньках и зависая спиной над пролётами. Две собаки тянули за два поводка, а я спотыкался на каждом шагу и размазывал густые выплески на ходу. Кефир, опять же, похож, но макать туда несуществующий чёлн… Челночок. Сушечку… пАльцы вместо Альфы или пиастры вместо астры? Я уже всерьёз задумался… как вдрук… о боже! Трудно быть мальчиком, если ты девочка, трудно быть зайчиком, если ты белочка – эта всепоглощающая истина выхлестнула меня на новый оборот пенициллиновых страхов: Папа, я ведь уел тебя, папа. Я ведь это смог. Смог над городом, над кефирной дорогой, над молочным путём, так почему бы я – не смог? У-у-у, пригласить маму на танго. Тан-гО, мамА, тан-гО!
|
|
| Maluma Tekete |
2005-11-16 |
13 |
4.33 |
3 |
|
|
предательство и защита от оного (ВНВЖ-4) |
|
|
|
|
| |
не сходись с людьми так близко, чтоб тебя могли предать :))))))) |
|
| сунь хо |
2011-05-19 |
20 |
5.00 |
4 |
| |
|
| |
У Кафки человек просыпается утром и обнаруживает, что превратился в жука. Я был в этом ёбанном хранилище где-то полторы минуты, ну может, минуту сорок, и, конечно, слышал, что наверху не все как надо. Но меня нормально штырило от дневной дозы, да и ситуация не настаивала на безусловной самоотчетности, так что я как-то и не особо обращал на что-то внимание. И все же я удивился, когда выскочил в зал. Макс уже валялся у стеклянных дверей на улицу, абсолютно мертвый, а двери то отъезжали в стороны, то снова сходились, почти до предела, окровавленная кисть моего лучшего друга не давала им совсем сомкнуться. Как будто веки человека, в недоумении смаргивающего, - если это снять, как делает Джон Ву. Абдул вообще был уже не при делах. Насколько это справедливо сказать о человеке практически без головы. Охранник, отстреливший ему не лучшую часть тела из помповика, валялся тут же, его завалил Джо, тоже раненый и с каким-то странным, будто потерянным выражением на лице - точнее с лицом, словно увидевшим такое, с чем еще никому из смертных не приходилось иметь дела - теперь ковылявший ко мне, хромая, припадая на ногу в разорванной штанине. Оставляя - шлеп, еще раз шлеп - кровавые следы. Потом, все потом, прошептал Джо, принимая у меня одну из четырех сумок, забитых пачками этих чертовых денег. Не очень понятно, как я расслышал его шепот. Эти телки на полу выли, как будто они не самки человека, а какие-то тюленихи. Что Макс? Пиздец, походу. Валим. Ну, затем мы ломанулись на улицу. Еще секунды - и мы и багаж в Mazde, и Даррелл стартует.
В старом Кентербери такие узкие улочки, что только наш добрый Даррелл и может на восьмидесяти милях в час, насвистывая, улепетывать нахуй со сцены. Ни воя сирен, ничего вообще, тишина. Через десять минут он чуть сбросил скорость. Потом мы вынырнули на трассу и встроились в вечерний поток из Лондона.
Тут Джо вдруг как начнет стонать: видимо, шок отпустил. Смотрю - а у него - ебать! - кость из ноги торчит, и кровь, сука, прямо течет, аж лужа уже на полу. Даррелл глянул на меня в зеркало - а я на него. Да все понятно, ёбта. Мы же все знали, на что идем. Ребята, мычит, весь белый, Джо, тока сразу, ладно? Заебался я уже мучиться в этой жизни. И давайте скорее где-нибудь, а то я ваще пиздец, не могу больше. Тут - хоба - как раз лесок слева по курсу. Ну, причаливаем. Даррелл съезжает на проселок, впереди, где-то вообще далеко, мирные такие огоньки - деревня. Встали. Ты сам? - это Даррелл меня спрашивает. Да. Он мне помог вытащить Джо на воздух, прямо здесь, в кустах, как волчонка, его и положили. Давай недолго. Даррелл, сука, спокойный такой вечно. Как бы и не живет совсем. А может, и наоборот. Джо лежит, дышит тяжело, в небо уставился. Небо? Фиолетовое было. Не вполне, то есть, черное. Уже звездочки появились первые. Луны - нет, не было, хуй его знает, я как-то за этими календарями не сказать, что слежу. Джо мне руку сжал - пальцы у него, кстати, пиздец уже, я таких ледяных ни у кого раньше не это самое. Давай, братишка, шепчет. А то не успеете. А глаза не закрывает, все в небо смотрит. Ну, в общем, в голову я его. Из моего Хеклера. И еще раз, зачем уж, не знаю. Хуй знает. Привычка, что ли? Пиздец, короче.
Темнеет вокруг, мягко так, приглушая окрестности. Умиротворяя землю, уставшую от целого дня забот и нас, ёбнутых и пизданутых от души, только зря царапающих ее прекрасную кожу. Иду на огоньки Mazdы, ступаю по мху и прямо плачу почти. Вылезаю, наконец. Подхожу.
В этот момент Даррелл и стреляет в меня. |
|
| Рома Файзуллин |
2007-05-25 |
9 |
3.00 |
3 |
| |
|
| |
"И если во мне осталась хоть капля того...
И если во мне осталась хоть капля того,
За что меня можно терпеть,
За что меня можно любить..."
СПЛИН
"Был у меня конь – тонкие кружева,
был у меня кот – не устаёшь звать.
Ты же сказал: «крепостному холопу моему А.П. не положено иметь сиё,
а положено служить мне верой и правдою…
верой и правдою.
И отнял всё."
А. Полонская
Анжелина…. Как же правильно она видит, что происходит со мной. Нет, это происходит с ней, но говоря об этом, она описывает то что происходит со мной.
Разумеется я понимаю, что в реальности я ничего для этих людей(А. Полонская, Н.Л…) не значу. Но чем она – эта реальность, отличается от того что условно принято называть нереальностью? Тем, что к ней можно прикоснуться физическим телом? А физическое тело может прикоснуться к чему нибудь из нереальности? Образы, образы, образы – они чудотворны. Могут оживить – могут убить. Я знаю приблизительную дату моей смерти и от этого мне становиться очень спокойно. Люди должны знать, что с ними будет. Они должны знать, что любовь – это самый лучший ключ к самоуничтожению. Когда – то, лет эдак 8 назад, на уроке физкультуры, физрук что – то кричал. И мне пришло в голову, что количество сказанного в пространстве всего имеет свой придел. И сказанному мной, тоже будет придел… Забавно, спустя 8 лет я вернулся к этой мысли. Но если «бог не играет в кости»(Альберт Эйнштейн), то почему именно Она? И именно «без»? Зачем? Может Она важна, как логический конец? Но почему логический конец важен? Важна мысль о логичности конца, для спокойствия уходящего. Так? Но если б я только мог рассказать, как я хочу ее обнять, как хочу заглянуть в ее зеленые глаза.
Числа более одного, всегда врут. Нельзя мечтать о числах более одного. «Один»- символ величия и абсолютности. Все остальные числа могут придать. Один. И никто не причинит зла.
Ну вот, хотел про Анжелину Полонскую рассказать, а получилось все обо всем не понятно, о чем. Хотя, о чем понятно: если любовь в «их» понимании, это поток чувственных эмоций – которые ты можешь направлять относительного того к кому тебе удобнее, то …. Нет, это не любовь. Любовь это избранность, это независимый, единичный поток духа. Самый сильный в твоей жизни. Сильнее самой Жизни. Иными словами, там, в далеком городе, какой-то хрен, сей – час «сорвет»( срывает) цветок, а через время, здесь масса сказанного достигнет придела, при том, внешне связь была только образной. Для «цветка» и для урода срывающего его, это самая великая радость, даже счастье. Но для «единицы» то это является главным движущем фактором на пути саморазрушения. Ну вот какая будет первая реакция – если вы любите человека больше всего на свете, а она во весь голос кричит с упоением, кричит о любви к какому - то хрену? Да, дикая злоба, а между тем – любовь. Настоящий воин не испытывает злобы к тому- кто ему безразличен. Он вообще к ним ничего не испытывает, разве только… жалость. А жизнь, она изначально не нужна. Все вы на смерть недовольны, а все жизни желаете. А если жизни желаете, то и смерть будет. Перестаньте множиться и смерть со временем исчезнет. Анжелина сестра моя старшая - эфемерная, все знает, вот то что я знаю, то и она знает. А- нет, не все, она не знает, как я Феечку люблю. Так сильно люблю, что даже я не знаю этого. И говорить об этом становиться опасным…(по-моему к концу текста я несколько видоизменился). Такие как мы с Анжелиной не нуждаются в жалости, потому что мы не такие как «вы», мы сильны в своей безнадежности. И все бессмысленно – есть только сопротивление. Нужно молиться за Нее, не богу, Феи. Молиться Феи за Фею. И сестре скажу, чтоб за Нее молилась. Здесь самое прекрасное что я видел, это молиться о Феечки. И было - и будет так.
|
|
| VAD-DARK |
2004-05-24 |
16 |
4.00 |
4 |
| |
| |
|
| Рома Файзуллин |
2009-03-21 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
— Распишитесь, вам ценная посылка.
— А что там?
— А я откуда знаю, на почте увидите.
Защелкивая замок двери, Дмитрий с любопытством фантазировал, перебирая варианты, что же это может быть. А главное: от кого? Отправитель предпочел остаться инкогнито — значит, хотел сделать сюрприз, — предположил Дмитрий. Может быть, это книга? — продолжил он размышления, — или же, фарфоровый сфинкс, которого он так давно хотел? Но об этом желании никто не мог знать, потому что он никому о нем не рассказывал. Поэтому вариант со сфинксом был удален из воображаемого списка возможных как лишенный всякого логического основания. Перебрав еще десятки имеющихся в его сознании ценных предметов: портсигары, камуфляжи, кеды, ножи, костяные бусы, кальяны — Дмитрий решил остановиться. Сколько ни размышляй, что лежит там, в действительности все равно не узнаешь, пока не сходишь на почту за посылкой.
Наспех поужинав бутербродом с подсохшим сыром и чашкой крепкого чая с тремя ложками сахара, он, недолго выбирая из двух имеющихся плешивых зубных щеток на зеркале ванны, привел в порядок полость рта, уложил волосы феном, оделся, взял паспорт и отправился на почту.
Был уже конец марта, но тухлый снег никак не хотел сдавать рубежи и казалось, что весна не наступит и вот-вот начнется вторая зима, без привычных чередований времен года.
У подъезда столпились бабушки над каким-то пьяным телом неопрятного вида. Дима не стал уделять этому внимание и, тихо поздоровавшись со всеми, пошел дальше. Но у следующего подъезда остановился и пожал руку стоящему на месте с окурком в зубах школьному товарищу Стефу.
— Здорова. Куда спешишь?
— Мне извещение пришло, посылка от кого-то. Иду получать.
— Что за посылка?
— Да я сам не знаю еще, ценное что-то.
— Слушай, а ты же писатель?
— Нет.
— Ну, раньше же пописывал что-то?
— Ну и что?
— Ты не знаешь, кто написал историю, где один мужик, писатель, всю жизнь любил одну женщину, а под конец лет бросил ее и уехал в Шамбалу умирать, и он еще так это сделал, чтобы все театрально и культово выглядело?
— Главный герой или автор?
— Что?
— Культовость и театральность действу главный герой придал или автор?
— Ну, главный герой, ну, и автор тоже, тогда получается.
— Понятия не имею. Не слышал такого.
— Странно, вроде автор, мне говорили, известный.
— Если известный, то че тогда спрашиваешь?
— Ну, я помню, что известный, а кто именно — не помню.
— Ладно, я пойду. Некогда мне.
От Стефа разило перегаром и пахло дешевыми сигаретами.
— И почему они стали такими дебилами? — размышлял про себя Дмитрий. — Росли же все вместе, и вроде бы все были неглупые, а в итоге все они стали какими-то козлами. Впрочем, может, они и не становились тупее, а были всегда такими.
Проходя мимо девятиэтажки, в которой был известный ему еще со школьных времен магазин «Хлебный», ставший теперь супермаркетом «Тройка», он остановился, чтобы закурить. Он никогда не закуривал на ходу, еще со школы эта привычка накрепко въелась в его манеру поведения.
Около супермаркета остановился шедший куда-то мужчина, наклонился, поднял пластиковый стаканчик, выброшенный кем-то. Посмотрел в него, продул и направился с ним в ближайший подъезд. Интеллигентного вида пенсионер с редкой седой бородкой, выходя из магазина, выронил одну бутылку пива из двух имеющихся, она разбилась вдребезги, издав глухой хлопок. Пенсионер заматерился, из всех прохожих на мат обернулась только женщина преклонных лет: она удивленно посмотрела на старика и тут же боязливо спрятала взгляд.
— Я всю жизнь на заводе проработал! У меня отец, как ушел в сорок пятом, так и не вернулся! — не унимался пенсионер.
Дмитрий улыбнулся, будто хвастаясь и радуясь одновременно тому, что к своим двадцати пяти работал он с гулькин нос и организм его не сильно тем изношен, хотя и склонен к синдрому хронической усталости и быстрой утомляемости. Он, конечно же, не сравнивал свою судьбу с судьбой пенсионера, сравнение было неуместно. Но вся эта суета старого человека вокруг разбитой бутылки заставила его подумать о себе. Он с удивлением заметил, что за время раздумья его сигарета истлела до самого фильтра, и, достав из левого кармана куртки пачку, закурил новую, продолжив движение. Его уже порядочно тошнило от всего этого существования в виде неудавшегося писателя, давно охуевшего от тусклой жизни в провинциальном быдлятнике, которым и был его город. Он больше не строил никаких долгоиграющих планов на будущее, а просто ждал, когда его безразличие перерастет в безболезненное желание пустить себе пулю в лоб, чтоб так же безболезненно все закончить. По его подсчетам, годам к тридцати он должен был прийти к этому.
В одном давно знакомом переулке, едва выйдя из за угла очередного, ни чем не отличающегося от остальных строений, кирпичного жилого дома, Дмитрий чудом не попал под машину. Так погружен он был в свои размышления, а скорее, даже не в размышления, а в состояние своего ума.
— Куда бежишь, ушлепок! — закричал мужик, сидевший за рулем вишневой «девятки».
— Ездить научись, бык, — огрызнулся Дмитрий.
Димин агрессивный взгляд и весьма атлетичная комплекция не предполагали благоприятного исхода конфликта для мужчины за рулем, имей он, конфликт, продолжение. Во всяком случае, так могло показаться со стороны, и поэтому водитель «девятки» решил не рисковать и уехал прочь, не продолжая баталии. Дмитрий подумал: хорошо, что вся эта неприятная ситуация быстро закончилась, потому что ругаться не было никакого желания, а уж тем более бить кому-то морду. И все, чего он сейчас желал, — это было дойти до почты, получить посылку, вернуться с ней домой и хорошенько выспаться. Так утомил его уже этот нехитрый поход не известно зачем.
Локтем открыв дверь в почтовое отделение, он вошел, окинул взглядом толпящихся людей в длинной очереди.
— Кто крайний? — тихо спросил он.
— Я, — ответила девушка с длинными распущенными темно-каштановыми волосами и выразительными черными глазами.
«Забавно, если бы у нее был один, но очень большой глаз, вместо полагающихся двух», — с непонятным злорадством подумал Дмитрий и невольно усмехнулся.
Девушка заметила ухмылку, но продолжала смотреть куда-то в сторону, наиграно подчеркивая, что ее это не касается.
— Я ненадолго отлучусь, если что, я за вами, — застенчиво, а между тем со сдержанно гордым достоинством сказала она, отходя.
— Хорошо. Разумеется, — ответил Дмитрий.
Она вышла на улицу. Дмитрий наблюдал за ней в окно здания почтового отделения. Принялась звонить кому-то. По выражению лица и жестикуляции было понятно, что спорила. Со стороны это походило на семейное разбирательство или что-то подобное. Дмитрий почувствовал в себе зависть к тому, с кем эта красивая девушка так страстно ведет сейчас неоднозначную беседу.
Вернувшись, она, видимо, не зная, что говорят в таком случае, извинилась перед Дмитрием.
— Да что вы, — улыбнулся он, — очередь и не сдвинулась, пока вы отсутствовали.
— Все равно причинила вам неудобство, — продолжила она.
— Перестаньте. Никаких неудобств, — отрезал он, и они замолчали.
Было душно. Очередь совсем не двигалась. Все это раздражало и хотелось уйти, не дожидаясь ее конца.
— Очередь совсем не двигается, — заговорила снова девушка.
Дима только вздохнул и кивнул, изобразив понимание на лице.
— Вы давно в этом городе? — выдержав паузу, спросил он.
— С самого рождения, — ответила она.
— Я тоже, — посмотрел он вниз. — И я здесь навсегда.
— Почему же? — удивилась девушка. — Вы же такой молодой, каждый может уехать. Каждый должен быть счастлив.
— Не знаю, как счастлив, но по персональному аду каждому я гарантирую, — подумал Дмитрий и сказал — я вовсе не об этом.
— А о чем же? — переспросила она.
— То, что я вам скажу, хоть и несет локально целостный и весьма конкретный смысл, но имеет вес только для того, кому причинено данное повреждение, — Дмитрий захотел показаться наигранно умным, тем самым задев девушку.
Девушка заулыбалась.
— Ясно. Вы хотите сказать, что это касается только одного человека и не может быть правильно интерпретировано никем, кроме него самого. Вы, наверное, себя имели в виду? — по-доброму издеваясь, спросила она.
Дима засмеялся, девушка тоже.
— Смешной вы.
— Спасибо, мне это часто говорят красивые девушки.
— Спасибо.
Они снова засмеялись. Тем временем очередь подходила к концу, что уже даже немного огорчало Дмитрия.
Незнакомка расписалась за посылку, взяла небольшой сверток, по форме напоминавший книгу, и, не попрощавшись, ушла.
— Мне посылка пришла, — сказал он, показывая извещение сотруднице почты.
— Заполните лист, распишитесь, — резко ответила та, посмотрев паспорт, в котором было написано: Лаврентьев Дмитрий Павлович такого года рождения… проживает по адресу… — Марина, найди посылку для Лаврентьева!
— Вы сам себе посылки шлете или у вас есть брат с таким же именем? — усмехнувшись, спросила женщина.
— Как, сам себе? — удивился Дима.
— Ну, вот, посмотрите.
Он взглянул на извещение. Там, и вправду, было написано: Лаврентьеву Дмитрию Павловичу от Лаврентьева Дмитрия Павловича, ценная посылка.
Принесли коробку средних размеров. Он взял ее, отошел к столику, специально установленному для подобных нужд. Стал разворачивать, сразу же почувствовал знакомый и неприятный запах. Развернув, он закрыл нос рукой, увидев хороший кусок человеческого говна, хорошо упакованного в целлофан.
— Как же так? — растеряно спросил он, показывая сверток сотруднице почты, — как же я сам себе такое прислал?
— Ну, так, — спокойно ответила та. — У нас люди и не такое себе шлют. Бывает, и детей, подпорченных от долгого хранения, получают в посылке, и собственные органы, изношенные длительным пьянством, а, вон, известный у нас на почте Крюков, слесарь-электрик, так он на прошлой недели жену по пьяни забил молотком и сам себе отправил до востребования. Только он не удивлялся, принял как должное. Убил он ее по пьяни, но посылку-то собирал уже трезвый. А вы, право слово, как мальчишка, удивляетесь такой мелочи со своей стороны.
Дмитрий вышел на улицу. Выбросил сверток в урну, стоявшую у входа. И пошел быстрым шагом по направлению к дому. Пройдя пару метров, остановился.
— Боже мой, — воскликнул он, — я напишу рассказ! Я уже знаю, о чем он будет! Нет, это даже можно растянуть на повесть! — от такого наплыва эмоций и радости он подпрыгнул на месте, подняв руки вверх, как футбольный фанат, и побежал трусцой.
По пути он встретил совершающего в это время дня пробежку своего друга Георгия.
— Георгий, как я рад тебя видеть! Как хорошо, что именно сейчас мы увиделись! — обнимая его, говорил Дмитрий, как бы предвосхищая предстоящее.
— Чему ты так радуешься? — спросил растерянный от такой внезапной нежности Георгий и, не дожидаясь, продолжил, — я сейчас болею идеей круто зареповать чего-нибудь про кризис и тупую идею (аналог коммунизма, фашизма) «свободный» рынок поставить на уши, сделать это красиво и убедительно…*
— А я про кризис не могу, слишком мало у меня в этом познаний, — захлебываясь, перебил Дмитрий.
— А че знать про кризис, кризис — очередная фикция для массового рабского сознания. Просто деньги, активы перетекают в результате деятельности «свободного» рынка в карманы других, обедняя миллионы, вот и весь кризис.*
— А мне вот какая идея рассказа пришла, — внимательно слушая, продолжил Дмитрий, — может, это даже на повесть потянет. Значит, отправляет главный герой сам себе говно, но забывает об этом напрочь. Идет на почту, фантазирует, ждет чего-то, предполагает, а там говно. Идти он будет долго, может быть, он даже встретит любовь, но говно все равно будет его ждать…
— Момент истины, — понимающе мигнул Георгий, — не радость мгновениям, наслаждение минутой, молодыми годами, отвлеченная субъективная реальность, а говно? Не знаю, трудно говно поднять до читательского интереса… Но можно, ведь то говно, что льется из радио и телевидения, интересует кого-то. Почему бы и нет.*
— Именно! — закончил Дима, еще раз крепко обнял друга и, попрощавшись, побежал дальше.
Он бежал изо всех сил. Бежал, не чувствуя ног, с дикой нарастающей тяжестью в груди. Насквозь взмокший, с трудом уже поднимая свое тело по ступенькам, он зашел в квартиру, опростал графин с водой, скинул с себя одежду и трупом бухнулся спать.
* реплики ИксДэмаль Димамонд |
|
| Евгений Кабанов |
2008-01-23 |
0 |
0.00 |
0 |
|
|
Последствия взятия "Илиона". Глава из романа "МИССИОНЕР" |
|
|
|
|
| |
Глава XXXIX
… и его последствия
Агент Гномик, получив задание уточнить обстоятельства спасения тракториста из Синели, не очень-то горел желанием, после того, что с ним произошло в прошлое посещение этого населённого пункта, вновь в него наведаться. Однако приказы не обсуждаются. Особенно в таких организациях как ЦРУ.
Делать было нечего, и Гномик, облачившись в одеяние корреспондентки Сидоровой, как и было предписано свыше, вновь посетил Синель, соблюдая все меры предосторожности, чтобы не попасться на глаза этому противному Аполлону и дураку Пете.
Слава богу, выяснять всё пришлось не в посёлке спиртзавода, а в самой Синели. Гномик без труда вошёл в контакт с этим самым спасённым трактористом Иваном Тарахтелкиным и выяснил, что в тот злополучный для него день он пришёл свататься к своей любимой женщине, а у неё, оказывается, появился некто другой. Кто именно, несчастный влюблённый до сих пор так и не знает. Ну, он с горя напился, хотя вообще в рот этого зелья не берёт, поехал на тракторе, и перевернулся в жижу. Спас его какой-то Американец, которого он не сумел хорошо рассмотреть по причине того, что тот был с ног до головы в бычьем дерьме.
Гномик знал, что Американец – это прозвище этого вездесущего Аполлона Иванова, о котором и шла речь в заметке, и с которым он уже имел честь не очень удачно познакомиться, и с которым теперь не имел ни малейшего желания встречаться. Поэтому он предпочёл встретиться с возлюбленной тракториста Тарахтелкина Клавой, благо, та тоже жила в Синели.
У простодушной Клавы с помощью своих обычных журналистских приёмов он без особых усилий выудил, что та по уши влюбилась в супермужчину Аполлона со спиртзавода. Таким образом, цепь опять замыкалась всё на том же Аполлоне Иванове.
Все эти разыскивания Гномик подробным образом сообщил в своём очередном донесении в Лэнгли, дописав от себя примечание, что прослеживается любопытная закономерность: этот Аполлон Иванов сам организовывает всякие гнусные штучки, чтобы потом совершать подвиги по их устранению либо преодолению, и получать таким образом медали и любовь и всеобщую признательность народа. Это примечание весьма порадовало шефа, который воскликнул, прочитав его:
– Гнусные штучки… Это то, что надо! Парфенон! В изначальном состоянии.
Отправив своё сообщение в Лэнгли, Гномик тут же получил новое задание – проследить за совещанием руководящих работников ликёроводочной промышленности в Дебрянске, и немедленно сообщить о сколь либо значительных событиях, связанных с ним, если таковые будут иметь место.
Каково же было удивление Гномика, как всегда переодетого в корреспондентку Сидорову, когда в день совещания, крутясь возле здания Дворца профсоюзов, он увидел, как из подъехавшего «Уазика» вышел… Аполлон Иванов. Это уже был какой-то рок! Иванов, правда, вскоре уехал, и Гномик-Сидорова благополучно смог поприсутствовать на конференции. Сделал кое-какие пометки, касающиеся объёмов выработки стратегически важного сырья, которые, впрочем, на следующий день были обнародованы во всех газетах. И хотя больше ничего, заслуживающего внимания, не предвиделось, добросовестно досидел до конца совещания.
На следующий день утром, уже собираясь отправить практически «пустое» сообщение в Центр, он решил, больше для очистки совести, наведаться в гостиницу «Советская», где остановились участники совещания.
С утра в холле было оживлённо – участники конференции один за другим покидали гостиницу.
Гномик-Сидорова остановился неподалёку от стойки администратора, сделав вид, что внимательно изучает висящий на стене план эвакуации постояльцев на случай пожара.
Ликёроводочники по одному и компаниями сдавали ключи от номеров дежурной и исчезали за дверью.
По лестнице спустилась старушка-уборщица с возбуждённо-озабоченным видом, и с ведром и шваброй в руках. Она подошла к администраторше и, оглядевшись по сторонам и увидев рядом молодую женщину, равнодушно разглядывающую план эвакуации, заговорщически зашептала так, чтобы было слышно незнакомке. Уж так устроены женщины – ну если не узнает о потрясшем их секрете как можно больше народу, то просто места себе не найдут.
– Надюша, что ж такое творится-то?.. Захожу я, значит, убирать в двести восьмой, а там… господи, – старушка поставила ведро, прислонила швабру к стойке и сокрушённо покачала головой, обхватив её руками, – …это что ж за развратники там устроились-то?
– Сейчас посмотрю, – сказала администраторша, листая книгу учёта клиентов. – Та-ак, двести восьмой… двести восьмой… вот… Ты что-то перепутала, Савельевна. Там живут заместитель министра пищевой промышленности из Москвы, директор Синельского спиртзавода и его шофёр. Я их видела, знаю – уважаемые, хорошие люди…
– Да что ж это тогда творится, – ещё больше засокрушалась уборщица, – если директорá с министрами этим занимаются…
– Да чем этим-то? – спросила администраторша, непонимающе глядя на неё. – Что ты, Савельевна, выдумываешь?
– Да что ж это я, по-твоему, на старости лет выдумывать буду? – возмутилась Савельевна. – Что мне, делать больше нечего?.. Ой-ёй-ёй-ёй-ёй! Что творится-то…
– Да что ты там могла такое увидеть? Может, ты номер перепутала?
– Да я ж специально, когда выходила, ещё раз посмотрела. Не каждый день же такое видишь… Двести восьмой… Это ж надо! Срамотища-то какая… Директорá… министры…
Гномик, как только услышал «Синельский спиртзавод», сразу напряг всё внимание, подавшись ближе к стойке и вслушиваясь в каждое слово уборщицы.
– Захожу я, значит, а он лежит, – начала, наконец, излагать подробности Савельевна, покосившись на любительницу противопожарных схем, и нарочито увеличив громкость, – на кровати… Со-о-овсем голый, кверху задницей… Ой, срамотища-то! А в заднице… этот-то… как его… плезир… призёр… гандон, одним словом, торчит… Господи! Это ж свет такого не видал! До чего ж дошли! Мужеловство… Ой-ёй-ёй-ёй-ёй!
У Гномика всё внутри похолодело. Он вспомнил свою первую синельскую поездку и встречу с этим Ивановым и его немым другом Петей. Оказывается, он ещё легко отделался от этих ребят. В их банде, оказывается, состоит и директор завода…
– Да что ты такое мелешь, Савельевна? Приснилось тебе, что ли? – администраторша укоризненно покачала головой.
– А ты поди погляди сама, коли мне не веришь, – возмутилась старушка. – Я без очков, чай, ещё нитку в иголку вдеваю…
– Да не может этого быть! – воскликнула администраторша, уже и не зная, верить или не верить. – Да как же это так?..
Её уже, наверняка, больше заботило, как поступить в этой пикантной ситуации. Были бы то какие-нибудь обычные постояльцы, разговор был бы короткий – звонок в отделение, и всё: ловите, развратники, друг друга в местах не столь отдалённых. А то ж заместитель министра…
– А остальные? – спросила она уборщицу, надеясь уже, наверное, услышать ещё более ошеломляющие подробности.
– Так он там один… Развратник… Стыд-то какой! – причитала Савельевна.
Администраторша заглянула в книгу регистрации.
– Да, эти двое из Синели сегодня раненько уехали… Господи! – запричитала и она.
И в этот самый момент из коридора на втором этаже донеслись громкие мужские крики, испуганный женский вопль, шум хлопающих дверей, ругань…
Через минуту на лестнице появился совершенно голый невысокий, упитанный, лысый человек, со свирепым выражением на украшенном внушительным фингалом лице. В одной руке он потрясал большой пластмассовой канистрой, из открытого горлышка которой во все стороны брызгала какая-то бесцветная жидкость, в другой же держал двумя пальцами на весу за самый кончик слипшийся жёлтый… презерватив.
Все находившиеся в холле так и застыли на своих местах с раскрытыми ртами.
– Выебали… в жопу… – известил голый мужчина громовым голосом, окидывая ошалелым взглядом публику. – Кого?.. Меня… Министра ликёроводочной промышленности… Да я вас всех… Я вас всех выебу! – продолжал кричать он, не переставая трясти канистрой и поводя во все стороны уже свирепым взором.
– Что я говорила? – крестясь, прошептала уборщица администраторше. – Господи, прости его душу грешную! – Савельевна осенила воздушным крестом Алексея Степановича. – Срамотища-то какая!
– Купить хотели, – продолжил свой монолог уже язвительным тоном министр алкогольной промышленности. – А вот этого не хотели?
Он швырнул вниз презерватив, который плюхнулся какой-то даме на пышную причёску, и освободившейся рукой приподнял приличных размеров хуй и затеребил его, подавшись вперёд тазом.
– Что, купили? Да я вас всех… Всех подряд…
Перепуганные насмерть женщины дико заверещали и вжались в стены, интуитивно прижимая руки к грудям. Мужчины, было очевидно, тоже струхнули, хотя и не подавали голоса.
– Муж… объ-елся груш, – новоявленный нудист икнул и заорал ещё громче: – Всех выебу!.. Все-е-ех!.. Меня… в жопу… Вот ваш подарок!
Он с силой швырнул канистру на лестницу и пнул её ногой. Канистра закувыркалась по ступенькам, обильно изливая из своего чрева содержимое.
По холлу быстро распространился запах спирта.
Администраторша лихорадочно набрала номер на телефоне.
– Алло… Алло… Скорая? Срочно! Гостиница «Советская». Здесь псих… Да… Да… Буйный… Очень буйный!.. Обещает всех выебать… Да... Да… Быстрее, ради бога!
Во входную дверь вошёл мужчина с сигаретой в зубах, и, увидев на лестнице голого мужика, потрясающего уже начавшим вставать хуем, так и застыл на месте. Челюсть у него отвисла, и сигарета выпала прямо в подтёкшую к его ногам струйку…
Но перенесёмся на несколько минут в «родной» Аполлонов Закидонск, поскольку на закидонский вокзал в эту самую минуту прибыл поезд с уже знакомым нам учителем истории Закидонской средней школы №1 Пыровым Егором Константиновичем.
Егор Константинович, спустившись из вагона на платформу, протопал прямиком к киоску «Горсправка».
Пока киоскёрша выискивала в своих справочных брошюрах материал, соответствующий сделанному Егором Константиновичем запросу, запрашивающий заинтересованно-выжидающе пялился в окошко киоска.
– Никакого Флегонта Иванова у нас не живёт, – известила, наконец, киоскёрша.
– Позвольте, – искренне удивился Пыров, – то есть, как это не живёт?
– А вот так это… У меня в списках нету. Ивановых полнó, а Флегонтов – ни одного… И вообще, где это вы такое имечко откопали? Да я вам с закрытыми глазами скажу, даже без всяких справочников, что таких имён у нас отродясь не было.
– Должен быть… – задумчиво пробурчал Пыров. – А Аполлон Флегонтович Иванов?
– Ещё лучше! А Сысоя Евграфовича вам не надо отыскать? Не-е-ету – я вам русским языком говорю. Сказано – нету никаких ни Флегонтов, ни Аполлонов… Ни Ивановых, ни Петровых, ни Сидоровых…
Егор Константинович достал из-за пазухи сложенную «Зарю коммунизма», развернул её, сунул в окошко.
– Тут написано, что Аполлон Флегонтович Иванов ещё месяц назад жил в Закидонске, и работал в автоколонне…
– Гражданин, что вы мне мозги пудрите?! Если б жил, был бы у меня в списках – они полгода уже не обновлялись… А насчёт работы спросúте в автоколонне… Что за люди…
Егор Константинович забрал свою газету, и задумчиво пробормотал, почесав затылок:
– Как же так?.. Это ж наш герой…
А теперь заглянем в Дебрянскую областную больницу несколькими часами позже.
В кабинет молодого врача зашла пожилая санитарка.
– Серёд этих погорельцев из гостиницы одна странная какая-то. По одёжке – баба… А по организму – мужик… – санитарка выжидающе уставилась на врача.
– Да? – оторвал тот взгляд от чьей-то истории болезни. – Гермафродит, что ли?
– Я в этом не разбираюсь, кто там кого родит…
– Ладно, посмотрим… Оно в какой палате?
На следующий день агент Гномик, забинтованный с головы до ног, сбежал из больницы, чтобы отправить в Центр своё донесение. Донесение это было сравнительно коротким, поэтому есть смысл привести его здесь полностью.
«В результате совещания руководящих работников ликёроводочной промышленности, имевшего место в Дебрянске, неоднократно упоминавшийся мной в предыдущих рапортах Аполлон Иванов, в настоящее время персональный шофёр директора Синельского спиртзавода Пуритина, совместно со своим начальником до беспамятства напоил спиртом, а затем зверски изнасиловал в задний проход министра ликёроводочной промышленности, вследствие чего последний сошёл с ума. Сошедший с ума министр в обнажённом виде выкрикивал нецензурные выражения и угрозы в адрес всех в холле гостиницы «Советская», и в завершение сжёг её дотла, предварительно облив спиртом, тем самым немедленно приведя свои непристойные угрозы в исполнение. Из всего вышесказанного можно сделать выводы, что на Синельском спиртзаводе свила гнездо хорошо замаскировавшаяся банда воинствующих гомосексуалистов».
Прочитав это донесение, шеф аж запрыгал, как энергизеровский зайчик:
– Вот это Парфенон! Добрались уже до министров! Если наш любимый агент 69 будет действовать такими же темпами, то через недельку-другую Брежнев окажется в дурдоме, а от Кремля останутся одни головешки!.. Он, что, уже поменял сексуальную ориентацию, жучок наш ненаглядный?
Билл и Майк только пожали плечами.
…По сообщениям же дебрянского радио, в гостинице «Советская» по причине короткого замыкания случился пожар, который вскоре был потушен. Жертв и разрушений нет.
А спустя ещё несколько дней к конторе Синельского спиртзавода подъехала чёрная «Волга». Из неё вышли двое в штатском и направились прямиком в кабинет директора.
После учинённого ему форменного допроса, Никита Николаевич с гордостью заявил:
– Я ту ночь провёл с женщиной. А Алексей Степанович в ту ночь вообще отсутствовал в номере, и явился только под утро… Да вы его самого спросúте…
– Ну, кого нам спрашивать, мы сами решим, – прервал его один из гостей. – Так вы говорите, он появился только под утро. А в каком виде он появился? Вы обратили внимание на его одежду?
– Когда мы уезжали, ещё темно было. Я только видел, что он спит…
– А спирт?
– Спирт?.. Ах да, – заулыбался Никита Николаевич, – спирт у нас в «подвале»… Желаете взглянуть на наше производство?
Проходя мимо гаража в сопровождении штатских, Никита Николаевич что-то им сказал и направился в сторону мывшего «Уазик» Аполлона.
– Аполлон, тут это… того… КГБ, – сказал он своему шофёру, и протянул ему «червонец». – На деньги, сбегай в магазин к Нюне, возьми хорошей закуски. Скажи ей, что для меня… Что-то с Алексеем Степановичем случилось…
Видя, как его шофёр побледнел и стал поливать из шланга свои туфли, Никита Николаевич поспешил его успокоить, предварительно отвернув в сторону шланг:
– Да ты того… Не переживай… Будем надеяться, что поправится… А с этими гавриками, – он кивнул в сторону кагэбэшников, – мы щас всё уладим.
Директор подмигнул Аполлону, присоединился к своим спутникам, и они вошли в «подвал».
А через пару часов, пропустив ещё по стакашку и закусив, штатские были в великолепном настроении, и сияли так, что возникала опасность возгорания находившегося в ёмкостях «подвала» содержимого.
– Так что, он ничего не говорит, кроме как «муж объелся груш»? – озабоченно спросил их Никита Николаевич.
– Твердит как попугай… – заверил один из них.
Оба штатских захихикали.
– Да тут и дураку понятно, что этот муж и по морде ему надавал, и в жопу его чпокнул, – другой проиллюстрировал свои слова выразительным видеосюжетом на пальцах.
Штатские снова засмеялись, а Никита Николаевич сокрушённо покачал головой:
– Это ж надо, какие извращенцы у нас водятся!.. Бедный Алексей Степанович!..
– Это мужеложство называется… Это что! А есть ещё такие, что и вообще…
Прослушав подробную лекцию о всяких сексуальных извращениях, Никита Николаевич долго не мог прийти в себя, а когда, наконец, пришёл – после того как гости уже встали, покачиваясь с большой амплитудой, из-за стола, – засуетился:
– Сейчас мы вам канистрочку на дорожку сообразим…
|
|
| iscanderus |
2006-12-06 |
45 |
5.00 |
9 |
| |
|
| |
Как-то раз свойственный хай-гитлер сказал раз: " я подвальный критик, в месяц май я критикую вечность".
Показал себя история- корыто рядом с синем морем где старик старуший давно неводом по рыбам не ловил, ведь желания - копченая селедка под шубой, и из их дома, никогда им не принадлежавшой, никто не выходил, а рядом с ним обычно разбитое карыто.
Вдруг
над этим пролетел недруг-самолет, летевший в Турципр Отдыхавшим. Самолет вез газеты и бормотал летающий Бармолей: " этот префектуре говорит участие проводит передаче творчестве префектуре структуры предусмотрены конкурсы единичныработплакатыработы". А в городах из которго вылетел самолёт в тот же момент уступающий место в автобусе номер Три О человек чьи предки изготавливали не только корыто сказал, мол, "какая разница кто сидит, главное чтобы стул был твердым и пели чайки в солёном солёном море замерзшем до льда". |
|
| VAD-DARK |
2006-10-25 |
25 |
4.17 |
6 |
| |
|
| |
ПОЛУЧЕНО СООБЩЕНИЕ: ИЗБЕГАТЬ МОСКВА, ВОРОНЕЖ С ЛИЦОМ СТЕРЕОТИПА ЯВЛЯЕТ СОБОЙ НЕ ТО, ЧЕГО ОЖИДАЕШЬ.
ПЕРЕГРУЗКА СИСТЕМЫ ВЫЗВАЛА СБОЙ БАЗОВОЙ ПРОГРАММЫ СУЩЕСТВОВАНИЯ, НЕВОЗМОЖНО ПРОДОЛЖИТЬ ОПЕРАЦИЮ.
ВВОДНЫЕ ДАННЫЕ ТЕЛЕФОННОГО СПРАВОЧНИКА НЕВОЗМОЖНО СЛОЖИТЬ В КАРТИНУ, ПОДДАЮЩУЮСЯ РАСШИФРОВКЕ.
ТИХОЕ ХИХИКАНЬЕ ИЗ-ПОД.
СЕНТИМЕНТАЛЬНОСТЬ УСОХШАЯ, СЛОВНО БАНКОВСКИЙ ЧЕК ПОД ЛОБОВЫМ СТЕКЛОМ АВТОМОБИЛЯ, ПРОДОЛЖАЕТ РАБОТАТЬ, ВЫКРИКИВАЯ В ПУСТОТУ ОКОН АТОМНОЙ ЗИМЫ СВОИ ПРИДУРОЧНЫЕ ЛОЗУНГИ.
ПЕРЕГРУЗКА.
ПЕРЕГРУЗКА.
ПЕРЕГРУЗКА.
ПЕРЕГРУЗКА.
ПЕРЕ.
ПЕРЕ.
ПЕРЕ.
ЧТО-ТО ЗДЕСЬ НЕ ТАК.
НЕТ АК.
НЕТА К.
НЕТАК.
АК.
ps
8+3
|
|
| Александр Хуснуллин |
2006-07-01 |
5 |
5.00 |
1 |
| |
|
| |
Знавал я одного типа...
Он умудрился у себя на предприятии заработать репутацию алкоголика, собственно говоря, не особо-то и употребляя... во всяком случае, намного меньше, чем говорил об этом в курилке.
А однажды освободилось довольно крупное административное место. Стали думать и рядить - кого на это место поставить?
И наш "алкаш" - увы! - был отметён сходу... как сильнопьющий.
Узнав об этом, парень взвыл... но было поздно :) Репутация!
Так что с выпивкой надо быть поаккуратнее. Это ваш покорный слуга Кот понял давно. Помнится, попросили его разрешить великий научный спор, бушевавший в одной из лабораторий кафедры 'Электроники и Электротехники'. Приобрели тамошние рукосуи кристалл натрий-йод. Желтенький такой кристаллик, симпатичненький.
Только хранить его надо в керосине, поскольку на воздухе кристалл моментально разлагается. А делать ему этого было не положено, поскольку предназначался он для серьёзных физических исследований. Цель и методы этих исследований постоянно варьировались. Помнится, так ни хрена и не надумали... а пока шли научные дискуссии, приобретённый кристалл требовал керосина. Причём немедленно.
Народ в России смекалистый. Поскольку за керосином надо было куда-то ехать, а бензин почему-то был отвергнут, научные работники решили сохранять кристалл в банке со спиртом.
Был на кафедре ЭиЭ такой лаборант - бывший отличник боевой и политической подготовки, демобилизованный деревенский тип по имени Миша.
- Спирт - он всё обеззараживает, - глубокомысленно сказал Миша и в знак доказательства, тяпнул мензурку-другую. - Кидай его, не ссы!
И кристалл булькнул в пятилитровую банку спирта, и плавно лёг на дно.
- Что же ты, Миша, мать твою за ногу, баран армейский, натворил! - возопил его старший товарищ. - Надо же было в отдельную банку отлить и туда уже кидать!
- А чё? Нормальный ход! Щас я его... - и Миша стал ковырять в банке алюминиевой вилкой, пытаясь подцепить кристалл.
- Ты его так разобъёшь! Не трогай!!! Пусть уж лучше лежит, потом достанем!
И тяпнув ещё по чуть-чуть из той же банки, пытливые умы разбрелись по домам.
А неделю спустя, вооружившись химическими щипцами с обмотанными ватой лапками, дабы не повредить драгоценный кристалл, приступили к извлечению оного.
Ан нет! Шиш, как говорится, вам, господа Ньютоны-Ломоносовы! Нет кристалла. Растворился!
И хрен бы с ним... списали бы, как обычно списывали негодные реактивы и прочее оборудование... Но возникает вопрос - можно пить спирт или нет?!!
А вот это уже научная загадка. Вылить спирт рука не поднимается... да и не родился ещё в России мужик, который запросто в унитаз пять литров спирта выльет! А пить - боязно. Тяпнешь на свою задницу - и привет. Склеил ласты.
В общем, народ напрягся по полной программе. Мозговой штурм был в самом разгаре, когда к несчастным прибрёл на шум Кот.
- О! Кот!!! Давай сюда! Смотри, закуска есть - огурцы есть, сыр, хлеб... а пить не можем!
И обиженные разумом лаборанты перебивая один другого и сваливая вину друг на друга, дружно заныли, вводя Кота в курс дела.
Кот глубокомысленно сел на стол и воззрился на банку. Видимых изменений в запахе, цвете и прозрачности спирта не наблюдалось...
- Химию учить надо, - веско сказал Кот. - На что распался кристалл?
- А хуй его знает! - радостно сказал Миша.
- Эх, Миша... сразу видно, что ты учишься на вечернем.... На натрий и йод! Ионы, понимаешь? Это такие ма-а-а-аленькие хреновинки... Вон-вон, один как раз побежал... даже на глаз видно... хе-хе-хе...
- Ну и что? Пить-то можно?
- Натрий, он в супе есть! - натужно высказался один из быстрых разумом Невтонов. - Соль, она же - натрий-хлор!
- Голова! - согласился Кот. - Теперь разберёмся с йодом...
- Не хуй разбираться, - радостно вскричал Миша, осторожно наливая спирт по мензуркам. - Мы йодом царапины мажем? Мажем! Значит - полезно.
Аудитория, сражённая железной логикой, дружно сдвинула мензурки.
Кот вежливо отказался от выпивки, сославшись на неотложные дела, и поспешил откланяться. До самого вечера он периодически позванивал в каморку собутыльников и с дрожью в сердце представлял себе, как будет вызывать 'скорую' и опознавать с ментами трупы...
Однако, как говаривала одна бабушка - в рабочем желудке и долото сгниёт!
Ни черта с этой шатией-братией не сделалось.
Вот так-то :)
***
В 1977 году МИФИ-1 праздновал 25-летие. Событие, надо сказать, знаменательное. Кот в то время ещё не был лаборантом, а был беспечным студентом, весело прожигающим свои молодые лета в преддверии тяжкого труда инженером-ядерщиком.
Как-то так получилось, что куратор группы 1Ф27И Синяпкина Галина Григорьевна, за которой когда-то ухаживал сам Курчатов, углядела в общей бессмысленной толпе студентов именно Кота... и предложила ему возглавить группу хохотунчиков-развлекателей-паяцев, словом всех тех, кто должен придать торжественному концерту в честь 25-летия МИФИ некий КВН-овский оттенок.
- А то там все с тоски сдохнут, - серьёзно сказала Галина Григорьевна, глядя на Кота с высоты своего роста.
- Хорошо! - легкомысленно согласился Кот.
- Но учти, - строго сказала физик Синяпкина, - никто не освобождает вас всех от занятий!
Кот понял, что вляпался... но природное головотяпство не позволило ему вступить в дискуссию.
Опустим прикольные истории про репетиции по ночам, про то, как Кот увлёкся одной из артисток-студенточек... что уж прошлое ворошить :)
А разворошим мы это самое прошлое с момента начала концерта.
Зал утопал в полумраке. Поблёскивали медали и орденские планки, - люди в тяжёлых тёмных костюмах солидными заслуженными фигурами навевали на артистическую бригаду благоговение и страх, схожие с экзаменационными...
Впервые в своей любительско-театральной жизни Кот за сценой тяпнул сухого вина, чтобы не волноваться, и... и не проняло! Тогда он тяпнул ещё. И обнаружил, что забыл свой текст, как ведущего той части концерта, которая мудрыми усилиями преподавателей-курчатовцев должна была напоминать 'капустники' КВН-овских времён.
По замыслу был выход на сцену, - Кот впереди в тёмно-синем костюме и ярко-красном галстуке, - потом Кот что-то там говорил, а далее на сцену втаскивали Машину Времени.
Устройство Машины, кстати, в отличие от уэллсовской, было простым - железная клетка, в которой возвышалась горка магниевых опилок. В опилки были погружены два электрода, провода от которых за кулисами заканчивались банальной электрической вилкой.
Некто, чьё имя утеряно за ненадобностью, должен был воткнуть вилку в розетку в нужный момент. Искра, вспышка, дым, потушенный в этот момент свет на сцене, плюс барабанная дробь и удар по тарелкам ударника студенческого вокально-инструментального ансамбля, торчащего тут же... словом - отрепетированный эффект должен был быть потрясающим!
Дьявол, как всегда, попутал все планы. Началось с того, что кто-то из приглашённых ветеранов начал занудно читать партийные документы, напирая на то, что все атомные герои-первопроходчики неукоснительно следовали вехам, обозначенным родной КПСС. Зудел он долго... и за кулисами вся артистическая бригада добросовестно гасила стресс сухим вином и водкой. К тому времени, когда неугомонный партийный старичок закончил, студентам было уже всё равно и сам чёрт не брат.
Итак, к моменту выхода стресс сменился буйным порывом отбарабанить свой текст, дождаться аплодисментов и продолжить банкет где-нибудь на свободной квартире. Заиграла музыка ансамбля... какая-то странная, как отметил Кот. Вышагивая по сцене он увидел гитариста, который с приглушенными матюками пытался приладить обратно выпавший из гитары штекер. Студентик на клавишном синтезаторе страшно фальшивил... ему, видите ли, мерещились две клавиатуры вместо одной... слабак! Один только ударник Андрюха сиял и с нечеловеческой силой барабанил залихватский марш.
Кот оглох. Сделав лишний круг по сцене... сквозь грохот Кот (да и зрители тоже) отчётливо услышали, как режиссёр из-за кулис проорал: 'Куда на хуй пошли, балбесы?!' - колонна артистов остановилась и живописно рассредоточилась по сцене.
Кот резво поскакал к микрофону, запнувшись каблуком о собственные штанины, - клёши от бедра, 42 сантиметра внизу, туфли на платформе... неотразимый юноша!
Юноша умудрился не упасть, бодро прискакав к самому краю сцены. Передний ряд зрителей напрягся было в испуге... но - пронесло.
Кот схватился за стойку микрофона. Микрофон на гусаке-держателе плавно повернулся к зрителям. Теперь он смотрел прямо в зал, нависая над передним рядом. Кот потянул за шнур... и проклятый микрофон повернулся, коварно ударив Кота в ухо.
Зал повеселел. После всех выступлений, а особенно старичка-партийца, впервые стало интересно. Кот долго боролся со строптивым микрофоном, пока не понял, что публика пресытилась схваткой. Он попытался выдернуть микрофон из держателя, но тот сидел в нём намертво.
В конце концов, Кот произнёс свой текст, вцепившись в стойку наподобие Фредди Меркьюри. Публика с любопытством наблюдала за ужимками Кота и благосклонно аплодировала. На заднем плане гитарист безуспешно боролся со штекером. Машину Времени потихоньку выкатили к авансцене.
- А теперь у нас в гостях... посредством упомянутой МИФИ-ческой Машины Времени... - Кот сделал леденящую душу паузу, - ВЛАДИМИР... ВЛАДИМИРОВИЧ... МАЯКОВСКИЙ!!! Поаплодируем!!!
По плану в зале должен был быть погашен свет, в темноте - вспыхнуть магний под барабанную дробь и литавры... и на сцене возникал бывший одноклассник Кота Сергей Полунин по кличке Прохор. В данном шоу Прохор изображал пролетарского поэта Маяковского.
Волнуясь и дрожа за кулисами, Прохор с ужасом наблюдал, как позорится актёрский состав и богатырскими глотками дул водку. Однако дрожь в его ногах не проходила...
Увидев, что Машина Времени уже стоит 'на реперной точке', Прохор хлебнул ещё один глоток и ломанулся к сцене... но слегка ошибся направлением и влетел в закулисное пространство. Фишка была в том, что лет за десять до описываемых событий тихо издох студенческий театр МИФИ, рождённый ещё шестидесятниками. Спектакли тогда ставились с размахом... в богатых декорациях.
Задолго до нашего шоу неубранные декорации были перекрашены в революционный цвет. С них сняли дверные ручки в тех местах, где в фанере задника были прорезаны двери, зашпаклевали щели и нарисовали гигантский профиль Ленина. Теперь от праздника к празднику Ленин привычно белел на красной стене.
Итак, Прохор шарашится за сценой, ожидая вспышки и прочих спецэффектов. Человек с вилкой в руках ожидает того же. А паразит у рубильника пьян и любезничает с первокурсницами, совсем забыв о своём долге...
Зал ждёт Маяковского, Андрюха упоённо барабанит минуту... вторую... свет всё ещё не гаснет.
Увидев сие, человек-штепсель понимает, что происходит нечто ужасное и втыкает вилку в розетку!!!
Увы... ничего.
Человек вытаскивает вилку и втыкает снова... вытаскивает и втыкает, вытаскивает и втыкает, уже ничего не слыша вокруг, донельзя увлеченный процессом.
Прохор с ужасом ребёнка, заблудившегося в темноте, мечется за сценой, спотыкаясь о перекладины и подпорки и сам того не замечая, матерится. Фанерная стена задней декорации ходит ходуном, отчего кажется, что Ленин хохочет и гримасничает... и невнятно матерится.
Вдруг Прохор нащупывает на фанерной стене дверную ручку, благодарит небеса и могучим ударом открывает дверь...
В пыли и паутине, споткнувшись о порог и чуть не упав, он, - к удивлению почтеннейшей публики, - внезапно вылетает откуда-то из ярёмной вены Владимира Ильича Ленина со словами:
- От, блядь... здравствуйте, я - Маяковский!
Андрюха, у которого уже кисти рук устали выбивать тревожную дробь, с размаху бьёт по тарелке... она срывается со штатива и с оглушительным грохотом падает на пол сцены!
Перекрикивая грохот Прохор орёт:
- Словами трудно что-то сказать
Завидев МИФИ панораму!
Налево посмотришь - мамочка мать!
Направо - мать моя мама!..
И тут сзади него оглушительным пуком вспыхивает Машина Времени...
А спохватившийся 'Человек У Рубильника', увидев вспышку, ослепившую первые ряды зрителей, выключает в зале свет. Полуослепшие первые ряды дружно вскрикивают, ошибочно полагая, что ослепли навсегда...
Прохор во тьме орёт перефразированного Маяковского - гонит текст.
Когда свет таки включается, Прохора уже нет. Вместо него стоит, как зомби, бледная и застенчивая девушка Лена. Когда гул стихает, она, с остановившимся от ужаса взглядом, взвизгивает:
- З-з-здравствуйте! Я - АГНИЯ БАРТО!!!
***
По сию пору Кот хранит нагрудный знак 'МИФИ-1 XXV лет', вручённый ему лично Рэмом Васильевичем... Цитирую: За прекрасно проведённый вечер'. :)
***
Эх, МИФИ, МИФИ! Давно уже бродят по твоим коридорам, галдят в аудиториях и отираются парочками в укромных уголках совсем другие ребята...
Каждый раз, приезжая в родной Озёрск, собираюсь я пройтись, заглянуть в институт, где я оставил частичку свой души... но - боюсь. Боюсь увидеть твоё лицо совсем другим, не похожим на то, что снится мне, что помнится мне, что вызывает тоску по ушедшей молодости...
КОНЕЦ (?)
|
|
| неграмотный скунс™ |
2005-09-29 |
10 |
3.33 |
3 |
| |
|
| |
суки бляди скоты уроды гандоны, бляди уебишны заебали суки, хуя всем тут надо дружно все развернулись и бегом в строю на хуй отседа побежали |
|
| Виталий Иванов. Проза |
2004-08-10 |
9 |
4.50 |
2 |
| |
|
| |
Не представляю, как можно жить с женщиной, которую любишь всем сердцем, теряя себя, любя ее до безумия… Такая любовь существует, и мне знакома она. Не знаю, как можно назвать такую любовь, с чем можно сравнить ее. Одно знаю, она возможна только на расстоянии. При сближении от такой любви сходят с ума! Как от огня, рядом с которым можно согреться, внутри же него - сгораешь.
Однако, нельзя ведь согреться тем, что держишь только в своей голове. Если нет рядом огня подлинного, только воображаемый, люди умирают от холода. Так и любовь. Нельзя без нее жить на свете. Без нее замирают сердце и ум, человек гибнет.
Но невозможно залезать в кострище любви так, чтобы вокруг ничего не было видно, кроме ее ослепительного сияния, не ощущалось ничего, кроме ее безумного жара. В таком огне мгновенно сгорают! Точно также нельзя жить и при температуре, близкой к нулю. Возможно, однако, переходить от жары к леденящему холоду и обратно, каждый раз все ближе и ближе оказываясь у ослепляющего и обжигающего огня и все далее уходя в холод могильный, где любви нет.
Не так ли мы закаляем себя, приобретая в испытаниях свойство видеть, ощущать, мыслить в ситуациях все более контрастных и экстремальных? Не так ли возрастает наша любовь к жизни реальной? И вот мы выдерживаем жизнь, любим ее и руководим ею.
Любовь – суть и способ почитания Бога, служения Миру, стержень всей нашей жизни.
Некоторые говорят, что любовь - тоже игра, в которую надо немного обманывать. Для блага ближнего.
Но я думаю, никакая ложь, даже из самых замечательных побуждений, не может принести благо миру. И наиболее омерзительна ложь там, где отношения между людьми должны быть искренними абсолютно. В любви!
Любовь - связь наивысшего уровня во вселенной.
Градация мировых связей.
- физические (гравитационные, ядерные сильные и слабые, электромагнитные);
- химические;
- биологические;
- социальные;
- космическое сознание (любовь, альтруизм, совесть).
От другого человека всегда хочешь чего-то такого, чего сам не умеешь, не можешь – сделать, придумать, изобразить. Собственно, по отношению к тебе самому все другие люди именно для этого созданы. Больше они нам ни для чего не нужны.
Даже любовь важна для нас только все новыми сторонами своими. Нет откровения - нет любви. Кончается откровение - заканчивается любовь…
|
|
| VAD-DARK |
2006-07-02 |
95 |
5.00 |
19 |
|
|
Питер-Тверь-Москва-Воронеж-Маклок. И обратно. |
|
|
|
|
| |
((())))))
Катя всю дорогу изображала Молчащего Тушканчика. Она даже смеялась как-то отстраненно, даже при виде надписи «Финиш 1», которая украшала набережную прямо напротив того места, где мы умудрились припарковать машину. Вообще Тверь - город страшный. Там гуляют выпускницы, одетые либо как вампиры, либо как обезумевшие нимфетки, вообразившие себя уличными проститутками конца девятнадцатого века.
Катя не так проста, как кажется на первый взгляд.
(((())))
Она сидела на потолке - самая лучшая в мире девушка, которую зовут Лле. Я не ожидал от нее такого поведения, поэтому немного растерялся, и уши мои ощутили медленное покраснение. Тогда я сказал:
- Ле, ты такая милая…
Я же не мог ей сказать, что – «да я в тебя влюбился по самые свои красные уши, хотя ты – последний человек, в которого я ожидал влюбиться». Что интересно - чувство, которое я испытал, не было мучительным или дико страстным. Оно явилось неожиданно, впервые за всю мою жизнь. Раньше я всегда либо готовился к этому, либо бессознательно себя накручивал. И впервые ничто во мне не настаивало на ответе с ее стороны. Я был спокоен, мне не требовалось тащить ее в кровать или падать на колени и начищать ей ботинки. Я вообще не беспокоился. Было только чуть обидно, что я не могу ее обнять, потому что это может разрушить ее мир, а какие будут последствия этого разрушения, я знать не мог.
Ле сняла очки, округлила свои серые глаза и внимательно посмотрела на меня. Так смотрят дети, когда им рассказываешь про летающих крокодилов, а они, конечно же, верят. Она довольно долго обдумывала мое высказывание, после чего сказала:
- А что, надо что-то отвечать?
- Ничего, - сказал я, - отвечать не обязательно.
(()))))
Сало был, как всегда, молчалив. Хотя, один раз он внезапно вскочил с бревна и с диким воплем убежал в лес. Все остальное время он находился в малоподвижном состоянии вещества. Маугли, которого зачем-то заставили получить образование.
(((())))
Сквозь сон я услышал голос Мирры Лукенглас. Она разговаривала с Малюмой.
М: Он явно сходит с ума.
М: Кажется, он уже сошел.
М: Да, похоже на то.
Потом я уснул, и мне приснился Ленин, которому на шею кто-то повязал гигантский слюнявчик. Я ходил около Ленина, пытаясь понять, КАК это смогли сделать. Ленин напоминал злобного вампира космического масштаба.
Воронеж вообще странное место, я вам скажу. Я пытался позвонить в Евросеть, чтобы узнать, когда мне на счет поступят деньги, так меня очень долго куда-то переключали, а в результате я услышал: «Вакцинации, центр «Надежда». Я повесил трубку, что мне еще оставалось?.. Думаю, Вы бы тоже повесили, мало ли что?..
Я не стану рассказывать о Кате ничего, кроме того, что она говорит не то, о чем думает и почему-то считает мир предсказуемым. Забавно, но неинтересно. Плюс это полотенце на голове… Бытовуха.
Когда меня пробирает бытовуха, я могу вспомнить желтую футболку Малюмы, и все проходит.
((((()))
Я звонил и писал демону. Демон отвечал мне, но он не рассчитывал, что не имеет надо мной той власти, которую потерял. Демон сошел с ума и хотел меня немедленно – т.е. чтобы я доехал до Москвы за четыре часа. Я все еще в его власти, но самое трудное позади. Сейчас я могу говорить это, не кривя душой и не успокаивая себя иллюзиями. Демон истерически кричал то одно, то другое, а во мне проснулась жалось к той, которую он сожрал. К Ане – девушке которую я любил, и которой, кажется, больше нет. Но жалость – путь к слабости, а слабость ведет в объятия демона. Преодолев приступ бреда в Москве, я рванул оттуда ко всем чертям. Они мне как-то милее.
((())))))))
Скунс сказал мне:
- У тебя комплекс She!
Я бы посмеялся (все-таки Скунс иногда такое сморозить может, хоть сутки ржать можно), но у меня болел живот, я все-таки пять дней ничего не ел, и ночной шашлык царапал нежные ткани моего чувствительного организма.
Потом Скунс захотел слушать Ночных Снайперов. Я отказывался. Тогда он принялся повторять:
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
«А давайте послушаем Ночных Снайперов»
Это продолжалось довольно долго, поэтому пришлось идти на компромисс и поставить Пинк Флойд.
- Шестьдесят!!!!! – кричал Скунс в населенных пунктах. Приходилось подтормаживать, чтобы он так не нервничал…
((((()))))))))
Я не стал делать подробный отчет о произошедшем, т.к. для этого существует другой стиль, а на такой стиль нужно согласие. А согласие можно получить только после обсуждения. А обсуждать можно только осенью. Так-то вот.
Пойду елку искать, авось щука встретится.
Vad-Dark,
Ответственный за все - Haze
|
|
| Рома Файзуллин |
2009-03-15 |
0 |
0.00 |
0 |
| |
|
| |
Я возвращался с домой, отработав две смены грущиком на мясокомбинате. Три проститутки разбавили незатейливость моих мыслей, когда я проходил по улице Ваганаева.
-Почем?- спросил я подойдя у всех троих разом.
- Договоримся- сказала одна из трех, - за триста все что захочешь –
Я выбрал самую взрослую блядину из них. Люблю баб по старше, они все делают, как будто в последний раз. Этой на вид слегка за тридцать, думаю сосать будет хорошо. Именно для этого я и волоку ее домой. Ну не буду же я совать хуй в рот нормальной девчонке, для данных целей есть хуета на подобие этого. Я вообще не общаюсь с девушкой, если она у меня отсосала, а уж тем более речи не может быть о каких то духовно-романтических отношениях после такого. У меня всегда было циничное отношение к женщине, она для меня- либо богиня, либо говно. Один раз, на моей прошлой работе, там я работал фасовщиком в рыбном отделе. Жутко пропах рыбой за два месяца работы. Ну и вот, там была практикантка Неля, она сидела на кассе и пробивала талоны на обед работягам. Она часто улыбалась мне. Я улыбался в ответ, только из вежливости разумеется. Мне она не нужна была. Как то в конце недели, она подкараулила меня выходящего из душевой, молча встала на колени и принялась сосать. Этому мало, что могло помешать, потому что я в душ захожу, как правило, позже всех. Я немного опешил от такой незакомплексованности юной особы, но противиться не стал.
На следующий день, когда настало время обеда, и вся наша рыбная бригада собралась за вкушением даров общепита она подсела к нам. Стала что – то рассказывать. И тут у меня началась истерика, стоило мне на нее взглянуть, как она мне представлялась с членом во рту. Мужики стали смеяться тоже, хотя и не понимали, что здесь смешного. Смех достиг своего апогея, когда она отхлебнула чай из стакана грущика Гавнютина, а он после этого поцеловал ее в губы.
В итоге мне пришлось уволиться. Потому что живот уже болел, да и от производства этот не здоровый хохот отвлекал.
- Проходи, усаживайся, как дома не будь- пояснил я проститутке.
В пятом классе я почувствовал, что хочу заниматься музыкой, меня даже в спец. группу направить хотела учительница по пению, разглядев во мне талант. Но мама мягко послала меня на хуй, когда я попросил пианино, а папе говорить об этом было бессмысленно, он всегда был пьяным. Шло время, я ни чем не занимался. А теперь о чем- то думать поздно, и я работаю грузчиком. Мама не хочет, чтоб я работал грузчиком, но пианистом меня уже не возьмут. Работаю грузчиком.
-Блять! – меня вдруг одернуло. – че я сижу то, размышляю? Время идет, денег и так мало, а я ее еще не ебал.
Расстегнув ширинку я сунул ей в рот уже стоящий дыбом член. Она принялась сосать. Сосала умеренно.Через минуту другую я почувствовал, что не могу кончить, как будто я мускатного ореха нажрался, только я его в этот раз не жрал. Тогда я взял ее за уши и стал усиленно толкать хуй. Он упирался ей прямо в горловину, а кончить я все равно не мог. Все - таки кончив, я сел на стул с расстегнутой ширинкой, она сморщив лицо выплюнула сперму в откуда то взявшийся детский сральный горшок. На меня вдруг накатила дикая обида за в пустую прожитые годы, я заплакал. Мне стало жалко и шлюху, я обнял ее, и заплакал еще сильнее. Потом оттолкнул, поднял горшок и разбил ей об башку. Окровавленная она побежала к выходу. Я догнал ее и уебал ее еще пару раз уже не помню чем, помоему это был подсвечник, что стоит на тумбе у моей входной двери. Удар пришелся на правую височную долю, но почему вытек глаз. Пидаразка с окровавленной башкой и выбитым глазом съебалась, а я даже не успел заплатить.
Но это даже хорошо, что она так быстро ушла, мне еще надо прибраться. Смести осколки горшка с хуйней которая из меня вышла, выбросить все это, смыть кровь с линолеума, да и вообще посуду помыть и кушать сготовить, скоро мама придет с работы. Русский сделаю сам, а арифметику мы уж вместе, я в ней сильно отстал за последнее время в связи, с постоянным недосыпанием, связанным с тем, что отец в пьяном виде постоянно ебет мозги и требует деньги на водку. По-моему я и сейчас очень хочу спать, глаза закрываются, спокойной ночи. |
|
| неграмотный скунс™ |
2005-11-18 |
54 |
4.91 |
11 |
| |
|
| |
Свете тихий! Свете дивный!
Все живет в твоих волнах,
Мчатся звуки, льются звуки,
Счастьем, миром и надеждой
Вечной радостью звучат.
Свете тихий! Свете дивный!
Да исчезнет сумрак лжи,
Тьма обманов, царство злобы;
И воскресший, обновленный
Мир, как агнец неповинный,
Отдохнет в твоих волнах!
Свете тихий, свете дивный...
(найдено в книжке Н.П.Вагнера)
(агнец-(даль) Ягня, ягненокъ, ярка, барашек;//иносказание непорочности во плоти//представитель спасителя...)
Мне холодно, мне очень холодно, я не чувствую своего тела, я совсем замерзаю, в глазах туманно, интересно сколько мне еще мерзнуть. Скажитеееее долго еще, я больше не могу, точнеее не хочу. Все дайте мне спокойно закрыть глаза. Так приятно закрыть глаза, я чуствую как закрываются мои веки мне приятно когда я не вижу этого тумана. Все я уже не слышу что вы говорите, пожалуста помолчите... Включите музыку приятную быструю музыку, не не, не эту, включите вальс. Да как приятно кружиться в тумане в вальсе, да да прибавте басов, да вот так оставте, все все уйдите уйдите, во как хорошо, теперь хорошо не смотря на то что мне все также холодно... Пам-там-там-пар-рам, там там. Меня содрагает при каждом звуке, хотя сердце уже больше не ббьеться, все оно уже набрало тот тихий спокойный монотонный ритм, от которого мне хочеться спать, а может быть я уже засыпаю, а может и нет. Возможно я уже умер, да как приятно вот так вот умереть... Как хорошо остаться на едине с музыкой и больше никого и ничего, никаких мыслей ничего кроме, только эта прекрасная музыка, дыханье миров, и ветер смерти что то шепчут как же все это демонически красиво. Боль уже отпустила Интерено с чего все началось, скажите мне ветра скажите мне звезды, с чего. Хотя ладно жизнь вечна... Хотя откуда взялся тот человек. Да человеки это ужасные создание, аплосткие сволочи, проникнувшие в энергетичсекие ууровни. Так откуда он взялся почему он поселился в моем сознании, зачем, я его ненавидел, он был противен и омерзителен, он все время меня преследовал, он жил во мне, зачем почему... Да он меня отпускал только во сны, но потом он возрождался снова и снова, а я его хотел убить все сильнее и сильнее... Я не мог с ним ужиться в одном теле, мне мало было ночи, его жадность была омерзительна, вечно клянчил пирожки у прохожих, вечно жался сделать чего то, все время и всех просил он что то в замен. А камни потом летели в меня, вот он теперь пусть мерзнет, пусть сдохнет зараза, пусть он помучается, и никто ему не поможет, никто не даст пирожок и 3 копейки на проезд.... вот даже после смерти он опять меня преследует, видно он еще не умер и я вместе с ним. Да он выключил музыку, он знает что она его убьет растерзает вклочья, расскидает по мирам, включите музыку, улетать так с песней, вот теперь хорошо, все летим парим, свобода полной невесомости какое счастье, все я полетел, туда где радуга из цифр, где нет миров, и нет пространства. Найду свой мир и стану песней, которую слогали из века века, и будет эта песня зваться жизнь.
p.s.
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.
Муттерхен похоронила ее и осталась одна, без детей, без внучек и своей дорогой милой Гулли!.. (от теда же). |
|
| Енот из Тель-Авивского зоопарк |
2008-04-24 |
35 |
5.00 |
7 |
| |
|
| |
Дрону из Бибирево снится сон, из тех, в которых изо всех сил трёшь глаза и пытаешься всякими народными способами проверить – а сон ли это? Народные способы говорят однозначно – реал, чистота восприятия просто медицинская, всё, вплоть до мельчайших деталей осязаемое и цветное, запахи и звуки не оставляют от дурацкого вопроса « а не снитсо ли мне всё это?» и следа. Я, собственно, не знаю, почему это Дрону вышло такое мероприятие, может аптека или балуется чем серьёзнее, нежели белые кругляшки из мела с незначительными добавками химии – но, кажется, у единомышленников Дрона, крепких молодых людей в камуфляжных курточках и начищенных высоких ботинках подобные вещи порицаются, так что не буду бросать тень на честь моего героя перед суровыми товарищами. Как бы то ни было, оказался Дрон тксзть перцептивно не в Бибирево, а в каких-то ебенях азиатских, в жарком мареве и пыли. Не без чувства брезгливости глядит Дрон на лепящиеся друг к другу халупы, на бродящих по улице почти чёрных от жгучего солнца носатых чучмеков в каких-то цветастых платьях и платках, на закутанных баб, несущих на головах корзины. Гортанный гнусавый говор словно вязнет в прожаренном воздухе, смешиваясь с ленивым собачьим брёхом, криками то ли ослов, то ли ещё какой скотины, в раёне Бибирево не встречающейся. «зоопарк, бля» думает Дрон, разглядывая тонущее в пыльной дымке сооружение из камня, возвышающееся вдалеке над хаосом домишек.
Шагах в пятидесяти из-за стены одного дома выглядывает дерево с фруктами, несколько плодов гниют на земле, среди мусора и скотьих какашек. Дрон идёт по кривому переулку, мимо толстой тётки с кувшином, дерево оказывается персиковым. Дрон никогда не видел, как растут персики, он протягивает руку и срывает мягкий, бархатистый плод, но не ест, двинувшись дальше по кривым истёртым ступеням переулка. Переулок вливается в полупустую улицу, из какого-то гадющника неподалёку выходят двое в кожаных жилетах с наклёпанными железными пластинами и шлемах с нащёчными щитками, очень знакомыми. «Гео», думает Дрон, пытаясь вспомнить , где он видел таких, а тем временем из-за угла вывалила с гамом толпа и двинулась по улице в сторону Дрона. Дрон хочет уйти обратно в переулок, но каким-то образом его затягивает и несёт течением, толпа выливается в ворота и останавливается , вокруг стоят стражники в шлемах и с копьями, а где-то сбоку выкатывается комок стражи, в недрах которого несколько почти голых чучмеков тащат на себе здоровые доски. Толпа волнуется, некоторые громко кричат, кругом гортанное бормотание, бабские крики; чучмеки с досками, подгоняемые ударами и криками стражников подходят к небольшому холму, на котором лежат брёвна. «спиздили что-нить, черти черножопые», предвкушая расправу думает Дрон, держа персик двумя руками. Один урка язвительно, с волчьим блеском в глазах огрызается на стражников, за что получает пиздюлин, другой флегматично опирается на доску, тоже получает пиздюлин, но не обращает на них внимания, третий, видимо, был жестоко отпизжен ранее, поскольку, несмотря на большой рост и широкую спину, покрытую красными полосами, еле тащит свою доску, стонет и постоянно что-то жалобно бормочет.
«Зачморили» думает Дрон и начинает переживать за первого.
На холм поднимается какая-то стражническая шишка и поставленным громким голосом вещает что-то толпе, многие в толпе начинают орать, размахивая руками, в урок летят огрызки и камни; некоторые стоят потупясь, бросая злобные взгляды изподлобья на стражников, какие-то бабы, видимо родственницы, принимаются выть, валятся на колени, стаскивают с себя платки и натурально дерут волосы клочьями, а потом загребают землю и сыплют себе на головы.
Меж тем доски прибивают к концам столбов, привязывают руки урок к доскам а потом пробивают ихние ладони огромными кривыми гвоздями, злобный хорохорится, выкрикивает что-то очень обидное, после чего многие с яростными криками кидаются в его сторону, огребают от стражников и очень неохотно теснятся обратно под напором палок и копий, гортанно ворча. Флегматичный морщится, ему тоже несладко, судя по судорожно вздымающимся рёбрам, но марку держит. Зачморенный вопит и всхлипывает, тряся всклоченной бородой, стражники притаскивают доску с какими-то каракулями и прибивают над его головой.Тут же откуда-то появляется человек в дорогой одежде и начинает раздражённо пререкаться со стражниковским начальником, показывая на дощечку с каракулями. Отчего-то Дрон напрягается, начинает дёргаться, пытаясь вырваться из толпы, теряет персик, после чего его охватывает необъяснимый страх и он, крича, просыпается в Бибирево. «Пиздец, бля, надо же», растерянно и опустошённо думает Дрон, потирая татушку с орлом на предплечье, потом зачем-то принимается рассматривать свой крестик.
Ему кажется, что ладони пахнут персиком.
|
|
|
) произведения по: [названию][автору][дате][оценкам]
